Натаниэль не мог узнать ее, как ни старался. Он помнил девочку, чуть полноватую и нескладную, какими бывают дети едва-едва собравшиеся взрослеть и очаровательную этой нескладностью. Женщина, стоявшая по ту сторону решетки, была сухой и жилистой. Очаровательна? Возможно, насколько прекрасной бывает ядовитая гадина в броске, полном смертоносного изящества.
Дорогой доспех из драконьей кожи, покрытый пятнами крови – старыми, въевшимися. И совсем свежими влажно блестящими черными разводами – похоже, тоже кровь, только чья? Неровно обрезанные волосы — видно, что пряди просто отхватывали ножом, когда те начинали слишком мешать – чуть влажны от пота и лежат - точнее, торчат - так, словно с них только-только стащили шлем с подшлемником и взъерошили пальцами, разминая уставшую под доспехом кожу. Шрам на щеке - у той, кого он помнил, его точно не было. Голос? Он не помнил, впрочем, голос той девчонки едва ли походил на этот – низкий, грудной, таким голосом бы не приказы отдавать, а кавалеров очаровывать, вот только звучал он по командному жестко и четко.
Натаниэль в который раз оглядел ее с ног до головы, гадая: она – не она, и снова не нашел ответа. Но капитан стражи именовал ее не иначе как «страж-командор», и по всему выходило, что это именно она. Элисса Кусланд. Героиня Ферелдена. И, что куда важнее – убийца его отца.
У Создателя странное чувство юмора – скажи кто еще год назад, что он, Натаниэль Хоу, будет сидеть за решеткой в подвале собственного дома и ждать приговора от той, что когда-то была дочерью друзей семьи, а ныне предателем и убийцей, что бы ни говорили по этому поводу королевские эдикты, восхваляющие Серых Стражей, победивших мор – посмеялся бы. Сейчас почему-то было не до смеха. Скажи кто, что он будет пробираться в собственный дом ночным татем – покрутил бы пальцем у виска. Но именно так все и вышло. Он забрался в когда-то собственный, а ныне – чужой замок, попался, и теперь только и оставалось, что ждать приговора. И повезет, если смерть окажется быстрой – немало найдется отчаянных, готовых оставить в живых кровника.
Он не дал себе труда подняться, несмотря на то, что капитан стражи рявкнул, приказывая встать. Много чести. Так и сидел, прислонившись спиной к стене, ощущая на себе тот же пристально-любопытный взгляд, которым только что одаривал Элиссу. Капитан снова рявкнул, она отмахнулась – мол, оставьте, не имеет значения. Тогда тот забубнил, монотонно пересказывая историю преступления Натаниэля.
— Вы что, сами не можете решить, как поступить с воришкой? – поморщилась женщина. – Немудрено, что крепость чуть не разнесли, если каждому нос утирать нужно.
Капитан вспыхнул.
— При нем были вещи… слишком дорогие для обычного вора. Возможно, шпион.
— Капитан, Создателя ради! За кем или чем тут шпионить?
— Тайны Серых Стражей…
— Какие тайны, каких Стражей, два месяца как из Орлея прибыли, — она покачала головой. – Что за вещи при нем были?
Стражник, окончательно сравнявшийся цветом лица с вареной свеклой, указал на сундук, в который Элисса незамедлительно сунула нос.
— Не трожь! – вскочил Натаниэль.
Разумеется, она не послушала. Вытащила доспех, встряхнула в руках, присвистнув.
— И правда, неплохо для воришки.
Еще бы. Драконья кожа, сделано по личной мерке отца. Как раз незадолго до того, как началась вся эта политическая кутерьма – отец писал, сколько золота истратил и не считал, будто переплачивает.
— Где взял?
— Это мое.
— Ишь ты… — Элисса огляделась на капитана. – Что говорит?
— Ничего. Собирались с пристрастием… не успели.
Ох, никогда бы Натаниэлю не испытать на себе того взгляда, которым она хлестнула капитана.
— Вы что тут, совсем забыли, что всему есть предел? Кто… чья была идея?
— Моя, Страж-командор.
— И часто вы развлекаетесь допросами с пристрастием?
Интересно, как это у нее выходит, — отстраненно подумал Натаниэль. – Роста вроде обычного, а на здоровяка-капитана смотрит сверху вниз, да так, что у того цвет лица сменился с красного на зеленый.
— Никак нет, Страж-командор. Это первый заключенный с тех пор, как я принял пост здесь, и руководствовался я исключительно интересами безопасности Ордена. И лично вашей.
— О своей безопасности я позабочусь сама. – Отрезала женщина. – Пока – пока, имейте в виду — я не буду делать выводов. Но если я узнаю – а я узнаю, поверьте – что подобные методы «обеспечения безопасности» используют люди, находящиеся под моим началом… все эти люди – и в первую очередь те, кто отдал приказ, испытают предложенные «методы обеспечения безопасности», или «получения информации», неважно, на себе. Это ясно?
— Да, Страж-командор.
Да уж, подумал Натаниэль, эта, пожалуй, и в самом деле могла, взяв с собой лишь троих, проломиться сквозь полный охраны замок, убить отца и сдаться властям лишь затем, чтобы несколько часов спустя сбежать из полного солдат форта. Правда, в изложении некоторых очевидцев, в поместье эрла Денерима было не четверо, а целая армия – но Сер Коутрен сочла долгом лично написать Натаниэлю, подробно и обстоятельно изложив все, что видела своими глазами. Присовокупив подходящие случаю соболезнования, конечно. Именно после этого письма он сорвался из Вольной Марки домой, невзирая на Мор. Требовать должного суда над убийцей и предательницей. Чтобы, оказавшись на родине, обнаружить, что дома у него больше нет, семьи тоже, а убийцей и предателем теперь считают его отца, потому что так сказала эта женщина. Дочь тех, кто хотел продать страну Орлею, но не успел.
— Тогда оставьте нас. Понадобитесь – кликну.
Капитан вылетел за дверь, и на лице его читалось слишком явное облегчение. Элисса подошла ближе, взялась руками за прутья решетки. То ли вовсе глупа, то ли слишком самоуверенна – Натаниэль мог бы свернуть ей шею прямо так, через решетку. Только что проку – теперь? Наверное, он слабак и глупец, но та ненависть, что гнала его из Вольной марки домой, за дни, проведенные здесь, в эрлинге Амарантайн, выцвела, точно забытая на солнце одежда.
— Ну, рассказывай.
Он пожал плечами.
— А с чего ты взяла, что тебе я расскажу больше, чем им?
— Да ни с чего, собственно. — Она пожала плечами. – Хочешь – молчи дальше. Твоя жизнь на кону, не моя. Своих законов, оговаривающих, что делать с вором, у Стражей нет – для того есть законы страны, а по уложению Мэрика укравшему больше, чем на десяток золотых, - она указала на сундук с доспехом, — а это тянет куда как на больше – полагается виселица.
— Если кто из нас двоих и правда вор, так это ты – а я лишь забрал свое!
Зачем он оправдывается, право слово? Конец так и так один.
Она подняла бровь.
— Вот как?
— Я – Натаниэль Хоу.
Показалось ему, или на жестком лице мелькнуло что-то похожее на сочувствие?
— Вот как… — повторила Элисса. – А я все гадала, когда ты появишься. Не узнала, надо же.
— Я тоже… не узнал.
— Полагаю, спрашивать, зачем пожаловал, глупо. Чего же не подождал пару дней, когда я точно появлюсь. Разузнать, что к чему, залез?
— Да нет… Передумал тебя убивать. Родных это не воскресит, дом не вернет, позор, который ты навлекла на нашу семью – не смоет. Все, чего добьюсь – превращу тебя в мученицу. Смысл?
Она усмехнулась.
— Ты мудрее меня. Я поняла слишком поздно.
— Стоя над трупом моего отца?
— Да. – Взгляд она не отвела. И Натаниэль не стал. Так и играли в гляделки, пока не вошел сенешаль, окликнув Стража-командора.
— Что-то случилось, Варел? – спросила Элисса.
— Капитан забеспокоился – слишком тихо стало. Сам нарушить приказ не решился, послал за мной.
Она усмехнулась:
— Чтобы мой гнев обрушился на вашу голову, в случае чего. Хорошо, раз уж вы здесь… Верните этому молодчику его вещи и пусть катится восвояси.
— Чего? – не удержался Натаниэль.
— Вы в самом деле приказываете отдать вору украденное и отпустить?
— Варел, я в последний раз повторяю приказ дважды. Это его вещи. Пусть забирает и уходит. На этом все.
Она развернулась и исчезла за дверью, даже не потрудившись проверить, как выполняется приказ. Впрочем, выполнили его неукоснительно. Сам Натаниэль до последнего ожидал подвоха – доводилось слышать про пытку надеждой – но его и в самом деле просто вывели за ворота и отпустили. Даже не отвесив пару тумаков, просто для того, чтобы знал свое место. Он был свободен. Знать бы еще, для чего.
Что он обречен, Натаниэль понял через несколько дней. Дома нет, родни не осталось, деньги почти растаяли. Конечно, на то, что у него осталось, какой-нибудь крестьянин мог прожить пару месяцев – но Натаниэль не был крестьянином. Дело было даже не в том, что до сих пор ему ни разу не приходилось высчитывать, на сколько еще хватит золота в кошельке. Дело в том, что всю жизнь зная лишь добрую еду и дорогие вина просто невозможно довольствоваться миской месива из «почти не подгнивших» овощей и дешевой кислятиной. Он умел жить просто. Дешево – не умел.
Оказалось, что он вообще ничего не умел. Танцевать и вести приятные беседы? Смешно. Сверять счета, проверяя, не обманывает ли управляющий – так любой захудалый лавочник это умеет, не нуждаясь в помощниках. Управляться с клинками и класть стрелы в мишень в пальце друг от друга? Но купцы в Амарантайн шли с охраной, больше напоминающей маленькие армии, один охранник был не нужен никому. Даже на большую дорогу не выйти, в одиночку-то, хотя бы пару-тройку крепких друзей рядом – впрочем, тогда можно бы и в честные наемники податься. Тоже радости мало – убивай, кого прикажут, и не раздумывай, но хоть какой-то хлеб. Но друзей у него не осталось. Натаниэль невесело хмыкнул, припомнив, как в детстве с приятелями мечтали стать разбойниками. Жить в шалаше, еду добывать охотой и грабежом – грабить, непременно «плохих», а как же. И никаких родителей и воспитателей с советами. Сейчас он отдал бы что угодно, за то, чтобы вернуть семью. Жить в шалаше поздней осенью, может, и получится – пока снег не ляжет, но в лесах бродят шайки недобитых после Мора порождений тьмы, которые, к тому же, и дичь всю пораспугали, охотники в таверне жаловались. Натаниэль проверил – не врали. Еще и нарвался на тварей – еле ноги унес. Добраться до Денерима и попробовать найти знакомых, которые не отвернутся? Сама по себе мысль вызвала горький смех, разве ж такие найдутся, но он бы попробовал – если бы не сознавал, что один не дойдет, охранником купцы не брали, а просто за то, чтобы присоединиться к обозу, просили в несколько раз больше, чем у него было. А то, вишь, вяжутся тут всякие, пои-корми-охраняй потом, дорога-то долгая…
Он совсем было решил, что пришел конец, когда в трактирной драке отделали так, что очнулся ночью на заднем дворе. Сам виноват, конечно – услышал, как судачат о прежнем эрле и не стерпел. Благородных бы вызвал, мужичье по привычке обложил, да с барской руки тумака прибавил. Только не учел, что для них он был не сыном эрла, а приблудой неизвестного рода, строящего из себя знатного. Потому что не будет знатный человек один в такой дыре болтаться, а если дорога вынудила – тогда конь будет добрый во дворе, и слуги непременно, один в дорогу только самоубийца пускается или безумный, а раз так – чего церемониться. Натаниэль не знал, сколько времени отлеживался на чьем-то сеновале, пока сломанные ребра не перестали превращать в пытку каждый вдох. Пошатывало его, впрочем, по-прежнему изрядно, правда, непонятно теперь — от того, что по голове досталось, или просто от голода. Кое-как добравшись до постоялого двора. где незадолго до того он сменил комнату на чердачный закуток, Натаниэль обнаружил, что хозяин счел его сбежавшим и взял в качестве отплаты за те дни, что его не было, оставшиеся в закутке доспехи и лук. Даром, что на них можно было купить весь этот постоялый двор вместе с большинством постояльцев.
Доспех он просто-напросто украл той же ночью, чудом не попавшись – случись что, убежать Натаниэль бы не сумел. Весь остаток ночи просидел в лесу неподалеку от Башни Бдения – попадись рядом самое завалящее порождение тьмы, там бы ему и конец пришел, но Создатель миловал. Весь остаток ночи он не сомкнул глаз, обдумывая расклад и так и этак, и выходило – все равно подыхать. Быстро – если самому, долго – от голода. В таком состоянии, как сейчас, он даже курицу из курятника стащить не может, с доспехом ему просто невероятно повезло, второй раз так не выйдет. Он покрутил в руках клинок – на грех перед Создателем было уже наплевать, но глубоко внутри что-то противилось, словно, решив все окончить одним махом, Натаниэль окончательно расписывался в собственной никчемности. Вот уж она посмеется, если узнает. Хотя нет, скорее всего, просто брезгливо дернет углом рта, и в следующий миг даже думать забудет.
На следующий день, изо всех сил стараясь не шататься, Натаниэль вышел на дорогу перед размеренно шагающей троицей. Белобрысый маг, рыжий гном с топором наперевес, впереди – молодая женщина в покрытом намертво въевшимися пятнами доспехе.
Гном неторопливо потянул из-за спины секиру, маг перехватил из-за спины посох, Элисса остановилась, оценивающе оглядев Натаниэля. Достала из поясного кармашка склянку – в таких целительные зелья обычно носят, молча протянула.
Натаниэль помедлил – от неожиданности, и еще голова кружилась и шумела – но женщина поняла его замешательство по-своему. Выдернула крышку, пригубила, протянула снова.
— Держи. Чего бы тебе от меня ни было надо, в таком виде нормально разговаривать ты не способен.
Наверное надо было поблагодарить, но нестерпимый стыд спутал мысли. Оказывается, он выглядит настолько жалко, что даже враг начинает общение не с клинков у горла, а с лечебного зелья. Он заглотил мерзкую на вкус жижу одним махом. Элисса молча ждала. Спустя полминуты Натаниэль обнаружил, что земля перестала уходить из-под ног, голова не кружится – правда, теперь бессовестно заворчал желудок, но это он как-нибудь переживет. Однажды он постился во славу Андрасте целых три дня. Сколько дней прошло в этот раз он не знал – и, по большому счету это не имело значения. Если миг назад голова была пустой и тяжелой, то сейчас мысли заскакали, перебивая одна другую, заготовленная было тирада совершенно вылетела из головы, остался только всепоглощающий стыд.
- Ага, вот теперь на живого стал похож, — заметила Элисса. – Что ж, говори.
— Э…?
Она вздохнула, буркнула под нос что-то про «чересчур сильно по голове»… Повторила – спокойно и терпеливо, так разговаривают с несмышлеными детьми.
— Раз ты вышел мне навстречу, значит, чего-то от меня хотел. Чего?
Натаниэль попытался сказать нечто связное – не вышло. Он шел вызвать ее на поединок – прекрасно зная, чем он закончится, но вдруг да свезет, как с доспехом. Но это протянутое – спокойно, без вызова и насмешки – зелье, совершенно выбило его из колеи. Все шло совсем не так, как должно было быть.
— Почему ты меня отпустила?
— Андрасте ради! – она возвела очи горе – Неужели для такой простой вещи нужны сложные причины? Считай это капризом, если хочешь. Это все?
— Нет. – Натаниэль вдруг понял что есть еще один вариант… — Я хочу стать Серым Стражем.
— А задницу Совершенной ты не хочешь? – хохотнул гном.
Элисса помолчала, и снова на ее лице Натаниэлю померещилось что-то похожее на сочувствие.
— Пойдем в башню. Отмоешься, отъешься, поспишь. Потом поговорим.
— А дело в Амарантайне? – влез белобрысый.
— Подождет пару часов, – она хотела было сказать что-то еще, но замерла, предостерегающе подняв руку. Миг спустя гном и маг застыли с такими же напряженными лицами.
— Рвем когти? – спросил маг.
— Дюжина гарлоков. Я не побегу, – сказал гном.
— Нас только трое.
Натаниэль сам не понял, какого демона его дернуло вмешаться.
— Прошу прощения, но нас четверо.
— Нас трое и один больной, а скажут, что нас было четверо Серых Стражей – и мы побежали, — гном половчее перехватил секиру.
— Поздно, — Элисса потянула из-за спины клинки – Натаниэль, рядом с Андерсом, Огрен, не подпускай к ним, как обычно.
Из-леса на обочине повалили твари, и у Натаниэля снова закружилась голова – в этот раз от страха – нутряного, глубинного, впереди чудовищ словно летела аура ужаса. Он никогда не считал себя трусом, но сейчас готов был закричать от ужаса и отвращения, и руки тряслись, когда он клал стрелу на тетиву. Создатель, вот позорище-то, осталось только промазать в качестве последнего штриха.
— Ага, — ухмыльнулся гном. – У магов врукопашную кишка тонка.
— Это потому, что мы не умеем разить врага вонью из немытой пасти, — с посоха слетел сгусток огня, тошнотворно запахло паленым.
Натаниэль спустил тетиву. Попал, слава Создателю.
— Настоящий мужчина должен быть свиреп, вонюч и волосат. – Взлетела секира, раскраивая тварь от плеча до пояса.
А дальше все смешалось, и как ни старался, вспомнить Натаниэль мог только обрывками. Помнил, как выпускал стрелу за стрелой, вой тварей, азартный рев Огрена, отчаянное богохульство мага, Помнил, как его сшибли с ног и какая-то тварь, оседлав, тянулась ножом к горлу, а он изо всех сил отталкивал этот нож, понимая, что долго так продолжаться не может – а потом чудовище всхрапнуло и обмякло, явив за собой Элиссу. Та выдернула клинок из-под затылка твари, пинком спихнула ее с Натаниэля, коротко бросила – «вставай» — и миг спустя снова мелькала где-то среди рева и гомона.
Натаниэль поднялся, но врага на его долю уже не осталось. Только Огрен вытирал секиру обрывком, кажется, с одежды порождения тьмы, а Элисса негромко честила его – похлеще, чем несколько минут назад выражался колдун – выговаривая за то, что увлекся, в азарте, и пропустил врага за спину, к тем, кто в рукопашной – ну совсем никак. Гном мрачно таращился в землю и не отвечал.
— Все, что ли? – ошарашенно выдохнул Натаниэль.
— Все. – Элисса улыбнулась – неожиданно легко и открыто. – Не похоже на героическую битву из книжек для воспитания благородного юноши?
— Не-а… Бардак какой-то.
— Он и есть, — она глянула повнимательней и улыбка померкла.
Натаниэль, проследив ее взгляд, провел ладонью с шеи на плечо – стало мокро.
— Царапина.
— Сейчас посмотрим. Андерс?
— Царапина, — подтвердил маг.
— Огрен, чтоб тебя… — она вздохнула. – Впрочем, сама виновата, а то не знала, кого прикрывать оставила. Все, веселье кончилось. Пойдем.
Маг и гном слаженно шагнули, почти сомкнувшись плечами за Элиссой. Натаниэль пристроился в арьергарде, только сейчас сообразив, что если все пойдет так, как он недавно попросил, ему придется прикрывать спину убийце отца. Которая несколько минут назад спасла ему жизнь.