Она прибыла ко мне под дождем на уставшем коне. Спокойная с виду, промокшая до нитки, а губы подрагивают, и глаза красны. Изгнали. Отняли титул, отобрали земли. Я давно этого ждал, но нет такой беды, из которой нельзя было бы извлечь пользу. Тепло очага, роскошный наряд вместо сырого дорожного одеяния и приятная беседа вселят покой и доверие в сердце любой молодой леди. К тому же у старины Джованни для живых — пока еще живых — друзей всегда найдется и превосходное вино, и кое-какая закуска.

      Согрелась, насытилась, слегка опьянела, и я на правах наставника отослал ее в покои для гостей — от усталости, разочарования и хмельного она едва держалась на ногах. Пусть крепкий сон делает свое дело, а мне пока есть над чем подумать…

      За что нам такая напасть? Откуда он взялся, этот выскочка, покрытый книжной пылью? Сидел себе взаперти, рылся в древних томах и вдруг преподнес всем неприятнейший сюрприз — положил половину Эриша к своим ногам! Я мало его знаю, но все, говоря о нем… Ах, да о чем это я, кто и когда о нем говорил, помилуйте! Только наши ученые, полубезумные старцы, — они одни его почему-то всегда ценили, кроме них, он никому не был особенно интересен… Так вот, говоря о нем, все прежде были единодушны: жалок, ничтожен; фанатик, а не воин; единственные наслаждения — лишний разок помолиться да приласкать книжные страницы… В лучшем случае отзывались так: «Умен, но слишком скромен, аскетичен и помешан на вере».

      Вот так скромник, вот так аскет! Неужели из-за этого проклятого псаломщика я могу потерять все, что имею, то, что досталось мне столь дорогой ценой? Да кто он такой, чтобы я позволил ему это?! Нет, святоша, так не пойдет. Я не я буду, если не остановлю тебя, и, кажется, вижу способ от тебя избавиться… Половину Эриша ты уже объединил — превосходно! Но нашей земле нужен настоящий правитель, опытный, знающий... Что проку от того, кто перелистывает фолианты, рассыпающиеся в прах, да ползает на коленях, вознося молитвы? Нет, необходим тот, кто искушен в интригах, способен держать в руках десятки нитей незримой паутины и видеть на сотню шагов вперед, так неужели какой-то жалкий… Впрочем, не такой уж он и жалкий. О Асха, кто мог предположить, что он столь опасен и коварен! Выжидал годами, десятилетиями — и теперь наносит удар за ударом, берет город за городом — у кого научился, где? — и не боится выступить против самых могущественных из нас… Значит, и сюда доберется. Ну ничего, ничего, старине Джованни уже случалось проявлять видимую покорность.

      Иллума-Надин — вот что я отдам ему. Пусть тешится. Он, говорят, ненавидит демонов и жалует их истребителей — что ж, мы станем таковыми! Мальфрой ничтожен, ему не под силу управлять этим городом, он не правитель и не воин. Он лишь путается под ногами, хотя убрать его с дороги будет проще, чем когда-то мою собственную сестрицу… К слову, ведь и на Лукрецию нашлась управа — еретик Сандро, обманув ее, сыграл мне на руку. Невероятно, что после этого она последовала за ним… Бр-р, скверную компанию выбрала себе сестра. Право, уж лучше Овидио.

      Покойный герцог Овидио… Все болтали тогда, что я его совратил. Несусветная чушь! Как можно совратить того, кто по своей природе и так подвержен соблазнам? Я лишь направил его туда, куда он, вне всякого сомнения, бросился бы и сам. Его ненасытность была несколько утомительной, и, право, хорошо, что, завладев городом Лукреции, я стал видеться с герцогом намного реже. За это тоже приходилось платить свою цену при встречах, но чего не сделаешь ради крупного выигрыша! Ах, Овидио, мне даже немного жаль тебя. Иногда с тобой было довольно забавно, особенно когда ты совершал грандиозные глупости.

      Вы, мои невообразимо мрачные друзья, уже забыли, что такое быть человеком, а я вот нет, я помню, я все помню и все понимаю: все эти эпические страсти, эти лихорадочные метания, чудовищные сомнения, черную досаду… В конце концов, у меня, в отличие от большинства из вас, худо-бедно бьется сердце. Наверняка и у нашего праведника есть в душе уголок, куда он предпочитает не заглядывать, но я брошу ему столь сладкую приманку, что он ее схватит непременно. Если он в глубине души тоскует о том человеческом, что утратил ради своего исступленного служения, то не сможет устоять — молодая, живая, сочная, любезная и послушная, она расшевелит его, непременно затронет те струнки, о которых он, кажется, не помнит. Если же он таков, как о нем говорят теперь, — чист, хладнокровен, расчетлив, то должен оценить ее мощь, способности и обретенные навыки...

— Леди Орнелла у себя?
— Да, господин, — кланяется слуга-вампир, — изволили отойти ко сну. Прикажете разбудить?
— Ни в коем случае. Не беспокойте ее до утра.
— Слушаюсь, господин.

      Возможно, это не по-светски, но я у себя дома и желаю проведать ту, что мне служит. Вот и покои, где гостит Орнелла. Двери не заперты — забыла, несносная девчонка, не нужно было наливать ей лишнюю чашу… Впрочем, Асха все обращает на пользу — теперь она вряд ли проснется, услышав мои шаги.

      Странно видеть ее столь беззащитной, столь умопомрачительно уязвимой. Она не красавица, но по-своему, бесспорно, хороша — сильная, великолепно сложенная и весьма, весьма женственная. Открытые запястья, нежная шея, тонкая кожа так и манят меня, притягивают к себе — мне потребовалось бы совсем небольшое усилие, чтобы добраться до священного рубинового сока, который струится, пульсирует, светится и мерцает, свежий, живительный, способный опьянить кого угодно… Но довольно вздора, из этих жил я не глотну никогда. Успею напиться из иного источника, а Орнелла нужна мне совсем для другого. У нее грандиознейшая задача! Она еще не ведает о том, что ей предстоит, просто спит и тяжело вздыхает во сне. Подушки… Да, подушки всё еще мокры от слез. О, эти смертные женщины…

      Не плачь, Орнелла. Ты многое потеряла, но обретешь куда больше, если успешно сыграешь свою роль в моем спектакле. Если все пойдет как надо, если опасность минует, то, быть может, ты станешь мне не только ученицей. В конце концов, одиночество приятно лишь в разумных дозах, а нам с тобою всегда было о чем поболтать, верно? Этому замку и моим землям — и будущим владениям тоже, но тише, об этом после, — нужна хозяйка. Верный рыцарь, помощница и подруга в одном лице — чем плохо? А уж титулом я тебя обеспечу, не сомневайся, и за свое унижение ты сумеешь отомстить, если захочешь. Главное — устранить этого книжного червя, эту чуму, свалившуюся на нас нежданно-негаданно, и ты мне непременно понадобишься. Но и об этом тоже после, все после…

      Спи, Орнелла. Завтра нас ждет серьезная беседа, а сейчас смотри свои сны, смотри, пока можешь. Совсем скоро тебе будет уже не до этого.