Джо примерился и ударил молотком по железнодорожному костылю. Объект, до того тихо скуливший, закричал. Джо стукнул еще раз, металл скрипнул, раздвигая кости, и, наконец, вошел в дерево.
— Я картинки видел, там мужику в ладони забивали, — сказал один из державших. Второй говорить не мог, зеленый-зеленый, как гуль, того и гляди в обморок упадет. Джо поморщился — вечно дилетанты лезут со своим ценным мнением.
— Анатомию учи, кретин, — третий удар забил костыль на нужную глубину. — В ладонях кости мелкие, мышцы тоже, прорвутся — и свалится. В запястья надежнее... Все, можете отпустить.
Позеленевший воспользовался моментом и обмяк, закатив глаза. Джо приступил ко второй руке, размеренно забивая костыль. Он привык делать работу добросовестно и знал, что семья Мордино его именно за эту добросовестность и ценит. Прикажет Большой Хесус распилить провинившегося на сто кусочков — распилит, не на девяносто девять или сто три, а ровно на сто. Прикажет к кресту приколотить — приколотит, да так, что любо-дорого посмотреть будет, не свалится, хоть тряси, хоть нет. И не станет задавать лишних вопросов. По правде говоря, Джо не слишком интересовало, почему Большой Хесус отдает тот или иной приказ. Именно из-за того, что люди лезут в чужие дела, все беды и происходят, главное — свое дело делать так, чтобы потом не стыдиться. Джо стыдиться было нечего.
— Поднимайте, — сказал он, в последний раз опустив молоток.
Парни Мордино закопали основание креста в заранее приготовленную яму. Джо сам подпер камнями, чтобы надежнее было. Распятый размеренно выл на одной ноте.
— Эй, вставай, — Джо хлопнул по щеке упавшего в обморок неженку. Беззлобно, только чтобы в чувство привести. Тот открыл глаза, посмотрел сперва на Джо, потом на крест и торопливо отвернулся, выворачивая желудок.
— Эх, молодо-зелено, — вздохнул Джо, протягивая парню обрывок ветоши.
Он всегда носил с собой ветошь; и запасную рубаху непременно: работа грязная, не ходить же неопрятным. Неженка утерся и побрел за остальными, то и дело оборачиваясь.
Джо шагал, закинув молот на плечо. Солнце в зените, время обеденное. Сейчас положит на место инструменты и заглянет на кухню в «Акуле», пусть девчонки-поварихи накормят. Значит, обязательно стейк брамина, и побольше, и пива: походи-ка в самый разгар дня до Голгофы и обратно, жажда замучает. А что к стейку подать, пусть девчонки сами соображают.
Поварихи и официантки его не обижали, хоть и поглядывали опасливо, и причину этой опаски Джо искренне не понимал. Ведет он себя прилично, напивается редко, да и когда напивается, под столом не блюет и мебель не ломает. Девчонок за мягкие места не хватает ни пьяный, ни трезвый, не ругается, когда с едой задерживаются — чего уж, все понятно: сперва гостям, которые деньги платят, потом охранникам, они Большого Хесуса стерегут, некогда им ждать, пока официантка мешкает, ну а после — остальным членам Семьи, которым торопиться некуда. Да и сам он спокойный, обходительный, добрый, словом, с какой стороны ни глянь, положительный мужик, а девчонки шарахаются.
Джо продолжал думать о стейке: снаружи — румяная корочка, внутри — нежно-розовое мясо, из-под ножа вытекает ароматный прозрачный сок. И непременно пиво, в неоткупоренной прозрачной бутылке, чтобы точно знать, что неразбавленное; горлышко белесое, запотевшее, крупная капля стекает по золотистому боку. Вот уже и двери «Акулы», оставалось только заглянуть в подвал, сложить инструменты: не таскаться же на кухню с молотом. Но едва Джо вошел, его окликнул Малыш Хесус.
— Где шляешься? — покрытое оспинами лицо недовольно кривилось. — Работа есть.
Джо отогнал мысли о еде, работа — прежде всего.
Объект уже ждал в подвале: обнаженное тело за руки подвешено к потолку, глаз заплыл, губы разбиты, и Джо готов был поспорить — половины зубов нет. Дилетанты.
— Колись, куда бабки дел, — прошипел Хесус, от души врезав под ложечку.
Объект засипел, закашлялся.
— Отрежь ему яйца, сразу заговорит.
— Это приказ? — поинтересовался Джо. — Повторишь под запись?
Малыша Хесуса он недолюбливал: насколько спокойным и рассудительным был отец, настолько же непредсказуемым — сын.
— А что?
— А то, что не хочу оказаться крайним, когда выяснится, что с трупа информацию не получить. Болевой шок — не шуточки.
Стимпаками Джо не пользовался принципиально, считая их костылями для неумех.
— Мед-икс есть.
Джо едва удержался от того, чтобы не закрыть лицо ладонью. Колоть объект обезболивающим... потом только и останется, что уложить баиньки и спеть колыбельную.
— Как прикажешь, — он включил диктофон. — Итак?
— Нет-нет, — смешался Малыш Хесус. — Работай. Вопросы задаю я.
Джо не торопясь перебрал инструменты. Даже не для того, чтобы понервировать объект — просто ему нравились почти точные копии средневековых изделий, сделанные по добытым всеми правдами и неправдами чертежам. В Средние века жили настоящие художники своего дела. Именно из трактатов тех времен Джо почерпнул большую часть своих нынешних знаний, время от времени демонстрируя начальству что-нибудь по-настоящему новенькое. Причем не обязательно из специализированной литературы — например, как зажарить гуся, не убив, он узнал из старинной кулинарной книги, разумеется, переведенной на голодиск. Методику Джо потом испытал на главаре заговорщиков, решивших, что Большой Хесус слишком долго правит Семьей и что вообще недемократично, когда главой Семьи становятся представители одной фамилии. Когда Джо срезал с ягодиц главаря куски мяса, оно выглядело вполне добротно прожаренным — но сам объект не просто был жив, но еще мог кричать, точнее — сипеть навсегда сорванными связками. Большой Хесус заставил помощника главаря съесть это мясо — а потом отпустил восвояси, потому что навсегда лишившийся рассудка матерый головорез оказался куда более показательным примером, нежели труп. Мелких сошек Большой Хесус подверг децимации — в том самом, исконном варианте, когда девять счастливчиков забивали насмерть десятого, вытянувшего не тот жребий. Он тоже любил древнюю историю и терпеть не мог зря переводить ресурсы. С тех пор вот уже десять лет никто даже не пытался посягнуть на власть Большого Хесуса.
Джо еще раз перебрал инструменты, решив, что на сегодня особых изысков не требуется. Зря он вспомнил про ту работу — хорошо прожаренное человеческое мясо пахнет совершенно неотличимо от доброго стейка, и при мысли об этом желудок протестующе заурчал. Вот не терпелось Малышу Хесусу — если объект прибрал к рукам деньги за сбытый винт неделю назад, за полчаса точно бы ничего не изменилось.
Джо взял «грушу» бережно, почти любовно развел и свел лепестки, объясняя объекту принцип действия — вот это железный хрен вставляется в зад, а потом нежно поворачиваешь винтик, вот он, смотри, и эта штука раскрывается как цветок, глянь, как красиво...
Объект позеленел и обмочился. Спустя минуту и два оборота он не только рассказал, где тайник, но и был готов провести туда ребят Мордино — чтобы, не ровен час, на мины не напоролись.
Джо позволил молодчикам Малыша Хесуса увести объект, привел в порядок помещение и себя самого прежде, чем направиться на кухню. Есть хотелось все сильнее.
Он только-только успел устроиться за столом, когда на улице раздались выстрелы. Джо вздохнул: вместо того, чтобы нести еду, девчонки прилипли к окнам. Мало того, что обслуживание страдает — это просто-напросто опасно. Шальная очередь разбила стекло, кто-то заверещал, девушки, все как одна, полезли под столы. Джо продолжил сидеть, медленно закипая. Сможет он пообедать сегодня, в конце-то концов?
Меж тем, выстрелы становились все ближе, переместились в помещение. Кажется, крупная разборка, решил про себя Джо, но вмешиваться не стал. Во-первых, на то есть боевики, пушечное мясо, использовать его в такого рода делах — все равно что забивать гвозди его любимой «грушей». Во-вторых, чья бы в итоге ни взяла, без работы он не останется. Специалистов такого уровня не убивают при дележе власти; и Сальваторе и Бишопы не раз предлагали Джо сменить покровителя, предложили бы и Райты, будь чуточку побогаче. Так что он бровью не повел, когда в помещение ввалились трое: впереди девка в кожаной броне и с обрезом, за ней — полуголый дикарь с кувалдой наперевес и мутант с миниганом.
— Здесь, похоже, одни цивилы, — пробурчал мутант. — Пошли дальше.
— Нет!
Из-под стола вылезла повариха, затряслась, завизжала, указывая на Джо:
— Это палач Большого Хесуса. Он... он племяша моего сегодня к кресту приколотил.
Джо досадливо подумал, что стейка, кажется, уже не дождется.
— Правда? — спросила девка с обрезом.
— Правда, — кивнул он. — Высококлассный. Стажировался у Ши в Сан-Франциско, круче тамошних специалистов в наше время нет.
Джо гордился своей работой
— Ясно, — сказала девка.
И Джо очень удивился, когда она спустила курок и мир исчез.