Сэнди рассказал все, как было, получил выговор от директрисы и понял, что отныне просто не будет реагировать на провокации, как она и посоветовала. Не отреагируй он на замечание по поводу внешности, Одри не выплеснул бы ему в лицо этот злосчастный сок. Он новенький, он весь на нервах, он сам по себе отмороженный, да его еще и ломает, а Сэнди тут со своей этикой и обидами. Но не стоило отрицать, Боргес был дешевой оторвой, это факт, на что он-то обиделся? Самому правда не нравится?

Сэнди в душе, застрявший там, чтобы отмыться от сладкого и липкого сока, столкнулся именно с тем парнем, с которого все началось. Упоминание о группе, о Гаррете и о Доминике началось с того, что Сэнди показалось, будто этот новоявленный Нептун на Доминика был похож. Но вблизи он оказался совсем другим, более теплым, менее лягушкоподобным. Но в нем было что-то пакостное. Да и вообще, в душевой было темно, когда Сэнди его увидел сидящим на подоконнике. Парень высунулся уже очень опасно на улицу, выпуская едко, сладко пахнущий дым наружу, чтобы не осталось и намека на запах в душе. Вода все равно задавила любые запахи, стоило Сэнди включить душ.

- Тебя зовут Франсуа, да? – он спросил, шмыгнув носом, уже обмотавшись полотенцем и рассматривая в зеркале свой покрасневший, чуть распухший нос, из которого наконец перестала течь кровь.

- А ты – Сэнди, - заметил парень. Он это узнал еще в столовой.

- Мне уже сказали, что ты куришь. Это что?

- Какая разница? – он затянулся еще раз, поглубже, стараясь задержать дым в легких подольше.

- Дашь попробовать? Или у тебя уже мало осталось?

- Еще куплю. Мне сказали, что тут по пятницам выгуливают, вроде как, в город. Там по-любому у кого-нибудь найду, - парень пожал плечами, заправил волосы за ухо и поманил Сэнди к себе. – Иди, только резче, а то здесь все провоняет, потом тебе опять наваляют. Ты и так отжег сегодня. Нахрена только полез.

- Он сам нарвался, - Сэнди буркнул, наклонившись к открытому окну, так что Франсуа осталось только поднести косяк к подставленным губам. Сэнди закашлялся, но затянулся второй раз, чтобы привыкнуть.

- Хватит, расслабься, - парень его отодвинул, а потом затушил тлеющий кончик пальцами, облизнув их перед этим. – А то будет у вас там веселье. Ты ведь капитан Венер?

- Ну и что?

- Ничего. Одного будет ночью колбасить, другого ломать, все остальные будут смотреть на это и угарать.

Сэнди помолчал, вышел из душевой, скрылся в раздевалке и принялся там собираться. Он даже решил волосы не сушить, так уйти. Сами высохнут.

- А правда, что ты с этим парнем встречался?

- С которым? Я из них с двумя мутил.

- С тем, который тебя бросил, типа.

- А какая тебе разница? – Сэнди выглянул, но по его глазам видно было – ему хоть и неприятно, хоть и немного больно об этом говорить, но его начинает развозить, и искренность прет отовсюду.

- Просто интересно. Типа, он тебя опустил тут, сказали. Он в Нептунах тоже был, да?

- Ну, был. Он такой же, как эта дешевка крашеная, был. Весь такой из себя «Я клевый, я сам по себе», а в душе просто тряпка. Такие вообще не могут нормально себя вести, нормально встречаться, им нужны какие-то дефектные и извращенные. Вот он и мутит с этой жабой теперь. Они друг друга стоят.

- Какой ты злой.

- А ты вообще не педик, так что тебе меня не понять, - Сэнди засмеялся тихо. Смех у него все равно был дурацкий, немного квакающий, так что Франсуа тоже подорвало. Он спрятал половину косяка в рукав, но окно не торопился закрывать.

- Простынешь с мокрой башкой, - сообщил он.

- Ну и пофиг, - Сэнди на него смотрел в упор, чуть исподлобья. И в темноте, в голубоватом свечении темного неба за окном он казался совсем женственным, каким-то нежным и хрупким, хоть и видно было, что он парень. Недаром же кофточки у него все были обтягивающие, темных цветов, стройнящие еще сильнее.

- Это тебя ведет, или ты всегда такой? – Тиссен заинтересовался вроде бы и всерьез, а вроде бы его и самого сильно вело.

- Всегда, - Сэнди улыбнулся еще шире, будто гипнотизируя его взглядом. – Я ночью вообще совсем другой.

- И в полночь превращаешься в тыкву, - Франсуа хмыкнул.

Вообще-то, ему понравился хамоватый пацан из Марсов. Не капитан даже, а тот, что был одного с ним и с Сэнди возраста, Дэниэл, кажется. У него были такие непослушные, шоколадного, редкого цвета волосы, злые-презлые серые глаза и очень нехорошая ухмылка, превратившаяся из привычки в мимическую особенность. И Сэнди был неправ, посчитав, что Франсуа интересовался девчонками. Недаром он отращивал волосы и вел себя куда приличнее, приятнее, чем многие парни. А то, что он курил подобную дрянь, для него было в порядке вещей.

Сэнди подумал, что Рассел его многому научил. Научил не доверять таким смазливым и добрым «друзьям» с первого разговора, научил ценить себя, как следует, знать предел и не позволять дурацким инстинктам заслонить настоящие желания. Рассел вообще был умным в этом смысле.

В общем, «чужого не бери, свое не отдавай, зажмурься и умри, люби и умирай». Это было максимализмом, но это было правильно и круто. И всем это помогало. Ведь помогло же Гаррету и Доминику? Помогло даже Лайаму, который мог влюбиться в кого угодно.

Сэнди вздохнул, запустил руку в еще мокрые волосы и все же взялся за фен. Новый приятель продолжать разговор тоже не стал, шум фена заслонил все прочие звуки, Сэнди положил его на место, выдернув шнур из розетки, и сообщил риторически.

- Ладно, я спать. Надеюсь, колбасить не будет.

- Ты вряд ли уснешь. Ты не видел, как его развозило? Вам еще с ним ночевать. Весь интернат разбудит, как начнется, - пообещал Франсуа без тени иронии, даже с заметным сочувствием.

- Это что, так страшно? Мне же сказали, что от этого не умирают.

- Ну, ты умный такой! – парень усмехнулся. – По-твоему, либо умирают, либо ничего, что ли?

- Ладно, посмотрим, - Сэнди отмахнулся и похвалил себя мысленно за то, что не поддался мгновенному порыву поцеловать этого уютного и доброго на вид парня, которого он совсем не знал. Нет, теперь Сэнди никогда не стал бы не то что целоваться, а даже прикасаться к человеку, который ничего к нему не испытывал. И он даже не знал теперь, что лучше – любить или быть любимым. Если ты любим, то тебя точно не бросят. Но если любишь ты, то каждое прикосновение волшебно. А взаимность так редка, что лучше и вовсе не связываться с людьми на «таком» уровне. Это все слишком безнадежно.

* * *

- Да ты расслабься, никто не смотрит, - Жан вынужденно лежал на верхней полке, которая ему досталась. Он раскинулся, как звезда, закинув руку за голову и наблюдая лениво за тем, как Робин компактно переодевался в пижаму за дверцей шкафа.

- Я просто не люблю себя выставлять напоказ, - он фыркнул. – Кому надо, сам увидит.

Он понял, что сморозил, только по взглядам парней.

- В смысле, «сама», а не «сам». Да.

- Мы так и поняли, - Жан покосился на парней, которых тоже немного мандражило без таблеток. Но у них не было даже возможности, они решили завязать окончательно. Ведь второй шанс, данный директрисой этого интерната, дан не просто так. Его нужно использовать.

- Слушай, ты. Я таких, как ты, отлично знаю. Тот гитарист из нашей группы, вылитый ты. Ну, который посимпатичнее, а не тот, который с Ники встречается. Он такой же, как ты, был. И он постоянно делал вид, что он очень нормальный, я помню. И он подбивал клинья ко всем. Не лезь ко мне, понял? Или, что еще лучше, попроси мисс Бишоп перевести тебя в другую команду. К Венерам, например, там твои любимые друзья.

Жан помрачнел и спрыгнул с полки так резко и быстро, что Робин подавился словами, чуть отодвинулся и прищурился. У него была та еще странная, то ли женская, то ли детская привычка чуть заметно выпячивать нижнюю губу, будто он обиделся. Его прическа «под пажа» так и не изменилась спустя два года, но было, хотя бы, чем гордиться. Все те же красивые, блестящие, ни разу не крашеные волосы. Они были густые и мягкие даже на вид, а вот пощупать он их никому не давал.

- Ну и что? – Робин на него снисходительно взглянул. Ну и что, что высокий, ну и пусть мерзкий на вид с этим отвратительным, самоуверенным взглядом и высокими скулами, из-за которых казалось, будто Жан постоянно щурился.

- Что ты там вякнул?.. – он сделал еще шаг, Робин даже не шелохнулся. Такими штучками его было сложно напугать еще в старом приюте, о котором он успел почти забыть. И он не смотрел на приблизившееся тело, как это сделал бы Сэнди, не смотрел на двигавшиеся при разговоре губы, он смотрел в глаза и не понимал, чего ему в этом вопросе бояться.

- Повторяю, если ты не расслышал. Ты мне не нравишься. Вы все здесь вообще никому не нравитесь и никому не сдались. Мы старались, чтобы сюда попасть, а вы – ни капли. Вы тратили свои никчемные жизни на ширево и балдели, развлекались, как могли. А теперь еще и смеете выделываться, что вас приняли в лучший интернат? Да вы в ноги мисс Бишоп должны кланяться. А лично тебе я предлагаю свалить в туман, к Венерам, раз тебя интересуют гомики. Там твой торчок, он тебя по высшему разряду обслужит, уж точно. Пока его колбасить будет, можете хоть всей вашей ротой остолопов его драть, он и не вспомнит, если не сдохнет, конечно. А на Сэнди, кстати, даже смотреть не смей. Потому что ни один из вас не достоин с ним даже одним воздухом дышать.

- А ты его фанат, что ли? Или просто так, из солидарности к подружке? – Жан уже дошел до того, что судорожно сглотнул, готовый разбить этому мерзкому капитанишке красивое лицо. Он и правда был похож на лисичку. Правда не рыжую, а бурую, остроносую, хитрую… И до мерзости сволочную.

- Что ты вякнул про остолопов? – оба парня встали. Они были единственными, кто знаком был еще давно, со старого приюта. Два брата, один младше другого на год, Коул и Дойл.

- А что, вам так не нравится правда в лицо? Лучше я буду ее за спинами вашими говорить?

Двое мальчишек со второго курса, с которыми Робин до последних дней имел счастье общаться, сидели тихо и не лезли. Они были единственными, кто остался в Сатурне. Команды мельчали, народа становилось все меньше, кто-то переводился, а первоклашек вообще почти не принимали.

Братья встали слева и справа от Жана, который раздумывал – врезать капитану или не стоит.

- Если ты или кто-нибудь из вас меня ударит, попадет вам, они докажут, - предупредил Робин ехидно, кивнув на малолеток. Те предательски по отношению к новеньким кивнули.

- Тебе-то не легче будет, лечиться все равно придется, - заверил его Жан снисходительно, положив руку на плечо даже. Робин не успел отреагировать на этот жест, как ему со всей силы, со всей злостью «вживили» под дых кулак. Согнуться ему Жан тоже не дал – схватил за горло одной рукой, прижал к стене, зажав в углу, так что капитан подавился выдохом, вынужденно приподнимаясь на цыпочках и вытягиваясь в струнку. И стоило ему вытянуться, как Жан с удовольствием еще раз припечатал кулаком ему в живот. Робин был парнем нормальным, что касалось телосложения, но не слишком болел спортом. Он предпочитал, как и Сэнди, просто следить за собой, всего в меру соблюдать, а не увлекаться мышцами. И после второго удара у него в глазах потемнело от боли, потому что кулак будто дошел до позвоночника, вкрутился назло, будто растирая боль.

- Эй, вы обалдели?! – малявки вскочили было, но Коул обернулся и рявкнул.

- Сели!

Мальчишки сразу опустились на свои полки, чтобы не попасть под раздачу.

- И притихли, - хмыкнул Дойл.

Жан парня оттащил от стены, дернув за руку, но сразу же схватил за волосы и прижал обратно к себе, так что спиной Робин коснулся его груди. Уолтерс перехватил его руки, которыми до этого капитан даже воспользоваться не мог для защиты – его бы просто придушили, а царапаться, как девчонка, он не собирался. Так и вышло, что Жан скрутил его, одной рукой обхватив поперек шеи, второй стиснув запястья до боли, а братья переглянулись и решили, что их «босс» это заслужил. Малявки Сатурны чуть не заревели, взглянув на то, как их доброго, в общем-то, заботливого капитана просто избивали, причем нечестно, втроем одного.

- Это тебе за остолопов, - Коул ударил его чуть выше, прямо под диафрагму, а вот Дойл – прямо в мишень, по животу, который и так уже горел, раскалываясь болью. Все равно этих синяков никто не увидит. Только если в душе… Но и то, вряд ли, они ведь знали, как бить.

- А это за Одри, - он ударил так, будто оскорбил Робин не Боргеса, а его лично. – Любитель говорить в лицо, - он ухмыльнулся. – Вот и сказал бы ему лично, что его может драть рота остолопов. Увидел бы, что он с тобой сделает после этого. Так что молись, что мы не расскажем.

Жан его отпустил, а капитан Сатурнов начал странно оседать, сползая по его телу. Коул и Дойл думали, что он просто закрыл глаза, чтобы на них не смотреть, но Робин просто отключился от боли. Он молчал до последнего, не собираясь верещать и возмущаться.

- Тряпка, блин, - Жан фыркнул презрительно, братья помогли ему перетащить бесчувственное тело на принадлежавшую ему кровать и небрежно скинуть его там.

- А если ему плохо будет?

- О, мы будем рады, - заверили все трое чуть ли не хором заботливых малявок. – Пусть не лезет больше со своими советами.

- А если вы ему что-то повредили?! – один второкурсник даже заныл, подошел к капитану, не смотря на стоявших возле кровати новеньких отморозков. Жан вскинул брови. Неужели этого высокомерного красавчика кто-то любил? Какой смысл беспокоиться за такого морального урода?

Робин не отзывался на собственное имя, он даже не отреагировал, когда его погладили по животу, проверяя, больно ли это так уж сильно.

- Да в порядке он, не растает, не сахарный, - закатил глаза Жан и, взявшись за резинку пижамных штанов капитана, потянул их вниз. Под ними даже ничего не было, так что Робин терпел до последнего. Он очнулся, как только к нему прикоснулись «вот так», а когда резинка медленно доползла до пределов приличия, он дернулся и отвернулся, повернулся спиной к ненавистным укуркам.

- Живой. Не выкаблучивайся, девочка, - Жан ухмыльнулся и полез наверх, братья тоже успокоились и вернулись на свои места. Это стоило того, чтобы Робина заткнуть.

Посреди ночи Уолтерс проснулся от звука тихих, злобных всхлипываний. Он сначала подумал, что ему снится, потом начал думать на малявок, но мальчишки спали, как убитые, открыв рты и раскинувшись, как звезды.

Выходило, что ревел втихаря, в подушку капитан. Ему было очень больно, а каждое движение отзывалось в животе, в отбитых внутренностях. Он ненавидел теперь уже директрису за то, что она придумала этот бред. Неужели нельзя было выбрать нормальных парней, а не потенциальных преступников? Нет, ей приспичило перевоспитывать этих. А бесполезно, они уже не исправятся, Робин уверен был в этом.

- Скажи «спасибо», что рожу твою смазливую не разбили, - злорадно, чтобы скрыть легкое сочувствие, прошептал громко в темноту Жан. На него часто накатывало сожаление о содеянном, и это был тот самый случай. Капитан выделывался, конечно, но можно было обойтись одним ударом. Но куда отступать, если уже поздно? А потому надо просто забить.

Робин дышал громко, чуть сорванно, будто его имели в интенсивном режиме, и он задыхался от быстрого темпа и боли. Жан не знал, с чего ему такое сравнение пришло в голову, но решил об этом не думать, ибо было глупо.

- Если ты думаешь, что тебе больно, то пойди к Венерам, узнаешь, что такое боль в реале, - посоветовал он, подумав об Одри. Робин тоже о нем подумал и затих, стараясь сдерживаться, чтобы больше никто не обратил внимания на его жалобы в подушку.

* * *

Одри держался из последних сил, Дитер ему в этом помогал, как мог. Он лежал на верхней полке, а Боргес сидел на нижней, прислонившись спиной к стене и щелкая зажигалкой без особой цели. Его это отвлекало, а возможность отвлечься уже от многого спасала. Дитер с ним разговаривал о всякой ерунде, так что у Сэнди и третьекурсников уже головы раскалывались, но они не возникали. В конце концов, Сэнди громко, выразительно пожелал всем «СПОКОЙНОЙ НОЧИ» таким сладким голосом, что Дитер осознал – его сейчас нежно убьют, если он не заткнется. Он решил спать. И он заснул, он действительно спал пару часов, пока не лег сам Одри. Он не мог лежать, все тело дрожало и кололо. Это не было даже отдаленно похоже на боль, но не давало успокоиться и, тем более, заснуть. Он не мог усидеть на месте, а о сне не шло и речи. Он устал, ужасно устал, его тошнило, но пустой желудок выворачиваться уже не мог, у него был жуткий «насморк», так что горела носоглотка, а температура давила на лоб изнутри.

Он не мог больше терпеть, он уже взмолился мысленно о смерти, переворачиваясь в тысячный раз на бок, обнимая подушку, сворачиваясь клубком, так что колени коснулись подбородка. Подушку он прижал к животу, в котором уже сутки ничего не было, ничего съедобного. При мысли о еде сводило челюсти, горло болело и сжималось, дышать стало сложно. То ли он сам себя в этом убеждал, то ли он в самом деле умирал. Это был всего лишь первый день.

Сэнди так и не смог спать спокойно, он вообще спал очень чутко, способный проснуться от малейшего шороха, поэтому каждый вздох и тихий, задушенный стон заставляли его дергаться, открывать глаза и пялиться в потолок. Он был единственным, кто спал на отдельной кровати, перед окном, возле стены, как настоящий капитан. Остальные капитаны ему завидовали на этот счет, но уже привыкли.

Одри стиснул зубы, вцепившись ими в край подушки, зажмурился, но слезы все равно потекли из глаз. И чем плотнее он сворачивался в клубок, тем сильнее становилось больно. Мыслей не было, он не мог даже сосредоточиться на чем-то, не мог отвлечься, все на свете давило на мозги, а от этого страдало тело.

Сэнди не собирался его жалеть, он хотел, его тянуло просто подсесть к новенькому и утешить его как-то, отвлечь хоть разговором, ведь все равно Сэнди не спал. Но так было нельзя, они же успели поругаться, как два идиота. А Сэнди обещал себе два года назад, что больше никогда не потерпит унижения, ни за что не простит безвозмездно того, кто его обидел. Если Одри извинится – ради бога, все будет классно, но если нет, то и он, Сэнди, никогда не станет с ним сближаться и вообще разговаривать.

Это был уже просто принцип, но с каждой секундой все сильнее хотелось как-то помочь. Но даже ежу ясно было, что помочь новенькому нереально, если только у Сэнди не было где-нибудь чистого шприца и метадона, к примеру. Сейчас Одри готов был продать не только тело, но и душу, лишь бы все это прекратилось. Причем, ему неважно было, каким образом это прекратится – любимым и желанным кайфом или остановкой сердца.

* * *

- Ты как? Блин, ты на ногах не стоишь! – Жан испугался, увидев парня, ставшего ему другом за такое короткое время и быстрое знакомство. Так случалось, что двое просто находили друг друга в огромном мире. Кто-то для дружбы находил, а кто-то для любви.

- Я думал, утром легче станет, - признался Одри, нервно улыбаясь. Он стоял в душе, прижавшись лбом к стене, позволяя по-настоящему ледяной воде литься по телу, так что оно начало синеть от холода. Губы у него были уже даже не фиолетовые, а почти черные, подглазники пугали, будто нарисованный грим к спектаклю про зомби. Красная сеточка сосудов в глазах и расширенные зрачки убеждали в том, что ему очень и очень нехорошо.

- Не станет. Блин, не станет, ты вообще зачем встал, лежал бы! – Жан его подхватил в очередной раз и замотал в полотенце, привалил к раковине.

- Я не могу лежать, меня выкручивает.

- Ну а что, бегать, что ли?!

- А что сказать? Типа, да, я такой умный тут приехал и сразу заболел, на уроки не пойду?

- Да похрен уроки, ты же сдохнешь, ты себя в зеркало видел?

- Неа…

- Так на, посмотри! – Жан его развернул к зеркалу, но Одри зажмурился.

- Не буду смотреть, фу, убери эту гадость.

- Ты о себе так нежно?

- Ну не о тебе же, - он разговаривал, как лунатик, будто во сне, еле дышал, почти плача с каждым словом. – Я не могу больше, я сейчас правда сдохну. Убей меня, а?

Сэнди застыл возле них, он сушил феном волосы, смотрел в зеркало и старался делать вид, что он вообще не с ними, вообще не знаком даже ни с кем.

- Слышь, Венерическое чудо, - Жан на него уставился то ли неприязненно, то ли с иронией. – Ты его капитан, ты какого хрена молчишь, ты не видишь, что у тебя сейчас в команде кто-то помрет?

- Вы же сами сказали, что это не смертельно, - Сэнди хотел, чтобы это звучало равнодушно и немного ядовито, как получалось у Робина. Но получилось искренне, потому что он растерялся, быстро отвел взгляд, а потом вернул его к Жану, хлопнул ресницами, покосился на Одри, который стоял, сползая на пол. Он был такой белый, что почти серый, контраста между кожей и тканью пушистого полотенца на его бедрах не было никакого. Ступни скользили по мокрому полу душевой, а руки намертво вцепились в край раковины. Он еле дышал, давился слезами, ненавидя жизнь и мир вообще. И ему было совершенно плевать, что его видят в таком состоянии.

- Блин, да мне уже пофиг, пусть не лезет. Сам разберусь. Все будет охрененно, - он бодрился, как мог, отказываясь даже от внимания омерзительного ему капитана. На самом деле, у Одри обострилось чувство вины и тревоги, ему казалось, что Сэнди его никогда за вчерашнее не простит, что это он был виноват, что не выдержал и выплеснул ему в лицо чертов сок. Ну можно было сдержаться же, да? Нет? Ну, он все равно виноват, а Сэнди его ненавидит. И пусть ненавидит, лучше умереть, чем терпеть его жалость.

- У меня плохие новости для тебя, - Дитер подошел к блондину и потащил его насильно, ведя за руку в раздевалку, где парень на автомате принялся натягивать форму. Если бы его не ломало, он бы даже подумал, что форма ему очень шла, сидела идеально, да и обтягивала все так, как надо. Но он был немного не в состоянии.

- Какие ЕЩЕ плохие новости могут быть?.. – пропел он голосом террориста смертника.

- Маршировать идем. Пятнадцать минут всего. Это, типа, как зарядка перед уроками, чтобы взбодрились, чтобы «кровь заходила по телу и пошла в мозг, чтобы он работал лучше». Не смотрите на меня так, мне эта улыбчивая тетка сказала.

- Ее зовут Магда, - огрызнулся Робин в адрес Дитера и психованно вышел из раздевалки.

- Пусть хоть Генриетта, все равно улыбчивая тетка, - ухмыльнулся ему вслед Хайнц.

- Маршировать – это хорошо… - Одри закрыл глаза и засмеялся, прислонившись спиной к шкафчику, подняв руки и забирая волосы наверх, закалывая их большой заколкой. Две пряди слева и справа от лица все равно выбились, они его бесили, но он их даже не поправлял.

- А потом шесть часов подряд в классе, без перемен. Это ты тоже считаешь хорошим? – Сэнди не удержался.

- Слава богу, что хоть не с тобой в одном классе, а то от твоего запаха маленькой потаскушки блевать тянет, - проникновенно, поморщившись и не открывая глаза, отозвался Одри незамедлительно.

- Я не душился сегодня.

- Теперь буду знать, что это – натуральный запах, - заверили его с улыбкой, полной отчаянного счастья и мазохистской эйфории.

Сэнди вылетел за дверь, хлопнув ей со всей силы.

На улице не было дождя, как назло, иначе он охладил бы горячего, как кипящая кастрюля, торчка. Но Одри казалось, что стоит капле дождя упасть ему на лицо, на лоб, к примеру, она тут же испарится, так ему было жарко. И в то же время ему было холодно настолько, что он дрожал. И с каждым часом становилось все хуже.

Марш он еле пережил, тем не менее, все делая так, как надо. Это было не сложно технически, но требовало терпения и упорства, выносливости. А этих качеств у него в связи с обстоятельствами поубавилось, и Жану периодически приходилось его хватать за локоть, чтобы он не рухнул замертво, отключившись.

И Магда, и мисс Бишоп все это видели в окно. Магда не выдержала, когда Одри раз в пятнадцатый пошатнулся и чуть не свалился, но Жан его поймал и поставил на место.

- Зачем вы так над ними издеваетесь?

- Они же не просят помощи. Я предложила ему пойти к медсестре, он не пошел. Наверное, он сам знает, что для него лучше. Понимаешь, Магда, я не соц.работница, я не собираюсь насильно делать их жизнь лучше. Я директор интерната, я обеспечиваю им условия отличной жизни, а уж пользоваться этими условиями или нет – их личное дело.

- Вы ничего не будете делать?

- Не буду, - мисс Бишоп пожала плечами. – А неплохо смотрятся, да? Эти парни какие-то… Они другие. Сильные. Может, дело даже не в том, в каком приюте они жили, а в том, на какие оценки учились? Неужели интеллект мешает развитию силы воли?

Магда присмотрелась и поняла, что Шарлотта права – эта толпа парней в черно-белой форме смотрелась по-настоящему эффектно и жутко. Через закрытое окно было слышно стук каблуков их туфель о каменную площадку двора. Капитаны «маршрут» и технику движений знали наизусть, запомнить их было не сложно, а гимн они еще только собирались выучить на уроках музыки, уж мисс Батори об этом точно позаботилась бы.

Одри разозлился под конец на самого себя и оторвался, как мог, выложившись на полную катушку, отдав последние силы, решив, что они еще появятся рано или поздно.

- А по тебе не скажешь, что тебя мажет, - удивился Жан под конец, стоило им вернуться в интернат и оказаться в столовой.

- Не знаю, то накатывает, то спадает. Непонятно, - парень пожаловался. Он даже не устал, хоть и не спал уже вторую ночь.

- Отлично. Я думал, будет хуже, - Сэнди издевнулся насчет прилива бодрости, Боргес не ответил по вине напавшего на него припадка слабости. И стоило ему учуять запах еды из столовой, он метнулся по коридору бегом, в два прыжка достигнув туалета и влетев в него пулей. И сгибаться над унитазом было бесполезно, но тупой организм все равно пытался вывернуться наизнанку, пусть даже в нем ничего и не было. Чем дальше, тем хуже, тем больнее.

На уроках он высидел буквально от звонка до звонка, глядя в спину Дитера, который сидел перед ним. «Старички» Стрэтхоллана были правы, для начала новеньких запихнули в отдельный класс, чтобы вынести им мозги по-хорошему, промыть их, как следует, загрузить работой и показать, как и на каком уровне им придется заниматься с этого дня.

- Я умру, пока все это выучу, - сообщил Франсуа уныло, Нептуны, которые сидели с ним за обедом в столовой, только усмехнулись. Но вниманию, пусть даже такому сомнительному, как ухмылка, от Дэни Франсуа был рад. Он постоянно косился на стол Марсов, где все были такие активные и веселые, что становилось завидно. Эти ухоженные Стрэтхолланцы напоминал глянцевых моделей, они были во многом идеальны, если не залезать им в душу. А новенькие были проще, они резко отличались даже цветом кожи и взглядом. Они были разбитые и никакие, но сильнее во много раз.

- Я умру, пока все это хотя бы прочитаю, - успокоил его Жан.

- Я умру, пока учебник открою, так что расслабьтесь, - Дитер решил вообще не волноваться вплоть до момента открытия книги.

- Я умру, - честно и с улыбкой заключил Одри.

- Ты пессимист, - Сэнди посмотрел на парня, он снова сидел напротив него и смотрел сквозь голову Блуверда в стену, не отрывая взгляда и даже не моргая. Это наводило на жуткие мысли об экстрасенсах, так что Сэнди предпочел немного подвинуться и ссутулиться, чтобы взгляд не сверлил ему дырку между бровей.

- О, нет. Я труп. Какой там «пессимист», что вы. Я зомби. Ар-р-р, - он вытянул руки вперед, похихикал и убрал их обратно. – Хочу уколоться. Ну хоть чем-нибудь, - зашептал он фанатично, начиная сходить с ума. И взгляд у него носился туда-сюда, выслеживая надзирательниц, на которых было, в общем-то, наплевать.

- В смысле, «чем-нибудь»? – Сэнди не понял, но разговор решил поддержать. Он сам не знал, почему хотелось трепаться с человеком, прошлым вечером наставившим ему синяков по всему телу и разбившему нос. Слава богу, обошлось покраснением и парой капель крови, а то было бы обидно месяц ходить с синяками под глазами.

- Да хоть водой, - Одри повел плечом нервно. Сэнди уставился в шоке на Дитера, а потом обернулся к Жану, который болтал с Коулом и Дойлом. Малявок и капитана они подчеркнуто игнорировали, а сам Робин ПОДЧЕРКНУТО ДВАЖДЫ игнорировал их. Он молчал бы, даже начни они корчиться в агонии прямо на столе. Жан отвлекся и пояснил далекому от «истин» капитану Венер.

- У него просто все чешется изнутри.

- Напиши книжку для чайников о ломке, - предложил Одри шепотом, мрачно на него глядя. – Обещайте мне, что не будете на меня обижаться, когда я вообще охренею и начну себя вести, как током **нутый песец, ладно?

- Обещаю, - Жан усмехнулся невесело, Дитер кивнул.

- Ты думаешь, ты совсем тронешься? – он уточнил напоследок.

- А вы думаете, что я сейчас в адеквате, что ли? Какого вы обо мне плохого мнения, - Одри нервно захихикал.

- И что, если просто водой колоться, легче станет? В ней же нет ничего? – Сэнди не понимал. Боргес уставился на него.

- Дело не в составе, овца. Дело в ощущениях. Когда все горит, чешется и гудит, а потом по венам прокатывается Хоть Что-Нибудь, ты реально ловишь кайф. И не важно, что это было.

- Может, сходишь к медсестре, все-таки? – Блуверд не знал, как такие проблемы решать, но он хотя бы пытался это сделать.

- У тебя глаза цветом, как апрель, - выдал Одри, а потом поставил локти на стол, ладонями закрыл лицо и зажмурился заодно. Он держался до последнего, но внутри все сводило, сосуды чесались, будто по ним носились малюсенькие ежи. Дитер посмотрел на его руки, на тыльные стороны кистей и ужаснулся. Вены, которые должны были быть там сами по себе, торчали просто жестко, их было видно замечательно, они не прятались в глубине кожи. Да и вообще, вены Одри были толще, прочнее, чем у остальных.

Сэнди еще моргал шокированно и смотрел на кольцо «настроения», черное с едва заметным перламутровым блеском, с серебристыми краями. Одри его вообще никогда не снимал.

- Что?

- В апреле все серое… - пояснил он шепотом, по-прежнему закрывая руками лицо, а потом вдруг вскочил и вылетел в коридор, опять метнулся куда-то, но в этот раз на улицу, чтобы вдохнуть холодный воздух и успокоить сходящее с ума тело. Оно задыхалось, оно уже начинало корчиться от боли, оно умирало и говорило, что рецидив вот-вот начнется.

- Эй, - Жан развернул лицо Сэнди к себе, взяв его пальцами за подбородок. Парень удивленно повернулся, еще оставаясь под впечатлением и не сопротивляясь. – Обычные глаза, по-моему. Таких дохрена, - Уолтерс фыркнул разочарованно, отпустил его и пожал плечами. – Видимо, с долбежки глючит не хуже, чем с самого прихода, - он пытался пошутить, но Дитеру это смешным не показалось, да и братьям тоже.

- А если он реально помрет?

- Не помрет. Все, заткнитесь все! Все будет нормально! – Жан поднял руки ладонями на уровень лица, закрыл глаза и повысил голос, чтобы всех заткнуть, заставить помолчать.

- Кое-кто просто не хочет смотреть правде в глаза. Ему очень плохо, он не выдержит три дня, - сообщил Робин. – Это еще минимум, а ведь может быть и дольше.

- Слышь, ты, девочка… - Жан начал было скандал, но когда капитан на него взглянул надменно, цинично и готовый ответить колкостью на любую претензию, он передумал ругаться и решил просто его лишить дара речи. Он проникновенно, отрешенным голосом, постаравшись спародировать Одри, сообщил. – У тебя глаза цвета сентября.

Дара речи Робин лишился и точно так же шокированно, как Сэнди, захлопал ресницами.

Жана порвало от смеха, они с братцами угарали от души, захихикали даже малолетки, которые еще вчера решили было объявить новеньким войну.

- Идиот, - Дитер хмыкнул, а Сэнди обернулся и поманил к себе Тэкера, чьи глаза никогда не рассматривал.

- Посмотри на меня?.. Нет, реально. В сентябре же все такое оранжевое. У тебя глаза не карие даже, а какие-то желтые. И как это кое-кто успел рассмотреть, а?.. – Сэнди сострил в адрес Жана, который сразу отмахнулся.

- Да сейчас посмотрел и ляпнул просто.

- Да ты поэт. Вот так резко?

- Я умнее, чем ты думаешь, - вдруг спокойно ответил Уолтерс, и Сэнди отвернулся, решив не спорить.