- Я тебя ненавижу.

- Сколько раз ты уже это повторил? Двести? Триста? ЧЕТЫРЕ ТЫСЯЧИ ШЕСТЬСОТ ДВАДЦАТЬ ДВА? – Жан раздраженно осведомился, сделав страшный голос. Они сидели в чьем-то пустующем амбаре. В нем не было ни живности, ничего, что можно было бы украсть, так что огромная дверь была отворена. В эту щель парочка неудачников на ночь и забралась, скрываясь от дождя. Но они оба и так уже вымокли, протопав по дороге к интернату несколько километров. У Жана деньги были, и он надеялся, что они найдут, где переночевать в городе, а уж утром он скажет, что это была шутка, поймает такси и отвезет истеричку капитана в интернат. Но Робин упорно утверждал, что раз денег нет, ждать автобуса, возвращающегося специально за ними, бесполезно. Магда заметит пропажу лишь за ужином, если вообще заметит, а им это не поможет. Да и вообще, лучше вернуться раньше, чем мисс Бишоп узнает о происшествии, иначе им обоим еще пару недель не светят поездки в город со всеми. Это будет наказанием за безответственность. Ну, а Робина директриса просто убьет, ведь он капитан, а сам не только допустил подобное, но еще и активно поучаствовал.

Амбар стоял практически посреди невспаханного поля, рядом с домиком, запертым на кучу замков. Видимо, летом он служил дачей кому-то из жителей Толлум-Тауна, но сейчас пустовал, и там было, что красть, а потому висели замки. В амбаре было не холодно, так что на это Робин пожаловаться не мог, ведь огромные окна были закрыты наглухо деревянными ставнями, а «второй этаж», на который пришлось лезть по грубо сколоченной лестнице, был завален сухим сеном. В общем, жить было можно. В малюсенькое окошко, не закрытое ничем и расположенное под сводом крыши, уныло светил полумесяц. Впрочем, света от него было не очень много, поэтому Сатурны оставили включенными плееры. Они тоже светили не фантастически, но это было лучше, чем ничего.

- Ну ты урод.

- Теперь почему? – Жан уже начал думать, что Дитер был прав, и капитан не стоит того, чтобы терпеть его издевки и высказывания. И его симпатичное, привлекательное тело тоже не стоит.

Ну не стоит же? Ну неужели Жан такой похотливый дебил, что готов вытерпеть чертову тучу оскорблений, лишь бы оказаться «сверху»? Да, он действительно был похотливым дебилом и готов был оказаться не только сверху, но и снизу, и сбоку, и со спины, и раком… По-любому.

- Потому что я хочу есть, мне холодно, нас убьет мисс Бишоп. И все из-за тебя! Какого хрена ты поперся в магазин?! Что тебе там так нужно было?!

- А, кстати, у меня есть пиво.

- Ты предлагаешь мне хлебать пиво без закуски, не поужинав даже?! А потом что?! Отсосать тебе?!

- Заметь, не я предложил.

- Заткнись! – Робин его наугад пнул, но попал лишь по бедру.

- Оборзел! – Жан тоже взбесился. В конце концов, он тоже не ужинал, ему тоже было не слишком жарко, но хотя бы мягко на наваленном сене. – Я тебя сейчас отсюда скину, понял?.. – вкрадчиво уточнил он, схватив капитана за шиворот и нагнув над пустым пространством, которым обрывался «второй этаж».

- Сдурел?!

- А потом скажу, что ты не пришел в автобус, я тебя пошел искать и не нашел, а потому вернулся только утром и один. Понял? Тебя только летом найдут. Может быть.

- Пошел ты, - Тэкер буркнул, но его втянули обратно, он забился в угол, зарылся в сено и свернулся калачиком. Было не так уж холодно, но он любил прибедняться и жаловаться, что поделать.

- А я вот нахлебаюсь, потом делай, что хочешь.

- Не смей нажраться при мне. Я потом не стану даже сидеть рядом с пьяным козлом.

- Трезвый козел тебе тоже не нравится, так что заткни варежку и успокойся. Сними штаны и ложись спать, заколебал.

Робин фыркнул, услышав, как открывается банка пива, вытащенная из кармана куртки. Он отвернулся, снял мокрую куртку, стянул рубашку, постелил это все на сено вместо пледа и принялся стягивать то, что было ниже пояса. Разделся он до белья, так что стало не так мокро, о дожде напоминал лишь он сам, стуча по крыше амбара, но Робин согрелся, успокоился. Он даже снял очки и убрал их на «подоконник», все равно бесполезными были, в темноте и так плохо видно, а голубоватый свет от экранов плееров положение не улучшает.

На самом деле он врал. Жан был очень даже ничего себе, просто с характером конченного раздолбая и ветреного кобеля, как казалось Робину. А он таких людей просто не любил, как личностей, даже не как претендентов на отношения с ним. О последнем он думал, хоть и отрицал, врал, что ему это не нужно. Но Жан был бы последним, о ком он стал бы думать, ведь он – конченный потаскун в свои восемнадцать, подползающие с каждым днем к девятнадцати. Опытный не по годам. Пушистые волосы, хитрый взгляд и почти исчезнувший фонарь под глазом. В общем, симпатяга. Но Робин слишком дорого себя оценивал.

- Спи спокойно, вредина, - с усмешкой, выкинув банку в маленькое окошко, пожелал Жан, плюхнувшись рядом с ним. Робин не терял батарейку зря, слушал музыку, раз уж экран плеера все равно горел. Но он услышал это пожелание, вытащил один наушник и поделился мнением.

- Почему сразу «вредина»? Мы застряли тут из-за тебя, придурок.

- Тогда покойся с миром, злюка. Так лучше?

- Похоже на прощание на похоронах.

- Тогда просто заткнись, надоел.

- Я сам решу, когда я тебе надоем.

- Ты уже, так что поздно.

- Да ладно?

- Очень.

- Урод.

- Злюка.

Они помолчали, Робин пытался успокоиться, но Жан не унимался.

- И целка.

- Убейся. Я парень, так что уж подумай башкой, а не ****, прежде чем что-нибудь такое ляпнуть. А то скажу учительнице по анатомии, она тебе пару влепит заранее.

- Ты понял, о чем я.

- Нет, не понял.

- Еще и тупой.

- Это Я тупой?! – Робин оскорбился. – Кто из нас еще тупой.

- Еще и не с первого раза доходит.

Жан просто не ожидал, что ему дадут пощечину прямо так, лежа. Робин лежал на животе, опираясь на локти, Уолтерс раскинулся на спине, и лохматая его голова мотнулась, стоило дать по роже.

- *****!! – злобно выругался он, потеряв всякое терпение, схватив ударившую его руку, дернув ее очень больно и швырнув собственного капитана в шуршащее сено. Робин ойкнул, схватившись за свою руку, упав на спину и уже собираясь возмутиться, но тут же понял, что Жан задумал изначально.

- Ты чего?.. Ты что, с ума сошел, да?! Отстань от меня, урод!!

- Еще раз назовешь меня уродом, вообще отсюда никогда не уйдешь. Хотя, ты и так не уйдешь, встать не сможешь, - ехидно пообещали ему. Жана с одной банки пива не снесло, но ему стало хорошо и позитивно, легко и просто он мог бы капитана изнасиловать, а потом сказать мисс Бишоп, что Тэкер потерялся, заблудился, утонул, сбежал, что угодно.

Робин понял, как это обычно бывало у Сэнди, оценил все «прелести» приставаний и понял, что ему просто не хватает рук, чтобы отбиться, ног, чтобы пнуть, как следует. Более того, жутко бесило и уничтожало прикосновение горячих, ничем, разумеется, не закрытых ладоней к ногам. Жан пытался раздвинуть их даже не для того, чтобы пристать конкретно, а чтобы вклиниться между бедер и лишить своего капитана возможности врезать ему по самому дорогому. И Робин почти успокоился даже, почти сдался, но Уолтерс сам совершил ошибку, усмехнувшись и пообещав ему игриво.

- Тебе понравится.

Тэкер взвыл, пытаясь его ударить, прогибаясь и пытаясь согнуть ногу, но не получилось, Жан стоял между его бедер на коленях, широко их раздвинув, так что пошевелиться у капитана не получалось, а руки мерзкий кобель все же поймал и пока не знал, что с ними делать. Ведь он тоже был не осьминог, и не мог одновременно держать чужие руки и делать что-то еще. Зато он завелся не на шутку, пытаясь сломить это сопротивление и задушить в своей «жертве» строптивость.

- Пусти, а то плюну тебе в рожу, - предупредил Робин.

- Я тебе тогда зубы выбью. Хочешь? – Жан проклял себя за то, что еще не снял джинсы, иначе чувствовал бы, как широко раздвинутые бедра пытаются сдвинуться, прижимаясь к его ногам. Он пошевелился, и выражение лица у Робина стало, как у Гермионы в эпизодах, когда она злилась. Он прищурился недобро, выпятил нижнюю губу обиженно и оскорбленно.

- Уберись. Это преступление, это карается законом, вообще-то. И если что, я докажу, что ты меня принудил к этому. Думаешь, постесняюсь? Нифига подобного, пойду к мисс Бишоп и расскажу, как все было. Представляю, что она устроит.

- Тебя разве не возбуждает слово «насилие»? Знаешь, мне всегда казалось, что оно какое-то сексуальное, даже эротичное. А «изнасилование» - вообще верх литературного изврата.

- Тебе же будет неприятно, - Тэкер напомнил.

- С чего ты взял? – Жан наивно решил, что капитан просто стесняется своего пола, но Робин привел железный довод сразу же.

- Ты сам говорил, что тебе тоже будет стремно. Как насчет боли? Думаешь, тебе будет приятно?

- Ну, я же не сказал тебе тогда самого главного, не палить же твоего дружка перед всеми.

- Чего не сказал? – Робин забыл о приличиях, заслоненных его любопытством.

- Вот заодно и узнаешь, - Жан попытался удержать обе его руки одной своей, в лучших традициях подняв их над головой капитана, но Робин тут же обе руки освободил рывком и ударил его по лицу. Слава богу, что мозгов ему хватило только на пощечину, потому что Жан уже возненавидел всех, кто его лупил ни за что.

- Тебе лучше быть нежнее и уговорить меня быть очень добрым!

- Ага, разбежался!

Робин уверен был, что «секс» от «траха» отличался одним – отдачей. Трахаться можно и без эмоций, просто получая физическое удовольствие, если оно возможно в первый раз, конечно… Но сексом заниматься – это отдаваться полностью, на несколько минут забыть обо всем и прижиматься искренне, распахнуть душу, позволить себя забрать и захватить, подчиниться и перестать быть таким холодным.

В общем, просто трахаться Тэкер точно не хотел – раз, Жан не подходил на роль человека, с которым он занялся бы именно сексом – два, и он вообще не хотел заниматься этим с парнем – три. Все мысли о различиях понятий к Робину приходили лишь по вине Сэнди, потому что они дружили, и капитан Сатурнов часто размышлял над поведением друга и отношением к нему всяких там кобелей. Он пытался внушить Сэнди, что нужно себя уважать, и если соглашаться на ТАКОЕ, то уж с чувством собственного достоинства.

Но одну его руку Жан опять перехватил, а вторую решил игнорировать, все равно капитан ничего не мог ей сделать, кроме неубедительного отбивания, хлопков ладонью по плоской груди своего подопечного. Робин не рисковал снова ударить его по лицу, потому что в процентном соотношении победа Жана над ним занимала процентов восемьдесят. Даже девяносто. Ладно, девяносто девять и девять десятых. Поэтому причинять вред ему было равносильно самоубийству.

- Так, успокойся. Давай мы оба успокоимся и просто подумаем.

- Я уже подумал, - заверил его Жан, одной рукой стягивая черные боксеры.

- Не трогай меня!! – Робин опять заорал, дергаясь, выкручиваясь. – Мне холодно, на улице ливень, мать твою, я простыну!

- Сейчас согреешься, - «успокоил» Уолтерс, так и не стащив с него белье полностью, но сунув руку под ткань и уверенно коснувшись уже обрисовавшегося стояка. – Да что ты гонишь, у самого стоит!

- Пошел ты! – Робин рявкнул ему в лицо, опустив свободную руку и пытаясь отпихнуть наглую лапу. У него не получилось ни в первый, ни во второй, ни в сто десятый раз, да и потом, Жан очень убедительно и старательно старался его завести еще сильнее.

- Ты никогда этого не делал раньше, не надо корчить из себя умника, подумай башкой своей пустой! – Робин опять завыделывался, выкручиваясь, согнул наконец ноги, но их пришлось слишком широко раздвинуть. Жан сидел удобно, так что подколенками капитан касался его бедер. Он рассматривал приподнявшегося на локтях капитана, а тот пытался убедить его отпустить, перехватив руку у себя между ног.

- Ты меня покалечишь, идиот, - он зашипел очень серьезно.

- Сэнди не покалечил.

- Он это делал миллион раз, так что ничего.

- И без смазки обошелся, ничего, бегает, как новенький. В понедельник очень живенько маршировал, разве нет? – Жан ухмыльнулся.

- Заткнись! – Робин побагровел от подобных фактов. – Не смей вообще со мной об этом говорить!

- Долбанная целка… А что мне делать предлагаешь? Дрочить тут несколько лет, раз телок нет?!

Робин опешил от подобного заявления, и Жан понял, что сморозил что-то не то. И звонкая пощечина, полученная сразу после этого, его догадки подтвердила.

- Урод!!! Ты меня хочешь использовать, как подстилку, да?!

- Что ты орешь, как девка?! Как будто я тебя чести собрался лишать, замуж не возьмут! Переживешь!

- Не переживу! Я мужчина!

- Ты ноль без палочки, а не мужчина!

- И без твоего прутика обойдусь!

- ПРУТИКА?!

- ЗУБОЧИСТКИ, - поправился капитан, нахально на него уставился, держа свободной рукой за ту самую руку, пытавшуюся хозяйничать у него между ног.

- Ну все.

- Что «все»? – Робин вскинул брови, но продолжить ехидную свою реплику не успел, ему вернули его резкую пощечину, так что он просто обалдел, выдохнул, повернулся обратно, держась свободной рукой за лицо, округлив глаза и приоткрыв рот.

- Ты меня ударил.

- Я тебе сейчас еще и не то сделаю…

- Ты ударил меня!! Тварь!! Не мечтай даже! – он и правда вел себя, как истеричная девственница, но что поделать, люди меняются, когда оказываются под угрозой изнасилования или даже просто грубого обращения. Особенно, мужчины. Особенно, в таком нежном и трепетном возрасте.

- Заткнись!

- Я не прощу тебе этого никогда!

- Пошло нахрен твое прощение!

С Робина все же сдернули его боксеры, так что парень попытался закрыться, даже подняться со своего «ложе», но его живенько уронили обратно, придавив телом к сену, к расстеленным на нем шмоткам. Жан оказался тяжелым и жестким, будто каменным, и колотить по его груди, плечам, спине ладонями и кулаками оказалось бесполезно, выгибаться – еще бесполезнее, потому что это только распаляло.

Глаза у него стали даже не полубезумные, а безумно безумные, именно так. Жана возбуждал один только вид чужого тела под ним, причем полностью раздетого, светлого и стройного. Луна в окно светила страшная, вышедшая из-за туч, будто солнце взошедшая из-за холмов, так что голубоватое свечение позволяло рассмотреть капитана довольно хорошо.

Жан нервно захихикал, смех у него был не совсем адекватный, чуть одержимый даже. Он сжал пальцами нижнюю челюсть своего подопытного кролика, заставил повернуть лицо к нему, игнорируя маты и бесконечные ругательства, сыпавшиеся в его адрес. Одна рука легла Робину на шею, большой палец надавил с одной стороны, вся остальная ладонь – с другой, и он сразу замолчал, схватив воздух ртом на всякий случай, «про запас».

- Ну вот и классно. Заткнись. Тебе идет молчать, - заверил его Жан, одобрительно хлопнув второй ладонью по щеке, а потом пальцами провел по губам. – Рот открой.

Робин из принципа не открыл, даже зубы стиснул. Левая рука подонка Уолтерса надавила ему на горло, и пришлось подчиниться, рот он приоткрыл.

- Ну вот и молодец, можешь же, когда хочешь! А я вижу, что хочешь, - Жан ухмыльнулся, имея в виду то, что Тэкер завелся по-настоящему, не смотря на грубость. Может, это было его тайное желание? Чтобы его покорили и заставили?

- Давай, оближи, только уж постарайся, тебе же лучше будет, - ему в рот попытались засунуть два пальца, Робин чуть не подавился, но скорее от возмущения. Он укусил Жана, и тот дернулся, порезался о зубы, отдернул руку.

- Зараза! – рявкнул он, но не ударил, хотя очень хотел. – Хочешь просто так? Запросто! Только потом я не буду виноват, что нахрен тебе все связки порву, ага?.. – он нагнулся к капитану вплотную, заглянул ему в глаза и уловил там панику, словил от этого настоящий кайф. – Ну вот и договорились, - он убрал правую руку, расстегнул ширинку. Особо стараться и волноваться было ни к чему, ему-то было все равно.

- Хочешь знать, почему я задержался, что хотел купить?.. Вот, что, - он вытащил из кармана фиолетовую пачку с синими буквами. Робин заорать не смог, мешала рука, сжимающая шею, но завертелся, как психопат в палате для буйных, хотел схватить Жана за волосы, но не рискнул, чтобы не получить снова по лицу.

- Хорошо! – он наконец смог выдавить, Жан даже от удивления отпустил его шею.

- Что-что? Я не расслышал.

- Хорошо, я сказал… - Робин прищурился обиженно, но без ненависти. – Давай. Только не надо ничего там…

Жан ухмыльнулся, поднял брови вопросительно.

И снова это было ошибкой.

- Кончай строить из себя умника, урод!! – заорал Робин сразу же, лишь заметив насмешку. – Хочешь трахать бревно, пожалуйста! И тебе же будет отстойно, потому что я из принципа не расслаблюсь, гарантирую!

- Да нет-нет, я не строю никого… - Уолтерс спохватился и вспомнил, что капитан его – истеричка. – Так ты согласен?..

- Давай. Только быстро. И постарайся уж поосторожнее. И не смей кому-нибудь об этом рассказать!

- А то они сами не поймут, - Жан фыркнул, но заметил мрачный взгляд в упор и закатил глаза. – Ладно, никому не скажу.

«Сам прибежишь еще», - подумал он.

- Мне уже, может, и не хочется. На тебя даже у зэка не встанет, у которого телки сто лет не было, - фыркнул он издевательски. Робин взбесился, сам схватил его руку, взял губами два пальца, погрузил их глубже в рот, закрыл глаза и осторожно, не кусаясь, принялся облизывать. Жан мысленно подавился и даже по-настоящему потерял голос.

Робин спалился, ему это даже понравилось, так что он не стал сопротивляться, когда пальцы сами начали двигаться, а его руку Уолтерс откинул за ненадобностью. Жан придавил капитана собственным телом, влажно целуя его в челюсть, в шею прямо под челюстью, не понимая даже, почему ему самому это так нравится. Вторую руку он вернул туда же, между гостеприимно раздвинутых ног, сцепив пальцы в кольцо и двигая ими по твердому стволу, размазывая по нему липкие капли. Робин понял, что ему не наврали, холод совсем перестал волновать, сено нагрелось от поднявшейся температуры тел и теперь грело само.

Жан по жизни никогда не был брезгливым, а уж что казалось человеческого тела, так он и вовсе был его фанатом. И понял совсем недавно, случайно переспав с Сэнди, что и мужское тело может быть привлекательным и желанным, сексуальным и возбуждающим, стоит только его приласкать, как надо. И он подумал, что если кто-то от этого отказывается или пренебрегает, то этот кто-то просто трус, слабак и ничего не умеет. Робин был даже не таким же, как его потертый дружок, он не рыдал, не жаловался, не страдал, не мучился. Он сначала очень сильно стеснялся и смущался, стоило лишь прикоснуться к нему, прижаться вплотную. Он закрыл глаза и до сих пор не открывал их, тем не менее, очень даже развратно и пошло облизывая двигающиеся между губами пальцы, щекоча их кончиком языка. И когда они мягко выскользнули, чуть ли не капая слюной, он не успел даже вздохнуть, как Жан заткнул его рот своим, прихватив влажные губы. Они стали ярче, намного мягче, поэтому наклонить голову, не сталкиваясь носами, и попробовать приоткрытый рот на вкус было лишь в удовольствие.

Он опирался левой рукой о пол, заваленный сеном, чтобы не придавить капитана окончательно, а второй коснулся там, где Робин никогда и никому не позволил бы коснуться добровольно. Влажные от слюны пальцы сначала просто провели, будто дразня, Жан смотрел на покрасневшие от жуткого стыда скулы. Он ловил кайф от одного вида, от одной даже реакции, не говоря уже об ощущении живого, горячего и упругого тела, к которому можно было прикасаться и снаружи, и изнутри. Жан не стал мешать капитану, когда тот оперся лишь на один локоть, а вторую руку протянул вниз, чтобы приласкать себя любимого и безумно нежного, заглушая неприятные ощущения. И через пару минут у Робина грудная клетка заходила ходуном, он вздохнул, совершенно бесстыже приоткрыв рот, запрокинув голову, выгнул шею. Жан не выдержал, схватил его за руку и откинул ее, чтобы не мешала, не портила удовольствие, не дала все закончить так быстро. Потом лови его по всему амбару, еще чего. Робин тоже спорить не стал, став в какой-то мере послушным, он вцепился в собственную рубашку, на которой лежал, а второй рукой схватился за предплечье Жана справа от себя. Парню даже держаться не надо было, в него и так вцепились мертвой хваткой.

Тэкер из принципа не хотел укладываться полностью, откидываться на спину, будто девка какая-то. Он упорно оставался в прежнем положении – приподнявшись на локтях, чтобы быть ближе к Жану, чтобы не смотреть на него снизу вверх, а постоянно видеть, если что. Но проблема была в том, что даже близость не помогала Уолтерса увидеть, капитан Сатурнов просто не открывал глаза, смущаясь ужасно и боясь, что Жан о нем будет думать совершенный кошмар. Да даже не это было всему причиной, ему просто было ЖУТКО стыдно от прикосновений, от близости, от чужого тела, которое он видел не так близко до этого, которого он боялся. И он совсем уже забыл и не думал о том, что Жан его «просто использовал». Правильно делал, что не думал, потому что Уолтерс никогда и ни за что не стал бы пользоваться чужим телом просто так, для физического удовлетворения. Для этого у него были руки, а людей он уважал, даже если они и были такими стервозными тварями, как его капитан.

Робин просто сдавленно дышал, приоткрыв рот, касаясь губами краешка чужого рта, кончиком носа – щеки. Его самые тихие, почти неразличимые стоны Жан слышал отлично, тоже закрыв глаза и ласкаясь, с беззлобной усмешкой проводя губами по щеке, иногда целуя даже.

Пальцы ходили свободно, Робин, краснея, понял, о чем же тогда Уолтерс не рассказал им в столовой. Точнее, Сэнди об этом и сам знал, Одри, безусловно, тоже. Братцы Аронетс точно были в курсе, так как не раз пользовались какими-то парнями либо по отдельности, либо даже вместе… Но Робину раньше не было известно, что стоит завестись, и хлюпающие звуки будут круче, чем у девчонок, а уж слово «потекла, как сука» он решил больше никогда и ни при каких обстоятельствах по отношению к девушкам не применять, ощутив на собственной шкуре, каково это. Он пожелал оглохнуть на пару часов, а лучше на всю ночь.

- Все, теперь можно?.. – Жан прошептал ему в скулу, подняв лицо, так что капитан тоже чуть запрокинул голову, не желая расставаться, рвать между ними связь. Он кивнул молча, а потом все же прошептал.

- Можно…

Его убивало ощущение горячей, чуть шершавой и жесткой из-за уроков технологии ладони, которая теперь гладила его с нажимом по внутренней поверхности бедра. Она была гладкая, напряженная из-за растянутых в непривычное положение мышц, а Жан еще и размазывал по ней липкую влагу, так что Робин вздрагивал периодически, стоило лишь ущипнуть его.

Он хрипло дышал в направлении потолка, а уже не кажущийся противным и гадким Уолтерс целовал его губы, подбородок, челюсть, шею, прихватывая нежную кожу так, будто хотел укусить – жадно, страстно, даже немного фанатично. И Жан готов был душу продать лишь за то, что этот истерик с ним делал, потому что Робин наконец открыл глаза и смотрел прямо на него, поймав взгляд и не позволяя его отвести. Жан приподнялся, стащил с себя футболку, выпотрошил упаковку, натянул резинку и выпрямил обе руки, устроился с комфортом. Капитан вздрогнул, почувствовав горячее прикосновение в самом стратегическом месте. Стоило Уолтерсу поставить руки по бокам от его тела, и Робин тут же вцепился ему в предплечья, а не разлегся на спине, обнимая за шею, как слащавая идиотка. Нет, он вцепился мертвой хваткой, а между их лицами расстояние было не больше сантиметров четырех, так что Жан сам дышал шумно и чувствовал жар дыхания капитана. Он еще не меньше минуты Робина дразнил, проводя по его губам своими, но не целуя, только скользя. Тэкер даже хотел что-то сказать, но не успел, охнул, зажмурился на секунду и сразу же открыл глаза, так что Жан увидел все эмоции, абсолютно все. Неприкрытое удивление, боль, извращенное удовольствие, удовлетворение от собственной смелости и решительности… Там было еще много чего, он не мог все различить и понять, но Робин был потрясающим. Он и сам не ожидал, что это окажется так приятно после необходимой подготовки. Конечно, без этого никуда, иначе все было бы отвратительно и неприятно, да еще и остались бы плохие воспоминания о первом разе. Теперь Робин уверенно мог назвать себя извращенцем, испорченным гомиком, но зато его первый раз был самым классным из всех, о которых он слышал. Грубость вначале – всего лишь игра, поставленная почти по его сценарию, ему всегда хотелось показаться жертвой, чтобы не выглядеть неудачником, как Сэнди.

Жан тоже был от него в шоке, потому что оказался неправ. Не было даже слегка неприятно, не было больно ему самому, как первопроходцу и захватчику, ему было просто тесно и жарко, в общем, роскошно. Он знал, конечно, что Робин заорал бы, запсиховал, не окажись под рукой презервативов… Тэкер такой, все должно быть по правилам, мало ли, кого там до него имел Уолтерс?.. Но очень хотелось попробовать еще и без него. Правда об этом Жан перестал думать, как только увлекся и сам закатил глаза, закрыл их. И они опять столкнулись с капитаном носами, пока Жан не наклонил голову вправо, не захватил его губы. О французском поцелуе речи даже не шло, он просто не смог бы сосредоточиться, увлекшись процессом, старательно доставляя удовольствие и себе, и Робину, чего изначально никто не ожидал. В конечном итоге он не выдержал и просто уткнулся Робину в шею, в плечо даже, дыша ему в волосы, задыхаясь, но темп не меняя. Главный Сатурн просто запрокинул голову, закрыл глаза и дышал так, будто бежал кросс – коротко, отрывисто и больше выдыхая, чем вдыхая. Сердце у него колотилось, как бешеное, пульс участился. Жан решил чуток успокоиться, чтобы все не кончилось так быстро, чтобы его истеричный капитан надолго эту ночь запомнил. И Робин сглотнул нервно, охнув, задушенно выдохнув, когда Уолтерс забавы ради вышел из него и снова резко толкнулся, скользнув до упора. Забава ему понравилась, ощущение судорожно сжимающихся и снова расслабляющихся мышц было непередаваемое, так что Робин не выдержал на третий раз и застонал уже громко, не в силах сдержаться. Контролировать себя он уже как-то не мог и понял, что отдался. И это действительно был секс, а не просто перепихон.

Жана этот утробный, глухой стон убил, таких сексуальных звуков он от капитана никогда не слышал и не ожидал даже, так что впал в настоящий экстаз и прибавил стараний. Робин вообще зашелся то ли от боли, которая почти отступила, то ли от остроты ощущений, неведомых раньше.

- Не надо… Не надо так делать… - прошептал он сорванно, так что Жан задрожал от удовольствия и все сделал, конечно, наоборот. Робин даже вскрикнул, все же отпустив его руки, ослабев и рухнув на спину, выгнувшись. Кто же знал, что он не выдержит первым, впав в припадок кайфа? И кайф этот был круче, чем любой приход Одри с его любимой синтетикой.

Жан вел себя, как ласковый и преданный зверь, наслаждаясь даже видом капитана, не говоря уже о его теле, сам глухо стонал, прикусывал и облизывал его выгнутую шею, гладил по бедрам, прижатым к его бокам. И сам продержался всего на минуту больше, чем Робин, замерев глубоко в нем, когда капитан уже застонал от боли.