Три недели назад, когда парней просто не было в интернате, они уехали в город, в кабинете директрисы состоялся величайший в истории Стрэтхоллана и в жизни самой Шарлотты Бишоп разговор.

- Нет.

- Да.

- Я сказала тебе, никогда такого не будет. Я очень рада, что ты приехал нас навестить…

- Я не навестить, я насовсем.

Шарлотта опешила, округлив глаза и даже подняв брови. Так она никогда не удивлялась.

- Что?

- Мне нигде больше не нравится. Жизнь не мила вообще, все зае… Достало, в смысле.

- А как же популярность ваша, все такое, вы же хотели?

- Хотели мы, а расхотел я, - Гаррет вздохнул, рассматривая свои черные ногти. Лак надо было бы стереть, наверное, перед возвращением «домой». – Мне больше нигде не может быть так, как здесь. Это мой дом. Ты что, будешь спорить, мама? – он, как и два с лишним года назад, надавил на это слово и на этот биологический факт нового тела директрисы.

- Но ты уже не сможешь здесь учиться, тебе же уже двадцать.

- Да мне больше, но не будем о мелочах. А как насчет отставочки небольшой?.. – он усмехнулся, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.

- Какой отставочки? – директриса помрачнела.

- У вас, смотрю, тут новая физкультурница. Она хорошо справляется? Может заменить физрука? У нас, помнится, была другая, вот та была реальной бабой, настоящая спортсменка. А эта – пятидесятилетняя развалина, она только теорию знает. Что они делают на физкультуре? В тетрадях пишут, как играть в волейбол? – он засмеялся даже, примерно зная, как подобные пожилые физкультурницы проводят уроки.

У Шарлотты не было слов.

- У тебя нет педагогического образования.

- Я мужчина, я два с половиной года каждый день носился по пляжу четыре километра туда и обратно из-за долбанной дыхалки, а то, знаешь ли, мама, петь сложно, задыхаешься. Наверное, я больше знаю, чем эта карга, прошедшая двухлетние курсы, а? Я же не историком и не биологом себя поставить прошу. Какое, к дьяволу, педагогическое образование для этого нужно? Они вырастут гомиками и тряпками, если вокруг только бабы будут, они же с мистером Бэккетом даже не общаются, кроме как на уроках. И то он торчит в подсобке, уж я-то знаю, поверь. Они сами по себе, преподши - просто няньки, а ты – Большой Брат, который за всем следит и всех наказывает. А так они делают, что хотят, они совсем распустятся так. Что может женщина сделать из того, что могу я? – он ухмыльнулся. – Мам, знаешь, все же уже не раз говорили. Мужчина способен даже переодеться в бабу так, что никто не увидит разницы, а баба никогда не сможет выглядеть настоящим мужчиной так, чтобы все поверили. Мужчины лучше женщин, так было, есть и будет.

- В Стрэтхоллане никогда не было и не будет мужчин.

- А учишь ты девочек.

- Они еще дети.

Гаррет вскинул брови, не говоря ни слова. Он сам был живым опровержением ее слов, потому что изменился только в худшую сторону, но и то, не слишком заметно. Остались его потрясающие черты лица, узкие глаза странного цвета, чувственные губы, четкие скулы и челюсть, ставшая куда красивее и очерченнее, чем в бытность нежным юношей. Меньше надо было жевать жвачку, которая помогала сделать лицо именно таким.

Господи, да он в прямом смысле сошел с экрана, на который забирался с таким рвением и трудом, и теперь вернулся «домой», в оторванный от мира интернат. С ума сошел, что ли?..

- Они далеко не дети, - заверил он наконец. – Знаешь, мама, чем мы занимались в конюшне, когда учились?

- Знаю, - она фыркнула, он не ожидал и на секунду потерял запал. Директриса добила. – Можешь избавить от подробностей. Ты многого не знаешь, Гаррет, и ты не представляешь, что здесь происходило последние два года. Ты знаешь, что говорят о нашем интернате?

- Что тут водятся привидения, я уже в городе наслушался, - он закатил глаза.

- Ты не веришь в них? – она вздохнула. Она уже поверила, когда Ромуальд с Хэйданом пытались напугать ее, не узнав незнакомую внешность.

- Мам, ну ладно тебе. Какие привидения. Я верю только в реальные ужасы, типа Энферни.

- Что у вас случилось? Почему ты вернулся? Надолго?

- Навсегда.

В оригинале он собирался остаться в группе один, но недавно понял, что это больше не имеет значения. Он так рвался к популярности, но вот, он получил ее. И что? Как будто в сказке, он и правда осознал, что больше у него ничего нет. На концертах орут мальчики и девочки, фанаты, которые любят его за внешность, плачут и теряют сознание прямо в толпе, но… Они его совсем не знают, они ему чужие и теряются, стоит концерту закончиться. А потом он остается один или скандалит с Энферни, Рассел ушел. И Доминик достал своими припадками.

- У него есть девушка.

- Что?! – Шарлотта от себя не ожидала такой реакции.

- Уже четыре месяца. Мы с ним давно друг другу никто. Ну, полгода уже, наверное. Лайам с Грэгом ушли, с ними контракт расторгнут, Рассел сам его порвал, я тоже.

- Почему?..

На самом деле Доминик орал в последний скандал просто дико, его все достало, у него и правда была девушка. Она раньше была фанаткой, ездившей за ними повсюду, потом каким-то чудом, связями получила должность новой ассистентки и стала намного ближе. И он всегда ей плакался, всегда с ней общался. И в конечном итоге, она добилась, чего хотела.

Гаррет остался в окончательном ауте, он долго смеялся, когда узнал об этом. И понял, что он – лишенная амбиций амеба, способная только командовать. И ему лучше жить в отчуждении, где есть четко фиксированный социум.

Но у него было обалденное преимущество – он признал свою ничтожность, и от этого пришел в такой невероятный экстаз, что никому не снилось, и освободился от чертовых целей. Какая слава? Ну ее в женский половой орган. Какой Доминик, какая может быть любовь с тем, кто ему так долго мстил?.. Да ну этого Энферни на мужской половой орган! Он не знает, что такое «любовь».

А Гаррет свободен, талантлив, красив, силен, молод, он – никто и признает это, он всегда номер «один».

- Надоело. Я всего добился. И это все благодаря тебе, мам, - честно признался он.

Из зеркала наблюдал Хэйдан, да и не только он.

- Ему так везет, - прошептал Ромуальд в отражении своему любимому.

- В смысле?

- Эта директриска хотя бы заботится о нем, она же его мать. А наша грымза только сволочилась и козлилась постоянно.

- Да ну, наша просто нервная была.

- Молчи, мне не слышно.

Шарлотта молчала, кусая губу, глядя на него и раздумывая над требованием. Это была даже не просьба.

- В Стрэтхоллане никогда не было преподавателей мужчин.

- А мистер Бэккет? – Гаррет никогда не смог бы забыть, как технолог спалил их с Лайамом в подвале, в кабинете технологии.

- Он – единственный мужчина, он нам необходим, на нем лежит вся работа.

- Я буду ему помогать. Подумаешь, какая работа… Почему нет?

- И будешь работать без капризов?

- Если бы я был капризным, я бы не протянул так долго, согласись? – Андерсен привел такой довод, что отказываться уже не было ни совести, ни смысла. Учительница физкультуры не сдавала нормы, слишком часто проводила «свободные» уроки, сама намекала на то, что хотела бы отдохнуть и уехать подальше из этого гнезда разврата и психологического давления, которое оказывала толпа озабоченных и разочарованных во всем подряд парней.

Гаррет даже физически изменился, сказались насильственные тренировки, прописанные в контракте, иначе он и правда не смог бы держать форму, дыхалку и все остальное. Плечи раздались, хоть и раньше не были слишком узкими, в рост он тоже вытянулся, повзрослел. Можно сказать, сильно возмужал, но стал еще смазливее в то же время.

И это все сильно смущало, потому что на чашах весов лежало многое. Слева – его преимущества, его сила, его половая принадлежность, подходящая учителю физкультуры куда больше, чем той дамы, что занимала должность сейчас, его характер, который просто кричал: «Всех построю!» Гаррет был учителем от бога. Или от дьявола, скорее. Но на правой чаше весов мирно и симпатично покоились его недостатки, как учителя: та же самая половая принадлежность, внешность и популярность, статус в социуме. Да парни просто рехнутся, когда увидят эту «Звезду» во дворе, приказывающую им пробежаться пару кружков по стадиону.

С другой стороны, никто не посмеет ослушаться, у него не повыделываешься, хоть сам он раньше и учился через пень колоду, но старался изо всех сил, пер напролом, как упрямый осел. Он был скорее начитанным ботаником, чем от природы умным интеллектуалом. У него был опыт и умение думать, но вот со способностями к учебе была беда. Ему ничего не давалось легко, но он сам шел и брал внаглую. Его ученики слушаться станут по-любому, и их будет легче напугать разборкой с учителем физкультуры, чем разборкой с добряком дворником и технологом. Гаррет орать умел и любил.

Но, черт возьми, Шарлотта помнила его поведение пару лет назад, когда он был старшекурсником. Он всех доконал, он доводил до истерик даже Ясмина, не говоря уже о Доминике и бедняжке Сэнди. Вот! Сэнди все еще учился в Стрэтхоллане, да и вообще, полно было парней, что еще учились с Гарретом, кого он доводил. Что же будет с ними? Ну, остальные за себя постоят, а у Сэнди теперь есть не только опора и персональный защитник, но и тот, кого он обязательно послушается, запрети вдруг старший братец засматриваться на вернувшегося Андерсена.

И слава богу, что мисс Бишоп не знала, почему именно Сэнди послушался бы Купера, ведь дело было не только в родстве.

Главным недостатком Гаррета была его ориентация. Вот с этим была огромная проблема.

- Никаких нарушений правил.

- Конечно, - отмахнулся он, не став ехидничать себе же во благо. Он научился за эти годы «славы» вовремя затыкаться и думать про себя. И не стал уточнять, что правил, касавшихся МУЖЧИН преподавателей, в интернате не было и нет. И он надеется, что не будет.

Почему он ушел, расторгнув закончившийся контракт и не подписав новый, на более длительный срок, когда подвернулся шанс? Потому что они спорили с Домиником, стоит ли Гаррет хоть чего-нибудь, есть ли в нем хоть капля совести. Он из принципа орал, что есть, хоть ему и было плевать, он орал, что он намного лучше, чем чертов Энферни себе представляет. И когда он взвыл, что ему и на группу плевать, и на славу плевать, потому что он ее уже испытал по полной программе, Доминик просто выпрямился и ухмыльнулся. Он спокойно сказал: «Тогда отдай ее мне, раз тебе плевать».

Гаррет отдал, как неверную жену за дверь вышвырнул. Обещания надо исполнять так же, как выгонять единожды изменившего «любимого» или «любимую». Прощать нельзя никогда. Измена по глупости – измена, а не случайность, измена – знак, что потухли чувства. И Гаррет отмахнулся от всего сразу – от группы, от друзей, которые давно его возненавидели, от «любимого», от славы. Все достало, теперь он был новый, совершенно новый человек, который вырос и намного больше понимал в жизни, растерял лишний максимализм. И неизвестно, кому от этого станет хуже.

- У нас по утрам марш, ты об этом знаешь уже?

- Марш? – он округлил глаза. – Нахрена?

- Не смей мне грубить!

- Молчу. Зачем?

- Я так сказала. Я так хочу, поэтому марш. У нас с этого года учатся самые проблемные ученики некоторых не слишком обеспеченных приютов… Им нужна дисциплина.

Гаррет присвистнул заливисто, громко.

- Ну, тогда тебе без меня просто не справиться. Мы же семья, мам. Как же ты без меня? Если им нужна дисциплина, у них будет дисциплина.

- Гимн никто так и не выучил по-нормальному, не песня, а унылый плач.

- ГИМН? – Гаррет вообще подавился жвачкой, которую во время разговора прятал под проколотым языком. Точно так же он делал раньше на уроках, чтобы учителя не ругались. В стенах Стрэтхоллана он вспомнил сладкий момент мести француженке, с момента ухода которой вторым языком в интернате стал немецкий. Ругалась за жвачку всегда француженка, так что он был рад и сейчас ее уходу.

Знал бы он еще о том, что их с парнями шуточки по поводу детей стали реальностью. Старородящая мать – женщина-эсктримал, рисковала несчастная учительница жутко, но с работой в обычной районной школе, куда она устроилась, надо было что-то делать. И вот, вдруг так получилось, что старородящая мать и абсолютно здоровый «донор» в итоге «нарисовали» абсолютно здоровую дочь.

Слава богу, Гаррет был не в курсе, а дамочка ничего никому и не сказала бы, боясь жутких насмешек и сплетен, что она совратила ученика. Пусть и жила она теперь в совершенно другом городе, где ее до переезда никто не знал, но каждый раз видя по телевизору «Ванильную Галактику» и трясущего патлами в клипах бывшего ученика, вспоминала тот момент слабости. И страшно было, узнай кто-то вдруг правду.

- Вот, почитай, - Шарлотта протянула ему лист с текстом гимна, Гаррет пробежался взглядом по строчкам, сначала бубня себе под нос, а потом сдвинув брови, сделав страшные глаза, выгнул бровь галкой и поднял взгляд на мать.

- А сочинял кто?.. Мистер Бэккет? – он усмехнулся.

- Нет, весь учительский состав.

- О, заметно, - он не удержался, директриса помрачнела и чуть смутилась.

- Что тебе не нравится?

- Такое петь – либо ржать, либо плакать. А ты на них стопроцентно смотришь в окно вечно, да? И как тут ржать? Остается только ныть. Это же бред сумасшедшего, надо что-то, что мотивирует, чтобы разогревало, чтобы они чувствовали себя не мужиками, не девчонками, а парнями! Чтобы настроение было, чтобы хотелось подраться!

- Еще чего! Что в драке хорошего?!

- Пусть лучше фенечки из бисера плетут? – он ухмыльнулся. – Они должны петь ее так, чтобы все пугались! Комиссия уже была?

- Еще нет, - женщина покачала головой. – Но они скоро приедут проверить состояние эксперимента с этими мальчишками.

- Они должны показать, что Стрэтхоллан – это не институт благородных девиц, это МУЖСКОЙ интернат, ИНТЕРНАТ – это круто, - он хлопнул ладонью по столу, наклонившись к ней и азартно вещая, так что глаза загорелись, а Шарлотта подумала, что все запущенно. Мужчина в интернате – ладно, но ГАРРЕТ в интернате – это апокалипсис.

- Господи, да что за… - он опять посмотрел в текст и уныло передразнил, морщась, гнусаво пропел: «Вместе, веселее, ля-ля-ля, облака, тополя». – Ну и бред.

Шарлотта оскорбилась. Они очень долго летом придумывали этот гимн.

- А ты что предлагаешь?

- Я написал несколько песен для последнего альбома, могу и гимн написать.

- Ты уверен, что сможешь?

- Я не смогу? Да как два пальца… Об асфальт, - в конце поправился он. – В гимне должны быть нормальные слова, чтобы кулаки чесались, чтобы они МАРШИРОВАЛИ, а не вяло подпрыгивали, как Красная Шапочка на тропинке. Они волки, а не девочки с пирожками!

- Что ты из них монстров делаешь?

- Что ты из них делаешь скороспелок, мам?!

- Кого?.. – Шарлотта даже не поняла.

- Забудь, - он махнул рукой, откинулся на спинку кресла. – Каждый день маршируют?

- Разумеется, - она двинула бровями. Хоть этим она могла гордиться.

- Так осень же, сейчас дождь идет, скоро град еще будет, стопудово. Стопроцентно, я имею в виду.

Шарлотта задумалась, он выставил в ее сторону указательный палец.

- Я так и знал. Они будут и в дождь и в град маршировать. Это дисциплина.

- Я же не заставляла вас так делать, - удивилась она, не понимая, откуда в нем эта жажда порядка. Она была всегда, просто Шарлотта не часто замечала и не так близко, ярко рассматривала эту жажду. Неудивительно, если бы Ромуальд, став учителем, заставлял подчиняться дисциплине, он был воспитан в таких условиях, но почему Гаррет?

- Вот и зря, - снова уставился Андерсен в листок с гимном, в очередной раз подумал и прошептал, что это бред.

В гимне, по его мнению, должны были быть резкие, бьющие слова: жар, шаг, враг, страх, успех, бить, рвать. Такие, чтобы психоз начинался, чтобы это был МАРШ.

- Ладно. У тебя есть три недели, я должна предупредить мисс Мазаковски, а ты пока пиши гимн. Надеюсь, получится лучше, чем вышло у нас. И не надо литров крови, ладно?..

- По-любому. И еще…

- Да?

- Никому не говори, пока не приеду снова, ладно? Они скоро явятся?

- Да, минут через десять.

- Тогда ладно, я убегаю, увидимся, мам, - он вскочил бодро, захватил лист с текстом, скомкав его в кулаке, наклонился к директрисе, перегнувшись через стол, и чмокнул ее в щеку. – Все, меня нет.

* * *

В пятницу актуальной недели физкультура была последним уроком, ее мисс Бишоп и выбрала, мысленно боясь получить инфаркт, чтобы представить ученикам нового учителя физкультуры. Они радовались, что в понедельник был последний урок со старой учительницей, в среду валяли дурака, занимались ерундой вместо целого часа нагрузок, а в пятницу мечтали о красивой девушке. Ну, нормальные парни старшеклассники мечтали о красивой девушке учительнице. Они приводили убийственные доводы, вроде «старуха бегать не сможет, она стопудово будет молодая. А еще лучше, пусть у нее будут здоровые буфера».

У новой учительницы, которая нарисовалась с утра в столовой, когда они завтракали, огромных буферов не было, зато оказались широкие плечи, длинные ноги и здоровые ступни. Более того, сначала кто-то решил, что это новенький, но потом тот же Франсуа засомневался, посмотрел Одри в спину, тот машинально обернулся, заметил этот взгляд и пожал плечами, мол, «не знаю, кто это».

Эрик уставился, округлив глаза, причем узнал он бывшего соседа по команде и «босса» не просто так, а именно как звезду с экрана. Он пнул Брэда под столом, и тот тоже обернулся, он первым воскликнул.

- Гаррет?! – и вскочил. Морда, наполовину закрытая густой черной челкой, осклабилась. Гаррет сквозь эту челку плохо видел, но и не рисковал ее убирать, чтобы не пугаться раньше времени вида новеньких парней.

Столовая зашумела, узнав певца, парень аж начал таять от удовольствия. Потом Одри сказал, глядя на него в упор.

- Так сказали же недавно, что он ушел из группы.

- Да я заметил, что ушел, - Сэнди просто не мог прийти в себя, Купер на него взглянул, выгнув бровь. Сэнди рассказывал об этом «мерзавце» и о том, что он натворил. Блуверды делали вид, что ничего на чердаке не было, Франсуа рассказал только Одри, и Боргес послушно молчал, пребывая в таком же шоке.

- Ну и вот, он тут, - Купер сострил, пытаясь всем поднять настроение, у кого оно опустилось.

- С ума сойти, поверить не могу. В гости, что ли? – приезду обрадовался даже Робин, а Жан сидел с отвисшей челюстью, разглядывая живую звезду в такой непосредственной близости и досягаемости.

- Я думал, он ниже ростом, - заметил Боргес, все же начиная растекаться в сладкий сироп, он так любил эту группу, пока она не распалась, и не остался только солист со странным голосом.

- Понятно, на что ты запал, - заверил Нэнэ мерзким, противным голосом. Ему тоже поведали давным-давно о том, что Гаррет бросил младшего Блуверда, когда еще учился в Стрэтхоллане.

Запасть и правда было на что, черные штаны были такими тонкими и так прилипали к ногам, что напоминали скорее колготки даже, а не лосины и, тем более, не брюки. Но с задницы они сползали, как и задумано, оставляя все в секрете, спереди тоже ничего откровенно не выпирало. Правда если смотреть опытным взглядом, как это делали Блуверды, как это делал Одри, им заметно было, почему Сэнди с такой гордостью говорил иногда о бывшем, хоть и ненавидел его. И понятно было, почему у Трампера начались два с половиной года назад комплексы. Ноги выглядели тонкими, как карандаши, но с гладкими, длинными мышцами, как и раньше, прокачанными бегом еще сильнее, белая футболка обтягивала торс, бело-сине-черная рубашка в крупную клетку, которую Андерсен так любил, свободно была распахнута, подчеркивая плечи. Волосы все той же длины, что раньше, только не расчесаны аккуратно, а чуть отросли, лохматились, да и эта челка. В общем, приехала звезда, а не тот, кто из Стрэтхоллана уезжал.

- Лыжи-то – мама дорогая, - протянул пришедший в себя физически и морально готенок. После случившегося он опроверг все надежды Магрегора. Он от него не шарахался, но сказал, что все уже получил, что мог ему дать неудачник Доэрэл. Да и не мужик он никакой, раз изнасилование превратил в романтический вечер, да еще и в спальню отнес. Чтобы Нэнэ запал, нужен был неординарный поступок, нужно было что-то резкое, грубое, жестокое… А за подарок спасибо, красивая фенечка.

Доэрэл его возненавидел сначала, а потом присмотрелся и понял, что перед ним пустышка с комплексом принцессы, снежной королевы. С талантами, правда, с приятным голосом, с природным умением удовлетворять по полной программе, с даром ясновидения и экстрасенсорными способностями… Но пустышка по характеру. Магрегору не хотелось вылететь еще и из Стрэтхоллана, да и мстить уже было нечем. Тому парнишке он отомстил изнасилованием, а Нэнэ невозможно наказать сексом. Он любит его, он девственник-проститутка, образ у него такой по жизни.

- Чем тебе его ноги не нравятся?.. – зашипел Сэнди, обидевшись за бывшего.

- Лапы медвежьи, - тихо, шепотом пояснил Сомори.

На ногах у Гаррета были совершенно жуткого вида, но настолько же жутко модные ботинки… Не ботинки даже, а башмаки, выглядевшие то ли как деревянные, просто выкрашенные в черный, то ли очень раздолбанными и без шнурков, с длинными «языками». В них штаны и были заправлены, так что ноги казались нарисованными. Вместо шнурков, вдетых в несуществующие дырки, вокруг башмаков были обмотаны цепочки. И ступни правда были сорок последнего размера.

Гаррет понял, кому вкатит женского полового органа за отпущенный комментарий в первую очередь. Эта прыткая гуталиновая сопля напомнила ему Доминика, причем очень сильно. Даже не тем, что он сказал, а видом своим, этими длинными патлами. Правда Энферни никогда не красился до начала популярности и гастролей, а эта мелочь жирно мазалась гуталином и побелкой для стен, явно. Гаррет начал тихо беситься, под челкой в глазах загорелся психоз.

- Прошу тишины, - спокойно, как всегда, «попросила» мисс Бишоп, и все притихли, гул унялся. Шарлотта вдохнула поглубже, чтобы быть увереннее, и выпалила по возможности не слишком быстро, не выдавая волнения. – Перед началом занятий хочу представить вам нашего нового преподавателя. Гаррет будет проводить у вас уроки физкультуры, начиная с сегодняшнего дня, так что я надеюсь, вы постараетесь, как следует.

Если бы это был американский мультфильм, а не жизнь, все услышали бы, как у парней, знавших Гаррета раньше, упали на стол челюсти.

- Что?.. – выдохнул Сэнди еле слышно, Гаррет услышал, он нашел блондинку взглядом, отметил перемены в его внешности, заметил, как Блуверд повзрослел. И ухмыльнулся в ответ на такую реакцию. Да, детка, теперь он для всех «мистер Андерсен». Лучше звучало бы «господин», но он обломится, никто не получал желаемое сразу.

Гаррет дождался, пока директриса отвернется, помахал рукой Нептунам и Марсам, те помахали в ответ, наполовину в шоке, наполовину в экстазе. Но сел Андерсен тоже с учителями, лишь удивляясь, какие тайны хранились за их круглым столом. Прямо рыцари, а он – король Артур. Вот сейчас вытащит клинок…

Мысли и фантазии зашли так далеко, что даже завтрак стал неинтересен, а потом новый учитель покосился на стол Венер и сначала не поверил, что Сэнди стал капитаном. У него были все списки, где значился каждый ученик, он только удивлялся скрытой власти учителей. И он просто поразился тому, как похож был этот Купер Блуверд на Сэнди, он только потом понял, что они… Братья. Надо же, у тупой блондиночки есть брат! И он абсолютно такой же, будто клонированный, но еще сильнее напоминающий страшилку своими гротескными чертами лица и манерой улыбаться во все шестьдесят четыре, а не тридцать два.

- С ума сойти. Гаррет Андерсен наш УЧИТЕЛЬ, - прошептал Жан, оборачиваясь, Одри ответил тем же взглядом, фанат «Галактики» Франсуа не проронил вообще ни слова. Дэни его искренне жалел, потому что эти новенькие и наивные еще не представляли, кого заполучили вместо пожилой добрячки физкультурницы. Они ждали нежную девушку, а получили психованного садомазохиста. Хотя, теперь Гаррет был скорее чистым садистом.

- Вот именно, «С УМА СОЙТИ», - простонал Сэнди, посмотрев на Гаррета. Тот заметил взгляд, тряхнул волосами, так что челка все же закрыла только один глаз, а вторым он посмотрел на Блуверда в ответ. – Он нас убьет.

- За что? – Купер удивился искренне, хоть Сэнди и знал – наивный тон лишь маскировка, братцу действительно интересно. – Мы пока ничего не сделали. А ваш Сомори, насколько я понимаю, на физкультуру не ходит.

- Вот именно, - сладенько, с мерзким, мрачным хихиканьем согласился готенок из-за стола Меркуриев. – Не хожу. И буду говорить, что хочу.

Сэнди снова покосился на учительский стол, Гаррет о чем-то разговаривал с мисс Бишоп. Он не проронил ни слова с тех пор, как появился в столовой, а сейчас его голос не был слышен никому, кроме преподавательского состава. Всего состава, все прислушивались к низкому мужскому голосу, все по таким голосам скучали, ведь не ходить же в подвал, не заставлять рассказывать сказки молчаливого Патрика.

- Вон тот Меркурий не ходит на физкультуру, что ли? – он слышал все, даже то, что его не касалось никаким боком. И он сразу начал брать все в свои руки, кивнул на размалеванного гота.

- Нет, у него проблемы со здоровьем, - вместо мисс Бишоп ответила завуч, улыбаясь Гаррету так, как никогда раньше не улыбалась. Странное дело, учеников эти женщины автоматически приравнивали к мальчишкам, выпускников к сыновьям, а вот сравнявшегося с ними по статусу выпускника считали мужчиной.

- Какие?

Тут уже мисс Батори принялась любезничать. Ей Гаррет хамить не смог бы никогда, без нее он не стал бы такой звездой, какой его все считали.

- Это мой племянник, он через год после вашего выпуска поступил, - она улыбнулась грустно. – Моя сестра скончалась, отца у него нет… Вот, Стрэтхоллан теперь дом еще и для него, ему сложно было сначала, но вот в этом году больше общается.

«Заметно», - подумал Гаррет, прищурившись и незаметно, сквозь густую челку изучая готенка.

- Понятно. И что же за проблемы со здоровьем?

- Зеркально расположенное сердце, - улыбнулась мисс Батори.

- Это мешает заниматься спортом? – скептически вскинул брови Андерсен.

- Доставляет некоторые неудобства, - кивнула дамочка, поправляя очки.

В этот момент Сэнди огрызнулся в адрес скептически и недоверчиво настроенного Сомори.

- Слушай, ты просто не знаешь его, не говори о незнакомых тебе людях!

- Я знаю куда больше, чем ты думаешь, Блуверд.

- Давай по имени, а? – Купер закатил глаза. Он же тоже был Блувердом.

- Сэнди, солнце, - фамильярно, нарочно нагло поправился Нэнэ. – Нет человека сложнее Ромео, и я тебя уверяю, если я с ним могу общаться, то уж всякие там звезды ваши и кометы мне как-то фиолетовы.

- Вот увидишь, ты ошибаешься, - прошипел капитан Венер, предвкушая месть Гаррета, которую тот уже явно готовил.

- Мамочки, напугал ежа! – Нэнэ схватился за сердце.

С левой стороны.

Гаррет ухмыльнулся, глядя на это, мисс Бишоп побагровела, поняв, что опозорилась перед собственным сыном и вообще человеком намного младше, чем она, менее опытным. Как она, строгая директриса, могла так опозориться, спалиться в том, что пропускала мимо ушей вранье мисс Батори?

- Зеркальное сердце, говорите? А можно как-нибудь это проверить? Что врачи после планового осмотра говорили? Справки есть?

Она открыла было рот, Гаррет сразу оборвал.

- Я имею в виду настоящие справки, не с отпечатанным штампом поверх подписи. Разные, от кардиолога, к примеру, на которого вы напираете, от хирурга, он же должен отправлять на рентген. С костями у него все в порядке, мне кажется. Ну, я же помню, как нам проводили осмотр, - он улыбнулся, сглаживая свою резкость.

- Есть, - мисс Бишоп кивнула, поняв, что у мисс Батори больше не получится прикрывать племянника. Жаль, конечно, но так ему же будет лучше, спорт парню обязателен, будто доктором прописан. Она и не думала, что Гаррет сломает их милую ложь во благо несчастного сиротки, потерявшего мать недавно, а не как остальные – при рождении. Хватит жалеть, интернат – это интернат, а не санаторий с минеральными источниками.

- У вас три врача, - Гаррет цитировал лишь то, что успел увидеть в бумагах, выданных ему, там был и устав для преподавателя, и расписание, и план проводимых совещаний, собраний, план всего на свете. – Медпункт открыт постоянно, до звонка на отбой. Я хочу, чтобы он перед занятиями зашел в медпункт, пусть медсестра проверит, где у него там сердце. Это же элементарно, пусть послушает. Горло посмотрит, вдруг он еще и простыл у вас, - последнее было сказано с сарказмом.

Мисс Батори совсем сдулась, стала грустной и унылой, но не разозлилась. Она не умела злиться.

- Мисс Батори, я понимаю, что ему сложно, все такое, но два года прошло, вы сами сказали. Пора бы уже браться за учебу.

Учительница погрустнела не из-за его напора, а из-за того, что пришлось признаться еще в одном факте.

- Он не ходит на занятия, так что сможет хоть когда зайти в медпункт.

У Гаррета глаза округлились.

- Что значит «не ходит»? Почему он не в форме, кстати? Жаль, что я пропустил марш сегодня, он и там не участвует? Кстати, я распечатал гимн. Магда, ты не могла бы раздать его капитанам после завтрака? – он взглянул на надзирательницу, любовавшуюся им с приоткрытым ртом, и она кивнула с некоторым запозданием, будто зависла.

- Конечно, - она забрала протянутый файл с листками. – Только не знаю, все ли будут согласны.

- Все, - он отрезал. – Марш контролировать буду я, я же преподаю теперь физкультуру, - он ухмыльнулся. – И с вокалом у меня все в порядке, самим стре… Стыдно будет, если начнут ныть. Спасибо вам, кстати, мисс Батори, это все только благодаря вашим урокам, - он польстил учительнице музыки, не говоря о том, что голос ему ставили еще долго, пока занимался в группе всерьез.

- Я рада, - она улыбнулась снова счастливо, но с его лица улыбка вдруг стерлась.

- Так что там с вашим племянником? Почему он не в форме, почему не ходит на уроки?

- Он очень скромный мальчик, понимаешь ли… - женщина начала тянуть резину, Гаррет на все это смотрел сквозь челку, перемалывая челюстями арбузную жвачку. – А форма у нас рассчитана на стандартную, как бы, фигуру. То есть, кому-то она идет, а кому-то – нет, а он не такой, что себя напоказ выставляет…

Он слушал-слушал, потом отодвинул пустую чашку из-под кофе и опять спрятал жвачку под язык, чтобы заговорить без шепелявости.

- Значит так… Раз он не ходит на занятия, как он учится?

- Он делает домашние задания, но в комнате, в спальне их команды, - оправдалась дамочка быстро. Она никогда не думала, что будет так лебезить перед парнем, которого сама же учила. Но такова женская натура, женщины по природе своей тянутся к сильным и наглым, но справедливым. И сейчас всем было очень стыдно за вранье, за эту глупую снисходительность к своенравному и капризному мальчишке, который давно уже пережил стадию тоски по смерти матери.

- Хорошо учится?

- Один из лучших, - призналась мисс Бишоп, втихаря гордясь сыном, пусть он и был лишь биологическим, а не настоящим, не ее сыном.

- Так в чем проблема? После звонка с завтрака идет в медпункт, на осмотр, потом приносит мне оттуда справку, я буду в учительской или в спортзале, надо посмотреть, чем заняться сегодня на уроках. Там же два последних, кажется?

- Два последних, - кивнула мисс Бишоп. – Последний – общий для пятого и шестого курсов.

- Замечательно. Ну вот, приносит справку. Если с сердцем у него все в порядке, в чем я уже не сомневаюсь, снимает всю эту паранджу, смывает все с лица, забирает волосы и берет форму, она же у него есть?

- Есть, - мисс Батори уже примерно представила, как психанет племянник на то, что она не отстояла его права и капризы перед новым злюкой преподом. Нет, Нэнэ не будет орать, он просто начнет игнорировать и насиловать мозги своей выразительной тишиной, обидой, молчанием.

- Натягивает форму, приводит себя в порядок и топает на занятия, учится со всеми. Он не инвалид, да даже если у него и с сердцем что-то не так, это не повод сидеть в комнате. Спит до полудня, что ли?

- Ну, все равно же на занятия не надо…

- Прекрасно, - саркастично хлопнул руками себя по бедрам Гаррет. – Класс. А почему всем не разрешить спать до полудня и посещать по желанию? Чем он так отличился? Мисс Батори, вы что, не любите своего племянника? Он же вам родной?

- Почему не люблю? – поразилась женщина, ей-то казалось наоборот.

- А почему вы ему позволяете так себя вести? Он же девчонкой вырастет, он же как растение, ничего не сможет. Его после выпускного никто не будет заставлять делать уроки, никто не станет запирать в комнате, так он что, будет у вас на шее сидеть? Или в университете он тоже будет сидеть в общежитии, а потом экзамены только сдавать? Вы готовы за это платить? А если и не в университет, а сразу работать, то как он это делать будет? Анонимно, по электронке? Писателем станет?

«Гадалкой», - Сэнди грел уши, слушая это. Стол Венер был ближе всего к учительскому, а Гаррет распалился, да и его глубокий голос, ставший таким из-за луженой глотки, было слышно великолепно на фоне женского молчания. Нэнэ примерз к стулу. Нихрена себе вляпался…

Одри тоже пришел в легкий шок. Вот какой Он в жизни.

- Ты с ним встречался? – еще раз спросил Купер у брата.

- Сам в шоке.

- Сатана.

- Раньше хуже был. А может нет. Не знаю, - Блуверд младший вообще перешел на беззвучное шевеление губами, даже не на шепот.

- Идет на уроки, последним – на физкультуру. И точно так же, вместе со всеми сдает нормативы. У меня есть интересный журнал. Я всегда гадал, знаете ли, почему у нас у всех плохие оценки по физкультуре, а оказалось, что есть куча нормативов – бег, прыжки через козла, подтягивания, отжимания, черт знает, что еще… А нам разрешали делать, что угодно, хоть вообще курить на заднем дворе, - он честно признался, и покраснела даже завуч. Вот оно что. Он вторгся в мир учителей, а их посвятил в мир учеников. – И нам даже не говорили, что надо что-то сдавать, а потом ставили такие оценки, и успеваемость как-то так странно понижалась… Я ее повышу, кто не сдаст – придется стараться. Мисс Бишоп, - обратился он вежливо и уважительно к директрисе, к матери, с которой говорил обычно просто на «ты», когда они оставались наедине. – Можно урезать сумму, выдаваемую по пятницам всей команде, если не сдает кто-то один?

- В принципе…

- Да или нет?

- Можно, - она кивнула и почувствовала, как в Стрэтхоллане повеяло чем-то холодным, зашевелились занавески на окнах, будто интернат свободно, удовлетворенно и ехидно вздохнул. Ромуальд в зеркалах и отражениях грел уши. Этот первый за всю историю Стрэтхоллана учитель стал его братом по разуму в какие-то минуты, хотя раньше Ромуальд не мог его рассмотреть, как следует, не мог понять, не имел такой возможности. Он знал, что такое «дисциплина», а Бликери был ее фанатом. Интернат становился тем же, что раньше, полвека назад, и директриса тоже стала напоминать старую грымзу Бишоп, блондинку с акульим взглядом. И она даже распрямилась, расправила плечи, чуть разозлилась на саму себя за слабость.

- Отлично. Физкультура – такой же предмет, как алгебра и черчение, если ее не сдают, значит не стараются. Будут стараться, - закончил он спокойно, взглянув на сидевших в кругу учительниц, глядевших в свои блюдца с аккуратными пирожными. – Возражения? Это всего лишь предложение, в уставе написано, что я имею право вносить предложения на собраниях. Сейчас не собрание, но все-таки, мой первый день здесь, как учителя, - он сделал вид, что смущен, учителя заулыбались.

- Ладно, раз возражений нет, я могу быть свободен? Пойду, посмотрю, что там со снарядами за два года стало, - Гаррет встал, взял поднос и пошел на выход, вспоминая учебные будни, когда он совсем не так выходил из столовой.

Он им устроит интернат.

«Гребаный манипулятор», - подумал Сэнди.

- Странное ощущение, будто мы все в полной ж**е… - протянул Дитер.

- У меня проблем с физкультурой нет, - Одри отмахнулся, Купер точно так же легкомысленно фыркнул, а вот на Нэнэ страшно смотреть было.

Он собирался после завтрака пойти почитать, поваляться в спальне, потом зайти в библиотеку, посидеть в интернете, послушать музыку, прогуляться, сделать уроки на понедельник, а потом отправиться на обед…

После звонка с завтрака – к медсестре, унизительный осмотр, пусть только выше пояса, но все равно. Потом со справкой к этому козлу, потом натягивать чертову форму, смывать КОСМЕТИКУ, чтобы ВСЕ увидели его БЕЗ макияжа?!! Забирать волосы и сидеть несколько часов в кабинете, в духоте, со всеми, слушать голос этих занудных баб. И самое ужасное – физкультура последним уроком. Он не бегал с пятого класса средней школы, про козла лучше молчать.

«Твою мать», - подумал он. «Ромуальд, помоги».

Ромуальда он уловил взглядом в стекле, под которым красовалась фотография на стене. Ромуальд улыбался странно довольно.

«По-моему, он прав», - зашептало эхо его голоса у Нэнэ в голове.

«Прокляну», - подумал Нэнэ.

«Бесполезно, ему на все плевать, знал бы ты, как хорошо у него в мыслях. Там так спокойно и холодно, будто снег. Пингвинов не хватает».

Хэйдан засмеялся откуда-то издалека, голоса пропали.