Магда поняла, что идея Гаррета поехать со всеми в город была не самой удачной… На него напали сразу же, как только узнали, это были какие-то самые обыкновенные девчонки не самой привлекательной внешности. Впрочем, Андерсен пришел в экстаз, его обожали даже здесь, в Толлум-Тауне, где видели и раньше, когда он был просто воспитанником Стрэтхоллана. В конце концов, прошлое быстро забывается, и сейчас фанатки от него балдели.

Франсуа понял, что такое «дежа вю», когда занавеска его примерочной ненавязчиво отодвинулась, и в кабину заглянул Венер.

- Что делаешь?

- Ничего особенного, - довольно ехидно ответил Тиссен, вертясь перед зеркалом в новых джинсах. Что-то было не так, он не понимал, что именно. Наверное, дело в ширине штанин, потому что на бедрах джинсы сидели идеально, а вот сами ноги совсем не обтягивали.

- На, натягивай, - на скамейку шлепнулась упаковка с чулками, Франсуа в шоке уставился сначала на нее, а потом на Одри в отражении.

- Зачем? Где ты их взял?! – у Нептуна было нервное потрясение, но руки сами к «штучкам» потянулись.

- Господи, купил только что. Сказал, что для девушки, типа, подарок. Давай, надевай, пойду Блувердов поищу.

- А они тебе зачем? – Франсуа прищурился, расстегивая джинсы, так что взгляд Одри все же зацепился за это действие. Но он посмотрел снова на рыжего Нептуна, взгляд был такой же холодный и мертвый, как раньше. Почему-то теплым Боргес становился очень редко.

- Ну, я не знаю, какой у тебя размер обуви.

- Зачем он тебе? Тридцать восьмой.

- Значит, на бабских будет тридцать девятый… - философски протянул Одри, закатывая глаза, задернул штору и пошел обратно.

- Э, зачем бабские?! - Франсуа высунулся за ним, но Боргес уже ушел. Что поделать, ему очень хотелось. После чердачной романтики между ними больше ничего особенного не было, они даже не целовались, Одри не мог подавить чувство вины и грызущую совесть, а Франсуа боялся опять услышать грубость.

Одри ушел, а Нептун вытащил чулки из упаковки, бережно ее распечатав, даже не веря, что такое Боргес отколол. Надо же…

Чулки были красные, ярче Франсуа сделать было уже просто невозможно, рыжие волосы, красные чулки с очень ажурными, широкими резинками. Нет, они были не просто ровного, красного цвета, они были еще и черно-бело-красную клетку, ромбик, точнее. Веселее некуда, так что Тиссен не знал, кем себя чувствовать. Потом он представил в этом Нэнэ, ехидно ухмыльнулся, встал на цыпочки перед зеркалом, прикидывая еще несколько сантиметров каблуков. Нет, Сомори такое не пошло бы точно. Ну, Тиссен на это надеялся, обосновывая цветом волос и самого тела.

Он ошибался, конечно, Нэнэ с его сметанной кожей и черными волосами красный как раз пошел бы, но у каждого свои достоинства, в том числе и в цветах. Да и вообще, Одри с ним, а не с готенком.

А Сомори в поездку все же отправился, не обратив внимания на слова мерзкого учителя, и пусть «стипендию» ему действительно с сожалением сократили, мисс Батори исполнила роль доброй тетушки, отстегнула ему нехилую сумму, так что Нэнэ оказался только в выигрыше от своей слабости. Он гулял по городу, наслаждаясь видом темных туч, за которыми прятался свет, но не было никакого солнца. Он обожал такой пейзаж, оборачивался часто, чтобы посмотреть на пустые поля, холмы перед городком. В магазинчик гадалки он опять зашел, и она снова его заколдовала, увидела изменения во внешнем виде и поняла, что парень немного изменился и сам. Нет гуталина и штукатурки на лице, волосы просто скручены в жгут и переведены на одно плечо, падают на грудь. С той стороны, где плечо было открыто, шея прямо-таки соблазнительно обнажалась. Цвет его одежды не изменился, но страсть к обтягивающим вещам появилась, это гадалка тоже заметила. Парень выбирал теперь нарочно облегающие, практически как вторая кожа, шмотки, не изменяя любви к черному. И с цветом собственного тела он в этом плане выигрывал, никому другому черный так не шел бы. Ну, разве что, Ромуальду, чьи черные глаза были отдаленно похожи на глаза готенка.

Нэнэ скептически послушал про привороты, полистал буклеты, книжечки, потом увидел две красные свечи, сплетенные между собой и связанные алой лентой, завязанной бантом. Он просто спросил об их предназначении, а вышел из магазинчика через пятнадцать минут, нагруженный под завязку всякими флакончиками, пузырьками, скляночками, этими самыми свечами, куклой вуду грубого изготовления, набором булавок, книжечками и журналом «Мистика».

Он в очередной раз остался в глубоком шоке от способности этой женщины вытягивать деньги и пудрить мозги. Если верить этой метафоре, мозги у него сейчас были не хуже, чем лицо еще две недели назад, такие же отштукатуренные.

Гаррет отвязался от очередных поклонниц и решил прогуляться по магазинам и сам. И надо же было такому случиться, что просто проходя мимо парфюмерно-косметического отдела, он заметил измученного на сегодняшнем уроке симулянта, племянника мисс Батори. Новый, совершенно непохожий на препода препод подошел сзади и сообщил, взяв один из журналов для мужчин, что любили извращения, типа садомазо, ролевых игр и прочей лабуды. На одной из страниц красовалась совершенно плоская, как гладильная доска, девица под два метра ростом. То есть, Гаррет примерно представил ее рост, учитывая, сколько места она занимала на развороте. Длинные, вытравленные черной краской волосы были выпрямлены, глаза жирно накрашены черным, без фантазий и оригинальности, губы красовались то ли темно-шоколадным, то ли цветом очень спелой вишни, и все это дополняла милая белая ночнушка. Это было платье, но Гаррет это не воспринимал, как одежду, вообще.

- Вот, Нэнси Сомори, - вспомнил он полное имя. – Посмотри на себя через пару лет, - он сунул журнал парню, так что Нэнэ машинально взглянул и закатил глаза.

- Я таким не буду.

- Будешь. Сделаешь пару пластических операций на морде, исправишь нос, форму губ, разрез глаз, потом будешь периодически являться в салончик для татуажа губ и бровей, рисовать глаза, замазывать миллиарды недостатков штукатуркой и вплотную примешься за диеты. Гарантирую, таким и станешь. И будешь тихо жить себе где-нибудь тут или на окраине какого-нибудь Мини-Дрифоллс-Сити, купив себе маленький миленький домик, подрабатывая своими мистическими штучками и время от времени развлекаясь с женатыми мужиками. Научишься готовить, как крутая кухарка, всегда будешь просто шик-блеск, и тебя ВСЯ женская половина города будет ненавидеть, а ты будешь мирно трахать их мужей, потому что ты – идеальная кандидатура на вдувабельную, но бесперспективную и безответственную любовницу с яйцами.

- Да у меня другие планы, - фыркнул Нэнэ довольно расслабленно, не показывая испуг, но Гаррета было не обмануть. Он и сам заметил, как готеныш напрягся, как он не хотел, чтобы все вышло именно так, потому что будущее его было, как на ладони. Гаррет успел узнать о мистических штучках от Блуверда младшего, который странно подобрел к бывшему. Наверное, всему виной то, что рядом с братом Сэнди чувствовал себя под защитой, в полной безопасности, будто наличие разбитого Купера гарантировало полный успех и недосягаемость. По крайней мере, с Гарретом работало, но Андерсен Сэнди больше и не хотел, не собирался покорять снова. Да никогда и не покорял, если уж быть совсем честным.

- Если честно, неинтересно, но все равно скажи, - Гаррет хмыкнул, положил журнал на место, посмотрел по сторонам и подумал, что отдел вполне приличный, раньше его не было, как и третьего этажа этого гипермаркета. Продавщицы стояли возле стеллажа с духами, как и в тот раз, когда готенок болтал возле журналов с Одри. И это были те самые девицы – шатенка и блондинка. Вторая уже получила от Гаррета автограф на улице и теперь просто фотографировала его на мобильник издалека, чтобы потом всем хвастаться и сообщить новость – покинувший группу бас-гитарист вернулся на «родину». Шатенка же кипела от злости, готеныш запомнился ей очень хорошо, но в связи с неприятными ощущениями. Флакон с духами, упавший тогда ей на голову, хороших впечатлений как-то не оставил, но теперь она не могла даже сказать, что этот парень страшен. Без килограмма «ремонта» на лице он выглядел юным, искушенным и ОЧЕНЬ хорошо знающим цену своей заднице, которая так привлекала многих парней. А что поделать, если рядом нет девчонок.

- Ну вообще оборзел, зараза… - зашипела она, сверля его косым взглядом. Нэнэ замечал, чувствовал почти физически, но игнорировал.

- В смысле? – пропела блондинка легкомысленно.

- Да охренеть можно. То с тем пацаном был, симпатичным. Я его видела, кстати, тут шлялся. То теперь с ГАРРИ, это же НУ ВООБЩЕ. Нет, я понимаю, что он раньше тут учился, что приехал теперь сюда. Этот твой бабоподобный Ники совсем зазвездился, ну его вместе с «Галактикой»… Но почему ОН вместе с ЭТИМ?

- Они просто разговаривают. Вдруг они давно знакомы?

- Не смеши, это чмо тут появилось недавно. Нет, ну ты посмотри, а? Вообще, в прошлый раз хоть постыдился ляжками сверкать, а тут… - шатенка откровенно бесилась, увидев, как Нэнэ прошел от одной витрины к другой, разглядывая теперь уже косметику. У него это была любимая тема, а Гаррет просто издевался по поводу панда-стайла. Нэнэ выглядел не так, как в прошлый раз, появились расхлябанные, расслабленные движения, угол наклона бедер изменился, манера стоять и ходить, вести себя. Он не зажимался стыдливо, хоть и строил из себя милый цветочек. Да и эти чересчур обтягивающие штаны.

- Ему на вид лет семнадцать. Ну, восемнадцать. Ладно, без штукатурки – девятнадцать, но с большой натяжкой. Гарри двадцать, почти двадцать один, так что ты бесишься, нужна ему такая малолетка. Ники хоть и баба, так ведь интересный хотя бы, они ровесники, он тоже здесь учился же. Куда этой мыши до него?

Нэнэ повел левым плечом манерно, надул губы, выгнул левую бровь, вертя в пальцах с черными ногтями флакон с подводкой.

- Ну… Например, я не хочу делать пластические операции, меня и так все устраивает. Волосы я не хочу выпрямлять, потому что это некрасиво, мне не нравится. Без татуажа обойдусь, помада у меня черная, оставьте все это трансвеститам на панели, мистер… Андерсен, кажется? – Нэнэ повернул голову, взглянул на него снизу вверх, из-под накрашенных ресниц.

Если бы Гаррет не был законченным гомиком, он бы и то подавился жвачкой при взгляде на нежное юношеское, но уже оформившееся лицо и вдруг по-девичьи накрашенные глаза. И Нэнэ на зависть шатенке-продавщице умел хлопать этими ресницами и строить эти глаза так, что устоять мало кто смог бы. Откуда у него эти таланты, понять было нереально, ведь они были еще до «опытов» с сексом, а после них стали еще ярче.

- Не кажется, - Гаррет почти улыбнулся, но в этом неопытный Сомори не смог распознать сарказм.

- А можно просто «Гаррет»?

- Можно просто «Мистер Андерсен». Лучше «господин».

- Вы же для всех «Гарри», вас все знают, вы же сами недавно выпуститься должны были из интерната, просто сбежали раньше времени. Я все знаю, мне тетя сказала. И Сэнди можно к вам по имени, и Дэни с Эктором, Эрику, Брэду, Робину. Почему так?

- Слишком много будешь знать, спать не сможешь.

- Я не люблю спать по ночам, люблю днем, кстати. Вы знаете, что днем спится лучше? Поэтому многих так клонит в сон часам к четырем-пяти вечера.

- Ничего, привыкнешь спать ночью, теперь ты будешь нормально ходить на уроки, - злорадно пообещал Гаррет, ухмыляясь, выразительно перемалывая жвачку челюстями. И верхняя половина его лица не была видна, как обычно, из-за челки. Многие люди не решались подойти к нему за автографом, оправдывали свою трусость тем, что «это может быть не Он, просто прическа похожа, многие косят под него». Но фигуру не узнать было нереально, а потому отговорки были неубедительные.

- Тогда я скоро умру от нехватки сна, - доверительно сообщил Нэнэ. – По ночам с Ромуальдом обычно болтали. А теперь что делать?

- С кем?

- С Ромео. Вы его не знаете? – Сомори ухмыльнулся, опять посмотрев на него. Гаррет стоял у него за спиной, чуть в стороне, за левым плечом, наполовину прикрывая спину ученика от остальных.

- А, это про эти сказочки мне рассказывали, да? – Гаррет засмеялся. – Ну, да… Конечно. Привидения.

- Показать? Я ведь покажу, мне запросто. Раньше не мог, а теперь мы дружим, - улыбнулся Нэнэ.

- Ты так и не рассказал о своих планах. Юношеский склероз? Нет, девичья память, стопудово, - Гаррет закатил глаза, хоть этого и не было заметно.

- Ну… Если масштабно, то в будущем я точно не собираюсь жить в домике на окраине и спать с женатыми мужиками. А если актуально, то сегодня собирался отдохнуть, но завтра все равно все будет болеть, так что еще не знаю. А еще, вот, думаю об оценках. Мне нужно сдать физкультуру, раз я теперь тоже в списках там, а то триместр не закончу, мне нужны все положительные.

- Сомневаюсь, что у тебя получится натянуть ее хотя бы на пять. Но если смотреть на твои неадекватные амбиции, которые так и прут, то я не думаю, что «удовлетворительно» тебя удовлетворит.

- Нет, мне нужна десятка, - Нэнэ пожал плечами, Гаррет искренне расхохотался.

- А чего не одиннадцать?

- А почему бы и да? В конце концов, мне проще, чем остальным. Да и вообще, сейчас стало проще, чем раньше. Вот если бы меня заставили сдавать физкультуру месяц назад, то я бы точно умер. У нас физкультурница старой бабой была, так что с ней не договоришься, разве что на жалость надавить. А теперь наш учитель – молодая суперзвезда. Ну, может, не такая уж и супер, но звезда, так или иначе. И все знают, что он спал с солистом их группы. Причем не с одним, насколько мне известно от Блуверда. Сэнди, в смысле.

- И что же ты собираешься делать? – осведомился Гаррет, прищурившись.

- Ну, не знаю даже, - с сарказмом, но одновременно с жутким, тщательно скрываемым стыдом протянул готенок. – Говорю же, мне проще. Мне как-то все равно, с кем, честное слово. Если приятно, то мне фиолетово. Вот я и думаю, - он вздохнул, шумно, протяжно выдыхая, так что шатенка опять начала беситься. Как он откровенно кокетничал! Вот проститутка!

- Мне аж даже страшно ДУМАТЬ о том, на что ты намекаешь, - Гаррет из себя строил овцу, поражаясь тому, как статус учителя повышает личность в глазах людей. Надо же, этот готенок смущается, предлагая ему ТАКОЕ. А ведь будь Андерсен просто старшеклассником, которым мог быть еще год назад, Нэнэ и не подумал бы перед ним так лебезить, пусть и стыдливо. Вот он, статус… Класс.

- Я не намекаю. Я предлагаю вам то, что у меня есть. Вам разве не хочется? В интернете везде говорят, что вы с Ники давно не вместе.

- Это не значит, что я монах, - Гаррет хмыкнул.

- Но я же лучше, чем всякие там жирные девочки с ваших концертов, которые ревут и мажут тушь по рожам?

Андерсен сначала засмеялся, а потом понял – вот это самомнение.

- Ты ошибаешься, если думаешь, что можешь мне хоть немного понравиться.

- Мне не надо нравиться. Я же не встречаться предлагаю, я хочу «десять» по физкультуре и не сдавать нормативы. Да и, как бы, в зеркало я себя тоже хорошо вижу. Я могу вам не нравиться внешне, но тело-то мое вас устраивает, спорим?

- Меня выгонят, какой учитель, нахрен, будет драть своих учеников?

- Так мисс Бишоп – ваша мать же, сами говорили. И вы ей просто не скажете, сделаете вид, что меня пожалели просто.

- Пожалел на «десять», ага.

- Ну, или просто оценку завысите, как бы сдал.

- Ты такого не умеешь, чтоб на «десять», - заверил его Гаррет. – Так что расслабься, предложи кому-нибудь еще.

- Ну так научите.

Гаррет стиснул кулаки мысленно. Ну что за зануда… Ну, да, черт возьми, хочется. ОЧЕНЬ хочется. Эта фигурка, эти волосы, эти глаза, это личико, эти манеры избалованной девочки, заигравшейся в секс и в собственную привлекательность. Ну какой адекватный придурок, типа него, Андерсена, откажется? Почему он гребаный учитель. В нем говорила трусость, а не гордость и здравый смысл. Но если просто не сказать никому, может и выгореть… А встречаться уж точно нельзя будет. Но Гаррет не был уверен, хватит ли ему одного раза, если он рискнет попробовать.

Взрослый секс, шуточки, которыми они забавлялись с Лайамом в свое время, отношения с Сэнди и Домиником – разные вещи. Все это абсолютно непохоже друг на друга. Взрослый секс очень отличался от страстных шуточек и от серьезных отношений, в которых от него постоянно что-то требовалось. Наверное, просто люди были не те. Сэнди был слишком мечтателем, он просто придумывал нужный образ к понравившейся мордашке, приклеивал человеку маску и любил ее. А Доминик слишком хорошо знал Гаррета таким, каким он был с детства, Доминик слишком четко осознавал реальную личность Андерсена. И это мешало очароваться им, мешало влюбиться, преграждало путь любви. Да даже страсти у них не было, было взаимное удовольствие от извращений, которые оба воспринимали оригинально.

Да, они просто не те, кто Гаррету нужен.

Но, продолжая тему секса… Нэнэ о нем еще очень мало знал. Точнее, слышал, читал и видел он много, попробовать успел даже самые рискованные забавы, но все было именно так, как он сказал – ему все равно, с кем. Надо же. Он не ценил себя так уж сильно, не воспринимал потерю «этого», теоретической девственности, как какую-то личную обиду, как тот же Франсуа. Нет, он в глубине души видел в этом определенную «крутость». И раз уже не единожды занимался сексом с парнями, да еще и не с одним единственным, то начали закрадываться мысли о собственной обалденности, очаровательности и тому подобном. Во многом Нэнэ был прав, его очень хотелось, в нем было сразу все от Сэнди и Доминика, но их характеры доходили до максимума, а в нем это смешивалось гармонично, не зашкаливало, не вызывало тошноту у Гаррета, который терпеть не мог «завершенные личности». Сам он себя тоже не понимал, например, он не знал – «хороший» он или «плохой». Нереально было определить, потому что иногда собственные поступки казались ему правильными, не смотря на их уродство, а порой он сам себе казался ублюдком. Все-таки, нельзя быть добрым или злым без «почти».

- Научить?.. – Гаррет немного завис, его рассматривая. Нэнэ понял, что крючок пойман, но не заглочен, будто поймала не какая-то унылая селедка, а акула и теперь просто издевается, думает, потянуть неопытного рыбака из лодки в воду, сожрать с потрохами или нет. Рискнуть ли потянуть «рыбку»?

Блондинка еще раз запечатлела своего кумира, красующегося на двух постерах перед ее кроватью, на дешевую камеру мобильника. Но и на таком фото, сделанном очень близко, было видно – это не похожий человек, это именно Гаррет, а рядом с ним, повернув к нему нежное личико с точеными, четкими чертами, стоит некий юноша с роскошной фигурой, еще и покруче, чем у Доминика. Не говоря уже о шевелюре, которую он легкомысленно теребил, наматывая прядь на палец.

- Прикинь, выставить потом? – она шепнула шатенке, и та возмутилась.

- Ага, чтобы этот крысеныш прославился?!

- С чего бы ему прославиться. Просто сплетню пустить.

- Это будет не нарочная сплетня, балда, это будет реальная сплетня. Ты посмотри, они же реально в непонятно, каких отношениях!

- Да ну тебя, - блондинка махнула рукой и решила, что фото вечером уже окажется в ее альбоме. И все об этом узнают, по крайней мере, человек пятьсот – точно. Вот это будет скандал… Самая свежая, эксклюзивная новость о бывшем участнике «Галактики». А вместе с ним и тот, ради которого Гаррет, наверное, и бросил Доминика, ушел из группы. Подлец и зараза, ценитель нежных гомиков, но гомик-то красавчик, мнения явно разделятся.



Сэнди пытался вытащить брата из бара, в котором тот засел и наконец принялся накачиваться алкоголем. Куперу хотелось расслабиться, потому что уже невыносимо было жить, играя роль веселой стрекозы, но рушить отношения своим реальным характером дико не хотелось. Он был мрачным сам по себе, он знал, что эти парни нормальные, они не оставят его только из-за характера, но у них и своих проблем полно, зачем еще грузить?

Расслабиться было просто необходимо. Да и воспоминание о том, как Сэнди потом стыдливо отворачивался и говорил, что «это неправильно» просто выбешивало. Потому Купер и не слушал его, уверял, что он не пьян, тянул пиво и балдел. Он и правда не пьянел долго, только глаза подернулись поволокой, взгляд стал томным, улыбка была такой нежной и влажной, что Сэнди немного заколбасило, вспомнилось помутнение рассудка на чердаке.

Одри вернулся с туфлями еще круче тех, что были в прошлый раз, черными, лакированными. Видимо, на него произвели огромное впечатление те, что были в «то» воскресенье на Нэнэ.

- Я себе какую-то идиотку напоминаю, - Франсуа нарочно старался быть грубее, чтобы потом не обидно было получать хамство взамен на нежность. Одри хамить больше не собирался, встал на колени перед скамейкой, на которой парень сидел, взял его ногу и надел на нее туфлю, повторил то же самое со второй ногой, осмотрел дело рук своих. Красота была потрясающая.

- По-моему, Золушка идиоткой не была, - ухмыльнулся он.

- У Золушки и не было кое-чего, - Франсуа на него поднял взгляд, хотя до этого сидел, согнувшись, рассматривая свои ноги. Рука Одри как-то незаметно проползла выше, до колена, а потом поползла уже совсем в направлении резинок от чулков. Франсуа вскочил, прижался к противоположной стене, одергивая рубашку, нервно хихикая.

- Кое-чего это чего? – Одри тоже встал, повернулся к нему, ловя кайф от этой забавы. Круто знать о человеке все и доверяться ему по полной. Но не менее круто узнавать его с самого начала, выведывая все тайны, потихоньку приручая.

Робин завалился в соседнюю кабинку с кучей шмоток, даже не зная о том, что в примерочных был кто-то еще. Обычно этот отдел пустовал, в нем тусоваться любил только Сэнди. Но именно он и приучил к этому месту рыжего Нептуна. Капитан Сатурнов чуть не упал, остался стоять в расстегнутых штанах, услышав шепот буквально из-за перегородки. И голоса-то были знакомые, а уж текст и подавно напоминал их с Жаном разговоры. Только он был еще слаще, еще нежнее, а манерные кривляния Франсуа заставляли глупо улыбаться даже Тэкера. Тиссен был такой милый, когда не строил из себя лихого хулигана.

- Тебе что, это так сильно нравится? – он посмотрел на Одри как-то странно, можно сказать, дерзко. – Все эти чулки, все такое?

- А ты только понял? – Боргес хмыкнул в ответ, прижав его к стенке надежнее, теснее, чуть приподняв, так что Франсуа задержал дыхание, глядя прямо перед собой, в его глаза. На каблуках он и правда сравнялся с Венером ростом.

- А мне правда идет?..

- Ты бы знал, как, - совершенно искренне заверил Одри. – Не веришь – посмотри в зеркало.

Тиссен послушался, покосился на отражение, чуть не умер. Это было что-то с чем-то. Точнее, кто-то с кем-то.

Пока он смотрел, чужая рука незаметно протиснулась между бедер, поднялась до границы резинок, тронула горячую, обнаженную кожу, ребром коснулась самого сокровенного. Франсуа захотелось убежать, потому что заводиться быстро и качественно, глядя в глаза Одри, было невыносимо.

А Боргесу доставляло видеть, как заблестели светлые глаза, как покраснели скулы, как взгляд забегал нервно, а улыбка пропала, оставив серьезность и смущение.

Робин впервые открыл в себе вуайериста, но подсмотреть, к сожалению, не мог, только подслушивал. И он не знал, что бы продал, лишь бы понять – с какими действиями связаны эти шорохи?..

На самом деле Франсуа чуть ли не запищал от удовольствия, когда его начали вот так, всерьез целовать, а потом спустились еще и на шею, затем на плечо, на ключицы. Нет, он ни за что бы не подумал в тот раз в примерочной, что Одри способен быть таким ласковым, но сильным. Господи, да что за дебил был Нэнэ, если упустил такого парня?!

Боргес превзошел себя, он перестал просто лапать Нептуна, опустился на пол, встал на колени и усмехнулся напоследок, словив чужой шокированный взгляд. Смотрел Франсуа недолго, зажал себе ладонью рот, вытаращил глаза сначала, а потом зажмурился, закатив их. Нет, такого он точно никогда не чувствовал, и это было безумно приятно. Какой наркоман, какая кобыла, Одри был божественен.

Робин по звукам уловил одно – они занимались «этим». Но было неясно, как именно, потому что звуки были характерны для любой стадии процесса.

«Черт, ну кто забыл проковырять дырку в перегородке», - вздохнул Сатурн, наедине с собой забыв о правилах приличия и просто зверски представляя творившееся в соседней кабине. Ну, что поделать. Он потому и насиловал всем мозги этими дурацкими правилами, что сам ненавидел их.

По шумному, надрывному вздоху Робин наконец распознал природу звуков, понял, что теперь с Тиссеном можно сделать, что угодно, он не станет сопротивляться. Одри не дал ему кончить, чтобы не пришлось потом насильно заставлять, но Франсуа уже так хотелось, что он и сам бы вырываться не стал.

Тэкер осклабился, прижавшись ухом к перегородке и слушая звуки – шорох скользкой упаковки, шумное дыхание, напряженный вздох, пищание Франсуа, горячий выдох Одри. Когда Робин услышал шепот одного безумно довольного голоса, он не выдержал, подвинул скамейку к перегородке, встал на нее и заглянул в соседнюю кабину. Франсуа был слишком занят, чтобы его увидеть, а Одри стоял спиной, да и вообще, он был достаточно высоким, чтобы из-за него Нептун ничего не видел. Робин подумал, что в тот раз, когда он сам уговорил Жана заняться «этим» прямо в спальне, у него и то не получилось так задрать ногу. Франсуа в этом смысле повезло, его нога не задиралась на чужое плечо, а упиралась ступней, каблуком и платформой в перегородку, из-за которой выглядывали два любопытных глаза. Робин подумал, что про мозги можно временно забыть, так мило эта парочка выглядела. И сначала это были просто охи-вздохи с соответствующими телодвижениями, а потом начались красивые поцелуи, постанывания, так что Робин подумал – Сэнди в друзьях никогда не ошибался, все его друзья были законченными… Телками.

Одри прибалдел, никогда еще ему не было так приятно. Его обнимали крепче некуда, обхватив одной рукой за шею, а второй вцепившись в край его куртки. И безумное удовольствие было от того, что Франсуа не сопротивлялся почти, только для приличия, а не как Нэнэ – постоянно отбиваясь. Боргес уткнулся во вкусно пахнущую шею носом, тяжело дыша и задыхаясь. И одна из его лап обнимала Нептуна за пояс, а вторая держала ногу.

Робин начал плавиться, вцепившись руками в край перегородки и улыбаясь.

Франсуа вдруг захотелось спросить.

- А ты меня любишь, да?

Одри выдохнул ему почти в самое ухо.

- Я же говорил…

- Ну… - Тиссен умудрялся говорить, даже отираясь спиной о стенку, стоя на цыпочках. Точнее, на носочке одной ноги, вторую задрав и не контролируя, потому что держала ее чужая рука. – Ну, ты тогда очень быстро сказал. Тебе стремно просто было же, что так, типа, получилось…

Боргес чуть не застонал.

Любовь здесь ни при чем.

И как Тиссен догадался?.. Венера съедала совесть в тот момент, он не мог видеть слезы, ему нравилось, как смотрелись они вместе, Ромуальд наказал его по полной программе. И, да, Одри понял, что совершил огромную ошибку, унизив Нептуна ни за что, надругавшись над его чувствами, над его личностью вообще. Ему было неприятно чувствовать себя виноватым, и он извинился, потом извинился еще раз по просьбе самого Франсуа.

Одри не знал, но в этом смысле он был вылитым Андерсеном, их понимание чувства вины совпадало стопроцентно. «Хочешь услышать это? Ради бога, слушай, скажу все, что хочешь, язык не отвалится». Но было ли это правдой?

Одри, черт возьми, просто хотел встречаться с Франсуа, потому что ему понравилось, как они вместе смотрелись. И нежность была реальной, потому что хрупкий Нептун плакал и был таким ласковым. Одри не мог устоять, он же был парнем. И признался он, чтобы сделать приятно, даже не чтобы убедить себя, ему просто нравилось быть богом и идеалом для кого-то. Быть идеалом для Нэнэ было слишком сложно, потому что он не верил в идеалы и в любовь, а вот быть идеалом для обиженного, простого, в общем-то, парня, было не так уж и трудно. Он классно выглядел в чулках, он был веселым и нежным, добрым и в самом деле красивым, он никогда не врал и не грубил, и Одри очень хотелось быть с ним.

Но, мать его, это точно была не любовь, Одри знал. И у него был собственный способ отличить любовь от нелюбви. Гаррет тоже так думал, и если бы они об этом знали, они пришли бы в ужас от того, как похожи некоторые их размышления. Если бы в мире существовали совершенно непохожие друг на друга парень и девушка, думавшие одинаково, то их души после смерти тел вселились бы в Андерсена и Боргеса. Одри не был таким «парнем», но в нем была мания покровительства. Когда у него не было покровителя, он хотел стать таким сам. И точно знал – достаточно лишь спросить у себя: «Я готов покончить с собой, если Он умрет?»

В случае с Франсуа ответ был отрицательным. В случае с Нэнэ Одри задумался бы над этим вопросом, всерьез задумался бы, но понял уже, что обжегся, ошибся, и не надо так доверять милым ангелочкам.

Гаррет тоже часто задавал себе такой вопрос. «Готов ли я умереть вместе с ним?» С Лайамом это было бы ложью, с Сэнди Гаррет в самом деле задумывался над собственным ответом. С Ясмином он и вовсе засмеялся бы над такими серьезными вещами, потому что над эмо просто издевался. Доминик?..

Гаррет ответил себе на этот вопрос: «Да, готов умереть с ним. Но только если он обязательно умрет. Вместе умирать не так обидно». И у Андерсена появился еще более жесткий критерий. «Готов ли я умереть вместо него, зная, что он останется жить и, что вполне возможно, найдет себе другого? Доверяю ли я ему настолько, что готов отдать жизнь, уверен ли я, что он сделает ТО ЖЕ САМОЕ?» Гаррет просто подумал, что не уверен в самом Энферни. Если он, Андерсен, умрет за него, вряд ли кикимор тоже откажется жить.

Беда была то ли в доверии, то ли в отсутствии любви. Любящий человек не задумывается о том, любят ли его. Любящий человек никогда не задумается о том, найдет его спасенный возлюбленный другого или нет.

Любовь была тем, что Гаррет не понимал.

Одри тоже не понимал, но ему было не так за это стыдно, потому что ему было всего восемнадцать, и он в любовь просто не верил, он был циником.

В общем-то, ему просто нравилось все в Стрэтхоллане. Все было так удобно: у него были классные, верные, честные друзья, истерички-парни этих друзей, которых можно было считать девчонками, у него даже был парень, милая истеричка, которой шли чулки, которая не жаждала продаться подешевле, как Нэнэ. У него был отличный секс, как выяснилось, с этим парнем, его было очень приятно целовать, обнимать, к нему была нежность из-за его поведения и внешности.

Но, черт побери, это же НЕ ЛЮБОВЬ?! Боже, почему девушки всегда спрашивают: «Ты меня любишь?» Ведь гораздо умнее и проще сказать: «Я так тебя люблю!» Ему будет приятно, она выскажет свои чувства и будет думать, что он ее тоже любит, и никаких проблем. Ну зачем спрашивать у человека, любит ли он тебя? Ведь если он этого не говорит сам, значит, не любит, не хочет этого говорить, зачем выбивать? А если не говорит, но встречается, значит, ты ему приятна, так зачем все портить?

Одри предпочитал выпалить это первым, заверить с самого начала, чтобы потом врать было легче. Почему эти мальчики в Стрэтхоллане такие глупые, наивные и женственные? Нет, Франсуа даже не из Стрэтхоллана, но все равно такой же. Что с ним наделал Сэнди, дурак. Почему они были такими маленькими? Почему они не понимали, что не нужна никакая любовь, что нужно совпадение по сексуальным параметрам, по симпатии к внешности? Почему им обязательно нужны были героические поступки? Какие они еще дети.

Франсуа не смог переспросить, но молчание его больно задело, его отвлекли движения, ощущения, он забылся, вздохнув шумно. Робин помрачнел, спустившись тихо, бесшумно со скамейки, взяв вещи, понравившиеся больше всего, и метнувшись из примерочной прочь, к кассе. Купить можно и без примерки, зато нужно рассказать Сэнди о том, что его друга обманывают. И самое главное – Франсуа в курсе, что его надувают.

Робин как-то не разделял оригинальную точку зрения Боргеса, мол, достаточно просто приязни и симпатии, чтобы встречаться. Тэкер уверен был, что если нет любви, встречаться НЕЛЬЗЯ, надо обязательно послать друг друга подальше и разбежаться. НУЖНА СТРАСТЬ, а не удобство. Врун, лгун, предатель, мерзавец, козел, лицемер, баба, вот кто был Одри.

Сэнди с братом ходил по другим отделам, ржал втихушку, болтал с ним обо всем на свете, кроме секса. Они и так прошлой ночью лежали на нижней полке, на его полке, обсуждая несколько часов то, что случилось тогда, на чердаке. И решили, что это не было ошибкой, но надо было закончить именно на этом месте, потому что изврат. Куперу и не хотелось превращаться в извращенца, просто этим поступком он будто вернул матери обиду за то, что она не разрешала с братцем играть и развлекаться. Они по-прежнему были наполовину близки, наполовину далеки друг от друга. Ни Купер, ни Сэнди не рассказали бы никому постороннему рассказанные друг другу секреты, потому что осознавали – они братья. Но они пока и не стали такими, как Аронетс, потому что не видели друг друга чертову кучу лет.

Они могли растрепать друг другу что угодно, будучи уверенными, что это никто больше, кроме них двоих не узнает, ведь они так близки по крови. Но они не могли быть уверены, что друг друга поймут, рассказывая по-настоящему личные тайны. Ни Сэнди, ни Купер не могли со стопроцентной уверенностью сказать: «Он поймет меня всегда, что бы я ни сказал», но могли сказать: «Он ни за что не раскритикует мой поступок и никому не расскажет». Это было непросто, но все равно их отношения прогрессировали.

Сэнди переживал адский период в жизни, перемену приоритетов, он уже очень сильно сомневался, что его привлекают парни больше и старше, чем он сам. В этом помог убедиться вернувшийся Гаррет. Неужели, будь Сэнди тем же нежным конфетным мальчиком, он не запал бы на похорошевшего и возмужавшего Андерсена? Да чтоб ему на месте провалиться, он бы обязательно наступил на те же грабли. Но не наступил, а значит, ему не нужны «крутые парни». Что же делать? Блуверд младший говорил об этом и с Блувердом старшим, но тот пожимал плечами. Он сам с этим не сталкивался. Он относился к любви и предпочтениям так же цинично, как Одри. Тому было все равно, как и с кем, лишь бы приятно и удобно. Куперу было все равно – сверху или снизу, лишь бы была страсть. А вот Сэнди принципиально было знать, куда именно закидывать удочку, чтобы не стало вдруг сюрпризом, в какую позицию его поставят или уложат – «под» или «на». Купер посоветовал подождать, вдруг само как-то все получится.

Сэнди над ним начал сразу издеваться на тему «Ага, конечно. Как в анекдоте, раздевайтесь и ложитесь спать там, где сейчас стоите, приключения сами вас найдут». Купер засмеялся ехидно и сказал, что так тоже можно, вариант неплохой. Блуверду младшего было не так смешно на самом деле, он просто не понимал, что происходит. Неужели, ему вообще не светит ничего хорошего? Ни с кем? Не с Нэнэ же встречаться. Но секс с ним был волшебным, это оказалось невероятно приятно – чувствовать все ощущения другого человека, понимать все его вздохи и движения, идеально знать, что можно делать, а что нет, как лучше двигаться, как ему будет приятнее. И видеть, что человеку это безумно нравится, что он угадал, было просто потрясающе. Но Нэнэ – законченная проститутка, он Сэнди был просто не по зубам, разве что на цепь его посадить.