Нэнэ Гаррета достал. Он его достал во всех смыслах, в прямом и переносном, буквально и фигурально. Он уверен был даже не на сто, а на сто пятьдесят, что план по получению хорошей оценки сработает. А Андерсену с каждой минутой в голову все отчетливее приходили ассоциации с маленькой, надоедливой черной кошкой. Она периодически пыталась перейти ему дорогу, жалуясь тетке, учителям, кому угодно, а когда не находила поддержки у них, снова начинала ластиться к учителю физкультуры, строя глазки, намеренно поправляя волосы и все такое. Гаррет кошек не любил, все выходные он ученика старался игнорировать, но Нэнэ был в шоке. Ему никто и никогда раньше не отказывал. Нет, он способен был понять, что не нравится внешне, что он просто не во вкусе физрука… Но почему Гаррет отказывался ПРОСТО переспать с ним один раз, как он сам пожелает, в любой позе, в любой обстановке, а потом поставить оценку? Черт возьми, Нэнэ уже готов был сделать это «за так», без оценки, просто его оскорблял отказ. И он решил Гаррета напугать, попросил Ромуальда ему показаться хоть разик.

Помогло не очень, потому что увидев утром в собственной, совсем маленькой ванной привидение, Гаррет будто вернулся в тот год, когда только приехал в Стрэтхоллан. Он, между прочим, был вообще в шоке, что у учителей такие удобные спальни. Их было не так уж много, и из спальни каждой учительницы, а теперь и из его тоже дверь вела в малюсенький санузел. В нем Гаррет-чистоплюй торчал по нескольку часов, когда представлялась возможность.

И увидев в зеркале задумчивое отражение парня, немного непохожего на двадцатилетнего брюнета арийского типа внешности, он округлил глаза и открыл рот в шоке.

- Т-т-т…

Ромуальд осклабился, решив, что эффект нужный произвел. Он ошибался, Гаррет никогда не отрицал существование призраков, он просто уверен был, что нельзя верить в то, чего никогда сам не видел. Но увидев, он вспомнил сразу, где раньше видел эту истинно английскую морду, эти длинные белые волосы, расчесанные на прямой пробор, справа заправленные за ухо, а слева распущенные. Он был умным парнем, провалами в памяти не страдал, а вещи, зацепившие его в прошлом, никогда не забывал.

- Т-т-т… - Андерсен заикался, не в силах выговорить фразу, вертевшуюся на языке, так и стоял полуголым перед зеркалом. Его видно было только по пояс, ниже красовалось полотенце, он был весь мокрый, а волосы зализаны назад, так что никакая челка не мешала видеть чужое отражение вместо своего.

- Ты! – наконец выпалил Гаррет, и Бликери немного обалдел, покосился в сторону и снова перевел взгляд на «звезду».

- Я, - согласился он.

- Ты на той фотке был в тридцать девятом, а потом в пятьдесят первом! – голос у Гаррета сорвался, рот растянулся в неадекватный оскал, он будто снова стал восемнадцатилетним ботаником и занудой, а совсем не таким крутым, каким пытался выглядеть сейчас. Статус обязывал, но Гаррет больше не выживал в большом мире, он постепенно возвращался к нормальной жизни и становился собой. Ему же всего двадцать, нет смысла хоронить себя раньше времени.

Ромуальд не успел ответить, как сам вдруг ощутил себя неловко. Ему впервые было не по себе перед человеком, который его не испугался, как малолетка Нэнэ, а УЗНАЛ. Ромуальд просто не догадывался, что Гаррет даже во времена своей учебы в интернате и не подумал бы испугаться. А сейчас Ромео просто потерял всякий шанс, потому что он был, так или иначе, нежным, невинным и во многом неопытным семнадцатилетним школьником, который придумал мир для себя и для своего парня таким, каким хотел его видеть. А Гаррет был совершенно другим, он жил реальностью, а не мечтой, он к двадцати годам только начал осознавать, что для счастья реальности мало, нужно уметь создать сказку себе и своей половинке, иначе ничего не выйдет. И, да, ему было двадцать. Семнадцатилетнему Ромуальду стало стремно. Он пожалел, что нельзя явиться Гаррету в том виде, в котором он умирал в сорок лет. Вот тогда Андерсен и рот бы открыть не посмел, вот это была внешность настоящего красавца прокурора, вот это было да…

- Какого хрена ты здесь делаешь? – Гаррет прищурился. – Ты привидение? Ты реально здесь умер? – он засыпал блондина вопросами, рассматривая походя зеркало в поисках иллюзии или чего-то в том же роде.

- Нет, пошутил, - сострил Бликери, помрачнев. – Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

Гаррет проигнорировал, а когда наконец посмотрел, чуть не шарахнулся при виде страшной обгоревшей морды. Ромуальд пугать умел, на отвращение давил тоже неплохо, но не на того нарвался.

- Вот это рожа… Как тебя… Ты сгорел, значит? С ума сойти, настоящее привидение… - Гаррет был в шоке, он вытащил фен из ящика и включил его в розетку, принялся сушить волосы, одновременно рассуждая. Ромуальд тряхнул волосами, провел ладонью по лицу, оно снова стало нормальным.

- Я не понял, откуда ты знаешь меня?

- Внизу фотографии висят. Ты на всех есть, а тот парень… Кто тот парень, кстати? Такой, с рожей, как у маньяка? – Гаррет неопределенно пошевелил пальцами, повысил голос, чтобы перекричать шум фена.

- Я здесь, - Хэйдан тоже был в шоке от реакции на их появление. Гаррет застыл, выглядывая сквозь челку.

- Обалдеть. Почему вы все еще здесь?..

Вопрос был тупой, но Ромуальд все же ответил вопросом на вопрос.

- А где, по-твоему, мы должны быть?

- Ну, не знаю… В загробном мире?

- А чего не в раю?

- А я не верю в бога, - Андерсен ухмыльнулся. И никогда не верил, а потому мог поверить только в загробный мир, в реинкарнацию, но не более.

- Да я заметил, - Бликери вздохнул, посмотрел на Хэйдана в поисках поддержки, но тот тоже был немного смущен.

- Почему вас не видели раньше? Когда мы учились?

- Потому что не было Нэнэ, - блондин решил поработать на «друга», а Гаррет сдвинул брови недоверчиво.

- Он-то здесь причем?

- Он умеет вызывать призраков. По крайней мере, когда они сами этого хотят. С нами получилось.

- Так и знал, что у него с головой не в порядке.

- Это почему? – Ромуальд прищурился обиженно.

- Если увидите его, передайте, что я НЕ поставлю ему «десять» даже если он придет с нотариусом и напишет расписку о том, что пожизненно отдается мне в рабство.

- Почему? – Хэйдан даже удивился. Он бы и то не отказался, но это было секретом, чтобы Ромео не узнал.

- Во-первых, потому что я его не хочу, он ничего, но не в моем вкусе. У меня таких «девочек» с яйцами знаете, сколько было?.. Во-вторых, я просто вредный.

Ромуальд побагровел, Грэхэм ухмыльнулся. С этим он не мог не согласиться.

- Так что как-то не тянет. Если у него есть знакомый, симпатичный, голубой ПАРЕНЬ, который выглядит, как ПАРЕНЬ, то пусть с ним познакомит, я подумаю насчет оценки.

- Какой такой «парень, как парень»? – Ромуальд сразу брал быка за рога, Гаррета за слова и решил разобраться без витиеватых намеков. – Кто тебе нравится? Ты точно поставишь ему «десять»?

- Восемь. Но не поставлю и восемь, потому что у него таких знакомых нет, я уже заметил.

- Например? – набычился блондин.

- Да вот, хотя бы, типа тебя. Ты оч-ч-чень красивый, - Гаррет страстно прошептал, видя, что привидению навскидку не больше восемнадцати, и то с натяжкой.

Ромуальд побагровел снова, Грэхэм насупился. Никто не смел так говорить его парню.

И тут лицо блондина просветлело, глаза сверкнули, улыбка растянула тонкие губы.

- Типа меня, говоришь?.. – он резко прищурился. – Точно-точно?

- Правда-правда, - передразнил Гаррет скептическим тоном. – А что?

- Ты про лицо?

- Я ничего другого и не вижу. Патлатые бесят, - Андерсен нарочно выделывался, он не понимал, о чем призрак говорит, чего добивается.

- А что тебе во мне нравится? – в этом вопросе не было кокетства, был деловой расчет, но Хэйдан все равно на бойфренда вытаращился в шоке.

- Ну… Не знаю. Не люблю кареглазых, извини, сам всегда хотел серые глаза, - признался Гаррет, вздыхая. Он и правда ненавидел свой ржавый цвет глаз, мечтал о серых или голубых, но не выгорело, а уж черные радужки Ромуальда и точно такие же у Нэнэ его выбешивали. Лайам красовался глазами цвета хамелеон, они могли быть серыми, синими, голубыми в зависимости от погоды и настроения. Доминик обладал болотно-зеленым, редким цветом радужек, Сэнди – темно-серым. А вот черные глаза Гаррет просто не переносил.

- А тебе не нравится Одри? – Ромуальд осклабился.

- Кто?.. – Андерсен не был настолько заинтересован в своих учениках, чтобы запоминать их имена нарочно, старательно заучивая. Он не интересовался людьми в целом, а уж теми, кто был младше, и подавно. Пройдет время, имена сами запомнятся, а пока наплевать, так что он не помнил, кто такой Одри, и что он собой представляет.

- Неважно, - Бликери отмахнулся. – Если Нэнэ тебе о нем побольше расскажет, ты поставишь ему оценку выше?

- Ну, расскажет… - Гаррет поморщился. – Сам узнаю, если что.

- А если как-нибудь столкнет?

- Что, прям возьмет и пихнет?

- А почему нет? – Грэхэм выгнул бровь. – Помогает.

- Я знаю, - заверил Гаррет с усмешкой. Банальное «толкнуть на понравившегося человека» срабатывало всегда, и если бы забытого Одри пихнули на него, было бы интересно.

- Так что, поставишь? Говори сейчас, а то ничего не будет, - Ромуальд заверил по-деловому.

- Ладно. Семь за триместр, и пусть отстанет, я не собираюсь с ним спать.

По какой-то причине Гаррет даже не мог сказать «трахаться» при этих парнях, которые выглядели куда культурнее и младше, чем он. Точнее, не младше даже, а просто невиннее, он смотрелся более искушенным.

- А если он тебе просто отсосет? – Грэхэм зевнул, отвернувшись в противоположную от Ромуальда сторону. – Поставишь восемь?

- Ладно, - вырвалось у Гаррета само собой, невольно. Доминик это дело не любил, а девочки и мальчики фанаты делали непрофессионально, с огоньком, со страстью, но неумело. Почему бы и нет, в конце концов? И потом, он удивился, услышав от призрака пятидесятых годов такие слова.

- Отлично, - парни переглянулись и, вроде как, собрались исчезать, но Андерсен схватился за край зеркала рукой.

- Стоп! Один вопрос, - он улыбнулся будто бы дружелюбно, как уж получилось.

Оба замерли, глядя на него.

- Вы что, типа, мутите, что ли?.. – он недоверчиво прищурился, выгнул одну бровь.

Ромуальд с Хэйданом переглянулись, блондин вздохнул и передразнил больно самоуверенного певца.

- Типа мутили, лет этак сорок назад. Но если серьезно, то не мутили никогда, я же умер на двенадцать лет раньше, - он закатил глаза и исчез, Грэхэм пропал через секунду, так что Гаррет просто не успел вытаращить глаза и переспросить: «Как на двенадцать?!»

* * *

Жан остался в легком шоке, увидев в коридоре, как Дитер странно близко подошел к Марсу и о чем-то с ним болтал тихо-тихо. Дэни не шарахался, не отходил, даже не отворачивался, смотрел на него, чуть улыбался. Они были такими друзьями, такими друзьями, а потом взяли и пошли пошататься вместе куда-то на улицу. У них все шло так тихо и мирно, что было не то завидно, не то подозрительно. Может, они уже встречались? Вряд ли. Но это было романтично. Выходные прошли довольно спокойно, если не считать старательных заигрываний Нэнэ, от которых тошнило больше всех Франсуа. Его аж трясло, о чем знал не только Сэнди, но осведомлен был еще и Робин, а Одри все предпочитал игнорировать. Хочет Сомори – пусть кадрится с Гарретом.

Боргесу в голову закрадывались странные мысли на тему, мол «Если Я захотел бы, то никакой экстрасекс и рядом бы не встал, Андерсен был бы мой». Одри думал о том, что Нэнэ и не снилось то, что он делал в старом приюте. Да что там Нэнэ, даже Сэнди не снилось, ведь он в пятнадцать лет оказался в Стрэтхоллане, а до этого его, по слухам, только насиловали. Одри мог поверить только в то, что с ним сравнялся по опыту старший Блуверд, и то, они были слишком разными. Одри любил распавшуюся «Галактику», не слишком фанател Домиником, но вот бас-гитарист его всегда привлекал. Что поделать, теперь он был рядом, и хотелось, и кололось. Казалось, все просто – протяни руку и возьми, но нет. Его характер – какой-то кошмар, невозможно понять, что он сделает через секунду. Он нарушает правило «никаких любимчиков», для кого-то он «Гаррет», для учителей он «Гарри», а для остальных «Мистер Андерсен». Одри от этого тоже тошнило, как и Нэнэ.

А еще Боргеса напрягало то, как смотрел на него капитан, Сэнди с недавних пор начал коситься неодобрительно и чуть надменно, впрочем, как и Робин. Да что там, «неодобрительно», Тэкер испепелял торчка взглядом, не моргая за обедом, завтраком и ужином, потому что все знали, как Одри «плохо обращается со своим парнем». Франсуа просил их помолчать, не доводить Одри, но нет, Робина было и танком не остановить, его бесил услышанный в пятницу диалог, его бесила картина, его бесило поведение подопечного Сэнди. И он настолько уперся рогами в то, что «он тебя не уважает, БРОСЬ его, он тебя не заслуживает», что Франсуа сам начал в это потихоньку верить. Извинение он принял, он Одри простил, но с тех пор Боргес так и не сказал, что любит его. Он что, таким образом просто предложил встречаться? Ну, типа, «я люблю тебя, поверь в это, будь со мной, давай мне, работай моей душевно-телесной грелкой»?

Сэнди думал, что встречаться из взаимной симпатии и удобства можно, Робин был категорически против, Франсуа не знал, кого слушать. Решающим стал голос Купера, которого насильно посвятили.

- Если ты хочешь, чтобы по тебе с ума сходили, то кидай его, такого не будет никогда. Он же баба, ты его видел? Любая баба хочет бабу, но ни одна баба не способна оставаться с бабой всегда. Всем бабам хочется мужика, - философски выдал он, зевая и провожая взглядом Магрегора.

«Классная бородка», - подумал он, рассматривая эспаньолку на волевом подбородке.

Сэнди посмотрел на Франсуа после этих слов брата, покосился на него самого, посмотрел на Доэрэла. Купер не просто сказал, он тут же послужил живым доказательством своих слов, потому что сам мог быть сверху хоть на собственном брате, но жажды мужиков это не отменяло.

Поразительно, мужчина способен вечно жить как с женщиной, так и с мужчиной, но ни одна женщина не способна вечно жить с женщиной. Ноль на ноль дает ноль, а каждая женщина – это ноль без палочки, понимать можно в любом смысле. А вот палочка на палочку, единичка на единичку таки дает единичку общества.

Франсуа спрашивал у Одри целую неделю о том, любит ли Венер его, что ему в нем конкретно нравится, кроме возможности натянуть на него чулки и трахнуть. Одри отмазывался фразами, типа «Ты очень милый», что Тиссена просто убивало. Но когда в четверг Боргес спросил: «А почему нельзя встречаться потому, что мы классно вместе смотримся, что нам вместе вроде неплохо?» у Нептуна случился мини-инфаркт. «Красиво смотримся»? «Вместе неплохо»?! Неужели этого достаточно для того, чтобы тратить друг на друга время?!

Они с Сэнди по вечерам совсем сближались, они валялись на чердаке при свете маленького ночника в углу, вытащили из шкафа жуткую раскладушку, расстелили на ней адекватное, но тоже старое покрывало, пожертвованное поварихой, и лежали рядом, глядя в потолок и болтая. И они оба знали, что привидения не только слышат, но и могут появиться в любой момент, но Ромуальд с Хэйданом не мешали.

- И он сказал, короче, что «почему нельзя встречаться, если мы прикольно смотримся, если нам классно вместе?»

Сэнди лежал на животе, листая журнал, а Франсуа чуть сполз, лежал на боку, согнув колени, под голову положив одну руку, а второй ковыряя подушку, на которой они лежали. Подушка была непривычная, тоже найденная на чердаке. Ее предварительно нещадно били, чтобы выбить всю пыль, а потом положили в изголовье раскладушки. И вообще, подушка эта была удивительно квадратной формы, большая, мягкая, в ней можно было утонуть. Парни привыкли к современным, нормальным, европейского типа подушкам – относительно жестким и вытянутым, длинным.

- Ну правда, почему нельзя?
- Робин же сказал, что это что-то нихрена не любовь никакая. Я со многими нормально смотрелся бы, так что, со всеми из-за этого встречаться? Тупость какая-то. Для того любовь и есть, мне кажется, что не с каждым, а только с одним.

- Так брось его, зачем тогда мучаешься?

- И что, и одному быть, что ли?

- А ты такой нормальный, да? – Блуверд младший усмехнулся, посмотрев на друга, который совсем не улыбался, но не злился. Глаза у него были задумчиво-детские в этот момент, Франсуа напоминал загипнотизированного кота, который не знает – кидаться на бантик на ленточке или нет. Он лежал, смотрел мимо капитана Венер, повернувшись на спину и неосознанно кусая себя за палец. Рука у него тыльной стороной касалась щеки, пальцы – губ, костяшку он прикусил.

- А чего? Ну, как бы, да, не любовь. Но мир огромный, мало ли, где там тот, кто мне нужен. И что теперь, одному быть?

- Я тебя не понимаю, - Сэнди вздохнул, потер ногтем пробник на странице с духами, поднес его к лицу, вдохнул запах, поморщился, опустил журнал обратно. – Чего ты хочешь? Либо ты хочешь одну неземную и невхерственную любовь с «тем самым» и не тратишься на всякое фуфло мимо проходящее, завтра или даже сегодня говоришь об этом Одри и спрашиваешь у него в последний раз – любит он тебя или нет… Либо ты боишься остаться один, боишься искать по всему миру «того самого», не веришь, что он сам тебя найдет, замолкаешь и встречаешься с Боргесом, терпишь его игнор. В чем проблема? Больше вариантов нет.

- А Робин говорит…

- Да что тебе Робин? – перебил Сэнди раздраженно. – Робин сам уже не знает, чего хочет. Он у нас такая умница, что я тащусь, ботаник и истеричка. Он всегда мне говорил, что меня не уважают, а теперь сам от собственной гордости бесится. Уолтерс его любит, просто он тупой, как ботинок, не знает, как это выражать. Но у него на лбу написано, но нет, нашему Роби подавай букеты цветов и серенады под окном, почему бы и нет-то… У Одри большими буквами на роже, извини, напечатано, что он тебя не любит, но ты ему нравишься, он не думает о тебе ничего плохого. Он и сам хороший, он добрый, он ответственный. Знал бы ты, что такое «Гаррет в реале», ты бы повесился. Вот он никогда не говорил, что мы друг другу подходим, что мы классно смотримся, что я ему нравлюсь, что он хочет со мной встречаться. Понимаешь? Ну никогда не говорил, он всех бросает из-за этого, из-за своей безответственности. Он боится быть главным, боится, что в нем разочаруются. По крайней мере, так было раньше, может, он изменился, я пока не понял.

- Блин, ну если бы он меня любил, нихрена бы не было такого, все бы было зашибись.

- А ты его тоже не любишь. У тебя синдром жертвы или что-то такое… На меня посмотри, сразу поймешь, или спроси у кого-нибудь, как мы с Гарретом встречались. Это было смешно, наверное, всем было забавно, а мне казалось, что я его по-настоящему люблю. Ну, он тогда разозлился, что я с его парнем заговорил, с которым он встречался. Ну, Лайама знаешь же? Тоже в группе пел?

- Ну, - Франсуа заслушался и заинтересованно на него смотрел, не отрывая взгляда. Сэнди продолжал листать журнал, поднял брови и заговорил снова.

- Ну, вот. Я с ним просто поболтал, я думал, что он мне может тоже понравиться со временем, а Гаррет это увидел. И потом я его довел, и он меня чуть в окно не выкинул, - Блуверд засмеялся шепотом. – Я думал, он всерьез. А потом я к нему сам начал лезть, не знаю даже, почему. Он красивый, согласись, он такой классный был, весь из себя сильный, красивый, такой… И все его терпеть не могли мысленно, но уважали. Меня тоже терпеть не могли, поэтому мне казалось, что он такой же, как я. И я думал, что люблю его, влюбился просто. И он в меня тоже, вроде как. А потом взял и бросил, когда появился этот гребаный Ники. Но сейчас-то мне уже понятно, что дело не в нем даже, а в Гаррете. Он не способен любить, он только кидается на все новое и красивое, его внешность привлекает, а потом, когда приходится общаться близко, он убегает чисто по-английски, - Сэнди хмыкнул. – Хотя, по-моему, он не чистокровный англичанин.

- А может, ты вообще не гей никакой? Может, ты просто привык себя таким считать?

- Ты мне предлагаешь купить ящик порно-журналов и листать их на досуге?

- Нет, просто спрашиваю.

- Я себя не помню младше семи лет, честное слово. Как отрезало. Я даже не помнил, что у меня брат есть, а Купер помнил. Меня всю жизнь домогались, а потом я пытался всем понравиться, и ты не представляешь, как это бесит. Я не знаю, что такое «быть нормальным», но если честно, девчонки мне не нравятся совсем. Нет даже удовольствия от мыслей о них.

- Если воробей родился в конюшне, это не делает его конем, - философски заметил Франсуа.

- Опять ты про лошадей. Одри не похож на коня.

- На кобылу потертую похож все равно, я всегда так думал и буду думать, хоть мы и мутим. Он правда на бабу похож, у нас такие были. Обдолбанные потаскухи и, в общем-то, уродины.

- Ну ты и хамло, оказывается. Какая любовь? Почему ты требуешь от него то, чего сам ему не даешь? Вот почему ты с ним встречаешься?

- Потому что он тогда сказал, что любит меня.

- И все? – Сэнди ухмыльнулся, потому что заранее ожидал услышать что-то такое. – А если бы не сказал, так и не встречался бы?

- Не знаю, - честно ответил Нептун, растерявшись немного. – Ну, как бы, он же признался, а мы в этот момент немного не чай пили.

- А что вы делали? – машинально спросил Блуверд, и только после самого вопроса понял, что спросил.

- Ну, как бы, я же тебе говорил, что тут эти привидения адский фестиваль секса устроили, и так получилось, что он хотел меня опять…изнасиловать, - выдавил наконец Тиссен, покраснев. – И у него не получилось из-за Ромуальда этого, так что он мне, можно считать, помог. А потом он назвал меня каракатицей…

- Одри?! – Сэнди опешил.

- Ну, он сказал потом, что просто пошутил. А я разревелся, как телка, и он меня пожалел… И потом мы как-то так опять оказались самими собой, а не как левые придурки какие-то, и он мне сказал, что он меня любит.

- Наврал, значит. У него совесть есть, он не Гаррет. Вот тому было бы пофигу совершенно, а Одри просто обижен на Сомори, еще хотел ему отомстить, назло с кем-то мутить и быть счастливым, все такое. И ты ему нравишься внешне, действительно, и ты спокойный, в принципе, неконфликтный. Но это только мое мнение, сугубо личное, можешь игнорировать, - сразу уточнил он в конце.

- Блин, получается, что так… Но я не знаю, чего я хочу! Да, я тупее ботинка, не Жан, а я тупица, я не знаю, чего я хочу! – Франсуа начал беситься, снова повернулся на бок, положил ладони под щеку и уставился косым взглядом в журнал. – Я не хочу быть один, мне с ним приятно, все такое. Он крутой, он классный. От него вкусно пахнет, в конце концов. И мне нравится его свитер. И у него очень классные глаза, ты же видел?

- Это в нем всем нравится. Морда его, глаза, улыбка. И он, по-моему, единственный парень, кроме Ромуальда, кому идет волосы в петлю забирать или заколкой, - хмыкнул Сэнди. – Тип лица такой, может.

- Но он не девчонка, как тот же ваш Сомори.

- В том и фигня вся, - согласился Сэнди. – Но мне уже как-то по барабану. Пусть хоть с кем мутит, мы друзья, я капитан, а он в моей команде.

- Ну, да. Блин, я хочу быть с ним и не хочу.

- Почему не хочешь? Тебе же все нравится?

- Мне не нравится, что он меня не любит. Знаешь, как… Не больно, но обидно, тяжело, тоскливо, в конце концов.

- Ой, можешь не рассказывать, я знаю. И все? Значит, ты его ТОЧНО не любишь, если не готов это терпеть. Так сказал бы Роби. Но я думаю, что ты прав. Любить надо с удовольствием, любить надо не за что-то и, тем более, не вопреки, надо просто любить. Так что не советую бороться и любить через силу, начнешь себя ставить выше, начнешь обижаться и требовать больше, чем нужно. Он взбесится и кинет тебя. Не надо, короче.

- И мне не нравится, что он на меня не смотрит, когда… - Франсуа замолчал и покраснел снова, сам от себя не ожидав. Тема была ну чересчур личная.

- Когда? – Сэнди переспросил, подняв брови, Нептун молчал, так что капитан Венер на него посмотрел. Франсуа уставился в край журнала очень заинтересованно.

- Когда? – еще раз повторил Блуверд.

- Ну, сам знаешь.

- А, понятно, - Сэнди усмехнулся, немного смутившись сам. – Погоди, что значит «не смотрит»? – он всерьез не понял. – Опять в изнасилование играете, что ли?

- Нет, он добрый. Вот всего четыре раза же, и последние три было нормально все. Но он на меня не смотрит, он мне просто вот здесь целует, прижимает меня к чему-нибудь и, блин, просто трахает. Он мне в лицо не смотрит, что там о глазах говорить.

- А тебе не стремно было бы в глаза смотреть? – Сэнди удивился.

- Почему?

- Не стыдно? Я не могу. У меня истерика начинается, - Блуверд усмехнулся. – Хотя, с Нэнэ, пусть ты его и ненавидишь, все как-то по-другому было. На него смотреть хотелось. А вот он смущался дико, - Венерический капитан опять вспомнил и улыбнулся машинально. Франсуа поморщился.

- Фу. Нэнэ…

- Ты его не знаешь в этом смысле, так что не говори так, - Сэнди вежливо попросил заткнуться. – Но я думаю, что ты тоже не смог бы смотреть Одри в глаза. Да даже не из-за смущения, а потому что у него глаза такие, блин, мозги замораживают. Вы же не на выставке в галерее искусств, чего пялиться?

- Но он мне ничего не говорит даже. Если я спрашиваю о том, любит ли он меня, он начинает говорить, что «уже говорил». Реально, все настроение сдувается. Ему во мне, по-моему, нравится только то, что на меня можно чулки напялить, - поделился рыжик главным переживанием, а Сэнди ухмыльнулся.

- Это да, это его фетиш. А что тебе не нравится? Чулки?

- Нет, нравятся… Но с таким же успехом можно, вон, на кого угодно их напялить и так же трахать. Почему нет?

- А тебе не нравится?

- Что? – Тиссен не понял, Сэнди вздохнул, двинул бровями и прикусил губу ехидно, выражение лица стало чуть высокомерным, стервозным, он продолжал смотреть на глянцевые страницы журнала.

- Многим плевать на чувства, вообще-то. Да у нас весь интернат – циники. Тот же Нэнэ, ему все равно, с кем. Он любит секс, насколько я понимаю, потому, как бы, и не обращает внимания на то, с кем у него этот секс. А тебе, судя по всему, секс не очень, поэтому ты и уперся рогами в эту любовь.

- Я хочу все сразу, - буркнул Франсуа. – Секс с любовью.

- О, да. А я хочу в Нарнии жить, на Аслане кататься, с Каспианом трахаться, ну и что теперь? – Сэнди фыркнул, Тиссен просто опешил.

- Серьезно?

- Не тупи. Просто секс с любовью – это уже даже круче Нарнии.

- Нэнэ – шалава, поэтому у него так. У Робина же не так. Они с Жаном друг друга любят, и секс у них по любви, все такое.

- Они уникумы. Роби – истеричка, Жан его любит. Поэтому в жизни Уолтерс с ним обращается, как с принцем, а в койке – как со шлюхой. Классно, в общем, они нашли друг друга, все поровну. Робин ночью ему не отказывает, Жан днем его старается не бесить.

- Я тоже так хочу, - вздохнул Франсуа и чуть не заныл.

- А может, все Одри виноват, - Сэнди вдруг подумал об этом, сравнил поведение Франсуа и Нэнэ после «первого раза» и не знал, к какому выводу приходить. При сравнении выигрывал, конечно, он сам, Сэнди, ведь ничего плохого готенку не делал, тому очень понравилось, и теперь он секса не боялся совсем. Но в то же время превратился в неконтролируемую секс-машину. А Одри запугал Франсуа болью, и тот упирался в чувства, не любил секс, «давал» вынужденно, без огонька, без желания и без страсти, просто «так надо». Но не стал потаскухой.

Непонятно, что было лучше.

- Почему?

- Ты же сам говорил, все знают, что он тебя изнасиловал. Я не думаю, что после такого будет любовь, пусть даже ты его и простил. Все равно он тебе сделал больно, и дело даже не в том, что это он, а в том, что больно. С ним ты точно никогда не будешь, потому что будешь периодически бояться и всегда помнить о том, что он сделал. А секса ты теперь боишься из-за…

Франсуа перебил, обидевшись.

- Я не боюсь!

- Но тебе не нравится.

- Мне нравится!.. – звучало не так уверенно.

- Не нравится, - Сэнди покачал головой. – И я думаю, что не в Одри дело, опять же. Просто ты не ловишь кайф, - Блуверд пожал плечами.

Франсуа обиделся окончательно, сел даже.

- Если я не похож на Нэнэ, которого вы все так обожаете, то я в этом не виноват, уж простите, не могу быть таким идеальным, как он. Тебе вообще, по-моему, как Боргесу твоему, наплевать, с кем и когда. Ты даже со своим братом лизался, - он напомнил, прищурившись зло.

Сэнди даже не вздрогнул.

- Ну и что. Я его не помню совсем, мы братья, но мы же парни. Почему ты думаешь, что парень не может понравиться? Если бы я не знал, что мы братья, так что, все равно нельзя?

- Ты его любишь? – Франсуа сразу набросился на чувства, лег обратно и уставился на друга.

Сэнди уже начало раздражать это стремление к ИСТИННЫМ чувствам.

- Он мне нравился. В тот момент захотелось. А раз захотелось, надо сделать.

- Так можно шлюхой стать, как Нэнэ, если всегда делать, как только захочется.

- Он не шлюха. Он очень даже нормальный, - Сэнди закатил глаза.

- Тебе что, с ним так понравилось? Почему тогда не встречаешься?

- Потому что он, как человек, конченный урод. Но в постели он… - Сэнди улыбнулся ехидно, Франсуа закатил глаза, даже не желая это представлять.

- Кошмар.

- Не кошмар. Правда он тащится, когда резко, а я больше люблю, когда медленно. Всегда, хоть «под», хоть «на», неважно. Ненавижу вот это «ах-ах», пульс двести в полсекунды и потом задыхаться, как бешеный кролик.

- Одри тоже балдеет, когда резко. Видимо, ему тоже неважно, «на» или «под», по-любому ритм такой… - Франсуа ухмыльнулся.

- А ты? – разговор для Сэнди был нормальным, хоть раньше он с друзьями, типа Робина, таких разговоров и не вел. А ведь Робин был его самым близким другом, казалось бы, и с недавних пор отлично понимал его в «этом» смысле. И Франсуа тоже говорил вполне адекватно, не стесняясь. Но в какой-то момент вдруг понял, будто взглянул со стороны на ситуацию и осознал, что они обсуждают ну ОЧЕНЬ уж личную тему.

- Не знаю. По-другому не пробовал, но, наверное, медленно было бы лучше. Как-то… Ну, когда медленно, это не ревность, не страсть, это любовь, наверное. Ближе к любви, по крайней мере.

- Почему ты так думаешь?

- Когда медленно, значит, берегут, ценят, осторожно все так, - Франсуа улыбнулся, двинув бровями, выражение лица тоже стало немного стервозным. – А значит, уже больше нежности.

- Значит, ты любишь, когда нежно?.. – издевнулся Сэнди, хитро прищурившись. Франсуа понял, что Блуверда потянуло поиздеваться по-доброму, он стукнул его по плечу безобидно.

- Ну, может и люблю. Ну и что?

- Да так… - Сэнди продолжал гнусно хихикать, а сам себя поймал на том, что представил сначала Одри с Франсуа, потом Одри куда-то пропал, потом…

Он выбросил это из головы. Раньше он никогда не думал о Тиссене, как о парне в ЭТОМ смысле. О Робине он ТАК даже не задумывался никогда, абсолютно никогда, и даже не было интересно. От Тиссена тянуло какой-то нежностью, невинностью, хрупкостью. Ему хотелось говорить тупости, шептать, его хотелось осторожно приласкать, прижать к себе, но не грубо, а чтобы он тоже прижался…

Блуверд понял, что совсем гонит.

- Эй, - Франсуа прибалдел, заметив его выражение лица, блеск в глазах и чуть покрасневшие скулы.

- Ммм? – невинно отозвался Венер.

- О чем ты там думаешь?

- О шмотках, - вздохнул Сэнди, показал страницу в журнале. – Нравится?

Франсуа повернулся, посмотрел на теплый свитер с накладными молниями. Торс он вряд ли закрыл бы даже до нижних ребер, зато рукава были длинными и широкими, как трубы. Сэнди такое любил.

- И куртку вот такую, - Блуверд показал, стараясь друга отвлечь от собственных мыслей. Куртка была короткая, как и основная часть свитера, рукава не слишком длинные, цвет милитари, все строго, даже «погоны» на плечах.

- Классно, - согласился Франсуа. – Тебе бы пошло.

Он протянул руку, отогнул краешек страницы, заглянул на следующую, заправил мешающие волосы за ухо. Сэнди на него смотрел сверху вниз, опираясь на локти.

- Слушай… А как Одри это делает? – вдруг спросил он, не удержавшись. Франсуа отодвинулся, тоже приподнимаясь на одном локте, и переспросил.

- В смысле?

- В прямом, если конкретно говорить. Как он это делает?

Тиссен подумал, что его друг просто еще не остыл к своему подопечному и ехидно осведомился.

- Что, хочется узнать, как бы тебе с ним было?..

- Нет, хочется узнать, как тебе с ним. Давай резче, говори, - Блуверд как-то перестал веселиться, последнее сказал уже грубо, раздраженно. Заколебало это кокетство.

- Почему я буду тебе это говорить? – Франсуа обиделся, но в то же время удивился, глядя на Венерического капитана в упор, не понимая, чем вызван такой интерес к ТАКИМ вещам.

- Ну, не хочешь, не надо, - фыркнул Сэнди, опомнившись. Но было как-то странно и поздно.

- А что ты хочешь узнать? Все-все, что ли? – Тиссен недоверчиво уточнил, будто ему и самому хотелось испытать извращенное удовольствие от стыда перед чужим человеком, пусть и другом, едва допустив его в свою интимную жизнь.

- Все, что скажешь, - Сэнди издевнулся, мол, я проверяю тебя на испорченность, дорогой друг. Насколько ты пошлый, что ты мне расскажешь?

- Ну… - Франсуа облизнул губы, опустил взгляд. – Блин, я не знаю, как это сказать.

«Какой он скромный», - удивился Блуверд абсолютно искренне. Он сам таким совсем не был.

- Он это делает грубо, по-хамски, как будто с ним тоже всегда так делали, - выдал вдруг ровный, высокий голос Ромуальда. Сэнди вздрогнул, но сразу перестал пугаться, Ромуальд сидел на подоконнике и курил призрачную сигарету. Франсуа побагровел, но не сказал призраку: «Замолчи, не твое дело».

- Может, он так и любит, и привык, но я думаю, что тебе это не нравится, - Ромуальд обращался к Нептуну, Тиссен делал вид, что оглох, а Сэнди слушал. – И он, насколько мне известно, особо не заморачивается всякими там ласками, нежностями, трахает по принципу «привыкнешь».

Сэнди понял – это точно не любовь. Это что-то другое, это просто паразитирование, использование человека, потому что он «классно смотрится рядом», и «милый».

- Мне нравится, - буркнул Франсуа, не желая выглядеть жалким, он ненавидел жалость к себе.

- Если ты думаешь, что кончить – это «нравится», ты ошибаешься, - Ромуальд исчез, Франсуа захотелось сквозь пол провалиться, сквозь все этажи, а потом сквозь землю, к центру, к ядру планеты и сгореть.

- Вечно он везде лезет, - буркнул Тиссен. – Какая разница, с кем, что и как я делаю? Это моя жизнь.

- Зато теперь я знаю, что тебе правда лучше с ним расстаться. Если тебе даже это не нравится, зачем мучиться? Что вообще тебя удерживает?

- Он классный. С ним вот так, по жизни обниматься приятно, - еще тише буркнул Франсуа, не зная, как объяснить свой тактильный голод.

- Ну иди сюда, я тебя обниму, - Сэнди протянул руку, Франсуа насупился и не стал подвигаться, Блуверд навалился на него сам, укладывая на раскладушку и насильно обнимая. – На, балдей, обнимают тебя. И что теперь, дашь мне? – он захихикал, обнимая засмеявшегося друга поперек талии, так что спиной Франсуа придавил его руку к раскладушке. Второй рукой Сэнди упирался в подушку, а носом уткнулся Нептуну в грудь, согнувшись и не переставая нервно хихикать.

- Отвали, щекотно, - Тиссен его хотел спихнуть, но Блуверда тянуло на хиханьки.

- Да дава-а-ай, чего ты. Как там говорят… Раздвинь передо мной ножки, детка, - он пощекотал Франсуа под коленкой, так что тот дернулся, и раскладушка чуть не рухнула на пол на подломившихся ножках. – Ну дава-а-а-ай, доставь папочке кайф…

- Ну, да, конечно, - Тиссен смеялся, не переставая, слушая этот бред из порнофильмов. Но оказалось по-настоящему приятно вот так обниматься. И даже не важно, с кем именно, ведь ему не хватало именно прикосновений. Сэнди в последнее время их стало хватать больше, благодаря Куперу, которого можно было по-братски обнять, но с Франсуа это было как-то по-другому. Не по-братски, но и не так извращенно, как с Купером тогда, по ошибке. Вообще как-то не так. Тиссена хотелось сжать, потискать, он был такой расслабленный и нежный, не напряженный…

Сэнди понял, что это именно так, тело под ним перестало сопротивляться и отбиваться даже в шутку, просто успокоилось.

- Ну, хрена ли ты разлегся? – Франсуа ухмыльнулся, все еще веселясь. – Бери, просил же.

- Ага, разбежался.

- Да дава-а-ай, - мяч в игре перешел к Нептуну, он перехватил роль нападающего, это было заметно. – Давай, чего ты? Возьми меня, прими плату, о, победитель. Ты спас меня от страшного дракона, платочка нет, возьми хоть телом, - он процитировал «Шрека» в извращенном варианте, расставил ноги нарочно. Точнее, сначала он их раздвинул, а потом согнул в коленях и расставил, поставив ступни на самые края раскладушки.

- А если соглашусь? – Сэнди поднял брови вопросительно.

- Так соглашайся, чего ты? Не стесняйся, я весь твой, - Франсуа хмыкнул, обалдевая с себя. Но у него была отмазка, будто он воспринимал это, как забаву и шутку. А на самом деле он проверял Блуверда, согласится ли тот на ТАКОЕ с ним. Да и себя тоже проверял, насколько далеко он зайдет.

- Я серьезно, - сквозь смех заверил Сэнди.

- Да я тоже, - Тиссен тронул его за плечи, приподнялся над подушкой и, закрыв глаза, коснулся губами уголка рта, шепнул, обжигая этим шепотом щеку. – Давай, бери. Без обязательств, я не буду потом вообще жаловаться, даже не напомню.

- Зато я напомню, - Сэнди вырвался. Ему так не хотелось, чтобы без обязательств. – Не собираюсь трахать друзей ради эксперимента.

Франсуа опустил руки, расстегнул ремень на джинсах, расстегнул их вообще, приподнялся, стягивая штаны почти до колен.

- Тогда не ради эксперимента. Тогда бери ответственность на себя, как хочешь. Будь круче Гаррета, давай, чего ты ждешь? Не хочешь ради эксперимента – давай по-серьезному, по-настоящему. Я брошу его, буду с тобой. Хочешь? Если не хочешь – это уже другой разговор, это значит, не в эксперименте дело, а во мне. Я тебе не нравлюсь? – Тиссен изменился за какие-то доли секунды, Сэнди понял, что увидел его таким, каким Франсуа был не для друзей, а для парней.

- А если кто-нибудь зайдет? Не смущает? – Блуверд усмехнулся, просто в шоке от того, что собственный друг запросто мог ему отдаться вот прямо здесь и сейчас.

- Неа, не смущает, - Франсуа приподнялся на локтях. – Так что ты решил?

- Завтра пятница, как бы, ничего? Физкультура, ты бегать сможешь?

- Смогу. Ты же не будешь резко?

- Почему ты думаешь, что я лучше, чем Одри?

- Я не думаю. Мне все равно. Не хочу быть только с ним, все равно он меня не любит.

- Не надо меня использовать, ладно? – Сэнди встал с раскладушки и пошел вообще на выход. Франсуа стащил с себя джинсы, скинул кеды, начал расстегивать рубашку.

- Ну и ладно. Спокойной ночи. Не хочу сегодня в спальне ночевать, буду спать тут.

- Холодно же, - Сэнди прищурился, все равно рассматривая его исподтишка.

- Нормально. Какое тебе дело? Ты меня даже не хочешь.

- Это уже будет не дружба.

- Отстань. Не хочешь – не надо. Зачем мне дружба с человеком, который отказался от меня, когда мне это нужно было?

- А зачем мне друг, который меня использует, чтобы заменить кого-то?

- Я никого не заменяю, я его не люблю, ты же сам сказал.

- Я предположил.

- И оказался прав.

- Зачем мне дружба с человеком, который рвет все только из-за отказа?

- А зачем ты мне, если ты не хочешь меня?

- Тебе так важно, хочет ли тебя твой ДРУГ? – Блуверд уточнил довольно резонно. – У Роби ты такого не спрашиваешь.

- У него парень есть, - парировал Франсуа, будто нарочно сидя в таком виде – чуть согнув ноги, держа их параллельно, худые и жесткие, но потрогать их было бы приятно, упругие юношеские ляжки это совсем не мягкие женские окорока.

- Да я поверить не могу, что ты пытаешься меня соблазнить, - Сэнди засмеялся, но не зло и не обидно.

- А если бы Нэнэ так сказал, ты бы даже думать не стал, мигом бы трахнул его, - обиженно заявил Франсуа, откинулся на подушку и закрыл глаза. – Все, я сплю. Можешь идти, куда хочешь. И больше никогда не говори со мной о моей личной жизни.

Сэнди ушел, тихо спустившись с чердака, так что Тиссен просто опешил от возмущения. Надо же, друг какой. Отказался даже переспать с ним. Да в чем дело? Нэнэ ничего Сэнди не обещал, но он его взял и поимел. Франсуа пробовал дважды, два разных варианта – без ответственности и серьезные отношения, и ни то, ни другое Блуверда не устроило. Неужели он, Тиссен, такой непривлекательный?

- Ты спишь уже, что ли? – Сэнди вернулся неожиданно. Уходил он за резинками, так что Франсуа слишком торопился с выводами. Невозможно было устоять перед таким, как он, сидящим в полуголом, но приличном виде в полумраке чердака, нежным. Даже Ромуальд Хэйдану беззвучно сообщил, что не удержался бы, не будь Грэхэма на этой планете.

- А Купер? – Франсуа дал задний ход, испугавшись, когда раскладушка скрипнула под весом забравшегося на нее капитана.

- А что с ним? Мы братья.

- Ну, я же видел, как вы страстно лизались, - Франсуа договорил странно, сорвавшимся шепотом, зажмурившись, потому что на него сверху уже немного прилегли, а в шеи коснулись губы.

- Лизались и все, какая разница. Ты с Одри вообще спал, ну и что теперь.

- А какое тебе дело?

- Типа ревную.

- А-а-а, - Франсуа засмеялся. – А ты правда меня хочешь или просто одолжение делаешь, потому что тебе меня жалко?

Блуверд остолбенел.

- Ты и у него так спрашиваешь?

- Ну, да…

- Не спрашивай, потому что реально убивает. Я НЕ трахаюсь из жалости, уж поверь. По крайней мере, сверху, снизу-то мне уже пофигу.

- А как Нэнэ это делал?.. Он лучше был, чем я?

- Фран!..

- Ну что?.. Я просто спрашиваю, чтобы не тупить.

- Ты именно тупишь! Он не спрашивал, что и как ему делать, хотя я вообще у него был первым!

- Ой, подумать только, девственница-самоубийца какая-то, а не мужик.

По телу прошла дрожь, горячая волна метнулась по позвоночнику и превратилась в тлеющее тепло чуть ниже живота, когда он снова раздвинул, широко расставил ноги, Сэнди между них устроился, и соприкосновение горячей кожи дало почти электрически разряд. Франсуа решил больше не спрашивать, что ему делать, что делал Нэнэ, как он это делал, просто обнял Сэнди за шею, спрятав лицо у него в плече, выгнув шею. Подставляться он умел лучше всех, наверное, на этой планете, не считая Одри. Но манера делать это у них была разная.

- Смотри-смотри. Рыжие и блондины всегда вместе, - Ромуальд засмеялся этому совпадению.

- Только рыжие обычно сверху, - уточнил Хэйдан.

- Ой, не надо. Он даже при огромном желании не станет мужиком. А вот Сэнди…

Слава богу, ни Венер, ни Нептун их не слышали. Франсуа от стыда сгорал, потому что не переставал ДУМАТЬ и думал он о том, что делает это с другом. И теперь они уж точно не будут просто друзьями. Да что там, он же пообещал бросить Одри и быть с Сэнди. И искренне хотел это сделать.

- Ну, давай. Ты хотел смотреть в глаза, смотри. Я на тебя смотрю, - Сэнди не нарочно, чуть заметно шевельнулся, стараясь не дергаться раньше времени, пока один из лучших друзей не привыкнет. Франсуа почти беззвучно вздохнул, не разжимая стиснутые зубы.

- Тогда отвернись, - прошипел он с тенью иронии в голосе.

- Ага, разбежался. Нет, мне нравится на тебя смотреть. И в тебе мне тоже очень-очень нравится, - шепнул Сэнди, наклонившись, прямо ему в ухо.

- Неужели…

- Честное слово.

Франсуа растаял и глаза все же открыл, уставился на капитана Венер и пришел в легкий шок. Сэнди почему-то не казался слащавой девчонкой, его крашеная челка растрепалась, упала на глаза, которые смотрели далеко не кокетливо.

- Ты же сам предлагал. Давай, демонстрируй свой профессионализм, - Сэнди хихикнул, глядя на него, Тиссен собрался возмутиться, но это была просто шутка, так что его заткнули всем известным, простым способом. Целоваться с Блувердом и правда было одно удовольствие, этого не отнять.

- Завтра стыдно будет… - застонал Франсуа, закрывая глаза снова, понимая, что невозможно так податливо двигаться навстречу, одновременно глядя ДРУГУ в глаза, рассматривая его в упор. Сэнди тоже разошелся, зажмурился, перестав его разглядывать.

- Вот завтра и подумаем…

Он целовал его шею там, где она переходила в плечо, так что Франсуа отвернулся, подставив это место, обнажив его и доверившись по полной программе. Одну руку он все же опустил, протиснув между их телами, прикоснулся к себе, вздохнул так томно, что Сэнди просто снесло разум. Его друг, а такой сладкий, нежный, практически непорочный, непохожий на томного, как липкая конфета, готенка. Тиссен вздрогнул, когда к этой его руке прикоснулась чужая, но она не схватила его за запястье, не откинула кисть небрежно, а просто легла сверху и перехватила инициативу, двигая этими руками в другом ритме, совсем иначе. И почему-то так было приятнее. И не было страшно, что «эта громадина» придавит и изнасилует, потому что Сэнди был легче, изящнее. Он не напоминал потасканную телку лет двадцати, как Одри, которого можно было при желании принять за ровесника Гаррета.

* * *

Нэнэ дождался, когда все учителя отвернутся, скомкал записку и кинул ее в Гаррета. Тот поймал еще раньше, чем она упала на стол, сделал невинную мордашку и развернул бумагу под столом.

«И чем это он тебе так понравился?!»

Ромуальд с Хэйданом рассказали ему о требованиях хитрого физрука, о размерах взятки за хорошую оценку. Свою часть Нэнэ уже выполнил, но так и не смог выпросить что-то большее, ни в смысле оценки, ни в смысле постели.

Гаррет посмотрел на стол Венер в очередной раз, убрал записку в карман и проигнорировал ее отправителя. Сомори знал, что Боргес был привлекательным, да что там, он же с ним встречался, он целовался с ним, он признавал, что Одри очень классный. Но разве можно его хотеть больше, чем его, готенка и экстрасенса?

Гаррет подумал о том, что черные кошки его не привлекают, как некоторых особо гениальных и не очень скрытных. Хайнц не смог забыть ночь в душе, постоянно косился на отважного и сумасшедшего готеныша. Нэнэ не замечал, он был недоволен всего лишь восьмеркой и обязанностью ходить на все уроки, не говоря уже о физкультуре.

Черные кошки привлекали Андерсена, когда он сам учился в Стрэтхоллане, белые котята, типа Сэнди в то время, лесные, дикие коты, как Лайам, изящные киски, типа Доминика, которых нужно было добиваться… Но сейчас он готов был признать – нашелся кое-кто покруче всех этих домашних зверушек. Одри Боргес тянул на пантеру, большую, черную, дикую, гибкую, сильную, грациозную, но опасную. В общем, все эпитеты, которые могли Гаррет возбудить, он собрал в образ этого Венера. Нет, он не по ошибке оказался в Венерах, для Нептунов он был слишком вспыльчивым, он не строил козни, как сам Гаррет в свое время. Для Марсов он был слишком умным, потому что в Марсах обычно тусовались туповатые, но острые на язык и «горячие эстонские мужчины». В Венере ему было самое место.

Андерсен отвернулся от их стола, посмотрел на готенка и одними губами ему продекламировал: «Отстань», жестом попросил отвернуться. Нэнэ фыркнул. Подумаешь… Все равно Одри не такой. Или такой? Он же похож на телку, эта его манера поводить плечами, ходить, качая бедрами, держать сигарету или косяк между верхними, а не средними фалангами пальцев, манера забирать волосы, открывая шею.

Гаррет разговаривал с учительницами, с матерью, вел интеллектуальную беседу, а думал о манере Венера активно жестикулировать, когда он разговаривал. Когда у него было хорошее настроение, Одри поднимал правую руку, сгибая локоть, вертел кистью, будто запястье было резиновым, встряхивал волосами, откидывая их с лица, с артикуляцией у него все тоже было в порядке, губы не еле-еле шевелились, а очень даже нормально растягивались в ухмылках, улыбках, оскалах. Брови тоже были подвижными, постоянно то поднимались, то выгибались. Левая бровь выгибалась чаще, взгляд становился надменным и недоверчивым, а когда Одри что-то доказывал или с кем-то спорил, он сжимал вместе большой, указательный и средний пальцы правой руки, убедительно шевелил кистью.

Гаррет дошел до самого интересного в своих фантазиях, как раньше делал это во время уроков, отвлекаясь от речи учителей точно так же. В принципе, ничего не изменилось, только теперь он мечтал не об однокласснике, сидя на уроке и стараясь не спалиться перед учительницей… Теперь он мечтал о ком-то младше, чем он, да еще о своем ученике, сидя за столом с бывшими учителями и не рискуя ничем. Правда его фантазии, как и бешенство Нэнэ, прервались матерным криком этого самого Боргеса, бросившегося на Сэнди так неожиданно и резко, что все сначала обмерли в шоке, а потом вскочили.

- Мистер Боргес! – рявкнула директриса, Магда бросилась его оттаскивать, завуч просто брюзжала, как старая истеричка, которой она, впрочем, и была.

Дружба между Сэнди и его подопечным явно закончилась, потому что нереально дружить после двойного предательства в одной и той же области, да и Блуверд вряд ли простил бы разбитый нос и рассеченную губу. Купер пытался Боргеса от своего милого, младшего братишки оторвать, но получалось совсем плохо, Одри взбесился. Так нельзя. Что еще за манера приходить в столовую, садиться за стол и говорить: «Слушай, ты знаешь, что твой парень больше не хочет с тобой встречаться? Ты с ним плохо обращался, и он переспал вчера со мной, теперь мы встречаемся»?!!

Робин захохотал, услышав это, а вот Дитеру с Жаном было не смешно, Франсуа притих за столом Нептунов, поняв, что начнется мордобой. Он надеялся, что хоть не ему лицо разобьют, потому что тело приятно ныло и гудело после вчерашнего и без драки.

- Гаррет!! – мисс Бишоп взвыла, поняв, что капитана Венер сейчас убьют. И все это после того, как Одри ей лично сказал, что любит своего капитана? Значит, все молниеносно изменилось, она много пропустила.

- Что?.. – Андерсен немного завис, залюбовавшись.

- Оторви ты его от Сэнди! Он его сейчас убьет!

- Э-э-это точно, - парень усмехнулся, но потом уловил шокированный взгляд матери и опомнился. – В смысле, да, я сейчас.

У него получилось отодрать Одри от капитана, который затих на полу, держась за разбитый нос. И получилось даже без помощи Патрика, его звать не пришлось, физрук справился в одиночку, заломив буйному Венеру руки за спину и сдерживая его, хотя Одри вел себя так же, как сам Гаррет пару лет назад. Он вспомнил тот момент в туалете на третьем этаже, когда хотел Сэнди прибить, но дворник и технолог в одном лице буквально ВЫНЕС его в коридор и унес в кабинет мисс Бишоп. Он тогда точно так же орал и размахивал ногами, пытаясь до Сэнди дотянуться.

Что же за судьба у блондина такая – все его бьют?.. Но это была плата за ночное удовольствие, ничего не поделать, он и не жаловался. Франсуа того стоил.

- Пусти меня, я убью его!!! – заорал взбесившийся Боргес, выражение лица у него было совершенно зверское, глаза горели, что с их цветом было страшно, зрачки сузились, будто он был под любимым кайфом, волосы растрепались и выбились из петли.

- Причем здесь я, если это ты виноват?! – Сэнди сел, ему помогла встать прибежавшая медсестра, сразу посмотревшая на лицо.

- Я?! – Одри так рванулся, что Гаррет чуть не упустил его, но прижал к себе крепче, одновременно мысленно ухмыляясь такому шансу. Эту энергию Венера, да на благое дело бы…

Хорошо, что Боргес не видел, какими глазами на него смотрел физрук и звезда.

- Ты его не любил!

- Не твое дело!

- Не любил!

Франсуа убедился, что они с Сэнди все правильно поняли и сделали, потому что Одри ни разу не крикнул: «Ошибаешься! Любил!» Он просто возражал и отмазывался. Черт возьми, но как он злился, вся столовая испугалась, а Нэнэ застыл, подумав, что все же совершил ошибку, продинамив такой кадр.

Ромуальд смотрел из стеклянной дверцы часов, за которой покоился неработающий маятник, Хэйдан стоял за его спиной и ехидно уточнил.

- Никого не напоминает?..

Бликери покраснел бы, не будь он призраком.

- Немного. Может быть… Не факт.

- Сука!! Сволочь, предатель, мразь!!! – Одри совершенно потерял над собой контроль, наморщив нос и скаля зубы, как это делали огромные собаки.

Гаррет обалдел. Неужели он тоже так психовал? Что случилось вообще, почему секунду назад спокойный Боргес сорвался с места и взбесился? Что Сэнди такого мог сделать?..

Купер брата держал почти в объятиях, бережно рассматривая его лицо и убивая медсестру взглядом, когда Сэнди вздрагивал от ее прикосновений к ранам.

Одри удалось наконец вырваться, Купер только успел встать перед Сэнди, чтобы «друг» на него не бросился снова. Но он и не бросался, он просто тяжело дышал, практически с хрипом, убрал нервно волосы, выбившиеся из петли, и зашипел.

- Двуличная дрянь, вот ты кто, Блуверд. Забудь, что я тебе говорил, тебя только могила исправит, да и то не факт. И все, что тебе остается – уводить у меня всех подряд. И я тебе отомщу, так и знай, я тебе так отомщу, что ты никогда не забудешь... - он ухмыльнулся, он даже не кричал, когда говорил это, а потом посмотрел на Купера, развернулся и вышел из столовой.

- Сэнди. Будь добр, объясни, что произошло, - мисс Бишоп прохладно попросила его, тронув за плечо. Младший Блуверд обернулся, держа у носа салфетку и зажимая его, чтобы не текла кровь.

- Почему он? – Купер прищурился.

- Потому что он его спровоцировал, - резко оборвал уже Гаррет, который все еще не мог забыть униженную, обиженную, юную и заплаканную мордашку Сэнди, когда он на него орал в коридоре, бросая при всем интернате.

- Он сам бросился!

- Но провоцировал он, - Гаррет кивнул на Сэнди. Тот понял, что Андерсен не изменился. И никогда не изменится, он сволочь, он предаст без сомнений, если ему захочется, и слово «совесть» ему незнакомо. Таких людей можно только прощать и терпеть, бороться с ними нереально.

Но слова Одри Сэнди по-настоящему обидели, уничтожили, а последняя фраза напугала всерьез.

Гаррет не был уверен, но интуиция ему подсказывала – Боргес не был из тех, кто просто бросал слова на ветер, иначе он не вырос бы таким, не был бы похож на зверя, покоряющегося только самым сильным. И Андерсен искренне посоветовал бы Сэнди воспринять угрозу всерьез, но оба Блуверда уже ушли следом за директрисой, Робин выгнул бровь, встав, поставив свой поднос на железный стол, и задумчиво протянул.

- Мне кажется, что Сэнди сам немного не рассчитал… Фран, почему ты не сказал ему об этом сам? Зачем ты Сэнди подставил?

- Он сам хотел это ему сказать, - Тиссен не собирался оправдываться, его голос звучал спокойно и холодно. – А тебе я посоветую не лезть. Не принимай близко к сердцу, но займись лучше своими проблемами в личной жизни, ладно? Не советуй, сам знаю, что мне делать.

Нэнэ из столовой как раз выходил, когда случайно плечом коснулся плеча Гаррета, его тряхнуло, будто током ударило, как однажды в автобусе, глаза закатились, Меркурий схватился рукой за косяк, чтобы не упасть.

Картинка была не такой короткой, как в прошлый раз, это был не просто кадр, это был будто эпизод из воспоминаний, но он был из будущего. И он был настолько ужасным, что Нэнэ передернулся.

- Все в порядке? – Гаррет, освобожденный от роли вышибалы, заметил его вид, тронул за плечо. Все же, обязанность учителя.

Нэнэ не отреагировал, его колотило, на лбу выступили капли пота, ресницы дрожали, дыхание сбивалось, будто после забега на длинную дистанцию, черные ногти грозили вывернуться, так он вцепился в косяк.

- Эй! – Андерсен испугался и сам, он раньше такого не видел. Сразу вспомнились привидения. Неужели этот озабоченный мальчишка и правда мог их вызывать? Что с ним, черт побери?!