В какой момент Витраз умудрился привязаться к компаньону, дремора не знал. Это произошло словно само по себе, да и градус презрения к смертным к тому времени значительно поубавился. В какой-то степени, Карл даже зауважал эти слабые существа, пытающиеся бороться с врагом, могущество которого равно божественному. Люди и эльфы храбро бросались в бой с превосходящими силами противника, погибали, но не сдавались. Они так отличались от магов, униженно вымаливавших у дремора слияние, что показались Витразу представителями совершенно другой расы, а вместе с тем, это были такие же люди, как и тот, из-за кого Карл стал изгнанником.

А еще его удивлял и восхищал Анриэль. Темный эльф удивительно быстро учился и очень скоро превратился в умелого воина. Данмер предпочел сталь магии, применяя только исцеляющие заклинания да, пожалуй, огненную стрелу. Остальное делал его меч, который  ничем не уступал мечу дремора, да и заполучил его данмер, выполняя задание Клавикуса Вайла. Даэдрический лорд желал оставить оружие у себя, его верный пес — Барбас был противоположного мнения, а сам Анриэль так и не сумел расстаться с мечом, испытав его в деле.

В итоге принц Обливиона обиделся, пес остался доволен, а данмер обзавелся великолепным волшебным клинком Умброй, к которому впрочем, Витраз не питал особого доверия. Дремора не раз и не два говорил, что это оружие вполне способно поработить владельца, и советовал Анриэлю всегда оставаться начеку. Карл внимательно наблюдал за данмером, но пока что изменений не заметил, что не могло не радовать.

Радовать? Пожалуй, да. Уже давно он стал разделять успехи и неудачи компаньона, привык прикрывать его в бою и вовремя приходить на помощь, поднимал настроение шутками, историями разной степени неприличности и все чаще подбивал Анриэля сходить к девицам — герою и Защитнику ведь положены все доступные удовольствия, не так ли?

Но в этом отношении данмер скорее напоминал монаха  — был целомудрен, что дремора понял очень быстро, и не реагировал на двусмысленные намеки, а совсем уж откровенную пошлость просто обрывал на полуслове. Причин такого поведения Витраз не понимал. Зачем отказывать себе в удовольствиях, особенно сейчас, когда он стал самым известным темным эльфом Сиродила, и предложения приятно провести вечер так и сыпались на Анриэля со стороны дам и девиц совершенно разных рас и сословий.

Завуалированные и тонкие намеки со стороны мужчин данмер не улавливал вовсе, не понимая, почему они громко нахваливают его фигуру и мастерство в ношении доспехов и обращении с оружием, зато дремора понимал все прекрасно, видел выражение глаз этих мужчин и… почему-то напрягался всякий раз, невольно опуская руку на рукоять меча. Непонятная ярость и гнев вспыхивали в огненных глазах Витраза. «Да как вы смеете, черви!» — хотелось прорычать в лицо человека или эльфа, но… Ничего подобного дремора не делал, просто тут же изобретал срочное дело, за которое необходимо браться прямо сейчас, и утаскивал Анриэля подальше от соискателя удовольствий.

Ответа на вопрос — почему он это делал, Витраз не знал, равно как и не желал признаваться самому себе, что попросту не хочет делить компаньона с кем-либо еще. Ведь как только в жизни Анриэля объявится этот самый «кто-то еще» неважно, какого пола и расы, их соратничеству придет конец. Выносить общество еще одного смертного — это уже слишком, да и смотреть на то, как темный эльф сближается с другой или другим будет… противно.

Смертные вообще на редкость мерзко выглядят, когда одержимы страстью. Они совершенно теряют голову и гордость и готовы на любые унижения, лишь бы удовлетворить свои желания. Это дремора успел проверить лично, а потому иллюзий не питал. И так не хотелось становиться свидетелем того, как Анриэль превратится в существо, умоляющее «кого-то еще» о ласке и взаимности. Это будет настолько гадостно, что придется покинуть данмера до того, как начнется трансформация.

А что делать потом? Куда идти тому, кто чужак в этом мире и никогда не сможет вернуться в свой? Провести остаток жизни в сражениях, пока одно из них не окажется последним? Или избегать ненужных битв, прячась от смертных, которые при виде его тут же хватаются за меч, не давая возможности сказать ни слова? Ни одна из этих перспектив Витраза не устраивала.

За прошедшее время он привык к обществу Анриэля, полюбил комфорт купленных данмером домов, оценил вкус пищи и вина смертных, да и спать на мягкой постели было куда удобнее, нежели пытаться согреться, кутаясь в спальный мешок в очередном форте или пещере. Терять все это не хотелось. Совсем. Вот потому дремора и радовался, видя, что Анриэль остается равнодушным ко всем знакам внимания, оказываемым ему. Это означало, что в ближайшем будущем расставание им не грозит, чем не повод для радости?

Только вот сейчас эту радость омрачало затянувшееся ожидание. Анриэль уже давно должен был вернуться, времени прошло более чем достаточно, а данмер до сих пор не появился. Неужели с ним что-то случилось? Но что? Кто в этом нынешнем Сиродиле способен причинить вред самому Защитнику, которому не так давно благодарные жители Брумы даже памятник установили? Да и задание было несложным, во всяком случае, так сказал Анриэль, а врать данмер не умел совершенно.

Но почему, в таком случае, он до сих пор не вернулся, хоть за окнами уже ночь, причем одна из тех, о которых смертные говорят — «Хоть глаз выколи». Мало того, что темнота была смоляной, так еще и то и дело доносились раскаты грома, а небо перечеркивали молнии. Попадать под дождь Витраз не любил, и эта нелюбовь была у них с Анриэлем общей, да и дожди в это время года были холодными, от колючих струй не спасали доспехи и магические щиты, а одежду потом приходилось долго приводить в порядок. Одним словом, от этих дождей одни неприятности, и зачем они вообще нужны? Почему смертные им так радуются?.. Наверное, потому, что просто-напросто глупы?

Однако и дальше отвлекать себя от усиливающегося волнения рассуждениями о глупости смертных дремора не пришлось. Громко хлопнула входная дверь, а потом раздался грохот и лязг металла. Это еще что такое? Сорвавшись с постели, на которой все это время лежал в одном белье, Витраз поспешил на звук и… ошарашено остановился на лестничном пролете, учуяв сильнейший запах алкоголя и увидев, как Анриэль — судя по виду и хаотичности движений совершенно пьяный — пытается подняться на ноги, попутно сваливая со столиков и шкафов серебряную посуду.

— Обливион побери, в честь чего это так набрался? — громко спросил дремора, привлекая к себе внимание, но не пытаясь помочь компаньону.

В ответ донеслось неразборчивое бормотание и последовала еще одна попытка встать — на сей раз почти успешная. Во всяком случае, Анриэль больше ничего не свалил, кроме заплечного мешка, грязь на котором свидетельствовала, что это падение далеко не первое.

— Эй, Анриэль, тебя что, опять Сангвин зазвал на пару кружек своей особой настойки? — продолжил любопытствовать Витраз, скрещивая руки на груди и насмешливо усмехаясь. — Если я прав, то самому тебе не подняться, сангвиново пойло любого смертного свалит и память напрочь отшибет.

— Н-н-ет, — заикаясь, ответил данмер, наконец-то поднимаясь на ноги окончательно и пытаясь сфокусировать взгляд на компаньоне, — не С-санг-вин. И я не… пьян, — сообщил он, цепко хватаясь за перила и начиная подниматься по лестнице. — Оде-вай-ся, мы идем…

— Куда? — теперь в голосе дреморы звучало изумление  — в таком виде только куда-то идти. — Сдается мне, ты только что пришел… Передохнул бы, что ли…

Ответа снова не последовало, а смертельно пьяный Защитник Сиродила, шатаясь, поднялся по лестнице, налетел на Витраза, сильно шибанув компаньона плечом, удержался на ногах только благодаря быстрой реакции и сильной руке дреморы, но поблагодарить и не подумал — ввалился в спальню и зигзагом пошел к сундуку, в котором хранил доспехи и оружие.

Это показалось Карлу любопытным, и он последовал за Анриэлем, надеясь, что сейчас получит ответы хотя бы на часть своих вопросов. Подпирая плечом дверной косяк, дремора наблюдал, как данмер рухнул перед сундуком на колени, долго возился с замком, потом наконец-то откинул крышку и принялся копаться в содержимом. Затем на ковер полетели… доспехи святого крестоносца, которые Витразу по понятным причинам не нравились совершенно, но обладали рядом замечательных свойств, за что и были любимы данмером.

— Ты собираешься переодеться? — спросил дремора, не выдержав молчания, прерываемого только все тем же бормотанием Анриэля. — Не думаю, что это хорошая мысль, особенно сейчас…

Данмер снова промолчал, выбросил на ковер последнюю часть доспехов — перчатки, а потом, с третьей попытки, поднялся и, умудрившись свалить с комода обе айлейдские статуи, подошел к стойке, на которой висел меч этого самого крестоносца, сорвал его оттуда и бросил к доспехам, туда же отправил рыцарский щит и только потом сказал, сумев произнести это четко и ясно:

— Я собираюсь вернуть это ордену. Сейчас же.

— Зачем? — опешил от услышанного Витраз, зная, как дорожит данмер этими доспехами и как тщательно за ними ухаживает.

— Мне нельзя их носить, — скривился Анриэль, — больше… нельзя.

— С чего ты это взял-то? — теперь дремора подошел почти вплотную, положил руки на плечи компаньона и слегка встряхнул. — Из-за того, что перебрал? Да кому есть до этого дело? Тоже мне, грех…

— Я не могу… — данмер пошатнулся, но упасть не дали руки компаньона. — Я убийца.

— Раздери меня Дагон! — насмешливо фыркнул Витраз. — Спешу открыть тебе страшную тайну, мой пьяный друг, ты стал им не сегодня и не вчера, а в тот день, когда грохнул первого врага, и почему-то раньше это не мешало тебе носить те железки. Так что изменилось сегодня?

— Я убил невинных, — послышалось в ответ, а лицо Анриэля исказила самая настоящая боль, — целое поселение…

Несмотря на далекое от трезвого состояние, в словах было столько горя, что ерничать дреморе и в голову не пришло, зато тут же осенило единственно-правильное решение:

— Хорошо, мы с тобой обязательно отнесем эту груду металла твоим драгоценным рыцарям и сделаем это сразу после того, как ты еще немного выпьешь. Ты же хочешь выпить, да?

— Хочу, — тут же согласился темный эльф, — я хочу забыть… все забыть… наливай!

— Сию минуту, — усмехнулся дремора, повернулся к столику, на котором ждала своего часа бутылка вина братьев Сурили, ловко ее откупорил и наполнил кубок, но протягивать данмеру не спешил — произнес несколько странных слов над напитком, после чего тот на секунду вспыхнул ярко-оранжевым и тут же снова стал обычным. — Держи, это то, что тебе сейчас нужно.

Анриэль протянул руку, крепко обхватил кубок, чтобы не выронить и не пролить, не растерять ни капли драгоценной влаги, обещавшей забвение и покой, поднес кубок к губам и осушил его большими глотками, а потом вдруг сильно задрожал и стал оседать на пол, теряя сознание.

***

— Что случилось? — этот вопрос первым слетел с пересохших губ Анриэля, как только данмер открыл глаза и понял, что находится в собственной постели, раздетый, заботливо укрытый одеялом, да еще и к спине прижимается вплотную горячее тело компаньона.

Это не было чем-то удивительным — дремора часто жаловался на то, что никак не может согреться и что тут, в Сиродиле, гораздо холоднее, чем в Обливионе. А потому каждую ночь они спали в одной постели, Витраз обнимал Анриэля со спины и только так засыпал. Но всегда это были просто дружеские объятия согревающихся товарищей и не более того. Точно так же обстояло дело и сейчас, если не считать того, что…

— Я спрашиваю, что случилось? Что за гадостью ты меня угостил, и почему я не помню, как раздевался и ложился в постель? — повторил свой вопрос Анриэль, разворачиваясь к дреморе и встречаясь с чуть прищуренными оранжевыми глазами, в которых не было ни капли раскаяния или испуга.

— Ты забыл спросить, почему так быстро протрезвел, почему не болит голова и не мутит, — добавил Карл спокойно. — Ну, ладно, учитывая то, в каком состоянии ты был всего час назад, я задам эти вопросы за тебя и даже отвечу на них. Сразу после того, как ты пояснишь мне — с какой радости зачислил себя в убийцы, нализался, как последний скумолюб, и собрался возвращать святым рыцарям их не менее святые железки прямо посреди ночи.

— Ты не ответил, — постарался добавить металла в голос данмер, но вышло это плохо, потому что горло пересохло и пить хотелось жутко, да и трясло почему-то до сих пор, а вот сознание было кристально-ясным, правда провалы в памяти так и остались. Только вот к сожалению или к счастью?..

— Ты тоже, — хмыкнул дремора, приподнимаясь на локте и устраиваясь удобнее, — а кувшин с водой стоит рядом с кроватью.

— Ладно, — вздохнул Анриэль, поняв, что не удастся заставить Витраза заговорить первым, потом опустил руку вниз и действительно натолкнулся на радующий прохладой кувшин. Заговорил данмер только после того, как наконец-то утолил жажду, но слова почему-то оставались по-прежнему сухими, как будто он читал неинтересную книгу, а не рассказывал компаньону о том, что продолжало терзать душу и сердце.

Слушая повествование Анриэля об учиненной им бойне в том Поселении-у-воды, дремора заподозрил неладное сразу же, как только данмер упомянул «живицу хиста», которую ему пришлось выпить по приказу командира-аргонианина:

— Погоди-ка, — Витраз тронул Анриэля за плечо, — а тебе не пришло в голову, что на самом деле не ты виноват во всех тех смертях?

— Не я? А кто? Мерунес Дагон? Так он заперт в Обливионе не без твоей помощи, — невесело возразил темный эльф, у которого никак не получалось согреться, дрожь пробивала тело до сих пор.

— Виноват тот, кто напоил тебя тем растительным дерьмом, — спокойно продолжил дремора, снова обнимая дрожащего Анриэля за пояс и притягивая к себе. — Сдается мне, что это оно подействовало на тебя так, что видел ты перед собой гоблинов.

— Быть того не может! — отрицательно покачал головой данмер, которому теперь стало немного теплее.

— Еще как может, на разные расы эта пакость может оказывать разное действие, как и Похмельное снадобье Сангвина, которым я тебя недавно угостил, — добавил Карл с усмешкой, убирая с плеча темного эльфа волосы, щекотавшие его лицо. — Меня никогда не трясло, да и сознания я не терял, просто ненадолго темнело в глазах, и голова побаливала, а ты до сих пор дрожишь, да и отключился мгновенно, я едва успел тебя подхватить. Вот и подумай, разве не могло то же самое произойти и тогда, а?

— Но…

— Просто подумай. Ты ведь не ящерица все-таки, а всего-навсего темный эльф, — добавил Витраз, легко поглаживая плечо Анриэля, собираясь таким образом успокоить компаньона и усердно отгоняя все чаще появляющиеся в последнее время мысли о том, что был бы весьма не против и… соединить их тела.

Подобного у дреморы не случалось с самой смерти чародея. Энергию он мог свободно черпать из убиваемых врагов, то с наслаждением, которое тогда дарил Карлу маг, было посложнее. И если раньше среди всех этих бесконечных сражений думать об удовольствиях было просто некогда, то теперь, когда жизнь стала куда спокойнее, тело напомнило о том, что и у него, оказывается, есть потребности. Очень вовремя.

— Знаешь, даже тогда мне показалось странным, что гоблины не сопротивлялись… совсем. Только заслонялись руками, — раздумчиво произнес Анриэль, ощущая, как от горячей руки дреморы по телу растекается приятное тепло, и дрожь отступает. Вот бы Витраз пока что не убирал  руки, но не просить же об этом? — И еще… они были в домах, у очагов… как будто всегда там жили… Но, Обливион побери, почему я не остановился тогда? — он снова резко развернулся к компаньону, желая прочитать ответ в глазах, видевших так много.

— А почему ты потерял сознание сейчас? Почему до сих пор дрожишь? — ответил вопросами Витраз, убирая с лица Анриэля мягкие черные пряди, которые обычно данмер стягивал в хвост. — Потому что зелье все еще в твоей крови, и ты не владеешь собой, а это значит, что ты, — это слово дремора выделил голосом, — не убил никого, убило твое тело, которым управляла чужая воля. Твоей вины в случившемся нет, Анриэль.

— Разве?..

— Какие еще доказательства тебе нужны? — фыркнул Витраз. — Или тебе просто нравится упиваться виной? Хлестать ее кубками и бутылками, как делал ты сегодня, и жалеть себя, такого несчастного и грешного? В таком случае — не буду мешать, — он широко зевнул, — да и время позднее, спать давно пора.

— Тебе не понять, — продолжил упорствовать данмер, — что ты вообще знаешь о грехах и вине!

— Достаточно, — дремора вдруг приподнялся и придавил темного эльфа за плечи к постели, — о грехах я знаю достаточно, потому что родился не в святом месте, а что касается вины — извини, но жалеть о кучке мертвых поселенцев — пустая трата времени, вернуть ты их не вернешь, изменить ничего не сможешь, так кому станет легче от того, что ты морально уничтожаешь сам себя? — пристальный взгляд требовал ответа, сейчас в комнате было почти совсем темно, и оранжевую радужку практически полностью заливал зрачок.

— Не знаю… — смешался Анриэль под этим взглядом.

— Зато я знаю — никому. Но если для тебя так уж важно искупление, то завтра мы пойдем и вырежем всех чешуйчатых ублюдков, из-за которых это случилось. Как по мне — это единственно правильный выход, — Витраз убрал руки с плеч данмера и чуть отодвинулся, решив не издеваться над собой больше — слишком сложно это было теперь — находиться так близко к объекту своих греховных желаний, как бы сказал тот покойный маг.

— Вырежем, — спокойно и глухо послышалось в ответ, а потом простыни зашуршали — данмер снова потянулся за водой, — ты хороший друг, Карл.

— В курсе, — скользя взглядом по гибкой спине юноши, бросил дремора, — я ведь когда-то сказал, что собираюсь не дать тебе себя угробить раньше срока.

— Помню, — улыбка все же коснулась губ данмера, а перед глазами возникла их первая встреча, — такое сложно забыть…

— Все можно забыть, — наставительно произнес дремора, а потом продолжил, желая увести разговор в сторону от бедствий дня ушедшего, — а дружбу — проще всего.

— Неправда! — возмущенно возразил Анриэль, не поворачиваясь, но придвигаясь ближе к компаньону — он ведь все еще не согрелся окончательно.

— К сожалению, правда, — снова обнял его Витраз и продолжил, — взять например нас с тобой. Рано или поздно тебя захомутает какая-то девица, утащит под венец, а мне придется просто исчезнуть в тумане. Вряд ли твоя будущая супруга обрадуется моему обществу… Да и все эти смертные с удовольствием проткнули бы меня мечом, а сердце вырезали бы и продали ближайшему алхимику.

— Только через мой труп, — невольно сжимая руку в кулак, процедил Анриэль, которого такая перспектива нисколько не обрадовала. — И вообще, я не собираюсь жениться, ясно?

— Хм… — неопределенно хмыкнул дремора. — Неужели до сих пор ни одной из девиц Сиродила не удалось пленить твоего сердца, Защитник? А они так старались…

— Зря старались, — пробурчал темный эльф, вспоминая приемы, на которых ему довелось присутствовать, и всех этих аристократов, пытающихся всучить ему руки и сердца своих дочерей. — Я сам выберу, с кем хочу остаться, если вообще захочу… если уже не выбрал, — добавил он совсем тихо, но чуткий дремора услышал и так же тихо спросил:

— И кого же?..

В ответ Анриэль кашлянул пару раз, словно прочищая горло, но так ничего не ответил, просто подался еще ближе к верному компаньону, тело которого сейчас было весьма красноречиво. Чрезмерно красноречиво. Полагая, что все понял правильно, надеясь, что не ошибся и не получит сейчас в челюсть, дремора плавно переместил руку на пах Анриэля, улыбнулся, поздравил себя с тем, что интуиция его не подвела, и ощутил, как на его ладонь легла рука данмера, одновременно останавливая и не давая убрать пальцы:

— Я читал записки магов, которые… — темный эльф говорил очень тихо, но Витраз прекрасно слышал каждое слово, — которые… отдавали тела таким, как ты… Они писали, что лучше этого нет ничего, что это как огонь, только он не убивает, а делает сильнее. У тебя тоже такое было?..

— Да, — сейчас прикинуться глухим было нельзя, и Карл прекрасно это понимал. — Они не лгали, эти твои маги, Анриэль.

— Я тоже маг, но я никогда не делил своего тела ни с кем.

— Я знаю, — осторожный поцелуй пришелся в плечо, а губы дреморы показались горячими, словно уголь. — Твою чистоту перевесит только моя… греховность.

— А что будет, если их смешать?.. Это ты тоже знаешь? — спросил Анриэль, понимая, что стоит сейчас у черты, переступив которую уже никогда не будет прежним. Но и носить больше в себе чувства, которые с некоторых пор он испытывал к Витразу, данмер просто не мог. Они обрушились на Защитника Сиродила как поток расплавленного металла и грозили сжечь его дотла.

— Нет, — теперь губы коснулись острого уха, — но мы можем попробовать и узнать…

— Можем… — прозвучало спустя несколько очень долгих минут и очень гулких ударов сердца, а потом данмер повернулся лицом к возлюбленному и утонул в лаве его глаз…