Они действительно оказались горячими — эти красно-оранжевые линии на коже дреморы. Анриэль почувствовал это, как только дотронулся до одной из них пальцами так, как столько раз представлял себе, а потом, осмелев от сорванного выдоха Карла, и губами. Это была линия, идущая через грудь и провокационно очерчивающая сосок. Его-то Анриэль и коснулся сначала губами, а после и языком, ощущая солоноватый вкус кожи компаньона.

В ответ на несмелую ласку Карл снова шумно выдохнул, только сейчас осознавая до конца, как же сильно успел по этому соскучиться. Неумелые и робкие прикосновения данмера почему-то заводили куда сильнее искусных ласк покойного чародея. Может это происходило от осознания того, что касания эти — первые? Что руки, губы и тело Анриэля пока что совершенно невинны?

А еще дремора впервые ощутил желание не только брать, но и отдавать, ласкать самому, а не просто позволять ублажать себя. Тело того колдуна всегда казалось Витразу широкой, видевшей множество рук чашей, из которой можно было только черпать. Анриэль же виделся изящным серебряным, только что отлитым кувшином, который так хотелось наполнить ледяной родниковой водой и увидеть, как выступят на серебристой поверхности прозрачные капли. Наполнить и только потом неспешно и осторожно поднести к губам и сделать глоток. Один. И насладиться вкусом чистой воды, которую он, дремора, оказывается не пил еще никогда.

Это желание изумило Карла, заставив глаза, ярко светящиеся сейчас в темноте комнаты, удивленно расшириться, а мгновение спустя он уже шептал на ухо Анриэлю, плавно проводя рукой по телу данмера:

— Я выпью тебя этой ночью, мой родник…

— Что? — переспросил Анриэль, вздрагивая от этих прикосновений.

— Я… выпью… тебя… всего, — разделяя слова поцелуями, повторил Витраз и ловко освободил данмера от белья, не давая тому возможности передумать, остановиться или, чего доброго, испугаться.

Впрочем, страха в глазах Анриэля дремора не замечал, а вот смущение имело место быть. И хоть они неоднократно видели друг друга обнаженными, купаясь или обрабатывая раны, это было совершенно другое, да и прикосновения горячих темных пальцев сейчас стали совсем иными.

Не знакомый со стыдом или сожалениями, ведомый новым для него желанием дарить, Карл все настойчивее дразнил темного эльфа лаской, а тот напрасно пытался сдержать стоны. Когда же волосы дреморы защекотали бедра, Анриэль ахнул, сдаваясь окончательно, — бесстыдная греховность компаньона оказалась именно тем, чего так давно желалось…

— Боги… — сорвалось с пересохших и, казалось, потрескавшихся губ данмера, когда тело перестало крупно дрожать, а сердце — камнепадом грохотать в висках.

— Им это вряд ли понравилось бы, — усмехнулся дремора, — разве что Дибелле? Остальные слишком… скучные и правильные, не находишь?

— Не знаю… — ответить более пространно Анриэль просто-напросто не мог, все еще оставаясь в плену только что пережитого. — Не важно… Это нравится мне.

— Надо же, какое совпадение, мне тоже! — продолжил усмехаться Карл, стараясь не думать о том, как же ему хочется продолжить, и о том, что сил оторваться от этого тела он в себе просто-напросто не находит. Они куда-то испарились, оставив только безумное желание слиться, наполнить собой, разделить с Анриэлем огонь, сжигающий сейчас дремору. — Однако это было только начало, мой горячий друг, и полагаю, тебе стоит знать, что иногда удовольствие и боль сплетены настолько тесно, что сам Дагон не разберет, где заканчивается одно и начинается другое.

— О чем ты? — озадаченно спросил Анриэль, скользя взглядом по телу дреморы и невольно задерживаясь в паху: оценивая, сравнивая, испытывая новое для себя желание прикоснуться, и ни капли не пугаясь вида врат Обливиона, гордо смотревших сейчас вверх*.

— Об открытии врат, — подмигнул Витраз, склоняясь и наваливаясь на данмера всем телом, вдавливая в кровать и давая в полной мере ощутить свое нетерпение, — я бы солгал, сказав, что это будет очень приятно в первый раз… А врать не хочу… только не тебе…

— И не надо, — Анриэль не отвел глаз, — я сам предложил смешать, помнишь?

— Да, это было самое приятное из того, что я слышал за последнее время, — эту фразу дремора произнес прямо в ухо эльфа, нарочно касаясь того губами. — Повтори…

Вместо ответа Анриэль сам отыскал губы Карла, резонно решив, что слова сейчас не совсем то, что нужно им обоим.

Нетерпеливое ожидание, умелая и такая непривычная ласка и боль… та самая, о которой говорил дремора. Но она была не такой уж сильной, когда стрела вонзается в тело или меч рассекает кожу и мышцы — намного больнее, а это… Это тоже оказалось тем, чего тело Анриэля желало, а благодарный шепот и стоны, которых Витраз не стеснялся, стали достойной наградой за недолгую боль.

В какой-то момент данмеру начало казаться, что дреморе удалось слить не только их тела, но и души. Энергия порождения Обливиона и сына Нирна смешались, наполняя тела обоих жаром, в котором расплавились остатки боли, смущения и сомнений. Это можно было сравнить только с огненным штормом, которым Анриэль не раз и не два испепелял врагов. Только этот шторм не убил, а просто обессилил обоих и принес с собой тишину, в которой каждый вздох казался таким громким.

— Боюсь, мы забыли вынуть сигильский камень, — негромко сказал дремора, продолжая прижимать к себе тело эльфа, такое же взмокшее, как и его собственное, — а это значит, что врата…

— Остались открытыми, — так же негромко ответил Анриэль, — но у нас полно времени, чтобы…

— Повторить попытку закрытия, — в голосе Витраза послышалось несвойственное ранее тепло, — но уже не сегодня. Тебе нужно отдохнуть.

— Нам, — поправил данмер и добавил, возвращая обоих в эту реальность, — и рассчитаться кое с кем.

— Само собой, — дремора наконец-то неохотно отодвинулся, сел и тут же потянулся за водой, — но я так и не утолил жажду тебя.

— Я тоже, — приглушенно послышалось в ответ, а потом Анриэль сел, решив, что стоит перед сном все же освежиться, да и хотелось недолго побыть одному, чтобы окончательно принять случившееся несколько мгновений назад.

Мягкое прикосновение целительной магии данмер ощутил, когда почти переступил порог спальни. Ощутил и улыбнулся, но не сказал ничего, только внутри стало еще теплее.

***

Если бы кто-то сейчас спросил у Анриэля — чем можно погасить вину, не дающую спать и терзающую душу, словно волки — загнанного оленя, данмер ответил бы, не задумываясь — кровью. Кровью тех, кто и стал причиной этой самой вины. Молитвы, паломничество, обеты — все это чушь собачья и толку от них — ноль, а вот кровь… о да, она оказалась удивительно действенной. Кровь и боль.

Анриэль понял это в тот момент, когда в ответ на злобное:

— Тебе конец, гильдийская крыса, — произнесенное Джа-Фазиром, не далее чем вчера принявшим его в «Черный лес», всадил меч в шею каждита, незащищенную броней. Кровь из перерезанной артерии фонтаном оросила оседающего на пол врага, а сам данмер умело увернулся от алой жидкости. Этому его научил дремора, в этот самый момент отправляющий к предкам чародея, попытавшегося вмешаться.

— После тебя, — усмехаясь, бросил тогда Анриэль поверженному врагу, испытывая странное и новое для себя наслаждение от вида стекленеющих глаз каджита. Раньше смерть казалась данмеру отвратительной и жестокой необходимостью, сейчас — исцеляла его самого и приносила удовольствие, почти такое же сильное, как подаренное ночью дреморой.

Быстро и умело обыскивая труп на предмет драгоценностей и ключей, Анриэль продолжал криво усмехаться, заметил, что все же испачкал в крови перчатки, и недовольно поморщился — значит, был недостаточно ловким. У дреморы уворачиваться от крови и прочих малоприятных жидкостей получалось всегда, а он вот сегодня облажался. Ну да ладно.

— Что у тебя? — бросил данмер компаньону, занимающемуся сейчас тем же — выворачивающему карманы мертвого мага.

— Золото, но мало, — в голосе отчетливо слышалось недовольство, — зелья… О, а вот это тебе должно понравиться, — Виртаз протянул Анриэлю кольцо, камень которого бордово мерцал в свете свечей. — Вроде как зачарованное.

— Потом разберемся, — данмер улыбнулся дреморе, на секунду задержал взгляд на губах, которые столько раз целовал прошлой ночью, и добавил: — Бери все и пошли.

— Слушаю и повинуюсь, — подмигнул Карл, видя, что настроение Анриэля стремительно улучшается, и резонно полагая, что в этом и его немалая заслуга. — Вперед?

— Вперед, — поудобнее перехватив рукоять меча, эльф пошагал к лестнице, ведущей наверх, надеясь, что застанет Ри-Закара и Джитум-Зе там. Хотелось поскорее покончить с этим, рассчитаться с ублюдками, сделавшими из него убийцу, и окончательно запить вину возмездием.

Они действительно оказались там и умерли один за другим, сделав улыбку Анриэля шире, а каждый вздох — легче. Вина теперь практически не давила, а осознание того, что больше никто не станет жертвой «живицы хиста» придавало сил. Их хватило на то, чтобы покончить с двумя чародеями в подвале, а потом взорвать само дерево, которому было не место в Сиродиле.

Каждый удар приносил облегчение, и все меньше волновала данмера кровь на доспехах и оружии. Подумаешь, не в первый раз. Отчистит потом, когда все будет кончено, и компания «Черный лес» прекратит свое существование. Когда проклятая вина окончательно растворится в радости от одержанной победы, когда прекратит маячить перед глазами перекошенная физиономия недоноска Маглира, вздумавшего встать у него на пути…

— Эй, Анриэль, хватит, — голос дреморы прорвался сквозь багровый туман ярости, а руку, занесенную для очередного удара, опустить так и не получилось. Не дал Карл, удивленно глядящий сейчас на него: — Или ты собрался изрубить его в фарш? Только вот зачем? Толку нам с тобой от этого мяса?

— Что? — данмер тряхнул головой, стараясь прийти в себя. — Ты о чем?

— О том, что хватит глумиться над трупом. Его же теперь и не обыщешь толком, — дремора скривился, указав взглядом на изрубленное тело Маглира. — Все кончено, живых в этом помещении нет.

— Точно? — осведомился Анриэль, отводя взгляд от трупа.

— Абсолютно.

— Отлично, — улыбка, появившаяся на губах данмера, была новой для него — она больше походила на волчий оскал, — дело сделано, — слова слетели с губ, а через мгновение Анриэль уже прижимал дремору к стене, целуя грубо и жестко, так, словно это был не он, а кто-то другой — жестокий и властный вселился в его тело. — Отлично, — повторил эльф, отстраняясь и видя замешательство в глазах компаньона. — С виной покончено, Карл.

— Я заметил, — усмехнулся дремора, по-прежнему прижатый к стене разгоряченным компаньоном, — а теперь пошли отсюда, доложишь Орейну, что все в порядке.

— Доложу, — Анриэль обвел взглядом учиненное им побоище, — и забуду о компании «Черный лес».

— И правильно, — Витраз пошевелился, давая понять, что не испытывает особого удовольствия от железа, вдавившего в стену.

Данмер намек понял, кашлянул и отодвинулся, окончательно приходя в себя и понимая, что чуть не стал самым настоящим берсерком. Во всяком случае, желание уничтожать все и вся, ломать и крушить имело место быть, равно как внезапно вспыхнувшее вожделение, заставившее прижать компаньона к стене.

— Идем отсюда, — бросил Анриэль, удивляясь и в какой-то степени смущаясь себя такого вот, — пока стража не нагрянула.

— И что? Они же теперь твои друзья и почитатели, все равно отвернутся и сделают вид, что ничего не случилось, — фыркнул дремора. — Ты же не кто-нибудь, а сам Защитник, да еще и Святой Крестоносец в придачу.

— Перестань, — скривился Анриэль, которого упоминание святости снова вернуло в прошедшую ночь, — нашел святошу. Святые по ночам молитвы богам возносят, а не…

— Закрывают врата, — двусмысленно произнес Карл и подмигнул своему любовнику, — очень даже полезное занятие, друг мой, да еще и приятное весьма, правда?

— Иди ты… — данмер все же смутился и отвернулся, сделав вид, что срочно нужно вытереть кровь с лезвия Умбры.

— За сигильским камнем? — отпустил следующую двусмысленность дремора, внимательно наблюдая за Анриэлем и его мечом. Слишком уж кровожадным был сегодня данмер, Карл впервые видел в рубиновых глазах первобытную ярость и жажду смерти. Неужели меч уже начал порабощать своего господина?

— Можно и за ним, только не прямо сейчас, — серьезно ответил Анриэль, продолжая вытирать лезвие, а меч, казалось, сыто и довольно порыкивал под его рукой, хоть быть такого не могло.

Витраз даже головой тряхнул, чтобы избавиться от наваждения, и решил как можно скорее убедить данмера сменить Умбру на любой другой клинок, хоть на тот же меч крестоносца, будь он неладен. Не получится добром, придется просто стащить этот проклятый меч и по-тихому сплавить Клавикусу Вайлу — пусть порадуется, а Барбас может свое недовольство засунуть в задницу. Похоже, Анриэль переоценил свои возможности и уже сейчас не ясно — кто из них кем владеет: данмер мечом или наоборот.

— Понятное дело, обстановочка не та, — дремора обвел выразительным взглядом застывшие в живописных позах тела и лужи застывающей крови. — Наша постель мне нравится гораздо больше.

— Не только тебе, — буркнул данмер, наконец-то отправляя Умбру в ножны и направляясь к выходу. На остывающие тела наемников он не смотрел, равно как и не ощущал больше этой отвратительной горечи вины. Он отомстил за всех поселенцев, положил конец «Черному лесу», а значит — расплатился сполна.