Разговор Фенриса с Изабеллой, а после их с Хоук окончательное примирение.

«Задница Андрасте! За столько лет можно было уже и привыкнуть к тому, что ни одно доброе дело не останется безнаказанным! Мартин, сукин ты сын! Не помоги мы с Хоук тебе несколько лет назад наладить торговлю ядами, ты бы сейчас не продал меня ублюдку Одноглазому и тевинтерскому магохрычу…»

– Хоук, хочешь взглянуть на то, что он мне подарил? – перегнувшись через стол, шепчет мне Изабелла. Глаза у неё блестят, будто свежеотчеканенные золотые монетки под полуденным солнцем. На смуглых щеках цветёт румянец. «Гроза морей и моряков» сегодня почти не притронулась к выпивке, но выглядит так, будто пустая бутылка из-под «Крови Архидемона» восьмилетней выдержки, которую она сейчас лениво перекатывает ладонью по столу – целиком и полностью её заслуга. Не в силах усидеть на одном месте, она весь вечер расхаживает по комнате, то и дело счастливо улыбаясь и оживлённо щебеча разные глупости. Впрочем, должно быть и я со своими улыбками и долгими взглядами, адресованными Фенрису, в глазах моих друзей выгляжу такой же влюблённой дурочкой.

Донал будет мне должен ещё и за это. Если, конечно, от него останется хоть что-нибудь для выплаты этого долга. Хотя лично мне сейчас ничего не угрожает – судя по тому, как обращается со мной стоящий за моей спиной ублюдок из его абордажной команды. Но малыш Донал поднял руку на Хоук, а тут имеется, по меньшей мере, двое желающих вынуть ему за это сердце и преподнести его магессе на золотом блюде.

…Фенрис и Андерс почти достигли берега, когда небо заплакало тяжелыми огненными слезами тотчас же подпалившими плывущую к кораблю лодку, а мгновением позже – вторую. Я тут же бросилась за ближайший валун, скорчилась за ним, и накинула на себя «щит», опасаясь новой волны заклинаний. Но на суше всё было спокойно. В отличие от моря – я слышала протяжное шипение воды, треск пламени и пронзительные вопли заживо сгорающих людей. Осторожно высунувшись из-за камня, я среди дыма и чада разглядела, как живые факелы прыгают за борт...

Блондинчик шептал отчаянное «нет… нет…», Варрик в растерянности тёр лоб, я же – прости, Хоук, но о тебя я поплачу позже – искала способ сохранить за собой свою уютную капитанскую каюту и сберечь свою жизнь в целом.

…Сначала я решила, что это сон – настолько невозможным показалось мне происходящее. Мне снилось, что я лежу на песчаном берегу, где-то в ногах у меня глухо плещет морской прибой, а я смотрю вверх, на блестящий, будто только что отчеканенный, серебряк луны. Мне тепло и уютно, будто я лежу под одеялом в своей кровати, а не на ночном пляже. Вот только воздух пахнет солью, подгнившей тиной и рыбой.

...Перед глазами все кружится и скачет, словно танцуя сальтарелло*, тело одеревенелое и неповоротливое, сердце то частит, то бьется с перебоями… Сколько ж я вчера выпила?.. А ведь еще и… – охнув в голос, я схватилась за левый бок, – Фенрис, сволочь ты лириумная! Ты ж меня вчера чуть не убил, сунув свою призрачную хваталку мне под ребра!..

…Может, прав Варрик, рассказывающий в своих байках, что старший ребенок в роду несет на себе проклятье и губит все, что ни полюбит?.. Может, магия и есть мое проклятье? И всё из-за меня? Отец. Бетани. Мама. Фенрис. Я не смогла спасти никого из тех, кого любила. «Магия отравляет все, чего ни коснется…» – может, это действительно так?..

– Фенрис! Нет! – полетел над волнами отчаянный вопль Хоук. Она села на борт, намереваясь прыгнуть вслед за упавшим в море трупом эльфа, и мы с Андерсом едва успели удержать её и оттащить подальше. А магистр, сука имперская, опять нырнул в каюту, скрывшись из виду. Хоук с рыданиями рвалась из наших рук, не обращая внимания на то, что тело Фенриса давно уже скрылось под водой – лишь красное пятно расплывалось по волнам…

Завтракали мы в капитанской каюте. Мы – это «монна Бьянка Хоук, клерк* арматора Мэриан Хоук и её кузина», «судовой лекарь» Андерс, «лучший арбалетчик Тедаса» Варрик, «ценная заложница» Варанья, капитан Изабелла и двое из четверых её пиратских помощников. Квартмейстер, он же боцман*, Донал о’Брайен по прозвищу Черный Донал – хмурый темноглазый брюнет со шрамом на правой щеке, и первый помощник и навигатор* Бьерн Ульвссон, прозванный Огром, и не зря – до настоящего огра этот молчаливый мускулистый блондин не дорос всего какой-то жалкий фут*.

…Солнечные лучи пронизывают зеленую толщу воды, бликуя на чешуе небольшой стайки макрели, испуганно прянувшей в сторону при моём приближении. Осторожно отвожу в сторону водоросли, набираю полные руки овальных жемчужниц, и в окружении воздушных пузырьков устремляюсь наверх, к теплому солнцу и желтому пляжу...

…Фенрис медленно склонился ко мне, скользя молящим взглядом от моих губ к глазам и обратно… Губы его дрогнули, приоткрываясь. Неотрывно глядя в его глаза, я приблизила свое лицо к его лицу, коснулась его губ своими… и Фенрис исчез, а тело моё словно сковал паралич. «Моя!.. моя!..» – довольно урчала демонесса, поглощая меня, а я не могла и пальцем шевельнуть, покорно позволяя ей изменять меня и не чувствуя при этом абсолютно ничего…

Приказав команде готовить «Сирену» к завтрашнему отплытию (по всему выходило, что гроза закончится к утру), я отправилась к Блондинчику. Поплотнее завернувшись в плащ из «рыбьей кожи», я под громовые раскаты и блеск молний прямо по лужам добежала до портового хода в Клоаку, не самого безопасного, но зато ближайшего к клинике Андерса. Сегодня целитель мог прекратить прием больных пораньше – при подобной погоде у него навряд ли будет много пациентов. Демоны знают, куда ему приспичит отправиться после, а потому следовало спешить.

Увидев их, я с тоской подумала: «Белла, сучка ты ривейнийская, ну зачем же так напоказ…» – они ласкали друг дружку, укрывшись в неглубокой полутемной нише между двумя домами в Нижнем городе. Я заметила их, когда шла в «Висельник» навестить Варрика. Сердце дернулось и смерзлось в груди ледяной глыбой, когда я увидела, как рот эльфа скользит по шее пиратки, а руки его в черных металлических перчатках гладят и сжимают ее тело, сминая платье и задирая его все выше.

С самого утра и до полудня монна Судьба придерживала у себя козырные карты, сбрасывая мне на руки одну лишь мелочь. Мухлюет, старая перечница. Еще почище меня мухлюет. И играет она со мной сегодня не в «Алмазный ромб» и не в «Порочную добродетель»: её карта «рыжий пройдоха» побила мой «корабль», «капитана» и «лириумного морского волка»…

…Этой ночью мне вновь приснилась мама. В последнее время кошмары о ее смерти, преследовавшие меня вот уже три года, отступили, потускнев. Но сегодня все опять было тревожно ярким, почти как наяву, словно я снова оказалась там, в душном полумраке Клоаки, перед улыбающимся безумцем и жутким творением его одержимого маниакальной любовью разума.

Жизнь похожа на море: как яростный шторм сменяется безветрием, как прилив сменяется отливом – так и в жизни: после сражений наступает покой, после удач – невезение. Как отступающие морские волны обнажают прибрежное дно, где в ямах, наполненных водой, шевелит плавниками рыба, которую легко поймать – так и отлив жизни оставил нас барахтаться в яме-ловушке в ожидании «рыболова»...

«Если хочешь, чтобы все было сделано как надо, делай это сам»

Квест Фенриса "В одиночестве": Данариус пришел за Фенрисом и забрал его. Хоук и остальные отправляются в погоню за ними. А тут еще с Изабеллой творится что-то странное...