Этой ночью я не спал почти до утра. Я сидел за компом и... нет, не порнуху смотрел. Я читал. Стихи тех поэтов, имена которых мне написала Миранда. И чем больше я читал, тем большим идиотом себя чувствовал. Скучные? Об одном и том же? Как же!

Я перелистывал страницы и не мог оторваться. И почему я раньше этого не видел? Я бы никогда не ляпнул такой херни! Из-за меня Миранда порвала свой стих, хотя это как раз исправить можно. Я же сохранил его на компьютере — осталось только распечатать. А завтра я отдам Миранде листок и скажу, что я просто тупой кретин, а стихи — это круто!

Я только не знал, какой стих взять для себя. Я потерялся в этих таких разных строчках... Закончилось всё тем, что я заснул за столом, так ничего и не выбрав. Разбудил меня Бен, потряс за плечо и сказал:

— Почему бы тебе не пойти в постель?

— Ой, а... — спросонок я никак не мог понять, чего от меня хотят. — Блин, я вырубился.

— Да, и что же ты такое читал? — он глянул на экран.

— Стихи, — вздохнул я. — Пауэлл заставил. На следующее занятие выучить надо, а я не знаю какой. Может, ты посоветуешь?

— Пауэлл? Любитель русской литературы вообще, и поэзии в частности? — переспросил Бен, а я кивнул. — Значит, он и у вас лекции теперь читает, а не только в Питтсбурском университете. Ну что ж, это значит, что русскую литературу ты точно запомнишь! Это его конек, на котором он в профессора и выбился.

— Ясно, — протянул я, — фанатик, короче.

— Ну, скажем так, большой поклонник. А что касается стихов... Я думаю, стоит выбрать тот, который сильнее всего тебя зацепил, понимаешь? Тот, который словно о тебе, или о том, что тебя волнует. Тогда у тебя точно всё получится. Но уже завтра. Скоро три часа — тебе пора спать.

— Ага, — я зевнул, едва не вывихнув челюсть, — ложусь.

Вставать утром было сложно: немилосердно хотелось спать, глаза слипались, а в голове была каша из всех прочитанных накануне стихов. Спасало то, что до следующего занятия еще целая неделя — есть время что-то найти и выучить. А вот отдать Миранде листок нужно было сегодня же, что я и сделал.

Я подошел к ней до первого занятия по актерскому мастерству, улыбнулся и протянул аккуратно сложенный лист:

— Вот, держи.

— Что это? — подняла голову от книги Миранда.

— Твой стих. Тот, который ты порвала. Я... реально тупанул. Стихи — это не скучно, — я вздохнул. — Я не выспался из-за них.

— Даже так? — улыбнулась она, пряча листок в карман.

— Ага, но так ничего себе и не выбрал.

— И я не выбрала. Я столько их знаю, но не могу на чем-то остановиться...

— И не надо! — профессор Пауэлл бесшумно материализовался за нашими спинами. — Я уже выбрал за вас. Вот, — он протянул Миранде книгу. — Это поэма одного из величайших русских поэтов — Лермонтова. Я предлагаю вам выбрать наиболее яркие ее места и выучить. И не просто выучить. Вы же будущие актеры? Так обыграйте текст, придайте ему жизни! Заставьте всех почувствовать то, что ощущаете вы! Думаю, вашему преподавателю актерского мастерства будет любопытно на это взглянуть. Я уже оповестил его. Удачи вам, молодые люди, — и он поспешил дальше по коридору.

Мы оба кивнули и только потом прочли название книги «Демон».

— Блять, — вырвалось у меня, — это что — ужастик?

— Типа того, — усмехнулась как-то странно Миранда, — ты прочитай, Хантер, и всё поймешь.

И я прочитал. И охренел. И не знал, ржать до слез или послать этого Лермонтова нахрен. Впрочем, это уже неактуально, умер он давно. В этой гребаной поэме Демон соблазнял девушку, целовал её, и она умирала, потому что его поцелуй был ядом. Прямо как мой. Если я не буду осторожен и «поцелую» Миранду, она тоже умрет, как и та девушка из поэмы. Охренеть, как смешно!

Миранда подошла ко мне сама, когда я сидел на лужайке перед Академией. Она села рядом со мной и спросила:

— Прочитал?

— Да. Я же говорил, что это ужасы, — процедил я. — А еще они там целуются.

— Я знаю, — спокойно сказала Миранда. — А потом Тамара умирает.

— Полное говно, — отбросил я книгу. — Он же знал, что так будет!

— Знал, но он же Демон.

— Пидор он... Блин, прости.

— Ничего. В чем-то ты прав. Но, как бы то ни было, нам надо это выучить и разыграть.

— Ага, — тяжело вздохнул я. — И где репетировать будем: у меня или у тебя?

— Мне все равно, но я живу ближе и одна. Я квартиру снимаю, — пояснила мне Миранда.

— А я живу с родителями. И они оба любопытные.

— Оба?

— Да. У меня два приемных отца, а что? — я сузил глаза и уставился на неё, ожидая реакции.

— Ничего. У меня вот вообще ни одного, так что тебе повезло больше.

— А мать? — рискнул спросить я и тут же об этом пожалел, потому что Миранда как-то сникла и отвела глаза:

 — Мы не общаемся.

— Извини, — буркнул я, — тогда, после занятий — к тебе?

— Договорились. Только в BQ зайдем, мне кое-что купить надо.

— Идет, — улыбнулся я, — а давай еще в кафе «Либерти» заглянем? Там моя приемная бабушка работает. Она нам что-нибудь с собой завернет.

— Кафе «Либерти»? А где это? Я еще не успела весь Питтсбург изучить.

— Это на Либерти-авеню, мы там раньше жили, а недавно переехали, — я поднялся и подал руку ей. — Это... район для геев и лесбиянок, таких, как мои отцы.

— А твоя бабушка... Она тоже?

— Нет, — покачал я головой, — Дебби не дайк. Она вообще с копом живет, прикинь. А замуж за него не хочет, потому что Майкл и Бен — мои приемные родители, не могут пожениться.

— Я знаю об этом и о поправке слышала... кивнула Миранда. — И о взрыве в том клубе, как его...

— «Вавилон», — подсказал я, а потом рассказал ей всё, что об этом знал.

Она слушала меня внимательно, не перебивала и не задавала тупых вопросов. И так вышло, что на лекции по истории искусств мы сели рядом. Мы забрались почти на самый верх аудитории и... проболтали до конца занятия. Я рассказывал Миранде о жизни на Либерти-авеню, о Майкле, Бене, Брайане, Джастине, Эммете и Тэде. Она слушала, чуть наклонившись ко мне, а я почти касался губами её уха и балдел от нашей случайной близости.

Мне дико нравилось, что Миранда так внимательно слушает и даже не фыркает, когда у меня случайно вырывается мат. Я старался, конечно, не злоупотреблять, но... Сложно сразу избавиться от всего своего прошлого.

***

Когда занятия закончились, мы оставили лишние вещи в шкафчиках и пошагали к BQ. В тайне я боялся, что Миранда застрянет в магазине надолго, но ошибся. К счастью. Она быстро купила то, что было нужно, и мы пошли в кафе.

Меня поразило, как спокойно реагировала Миранда на жителей этого района. Как будто её каждый день окружают трансы и кожаные папочки. Впрочем, я ведь по-прежнему не знал о ней ничего, кроме имени и того, что она из Филадельфии. Мало ли, где она там жила? Ведь в основном говорил я, а Миранда слушала.
Дебби заметила нас сразу же и закричала на всё кафе, легко перекрывая шум:

— А вот и мой старший внук! Что, небось живот подвело? Одной наукой сыт не будешь!

— Точно, Деб, — улыбнулся я. — Только ты нам с собой что-то заверни, мы заниматься идем.

— Мы? — приподняла бровь моя приемная бабушка. — Кто это «мы»?

— Блин, вот я тормоз! — хлопнул я себя ладонью по лбу. — Это Миранда, мы учимся вместе, а это Дебби, — представил я их друг другу.

— У тебя все одногруппницы такие хорошенькие? — подмигнула Деб мне.

— Нет, через одну, — отшутился я и напомнил: — Мы торопимся.

— Ясное дело, вы торопитесь, — раздалось за спиной, и нас с Мирандой обнял за плечи Брайан. — У вас же столько дел! Деб, обслужи студентов, а потом сделаешь мне кофе. Хороший выбор, — хлопнул он меня по плечу и пошел к свободному столику.

— Это Брайан, — шепнул я Миранде.

— Я поняла, ты его очень подробно описал. Он же тебе нравится? — вдруг спросила она прямо.

— Нравится, — не стал спорить я, — но не так, как ты подумала. Я не гей, Миранда.

— Вот как?

— Да. Это плохо?

— Почему «плохо»? — пожала плечами она. — Это...

Договорить Миранда не успела. Дебби положила перед нами пакеты с едой:

— Два розовых блюда с собой, за счет заведения.

— Спасибо, мы побежали, — тут Деб перегнулась через стойку, звонко чмокнула меня в щеку и тут же стерла отпечаток помады. — Веди себя хорошо!

— Так точно, — шутливо отсалютовал я, махнул на прощание Брайану, и мы вышли из кафе.

***

Квартира, которую снимала Миранда, больше напоминала чердак и находилась под самой крышей старой пятиэтажки. Она состояла из одной комнаты, крохотной кухни и микроскопической ванны с туалетом. По сравнению с моим новым домом обстановка была спартанской: одежный шкаф, кровать, небольшая тумбочка, письменный стол, пара стульев. В углу на подставке находился старый телевизор, на полу — потертый ковер.

— Не фонтан, да? — усмехнулась она. — Но на что-то лучшее у меня пока нет денег.

— Нормально, — я плюхнулся на стул, — зато у тебя порядок.

— В одной комнате его легко поддерживать, ты посиди, а я пока еду разогрею.

— Я с тобой, — подорвался я и последовал за ней на кухню.

Старый холодильник, газовая плита, микроволновка и кофеварка — самые простые и явно не первой молодости, навесной шкафчик над мойкой — по сравнению с Либерти-авеню, на которой я работал — роскошно. Миранда помыла руки, быстро накрыла на стол, разогрела нашу еду в микроволновке, и вскоре мы сидели друг напротив друга и уничтожали розовые блюда Дебби.

— Вкусно, — улыбнулась Миранда, отодвигая пустую тарелку, — повезло тебе с бабушкой.

— Ага, — не стал спорить я, — она классная.

— И кафе мне понравилось.

— А я там работал одно время, когда школу бросил, — вырвалось у меня, но закономерно ожидаемого вопроса: «А почему бросил?» — не последовало. Вместо этого Миранда спросила:

— Нормально зарабатывал?

— Потянет, — отодвинул и я тарелку. — Правда, Деб меня постоянно пилила, пока я не вернулся в школу. Говорила, что если я этого не сделаю, то так всю жизнь и буду обслуживать столики.

— Не жалеешь, что послушался?

— Нет. Ну что, давай за поэму примемся? Пауэлл прав, она реально длинная. Лермонтов этот хоть и крутой поэт, но воды налил дофигища. Мне кажется, нужно тот момент взять, где Демон уже соблазнил Тамару. Потому что если всё читать — у нас все заснут. Динамика нужна.

— Ты прав, кто у нас в группе знает, что такое Грузия*? Кому будет интересно слушать о ней?

— Как это — что? Штат, — уверенно заявил я и впервые услышал её смех: искренний и совсем не обидный. — И чего смешного?

— Только не злись, дело в том, что это не штат. Это страна такая. Она до сих пор существует, идем, я тебе покажу, — она быстро сложила тарелки в мойку, смела со стола крошки и позвала меня жестом.

Мы вернулись в комнату, и Миранда указала мне на кровать:

— Падай, — а сама она достала из ящика в столе географическую карту и расстелила ее на постели. — Смотри, вот Россия, а вот и Грузия.

Я проследил за её пальцем и убедился в правоте. А еще я вспомнил, что уроки географии никогда не были моими любимыми. Я наклонился ближе и увидел те же самые названия, что и поэме. И заодно рассмотрел в мельчайших подробностях пальцы Миранды. С трудом подавил желание коснуться их губами и спросил:

— Ты, наверное, в «Альфах» была? Знаешь столько...

— Мимо, — улыбнулась она. — Просто мой дед был из России, потому я столько русских поэтов и знаю. У нас дома библиотека была большая. Книги — это всё, что он сумел увезти, когда уезжал сюда в 1917 году.

— Погоди, это когда в России, кажется, какая-то крупная заварушка была? — вспомнил я уроки истории.

— Да, вот он и уехал, а уже тут, в Америке, с бабушкой моей познакомился и отцу моему любовь к русской литературе передал. А потом... — тут она резко оборвала сама себя и сложила карту. — Ну, давай сокращать?

— Давай, — не сразу ответил я. — Нужно обязательно выучить то место, когда Демон в монастырь прилетел — это же кульминация, так?

— Так, — согласилась Миранда, — но еще надо обязательно начало оставить, чтобы понятно было, кто он и кто она.

— Мудак он, — фыркнул я, — а она просто...

— Кто?

— Влюбилась просто, — съехал с базара я. Не говорить же, что княжна эта дура просто. Он лапши ей на уши навешал, а она и повелась. Но что с неё взять? Говорят, тогда все такие были... — А еще, Демон не сказал ей, что она умрет.

— А ты бы сказал? — совершенно серьезно спросила у меня Миранда. — Если бы ты вот так влюбился и знал, что твой поцелуй — смертелен? Сказал бы?

Непрошеным возник в памяти тот мой разговор с Калли. Когда я признался ей, что положительный. Я помню, как тяжело давалось каждое слово, и как я ждал её ответа...

— Да, — я тряхнул головой, отбрасывая челку. — Это честно. А ты... поцеловала бы меня? То есть его? Если бы вот так любила и знала, что умрешь?

Миранда не опустила глаз и даже не отвела их. Просто молчала, чуть прикусив губу. Я видел, как пульсирует на ее виске вена, слышал частое, отрывистое дыхание и ждал, что же она ответит. Почему-то это стало охренеть как важно.

— Да.

— Зная, что умрешь?

— А зачем жить, если нельзя поцеловать того, кого любишь? Смысл в одинокой вечности? Это проклятие, Хантер.

Она замолчала, а я подумал, что офигенно повезет тому чуваку, которого она полюбит. И это уж точно буду не я. Девушки, которые знают столько стихов, не влюбляются в хастлеров, хоть и бывших.

_________________________________________
Примечания автора:

* в английском языке слова Грузия и Джорджия (штат) пишутся и читаются одинаково.