В комнате повисла тишина. Мертвая. Как на кладбище. Я слышал только стук собственного сердца, знал, что должен продолжить, но не мог. Я даже посмотреть на неё не мог. Сопляк. Слюнтяй. Как там еще меня назвал Брайан? Он бы со смеху помер, увидев меня сейчас!
Воспоминания о жесткой иронии Кинни придали мне сил. Я медленно поднял голову и открыл рот, собираясь продолжить, но тут ладонь Миранды легла на мои губы:

— Молчи. Не надо. Ничего больше не надо, — её глаза оказались совсем близко, и я увидел в них свою растерянную физиономию. Жалкое зрелище.

— Мири, — я осторожно снял её руку, стиснул в своей. — Я больше этого не делаю. Давно, как Майкл и Бен меня...

— Хантер, — указательный палец её второй руки, снова лег на мои губы. — Неважно то, кем ты был. Важно, кто ты сейчас, слышишь?

— И тебе все равно? — недоверчиво спросил я. — Я трахался с мужиками за деньги.

— Прошедшее время.

— Что?

— Прошлое. Когда я уезжала в Питтсбург, я зашла на кладбище, хотела проститься с отцом.  Среди моих вещей была коробка с подарками матери: колечки, серьги, цепочки, всякая срань... Она дарила их мне на дни рождения или просто так... Хотела, чтобы я была, как она — просто кукла. Так вот, я забрела в самый дальний угол кладбища и закопала всё это там. Тебе нужно сделать то же самое. Похорони прошлое.

— Ты... Ты не поняла, наверное, Мири. Я заразился, потому что трахался без резинок, понимаешь?

— Прошедшее время. Я ведь куда больше виновата в своей болезни, у меня был выбор. Я могла послать этого Скотта нахрен. А разве был выбор у тебя? — она спросила это так мягко, что меня просто прорвало.

Захлебываясь словами, я рассказал ей о том, как мать отправила меня на панель, как сама нашла первого клиента... Как я сбежал и встретился с Беном и Майклом. И как стал из Джеймса Монтгомери Хантером Новотны-Брукнер.
Миранда слушала молча, а я чувствовал, как с каждым словом мне становится легче. А еще в её серых глазах я видел только понимание, и что-то еще — непонятное и постоянно ускользающее.

— Ну, вот... Правда... — добавил я напоследок. — Мне уйти?

— Зачем?

— Ну, чтобы ты могла подумать...

— О чем?

— Что дальше. И нахрена тебе я.

— Не о чем тут думать, — она придвинулась еще ближе.

— И тебе действительно плевать на моё прошлое?

— Да, — руки легли на мои плечи.

— И не противно прикасаться ко мне теперь? — еле слышно спросил я.

— А должно? — пальцы коснулись моей щеки. — Это тот же самый ты. Ничего не изменилось, Хантер, — Миранда взяла моё лицо в чашу из ладоней, и я почувствовал, что сейчас попросту разревусь, как баба.

Я до сих пор не мог поверить в то, что услышал. Но в таких близких и больших глазах я не видел ничего, кроме своего отражения. Словно я уже был там, внутри неё.

— Есть только один способ доказать тебе, что всё осталось по-прежнему, — её губы коснулись моих, а руки обвили шею.

Этот поцелуй был осторожным, но таким... что меня буквально затрясло. Я застонал от остро-сладко полыхнувшего в теле желания, и рывком притиснул её к себе. Я отвечал на поцелуи, вкладывая в них всю благодарность за то, что меня, даже такого меня, Миранда готова принять. Сжимая в ладони её грудь, я покрывал торопливыми и жадными поцелуями шею, я так хотел показать, что хочу для неё сделать. Она отстранилась только на секунду, чтобы снять так мешающий сейчас свитер.

Я так же быстро сорвал свой джемпер, и снова приник к её губам. Её тело откликалось на каждое моё прикосновение, кожа казалась горячей и шелковистой, а запах сводил меня с ума окончательно. Джинсы уже превратились в кандалы, и я благодарно застонал, когда Миранда расстегнула ремень и молнию, и стащила их вниз, вместе с трусами. Её рука легла на мой член и сжала его так осторожно и нежно, как еще никто не обращался со мной. Чувствуя, что могу позорно кончить от одних ее прикосновений и поцелуев, я положил свою руку поверх её, мягко снял со своей горячо и тяжело пульсирующей плоти и прижал к постели:

— Не спеши... Пожалуйста... Я давно, — я сглотнул и облизнул губы, — не был с девушкой... Я не хочу, чтобы всё закончилось слишком быстро.

— Я тоже, — так же тяжело дыша, ответила Миранда, — но ты такой...

— Какой? — я поцеловал её в шею, намеренно оставляя след, свой след.

— Красивый, — её ладони скользили по моей спине, — сексуальный... нежный...

Я никогда не думал, что голова может так закружиться от самых обычных слов, но у меня аж перед глазами всё поплыло. Может, всё дело в том, кто говорит эти слова?

— Неправда, — ответил я, обхватывая губами горячий и твердый сосок, — я...

— Мой, — ответила она, выгибаясь мне навстречу.

Я ответил без слов, целуя ее вздрагивающий живот, рисуя языком влажные линии на коже, слизывая капельки пота, стараясь не сорваться и не поспешить.
Моя ладонь скользнула между ее бедер, и Миранда сжала ее ногами и застонала, потираясь о мою руку. И я понял, что медлить больше не получится, быстро расправился с застежками ее джинсов и стащил их с бедер. Мои пальцы сами устремились под черные кружева трусиков, и я окончательно убедился, что меня хотят и ждут. Очень ждут.

Я наклонился и быстро снял с неё эти неуместные сейчас трусики, коснулся губами внутренней стороны бедра. Тут Миранда притянула меня к своему лицу, припала к губам, одновременно забрасывая ногу на моё бедро. Я почувствовал, что почти проник в нее, и остановился:

— Стой. Погоди...

— Что?

— Презерватив. Мы оба... Нам рано еще детей... — несвязно пояснил я.

— Сейчас, — она потянулась к тумбочке, стоящей у кровати, и достала из ящика резинку, — вот, — тонкие, подрагивающие пальцы быстро сорвали серебристую обертку: — Можно, я надену его тебе?

— Да, — я затаил дыхание, наблюдая, как аккуратно Миранда это делает.

— Ну вот, иди ко мне, Хантер.

Я склонился над ней, снова целуя в губы, и ощутил, как наши тела, словно сами, находят друг друга. И в этот раз останавливаться я не стал. До того мгновения — безумного и жаркого, когда Миранда застонала особенно громко, сильно стиснула мои плечи, прижимая меня к себе так плотно, что стало трудно дышать. Я ощутил, как пробегает по её телу дрожь, а что-то внутри сильно и сладко сжимает мой член, и кончил сам, приглушив свой вскрик в её волосах.

Я распластался на ней хрипло и тяжело дыша, слыша, как сильно колотится её сердце, и не желая отстраняться даже сейчас. И так приятно касались моей взмокшей спины ее ладони, а бедра продолжали прижиматься к моим:

— Похоже, кое-кто попался, — глухо прошептала Миранда.

— Ага, — я приподнялся на руках и заглянул в её глаза, отразившись в них еще раз — совсем другим — обалдевше-счастливым. Но именно так я себя и ощущал. И, похоже, не только я. — Я не слишком быстро?

— Нет, — она улыбнулась и облизнула губы, — мне было очень хорошо.

— Мне тоже, — мои губы сами расползлись в улыбке, — только мало. Я еще хочу.

— И я, — в серых глазах блеснули озорные искры, — а резинки у меня еще есть.

— У меня тоже, — доложил я, неохотно отстраняясь и садясь на постели. — Мне Бен такую лекцию прочитал!

— Он любит тебя, — Миранда набросила на бедра покрывало, — тебе повезло с отцами.

— Да, — просто сказал я, завязывая резинку, — куда это выкинуть?

— В туалете есть мусорное ведро.

— Я сейчас, — я поднялся и потопал в туалет.

Я чувствовал спиной ее взгляд и невольно расправил плечи. Теперь это было так просто — прошлое на них больше не давило.

***

В тот вечер домой я не попал. Я отправил Бену сообщение, что у нас в Академгородке вечеринка, я задержусь допоздна и переночую у товарища. И тут же выключил телефон вовсе. Не хватало, чтобы они с Майклом начали мне названивать! Я знаю, с них станется! Но сейчас мне было не до них. Утратило свое значение всё, кроме лежащей рядом Миранды.

Выбрасывать резинки я ходил еще дважды, а в перерывах мы разговаривали:

— Знаешь, я сразу тебя заметила, — говорила Мири, что-то рисуя пальцем на моей груди. — И подумала, что какой-то дуре офигенно повезет: ей такой парень достанется!

— Да? — я расплылся в довольной улыбке. Блин, как же все-таки приятно было это слушать. — Что-то незаметно было. Ты вообще на меня не смотрела, даже когда я о себе рассказывал. Все девчонки повернулись, кроме тебя.

— Потому и не смотрела, чтобы не расстраиваться зря. Зачем нормальному парню, красивому парню, положительная дура?

— Ты не дура, — возразил я, — это я дурак, умный не начал бы нести ахинею о стихах.

— Но тогда профессор не заставил бы нас читать поэму...

— И ничего этого бы не было. Значит, быть дураком не всегда плохо, — заключил я и поцеловал ее в плечо.

— Всё, что ни делается — к лучшему. Это была любимая поговорка моего отца. Особенно тупой она мне казалась, когда я узнала, что положительная.

— А теперь?

— Не кажется. Мой врач говорит, что если следить за собой и принимать лекарства, можно прожить долго.

— Бен мне тоже самое рассказывает, — согласился я. — И он оказался прав.

— В чем?

— Что я обязательно встречу девушку, которая примет меня таким, как есть. С прошлым и настоящим. И Брайан тоже так говорил.

— Брайан?

— Понимаешь, он... — и я рассказал Миранде о том, как мистер Кинни чуть меня не задавил, и о нашем откровенном разговоре.

— Он умный очень и сильный, — заключила она.

— И... красивый, — добавил я, чувствуя острый, неприятный укол. Ревность?

— Да? — приподняла бровь Миранда. — Наверно, я плохо в мужчинах разбираюсь.

— Оно и видно, — буркнул я, — потому и нравятся тебе всякие...

— Зеленоглазые, — со смехом добавила она и снова меня поцеловала. — Я не запомнила Брайана, потому что смотрела на тебя.

— Было бы на что!

— Я женщина, и мне виднее! — сузила глаза Миранда, и мы опять начали целоваться, потому что насытиться этим не получалось никак...