Ощущая, как стекает по телу горячая вода, Хели клял себя на все заставки за то, что повелся на предложение этого... Поло и пришел сюда. Но вырваться из трущоб хотелось безумно, хотелось с того момента, как двери Гардиан закрылись за спиной монгрела. Керес встретил тогда еще совсем юного Хели похотью, алкоголем, сигаретным дымом, и руками — нетерпеливыми и жадными, бесцеремонно срывающими одежду. Руками Сэма, главаря одной их многочисленных трущобных группировок, первым заметившего «свежее мясо» и утащившим малолетку в свою нору.

Умом Хели понимал, что выжить в трущобах в одиночку не сумеет, это не удавалось еще никому, а он никогда не отличался ни физической силой, ни изворотливым умом. Уродился на свет самым обычным парнем, ну разве что симпатичным, но и это не сделало жизнь легче. Скорее, усложнило ее, потому что заполучить смазливого мальчишку хотел не только Сэм, и вскоре Хели сменил любовника, а потом это происходило снова и снова, до тех пор, пока сегодня к нему, гуляющему по улице Мидаса, не подошел чисто и богато одетый парень и предложил сделать шаг навстречу своим мечтам.

Шагнул, называется...

Услышать о том, что тобой интересуется блонди — это одно, а увидеть его перед собой — совсем другое. Что поразило сильнее — красота Аргоса или холодность взгляда и голоса? Что именно заставило покраснеть, как девственника, услышав приказ раздеться? Почему не слушались руки, а щеки горели все сильнее? Черт, неужели так действовала близость божества? А ведь именно божеством Аргос и казался, и продолжал казаться, несмотря на насмешки, которых блонди не жалел.

Еще было страшно, по-настоящему страшно, хоть прежде Хели не боялся никого из своих любовников, не считал их чем-то выше себя, да и снизу был далеко не всегда. А сейчас по коже пробегала дрожь, несмотря на горячую воду и клубы пара, наполнившие душевую кабину. Хели пытался представить, что же будет дальше и... не вырисовывалось совершенно ничего.

Собственное тело казалось чужим и незнакомым — чистое, отмытое до скрипа, лишенное волос под мышками и в паху — эпиляцией занимался всё тот же Поло, не скрывающий насколько ему противно смотреть на обнаженного монгрела, лежащего с широко раздвинутыми ногами. Разговаривать с Поло о чем-либо не хотелось, Хели видел, что фурнитур не в восторге от нового приобретения своего хозяина, и желал только одного, чтобы это «приведение в порядок» закончилось поскорее.

— Иди сюда, — сказал Аргос, когда Поло втолкнул Хели в комнату, всю мебель которой составляла кровать — широкая, как рыночная площадь. — Садись.

Комнату заливал яркий, бьющий по глазам свет, и монгрел особенно остро ощутил свою полную обнаженность. Сейчас на нем не было совершенно ничего, даже волосы стали короткими, о чем Хели по-настоящему жалел.

— Надо же, а ты не так уж плох, — равнодушно произнес блонди, внимательно осматривая своего снова покрасневшего питомца, — да и вони сточной канавы больше нет. Хорошо.

Сев на край постели, Хели все же нашел в себе силы посмотреть в глаза блонди — ничего, кроме пристального и равнодушного внимания. И как вести себя с ним? Что делать, чтобы не оказаться завтра в Кересе под очередным «сэмом»? В голову не приходило совершенно ничего, а потому он продолжал молча пялиться на Аргоса и вздрогнул, ощутив прикосновение холодных пальцев блонди к своему паху. Аргос словно проверял качество проведенной эпиляции, и по лицу невозможно было понять — нравится или нет.

Вспомнив все, что успел услышать от Поло, прочитавшего ему долгую и нудную лекцию о пэтском поведении, Хели зажмурился и слегка раздвинул ноги, и тут же сильная рука крепко ухватила его за подбородок, вздергивая голову вверх, а стальной взгляд полоснул прямо по сердцу:

— Трущобная шлюшка уже готова?

Хели кивнул, не размыкая губ, увидел во взгляде блонди откровенную насмешку и понял, что делает что-то не так. Обнаженное тело, которое раньше безотказно заводило партнеров, никак не действовало на Аргоса, дыхание блонди было таким же ровным, ни малейшего намека на возбуждение монгрел не заметил.

— Ну так покажи мне, насколько сильно ты хочешь, — толкая юношу на постель приказал Аргос. — Это твой дебют, Хели, а я — главный зритель.

Коротко выдохнув, монгрел прикусил губу и провел пальцами по телу, сразу опуская руку к паху и обхватывая член. Поло просветил его относительно того, что предпочитают блонди, вот только... собственное тело внезапно запротестовало. Холодный стальной взгляд Аргоса, который ощущался даже через плотно закрытые веки, гасил зарождающееся возбуждение сразу же.

Решив спрятаться за уже привычной игрой в страсть, Хели протяжно застонал, выгибаясь, и тут же услышал короткий смешок, заставивший открыть глаза, а дальше блонди произнес, иронично, но уже не так холодно:

— Ты плохой актер, и это... хорошо, Хели, — рука снова коснулась тела, только теперь палец Аргоса медленно скользил по краю губ, а взгляд не отрывался от глаз монгрела, — не стоит пытаться обмануть меня, особенно не умея это делать. Сейчас мой палец тверже твоего члена, так почему бы тебе не найти своим губам более достойное применение, чем складываться в стоны, такие же настоящие, как «золотой» брелок, который ты так и не показал мне. Ну-ка, — тон стал жестче, а палец скользнул в рот Хели, и монгрелу не оставалось ничего другого, как обхватить его губами, надеясь, что именно этого требует блонди.

— Еще немного и я пожалею о том, что приказал привести тебя сюда, — так же насмешливо произнес Аргос, — неужели ты до сих пор не научился отсасывать как следует? Не верю.

Титаническим усилием воли Хели заставил себя отбросить сковывающий страх, представил, что на его язык давит не палец Аргоса, а...

— Научился... — раздалось спустя несколько минут, и теперь в голосе блонди мелькнуло что-то похожее на удовольствие, — продолжай, — к первому пальцу присоединился второй, а паха коснулась рука и несколькими умелыми движениями добилась того, чего сам Хели так и не смог.

Еще через несколько секунд он уже стонал по-настоящему — громко и просяще, умоляя Аргоса не прекращать того, что блонди делал. Тело монгрела покрывали капли пота, волосы взмокли, а горячечно блестящие темные глаза не отрывались от лица блонди — прекрасного и спокойного даже сейчас, когда он удерживал в своих руках такую желанную разрядку изнемогающего питомца.

Желая ощутить в себе хоть что-то и забыв, кто именно сейчас его ласкает, Хели схватил пальцы Аргоса, которые все это время находились у него во рту, и потащил ко входу в свое тело. Застонал, ощутив, как они проникают внутрь, и окончательно забывшись, стал двигаться им навстречу, надеясь, что блонди позволит ему кончить.

Аргос позволил, когда вдоволь наигрался сам, когда понял, что смуглое тело, еще недавно не вызывавшее в нем ничего, кроме брезгливого недоумения, может быть по-настоящему жарким.

Так может, Ясона заводило именно это?

Глядя на тяжело дышащего Хели, Аргос провел пальцами по его животу, собирая семя, а потом поднес их к губам питомца. И в этот раз монгрел облизал их жадно и с бесстыдством, так не вязавшимся со смущением, которое он демонстрировал блонди сегодня днем.

— С тобой интересно играть, — сказал Аргос, поднимаясь, — пока что интересно, а это — вместо брелка, — блонди надел на палец монгрела кольцо. — Это твой пропуск, позволяющий передвигаться по Эосу, не пытайся снять, не выйдет.

А потом он пошел к выходу, оставив озадаченного монгрела в одиночестве. Что это вообще сейчас было? Почему блонди ограничился лаской, которую дарил, и не потребовал ничего взамен? Не приказал хотя бы сделать ему минет? На кой черт ему была нужна эта «игра»? И что будет, если все же попытаться снять кольцо?..

Была боль. Резкая, прошившая все тело разрядом тока и заставившая Хели скорчиться на полу, почти теряя сознание. И хлесткая пощечина, которую влепил ему Аргос вместо словесного внушения, четко давая понять — послушание обязательно, если не хочешь снова испытать всё это.


И он слушался, но почему тогда больно до сих пор, а щеку снова обжигает резкий шлепок и хриплый мужской голос произносит:

— Просыпайся, твою мать.

С трудом подняв веки, Хели увидел склонившегося над ним, лежащим на кушетке, покрытой относительно чистой тканью, Дароса Тами — врача, в «кабинет» которого монгрел ввалился час назад. Хозяин мотеля не стал долго ломаться и сразу сообщил адрес доктора, увидев состояние постояльца. Выволакивать из номера труп хозяину не улыбалось — пусть лучше этот парень подохнет или по пути к врачу, или в его кабинете.

— Уже все? — разлепляя спекшиеся от жара губы, спросил Хели и бросил взгляд на свое плечо. Там красовалась белоснежная повязка, а в кабинете резко пахло лекарствами.

— Всё, надо быть полным дебилом, чтобы вытворить такое с собой, — скривился Дарос, бросая испачканные в крови бинты в мусорное ведро, — или ты сдохнуть хотел?

— Нет, — качнул головой монгрел, видя, как врач, сверкая лысиной, берет что-то с небольшого стола и подходит ближе.

— Жаропонижающее и антибиотик, — пояснил Дарос, делая укол, — должно помочь.

— А если нет? — рискнул все же спросить Хели.

— Загнешься, — равнодушно сообщил Тами. — Так что это было?

— Неважно, — попытался уйти от ответа монгрел, но резонно рассудив, что злить врача не стоит, все же добавил, — татуировку сводил.

— Мудак, — послышалось ожидаемое, — или была настолько кривой?

— Нет, — криво усмехнулся Хели, — слишком красивой для... Кереса.

— Погоди, — Дарос вытащил из кармана халата пачку сигарет, закурил и задал следующий неудобный вопрос: — Так ты из последних кокерс? — Хели молча кивнул, услышав нелестное прозвище, которым награждают тех марсиан, которым не повезло и пришлось вернуться в Керес. — И чьей игрушкой ты был?

— Откуда...

— Никто в Кересе не нарисовал бы того, что у тебя на спине, — глубоко затягиваясь, пояснил Дарос, — так чья это работа?

— Блонди. Минтавро.

— Охренеть, — присвистнул врач, — и что он в тебе нашел?

— Без понятия, — пробормотал Хели, вспоминая, как именно проходили эти поиски. — И разве не похер?

— Не совсем. Кроме Дарка в Керес не возвращался еще ни один бывший пэт блонди. Знаешь, что обычно происходит с надоевшими игрушками? Они попадают в бордели Кварталов Удовольствий или в лаборатории, или просто исчезают без следа. А ты здесь живой и относительно здоровый...

— Слушай, — теряя терпение, начал Хели, — я без понятия, какого хрена он позвал меня к себе и почему вышвырнул обратно, и мне насрать на это, говори, сколько я тебе должен и...

— Пока что пятьдесят, — потушил окурок Дарос, — завтра придешь на перевязку и следующий укол.

— А сколько всего их нужно? — подсчитывая в уме оставшиеся деньги, спросил монгрел.

— Как минимум — семь-восемь.

— Бл*ть, — вырвалось само. — А если меньше?..

— Скорее всего — заражение крови и смерть, — просветил врач.

— А я везучий, — усмешка была кривой, но что еще оставалось?

— Да? А так сразу и не скажешь, — глаза Дароса быстро ощупали обнаженный торс парня. — Я могу взять и натурой. Я любопытен. Надо же понять, чем твоя задница отличается от других задниц Кереса, раз сумела заинтересовать блонди.

— Ничем, — пробурчал Хели, осторожно садясь и надевая рубашку.

— Возможно, — не стал возражать врач, — твой зад — тебе решать.

— Ясен хрен, — скривился, пошевелив больной рукой монгрел, и потащился к двери, надеясь, что сумеет самостоятельно добраться до своего номера.

Он сумел. Вколотое лысым врачом лекарство оказалось действенным, и температура быстро падала. Закрывая дверь номера, Хели чувствовал себя сносно, даже рука болела меньше. Есть не хотелось, от сигарет — подташнивало, и только стаут по-прежнему был тем, что нужно.

Лежа на кровати и медленно потягивая из бутылки, купленной по дороге, Хели размышлял над предложением Дароса и все больше склонялся к тому, чтобы заплатить за лечение собой. Денег было не так уж много, а пока не выздоровеет, заработать он ничего не сможет, а значит... придется вспомнить, как изображать удовольствие.