— Аллилуя, — произнес священник, а паства послушно и радостно подхватила эхом.

Они знали, Господь их любит и примет любыми. Ибо, как сказал священник, Господь — это любовь и прощение. Они внимали каждому слову служителя Бога, он передавал на землю волю Его и приносил добрые вести.

Больные обязательно поправятся, отчаявшиеся обретут надежду, одинокие встретят родственную душу, слабые получат опору, нищих возблагодарят на небесах. Главное только — верить и впустить Господа в свою жизнь.

Весенние, еще ласковые лучи солнца проникали сквозь окна в храм, играли золотыми зайчиками на церковной утвари, согревая сердца прихожан. Солнце, казалось бы, вслед за священником, говорило: «Все обязательно у всех будет хорошо. Господь с нами. Он молится за нас».

Пальцы Хесуса скользнули на кисть Давида, несильно и легко сжали. Как всегда. Только от одного прикосновения волна мурашек по коже и что-то вроде оцепенения. Все эмоции сосредоточены на этом прикосновении, вышибая полностью из реальности. Только этот человек рядом, только его пальцы. И постыдное, порицаемое Господом желание. Прямо в церкви, прямо во время службы. Все равно где. Давящая ширинка. Мгновенно зашкаливающий пульс. И, кажется, не хватает воздуха, хотя высокие своды церкви полны им.

***

«Пять месяцев солнечного безумия». Так называлась книга, которую Хесус предложил рекламировать Давиду. И то, что происходило теперь между ними, тоже было своего рода безумием. Горьким и пьянящим, как зеленый, запрещенный везде в Европе, кроме Чехии, абсент, который так любил Хесус.

— Почему тогда ты решил обратиться именно ко мне? — спросил Давид как-то у Хесуса, после секса в машине, которую любовник только что купил.

Они не дотерпели до дома. Хесус отогнал автомобиль за город и поставил на «аварийку» на обочине какого-то поля. Его всегда возбуждала мысль, что кто-то может увидеть, подсмотреть, как они занимаются сексом. Они трахались в туалетах кафе, в бассейнах, на балконе в гостиницах и даже один раз в общественном парке.

Секс получился грубым, почти животным. С всхрипами, синяками от пальцев по всему телу, распухшими от поцелуев губами, искусанными ладонями и плечами. С телами, прилипающими к коже дорогих сидений, порванной рубашкой Давида и случайным бланшем на скуле у Хесуса.

«Прости, я не хотел», — потом долго извинялся Давид.

«Все нормально, я сам налетел», — оправдывался Хесус.

Только что Хесус кончил в рот Давида. Давиду нравилось доводить так любовника после собственной разрядки. Очень многое, что было невозможно с другими, с Хесусом было раем. Даже проглотить потом его солоноватую белесую сперму и довольно облизать губы.

Даже долго, не проникая внутрь, а только дразня, ласкать его языком там, где по религии не полагается быть ни члену, ни вообще мужским прикосновениям. И слизывать остатки семени с плоского живота Хесуса, если он кончал не в рот, а на себя.

«Мужеложство — один из самых страшных грехов. Господь не прощает таких, и они сгорят в аду», — любил повторять отец Давида. И Давид безоговорочно верил ему. Пока не встретил Хесуса. Точнее, пока Хесус не нашел Давида.


— Не знаю. Я ехал по улице и увидел название. Оно мне понравилось. Оно же переводится с твоего иврита как «Благодать Господня», не так ли? Разве всегда для поступков должны быть только объективные причины? — беззаботно, совсем по-мальчишески открыто улыбнулся Хесус в машине.

Когда он так улыбался, Давид думал, что родители Хесуса как в воду глядели, выбрав для ребенка именно это имя. Идеальные пропорции тела. Редкой уже почти не встречающейся в современном мире, средневековой красоты лицо. Словно трудолюбиво и заботливо выточенное одним из самых искусных скульпторов.

Четкие массивные брови, чуть выпирающие скулы. Губы по форме лука Амура, по контуру которых хотелось проводить пальцами. Карие глаза с пушистыми, наивно торчащими навстречу друг другу ресницами и длинные темные волосы, пряди которых так легко и послушно ложились в руку. Давид любил целовать Хесуса в лоб, виски и прикрытые после разрядки веки.

Ничего лишнего и ни одного дефекта. Слишком идеален для мужчины. Слишком красив для женщин. Хесус не скрывал от Давида, что за много лет слишком устал от своей красоты.

Иногда она тоже не дар Божий, а наказание. Когда за ней не видят ничего больше, чем только тело, и только тело становится культом. За двадцать семь лет Хесус не помнил, сколько партнеров обоего пола успел сменить. Давид к тридцати трем развелся со второй женой и расстался с четвертой любовницей.

***

В тот первый день, когда Хесус пришел в его агентство и закинул на стол, заваленный распечатками текстов других клиентов, ноги, Давид, поправив съехавший галстук, поинтересовался:

— У меня к Вам только два вопроса. Во-первых, почему Вы так уверены, что я возьмусь за Вашу работу и раскрутку? Во-вторых, как Вы планируете оплачивать мои услуги?

Сомнительный клиент не внушал никакого доверия. Вытянутые джинсы с дырками на коленях, дешевая рубашка. Брошенный рядом с ботинками мотоциклетный шлем, угодивший прямо на новый текст автора, который приносит баснословные доходы. Флэшка с работой тоже не произвела надлежащего впечатления. Никакого «хай-тек».

— У меня для тебя только три ответа, — передразнил его Хесус. — Во-первых, мне еще никто не отказывал. Во-вторых, мою платежеспособность ты сможешь проверить, набрав мое имя в Интернете. В-третьих, не стоило ездить в жаркие страны перед разводом. У тебя след на безымянном пальце, а кольца нет.

— Разве мы уже на «ты»? — нахмурился Давид, поднимаясь из-за стола и давая понять, что встреча закончена. — Когда я прочту текст, я обязательно проинформирую Вас о принятом мною решении.

— Нет, но скоро будем, — пообещал Хесус и потянулся за визиткой Давида. — Это чтобы помнить, как тебя зовут.

Текст оказался так себе. Обычное среднестатистическое фантазийное порево. Но сюжет был неплох, и Давид, неожиданно для себя увлекшись, начал править писанину. Торопиться домой все равно было незачем. Теперь уже бывшая жена вывезла накануне вещи. И забрала единственного «ребенка», которого они успели нажить — кота. Дома все равно никто не ждал.

***

Звонок от неизвестного абонента раздался около полуночи.

— Привет. Я в говно пьяный. Не поможешь добраться до дома?

— Привет, — согласился в трубку Давид, — а ты кто?

— Я Хесус. Нашел твою визитку. Так ты отвезешь меня домой? Мне плохо. Сейчас блевану и не знаю, как доехать к себе. За руль нельзя садиться пьяным.

— Да.

Отправляться домой все равно не хотелось. Сделать еще одно доброе дело — ведь так велит Библия, и отец будет гордиться. Помочь ближнему своему.

— Куда ехать?

Хесус назвал адрес, Давид быстро разогнал машину.

Он действительно был сильно датый в клубе. Хесус. Давид с трудом заволок его в машину, отвез парня к нему домой.

— Хочешь меня? — пьяно пробормотал Хесус. — Самое время возблагодарить. Мне уже давно все равно с кем. Тебе же будет хорошо. Я красивый и умелый. Меня все хотят трахнуть. Ты тоже, я видел в офисе.

— Нет, не хочу, — усмехнулся Давид, раздевая пьяное тело, — давай, выпей это и баиньки. Господь любит хороших мальчиков. И наш, еврейский, тоже.

— Да ты что? И как же твой Господь допустил, чтобы ты развелся, Давид? Или ты не любишь своего Господа?

— Я люблю хороших девушек. Содомия — это грех.

— Да. Так. Только почему ты помог мне? Почему ты приехал после моего звонка?

— А почему ты позвонил мне? Разве было больше некому?