То, что в доме Хесуса происходят сейчас не совсем угодные Богу дела, Давид понял по затормозившей у ворот полицейской машине. Офицер с напарником-сержантом вышли из автомобиля, но не решались зайти вовнутрь. Скорой, слава Богу, поблизости не было. Хотелось верить, что она не потребуется и в дальнейшем.

— Вы знаете лично хозяина этого дома? — окликнул сержант Давида, быстро представляясь. — Нам уже два дня звонят соседи. Они жалуются на громкую музыку и непристойное поведение гостей вечеринки, или уж не знаю, как назвать это… с вашего позволения сказать действо.

— Я являюсь литературным агентом человека, что здесь проживает. Мой клиент с какого-то момента перестал отвечать на звонки, хотя мы сегодня договаривались встретиться, — осторожно начал Давид, прислушиваясь к действительно чрезмерно громким звукам, доносящимся из дома. Музыкой назвать это не поворачивался язык, скорее, какофонией из ударных, чьей-то пьяной ругани и грохота роняемых тяжелых предметов. — Мне пообещали, что дверь будет открыта.

— Тогда давайте войдем в дом все вместе, — вмешался офицер и мрачно обратился уже к своему напарнику. — Не нравится мне это дело все больше, Дайсон. Я так и знал, что мы с тобой вляпаемся в какое-нибудь дерьмо. Еще с утра у меня было предчувствие. Мне приснились змеиные норы в земле. Это всегда был плохой знак. А патрулировать эти кварталы для богачей уже само по себе дерьмо.

— Не слушайте его, сэр, — замотал головой Дайсон. — Может, все и обойдется с вашим клиентом. О'Нил у нас с индейскими корнями, и бабка у него была что-то вроде вещуньи, вот и несет иногда всякую хрень.

— А ты не говори обо мне в третьем лице, напарник, — окрысился офицер, доставая боевое оружие и нацепляя каску, — я здесь еще пока присутствую, и помнишь, что предупреждал тебя с тем мертвяком из порта и как мы с ним попали?

— Ну же, господа, я абсолютно уверен, что до такого не дойдет, — теперь уже заученно улыбнулся Давид, направляясь к воротам. Но О’Нил неожиданно его оттолкнул, заслоняя своим телом: — Погодьте, сэр, лучше я вперед.

И сделал это очень вовремя. Потому что в открытые ворота, как раз там, где пару секунд назад стоял Давид, и где находилась его голова, полетела полупустая бутылка со спиртным, а в проеме нарисовался абсолютно голый и безобразно пьяный фотограф Мэтт. Передвигался он с трудом, а его язык уже начал заплетаться.

— Приперся ишь ты, мать твою, и полицейских прихватил, — нетрезво хихикнул он, сфокусировавшись наконец на Давиде, — а мы тоже очень неплохо проводим время. Хесус умеет зажечь, когда забывает играть образ твоего благоверного. А после той статьи, которую я показал ему, это и не обязательно делать. Ничего личного, Давид. Я просто искал в интернете частные фотографии Хесуса и напоролся на это говнище. Поднимайся, наверх, Давид, и присоединяйся ко всем. А к вам, господа копы, это не имеет отношения, проваливайте в жопу, ублюдки.

— Пакуй его, Дайсон, — коротко распорядился О'Нил, косясь на Давида, — как вы думаете, сколько еще гостей может быть у вашего… эээ… знакомого? И если хотите, то можете подождать снаружи.

— Нет. Я не знаю.

Этого Давид и вправду не знал, и теперь пожалел о своем приезде. Что-то внутри подсказывало — ему совсем не стоит видеть того, что происходит наверху. Но отступать было слишком поздно.

Небольшая лужайка перед домом оказалась усыпана стеклянными осколками, окурками, сплющенными жестяными банками из-под пива, использованными презервативам, ошметками дорогой мебели и утвари, которые, видимо, еще недавно выбрасывали со второго этажа. О'Нил брезгливо поднял с земли и пару использованных шприцов, аккуратно сложил их в мешок для доказательств. Как раз в этот момент из окна на втором этаже кто-то опять вышвырнул разнесенные как будто молотком музыкальные колонки. Подаренные Хесусу Давидом колонки.

— А, ваш знакомый и его друзья и вправду неплохо там отрываются, — процедил О'Нил. — Будем надеяться на чудо, что передоза ни у кого в компании нет.

Теперь приходилось только сжимать кулаки и повторять себе, что надо оставаться спокойным. А это казалось бесконечно сложным уже после только ехидных подначек Мэтта, а уж тем более с учетом увиденного.

На первом этаже также все было разнесено. Стеклянный столик, за которым они с Хесусом подписывали контракт на первую книгу, пошел трещинами, когда в него угодил телевизор. Кожаную обивку мебели кто-то изрезал ножом, и теперь поролон вывороченным нутром беззащитно торчал наружу. Повсюду были понатыканы бокалы, бутылки и всевозможные емкости со спиртным. Порожние, полупустые, полные. Испачканные губной помадой и заляпанные просто жирными губами.

Сломанные коробки из-под пицц хрустели и чавкали под ногами, если там еще были недоеденные куски. И все это покрывал слой пепла от сигарет, раскрошенных чипсов. И еще белесая жидкая субстанция, похожая на осевшую пену из огнетушителя, в лужицах которой также плавали окурки. Дышать в комнатах было почти нечем из-за смеси дыма, кислого запаха блевотины и еще чего-то очень сладкого. Валялись на залитом вином и коньяком ковре и принесенные кем-то, а теперь ненужные и брошенные музыкальные инструменты.

В ванной комнате лилась вода. Было слышно, как кто-то блюет. Дайсон кивнул О'нилу и Давиду, и они все вместе заглянули туда. В раковину, уцепившись за нее, выворачивался совсем молоденький паренек, на полу рядом в полной отключке валялись две девушки, одежды на которых почти не было.

— Вы кто? — опешил он на троих мужчин, и также, как девицы отрубился на пол.

Дайсон пощупал его пульс, осмотрел девиц, с чувством выдохнул:

— О'Нил, черт тебя подери с твоим предчувствием, по-моему, пора скорую и подмогу.

— А, я предупреждал тебя, напарник. Мне сразу не понравился этот дом, — скривился офицер, — похоже, его хозяин не просто богат, а еще из этой богемной тусовки. Теперь хлопот с начальством не оберешься. А если еще набегут журналисты…

А Давид, уже не дожидаясь полицейских, направился к лестнице наверх.

— Эй, сэр, подождите, это может быть опасно. Сэр!

Похоже, после полного разгрома первого этажа все переместились на второй. Прямо на полу в коридоре сосались и тискались еще не отрубившиеся пары с расширенными зрачками. Одежды на всех было по минимуму. Кто-то уже просто валялся без сознания, а из спальни Хесуса неслись глухое бормотание и гортанные, непристойные стоны.

…На их кровати, а Давид уже привык думать о ней только так, две совсем не стесняющиеся друг друга однополые пары занимались сексом. У одного из нижних партнеров не было видно лица, точнее, он закрыл его длинными темными волосами. Совсем такими же, как у…

Не помня себя от бешенства, Давид подлетел к этой паре, стащил того, кто был сверху, и с размаха въехал ему в челюсть. Потом еще раз, чувствуя, как проваливается куда-то за пределы сознания. Вторая пара пораженно замерла на секунду, но продолжила соитие, пристально наблюдая за происходящим. Парень обиженно и непонимающее заскулил, хватаясь за щеку, а по его подбородку потекла тонкой струйкой алая кровь из порванной в мгновение губы. Давид молотил кулаками, почти не целясь и не останавливаясь, пока… Дайсона и О’Нил не скрутили его.

— Достаточно, сэр. Прекратите, иначе мы будем вынуждены задержать и вас, — гаркнул в ухо офицер. — Остановитесь, я кому говорю. Что здесь вообще происходит, мне кто-нибудь объяснит наконец? Кто хозяин этого борделя?

Вторая пара натужно захрипела, партнеры разлепились, разлетаясь по разным углам кровати, пытаясь прикрыться.

А сзади раздались диссонирующие, пьяные хлопки и не совсем трезвый голос Хесуса. В пиджаке на голое тело он сидел на полу, по-турецки скрестив ноги, и салютовал бокалом с вином.

— Браво, Давид. А-то я уже начал думать, что тебе после счастливого воссоединения с Хагит все равно, с кем я трахаюсь. Ален, можешь снимать свой парик. Наша шутка вполне удалась и пришлась к месту. А ты, Давид, как всегда успел вовремя. Честно говоря, если бы ты не появился еще в течение получаса, то на месте Алена уже был бы я.

— Господа, вы не могли бы оставить меня с моим… клиентом наедине на несколько минут, — прохрипел Давид, — я обещаю, что инцидент с дракой больше не повторится.

— Мы будем снаружи, за дверью, сэр. И молитесь, чтобы на вас не подали в суд за нанесение телесных повреждений, — кивнул Дайсон, — пошли, О'Нил. Этим двоим есть о чем поговорить. А чем меньше мы услышим, тем легче будет спать всем.

И, похоже, пророческий дар был все-таки не у офицера, а у сержанта. Потому что с Хесусом в будущем действительно оставалось только молиться. А сейчас никаких духовных сил у Давида уже не было.

— Если ты еще раз повторишь такое, я оборву все отношения с тобой. И как с клиентом, и как… с любимым человеком, — устало произнес Давид, опускаясь на пол рядом с Хесусом. — Я серьезно и дважды не повторяю.

— Отношения? Любимый человек? Похоже, ты бредишь или перепутал дома, в которых надо произносить такие слова. Я не Хагит, Давид. И мне не нужны красивые пустые обещания, за которыми ничего не стоит. Кстати, мои вам поздравления. На каком она месяце? Ты заделал ей ребенка, когда мы уже трахались в полный рост? — горько выплюнул Хесус, допивая залпом бокал. — Ты снова женишься на ней, будешь появляться на публику за ручку с Хагит, пока у нее отрастет живот до ушей, а мы по-прежнему втихаря…

— Нет. Тихо, — удержать в объятьях бьющееся в начинающейся истерике тело было трудно, — Хесус, это не мой ребенок, и не может быть моим. Я бесплоден. И не собираюсь жениться на Хагит. Все, что написано в статье — ложь. Я уже выбрал. Тебя. Понимаешь, тебя. Потому я здесь.

— Меня? Бесплоден? — непонимающе переспросил Хесус. Его трясло, как будто бы в доме стояла лютая стужа. А Давид только сейчас заметил, что окно в спальне разбито, его створки косо весят на петлях.

— Да. Если тебя так интересуют доказательства, то я могу показать после медицинские заключения, а пока давай подумаем, как привести наш дом в порядок. Ты с друзьями знатно покуролесил, — улыбнулся Давид, с облегчением понимая, что пик ссоры вроде пройден, и он снова может шутить. — И, Хесус, раз тебе не нужны пустые обещания, то публичную свадьбу я тебе не гарантирую, на этот шаг я еще пока не готов пойти, да и ты вряд ли в подвенечном платье будешь смотреться лучшим образом, но…

— Ты серьезно? — оборвал его Хесус, пристально глядя на Давида. — Наш дом? Ты даже готов жить со мной открыто?

— Да. Но только с одной маленькой оговоркой. Я готов именно жить с тобой, а не устраивать из этого шоу для прессы или твоих многочисленных фанатов.

— А их скоро может стать намного меньше, — теперь уже в ответ улыбнулся Хесус. — Сент-Олер, как ты тоже знаешь, попер меня из своего бизнеса. А играть роль запасного я не собираюсь. Потому я вообще послал его подальше. С этого и полетела наша вечеринка. Я решил отдохнуть пару месяцев и заняться поплотнее той, новой книгой. Не знаю, почему, но я должен написать ее. Я планирую снять дом где-нибудь на побережье, а когда восстановлюсь и закончу книгу, то вернусь в модельный бизнес. Надеюсь, к этому времени меня еще никто не забудет. Ты поедешь со мной?

— Да.

Управлять издательством дистанционно представлялось довольно сложным процессом, но в конце концов, и эти проблемы можно было решить при помощи интернета, скайпа и прочих современных технологий.

— И, Давид, прости за колонки.

— Хесус, а чем они тебе так не угодили? Ты знаешь, что они могли полететь мне в голову? Равно, как и бутылка этого твоего вусмерть пьяного Мэтта? — подмигнул Давид, обнимая Хесуса за плечи, — копы были очень рады увидеть его, разгуливающим нагишом среди бела дня. Боюсь, теперь у него могут возникнуть большие проблемы, потому что он умудрился послать представителей властей в то место, куда ты так мечтаешь попасть у меня.

— Да ты, что, он прямо так и сказал: «Идите в задницу?» — развеселился Хесус. — Похоже, мы все действительно неплохого гульнули. И ремонт этого дома влетит мне в круглую сумму, что весьма некстати. Там, на первом этаже, хоть что-нибудь осталось целым?

— Я не хочу тебя расстраивать, но…
— Понятно.

***

Желтушный таблоид разразился очередной разгромной статьей уже в среду. Как всегда, в материале содержался привычный набор высказываний очевидцев, сделанных из-под полы фотографий и выписок из полицейского протокола. Впрочем, в этот раз в статье появилась и инфографика — даты и описание событий, свидетельствующих о том, как Давид пошел «по наклонной» после знакомства с Хесусом.

Собственно, из текста следовало, что во всем произошедшем в доме модели виноват издатель, приревновавший своего партнера к новому знакомому. Материал, опять же подписанный женским именем, опрометчиво назывался «Еврейский погром Давида», и это было первой очень хорошей новостью.

Зарвавшийся в конец журналист не подумал о том, что в таком заголовке может содержаться намек на оскорбление по национальному признаку. Кроме того, из материала явно читалось, что Давид приехал к Хесусу еще в воскресенье, а доказать обратное было проще простого.

Вторая отличная новость заключалась в том, что стремление выдать сенсацию сыграло злую шутку с издательским коллективом, а точнее с теми, кто отвечал за подписи к фотографиям. Под кадром с голым Мэттом, скрученным в полицейской машине, значилось: «Один из арестованных гостей вечеринки — фотограф Давид Мелахим». Конечно, скорее всего, это была лишь техническая накладка, но именно за нее стоило ухватиться в первую очередь.

— Хесус, спускайся вниз, — проорал Давид, вернувшийся с работы, сквозь грохот проходящих в доме ремонтных работ, — у меня для тебя твой салат с ананасами и креветками, что ты просил по телефону, и свежая пресса. Как ты догадываешься, наши коллеги уже прознали о вечеринке. Так что мы имеем шанс совместно в этот раз насладиться плодами их бурного творчества.

— Опять?! Давид, я больше в жизни не собираюсь читать эту желтушную тухлятину, — Хесус спустился по лестнице, залез в принесенные пакеты и принюхался к запаху еды. — Здравствуй. Спасибо. Пахнет замечательно. Я как всегда забыл поесть с утра. И уж тем более я на намерен читать эти высеры перед едой. Пойдем на кухню.

— Хесус, боюсь, тебе придется это сделать, какие бы рвотные рефлексы тебя не одолевали. Потому что уже через два час ты выступишь в эфире одной из радиостанций. Я выгрыз зубами этот чертов прайм-тайм и по личным связям. Текст твоего выступления я уже набросал. В эфире ты расскажешь о выходе своей первой книги, появление которой ожидается через два месяца, а также выскажешь возмущение некомпетентными изданиями, допускающими откровенные ляпы в своей работе и не уточняющими подробности происшествий у непосредственных их участников. Кстати, скажи, ты действительно матерился и угрожал звонившему тебе в прошлый раз корреспонденту? И не сохранилась ли у тебя случайно запись вашего разговора?

— Сейчас, погоди, — нахмурился Хесус, отрываясь от еды и копаясь в мобильнике, — вот есть. Тот придурок сказал, что беседовал лично с тобой. По его словам, ты подтвердил ему возможность нового брака с Хагит, а также сообщил о прибавлении в семействе. Ну, я не выдержал, и меня понесло.

— Хесус, а тут же перезвонить мне и переспросить все у меня ты не сообразил, если уже повелся на этот бред? Ты действительно подумал, что я мог рассказать такое совершенно незнакомому мне человеку?! По крайней мере, у нас теперь есть против них все козыри, и вряд ли они рискнут достать ту запись в суде, — рассмеялся Давид, шутливо наматывая на кисть длинные пряди Хесуса и слегка дергая. Неожиданно в ладони остался почти пучок волос. — Черт, по-моему, ты линяешь. Хагит всегда дела какие-то особые маски. Наверное, ты тоже в курсе. Могу помочь при случае.

— Неудивительно, — хмыкнул Хесус, — после тех причесок, что грохали у меня на башке в последнее время ассистенты Сент-Олера, еще и не такое может быть. Надо будет найти какие-нибудь витамины. Давид, так что там про ляпы? Теперь я беременен от тебя, или уже я женюсь на Хагит?

— Ни то и ни другое, Хесус, — Давид протянул газету с обведённой красным маркером фотографией и выделенной зеленым подписью. — Как я тебе в роли фотографа? Ну, а далее по списку все остальные эпохальные места тоже подчеркнуты.