Потом Мэт говорил, что не понимает, как так вышло с машиной. Он был зол и решил спустить пар на металле, а не на Хесусе. 

— Прости меня, ты же знаешь, я бы никогда не причинил физической вред тебе. Я клянусь, Хесус. Просто на меня что-то нашло, — повторял фотограф одни и те же фразы по телефону с неопределившегося номера на следующий день, — и как только у меня появятся лишние деньги, я верну тебе за ремонт. Я сейчас опять на мели. Отец как всегда в долгах. Ты же видишь, непруха. Я бы, правда, не смог ударить тебя. Ты мне веришь? Но когда я представил себе, что ты с кем-то из-за денег, у меня как свет перед глазами померк. Честно, я когда-нибудь буду очень хорошо зарабатывать.

— Не надо, Мэт. Это не такие большие расходы, — отнекивался Хесус, лишь бы не видеться в ближайшее время с фотографом. — Конечно, я тебе верю. Обязательно будешь. 

И что-то внутри настойчиво твердило Хесусу — не стоит рассказывать Мэту о своей мимолетной влюбленности в Реми. Как раз после того инцидента с машиной в сердце и поселился этот необъяснимый страх. Он то набирал силу до того, что фотограф виделся Хесусу на каждом углу, то стихал, заставляя усомниться в собственном психическом здоровье. 

Нет, с Мэтом связывали и приятные моменты тоже. Так Хесус по-дружески был благодарен фотографу, когда тот всегда первым откликался на просьбы помочь с переездом в новые, все более дорогие апартаменты, а потом и познакомил с риэлтором, который помог подобрать приемлемый вариант первого собственного жилья. Спасибо Мэту можно было сказать и за отличное и регулярно пополняемое портфолио, привлекшее в свое время один из крупнейших модных домов и давшее мощнейший толчок для развития карьеры. 

Не отказывался фотограф и почитать коротенькие рассказы, которые уже в то время набрасывал в полку Хесус. К ним Мэт относился вполне серьезно, без насмешек, но с объективной, взвешенной критикой, а его дельные рекомендации как улучшить работу действительно приносили только пользу. И совсем уж бесценен Мэт был как друг после поездок Хесуса домой, из которых тот почти всегда возвращался в подавленном настроении. 

Но все эти моменты сумел нивелировать страх. А с какого-то времени к нему стало примешиваться и острое чувство вины. Со стороны казалось, будто Хесус играючи получал все блага жизни: интересные съемки, богатых, пусть и мимолетных любовников, не скупящихся на подарки. Но только — со стороны. За всем этим стоял упорный труд в тренажерных залах, безумный рабочий график, когда, чтобы все успеть, иногда приходилось вставать и в четыре утра, а ложиться глубоко за полночь. 

Мэт же, как ни выбивался из сил по собственным словам, но так и не смог пробиться наверх — сделать себе раскрученное имя, как у Хесуса. В последний момент всегда что-то не срасталось, и фотографа обходил другой более удачливый конкурент. Кадры Мэта критики называли то слишком вычурными, то наоборот лишенными фантазии и примитивными. И единственный, кто на этих фотографиях смотрелся всегда идеально, был Хесус.

— Ты не понимаешь, они просто тупые недоумки и завидуют моему таланту. Потому специально затирают, — бросал в раздражении фотограф. — Это мой фирменный стиль, от которого я не собираюсь отказываться.

— Но, может, иногда все же стоит прислушаться к тому, что хотят от тебя клиенты, и идти им на уступки, пробовать что-то новое, пока ты не стал Анри Картье-Брессоном или Брайаном Даффи? Я не говорю, что во всем, но хотя бы частично, — пытался урезонить его Хесус. — Я тоже не всегда делаю то, что хочу. Иногда мне приходится идти и на те съемки и кастинги, которые потом я вряд ли захочу вспоминать с удовольствием. 

— Конечно, тебе легко раздавать такие советы, когда ты нарасхват. А мне иногда неделями никто не звонит с предложениями по работе, — взвинчивался Мэт. — И именно потому что я хочу стать кем-то, я не собираюсь играть по правилам. И давай уже сменим тему. Не всем так везет, как тебе.

Потому Хесус был почти счастлив и благодарил небеса, когда через три года в день своего рождения Мэт позвонил ему с утра и сказал, что считает необходимым поставить точку в их отношениях как любовников. Известие, с одной стороны, стало полной неожиданностью, а с другой, такой исход представлялся наилучшим. 

— Все эти годы, Хесус, я надеялся хоть на какие-то изменения в твоем отношении ко мне. Хотя подспудно и догадался, что ты никогда не был даже просто влюблен в меня. Да, ты оговорил все условия в начале, но я не думал, что это окажется настолько тяжело для меня. Я просто устал делить тебя с кем-то. Утешаться идиотской мыслью, что рано или поздно это пройдет, а ты нагуляешься, — устало выговаривал Мэт в режиме привычного в последние месяцы монолога, — я больше не могу так. Хесус, зачем ты устроил все это? Почему ты не сказал, что мы только оба зря теряем время и не послал сразу, дав тем самым надежду? И давай считать, что это я бросил тебя, если у тебя не хватает мужества быть честным. 

Хесус говорил об этом вначале знакомства. Но Мэт если и слушал ушами, то в упор не хотел слышать. Или делал теперь вид, что забыл. Потому оставалось только молчать в трубку, или кидать не имеющие смысла извиняющиеся фразы. 

— И пожалуйста, Хесус, не ищи в ближайшее время встреч со мной. Я принял решение и думаю, что настало время пойти своей дорогой каждому из нас. Добиться чего-то по отдельности. А пока что мне кажется, в наших отношениях ты все время перетягивал одеяло на себя. Я не хочу больше быть в твоей тени. 

— Конечно, Мэт. Не буду. У тебя все получится. 

— Прощай, Хесус. 

— Прощай, Мэт. 

И когда крайне неприятный и болезненный разговор все-таки завершился, Хесус почувствовал, как словно камень с души упал. Точнее, могильная плита страха, уже давно придавливающая сердце. И первое, что захотелось сделать — это расслаблено выдохнуть. 

Мэта хватило на десять месяцев. Звонок со стертого повсюду, кроме памяти, номера последовал в ресторане, куда Хесус заглянул с новым знакомым Бобом. О них уже давно говорили как о состоявшихся любовниках. Пятидесятитрёхлетний Боб был в прошлом известным спортсменом и хорошо знал обратную сторону медали, именуемой успехом. Потому относился к таким разговорам только с усмешками. Его забавляло все, что писали о них с Хесусом. Теперь Боб владел охранным бизнесом, а для души занимался виноделием. На этой почве они и сошлись с Хесусом. 

Трели звонка все раздавались в воздухе, и уже становилось неудобно. Заметил невольное напряжение Хесуса и Боб. 

— Какой-то не вполне желательный собеседник? — деликатно поинтересовалась мужчина, стараясь не смотреть на дисплей. 

— Можно и так сказать. 

— У тебя точно нет проблем, Хесус? Ты же знаешь, чем я занимаюсь и всегда могу по-дружески помочь тебе. 

— Боб, это личное. Я контролирую ситуацию.

— С ним-то как раз и возникают наибольшие проблемы. Но если ты уверен, что все в порядке…

— Да, именно так. 

 А после прочтенной украдкой смски от Мэта, хотелось верить, что с тем теперь тоже все в порядке. «Хей-хей-хей, лаки-мен. Отлично выглядишь, как обычно на фоне этого старпера. Поздравь меня — через неделю женюсь». 

«Где ты?» — быстро набрал Хесус. 

«У тебя за спиной. Не центральный столик, но деньжата теперь завелись. Ладно, ублажай своего старикана. Больше не мешаю». 

— Боб, ты не будешь возражать, если мы переместимся куда-нибудь в другое место? 

— Но, Хесус, мы только собирались сделать заказ, и тебе вроде бы нравилось здесь.

— Прости, но я вынужден настоять. 

— Хорошо, как скажешь. 

Еще через неделю Мэт «случайно» наткнулся на Хесуса, совершающего утреннюю пробежку в парке по соседству от дома. Фотограф развалился на скамейке и, судя по количеству окурков, пробыл здесь достаточно долго.

— А у меня были дела с утра в твоем районе. Дай, думаю, загляну по старой памяти, вдруг и тебя увижу, — заулыбался, как ни в чем не бывало, Мэт, — и прости за ту смску. Я тогда немного выпил, вот меня и понесло.

— Какую смску, Мэт? Ту, с незнакомого номера? 

— Ты о чем? Я о той, что в ресторане. Там, где ты был с этим старым пердуном. Я же написал тебе, что мы пришли туда с моей невестой. Вот я и решил показать ей своего друга. Правда, походу мы немного увлеклись шампанским. И кстати, где мои поздравления? У нас свадьба через десять дней. Придешь?

— Не знаю, Мэт. Очень загруженный месяц. Поздравляю тебя.

— Да, ладно, Хесус. Твой лучший друг женится, а ты не можешь найти время? И серьезно, хочешь — верь, хочешь — нет, но весь этот год я скучал по тебе. Давай же, Хесус. Мы вполне можем быть друзьями. Ты же помнишь, нас никогда не связывала только койка.

Невесту Мэта звали Джейн и она была старше его на десять лет. Они познакомились на каком-то благотворительном вечере, куда фотографа занесло, чтобы просто согреться и побыть в тепле после чудовищно неудачной съемки на таки сорвавшемся под конец дня ливне. Мэт что-то намудрил со светом, не угадал с погодой, все сделанные кадры можно было отправлять в помойку. Потому фотограф был зол и искал того, на ком можно было бы выместить свои неприятности. Им оказался местный охранник, отказавшийся пускать Мэта вовнутрь. Они начали препираться, и дело, может быть, даже закончилось дракой, если бы не Джейн.

— Пропустите его, сэр. Вы же видите, молодой человек весь промок под дождем и, видимо, устал. От того, что он съест у нас пару бутербродов и выпьет кофе, никто из присутствующих здесь не обеднеет.

— Вы уверены, мисс? Вы же даже толком его не знаете.

— Да.

Джейн была профессиональным аналитиком в сфере финансов и работала в одном из крупнейших банков. Благотворительностью же — сбором средств на документальные и общеобразовательные проекты для молодежи — она занималась в свободное от работы время. После знакомства с Мэтом основным видом вложений Джейн стала фото-студия для будущего супруга. Это, собственно, и оказалось главным свадебным подарком. 

С появлением Джейн Мэт, казалось, изменился в лучшую сторону. Он стал более спокойным и сдержанным, легче воспринимал критику и даже начал прислушиваться к советам Хесуса, которого уговорил пристроить себя в пару арт-проектов. Но так было только по началу. И если в первые месяцы после свадьбы фотограф был готов на руках носить Джейн и говорил о ней только хорошее, то потом риторика резко сменилась, и Хесус узнал много и неожиданно нового о женщине. 

По словам Мэта супруга стала беспробудно пить по выходным, что было противопоказано при ее работе. С Джейн невозможно было куда-то выбраться из дома, потому что с половины дня она еле держалась на ногах, а кроме того, ни в грош не ставила мужа и во всем руководствовалась пожеланиями сумасбродных родителей.

— Дело дошло даже до того, что как-то в субботу мы решили сходить к ее друзьям, у которых только родился на свет ребенок. Джейн и туда заявилась пьяной, — рассказывал Мэт, когда они с Хесусом встретились и зависли в пабе. — Коза, тупая коза, которой нет ни до чего дела, кроме бутылки и своих родителей. Мне даже видеть ее такой противно.

Вслух Хесус только дивился перемене, произошедшей с Джейн. Впрочем, вспоминал он и про себя, и как сам умудрялся надраться с фотографом почти до чертиков. Мэт стал все чаще ночевать в своей студии или оставаться у Хесуса дома под различными предлогами. Вместе они больше не спали, но и сказать, чтобы проводили время с толком, тоже было нельзя. Все дело портили бесконечные ссоры по телефону Мэта с Джейн, которые тот даже не считал больше нужным скрывать. Супруги орали друг на друга, срываясь на матерные оскорбления, а однажды фотограф признался, что иногда поднимает руку на жену.

— Хесус, поверь мне, я не виноват. Но эта чертова баба сама меня провоцирует. Сколько лет ты знаешь меня, я никогда не мог даже подумать о том, чтобы ударить тебя! — пьяно изливал душу Мэт после очередного скандала. — Но эта дура с вагиной вместо головы способна довести до ручки любого. И ее скотоумные родственнички тоже.
 
И Хесус во многое верил. Кроме одного момента. В памяти до сих пор стоял тот инцидент многолетней давности с машиной и разъяренный, не соображающий как выглядит со стороны Мэт.

В тот вечер фотограф, в очередной раз разъехавшийся с Джейн, предложил Хесусу пройтись по городу и подышать свежим воздухом, а заодно заглянуть к дом к жене, чтобы забрать кое-какие вещи. Мэта не было долго, почти минут сорок, а когда фотограф вернулся, то его руки тряслись от злобы, а лицо было перекошенным от ярости.

— Спившаяся м*нда… Лицемерная сучка, — бессвязно выкрикивал он, вытирая нож о траву, — даже руки о нее марать гадко.

— Господи, Мэт, что ты наделал сейчас?! — выкрикнул Хесус, чувствуя, как все внутри обрывается.

— Ничего особенно, Хесус, не паникуй, ты ни во что пока не влип, — теперь Мэт улыбался, и от этой его улыбки стало еще больше не по себе, — я только изрезал ножом ее вещи. Это у нас такой способ общения. И, конечно же, она прекрасно знает, что я бы ее никогда ее не тронул, а просто припугнул на будущее. Теперь я уверен, что она не посмеет развестись со мной.

Джейн посмела.

***

— А ты никогда не думал о том, что все это время Мэт просто завидовал тебе. И эта зависть усилилась, когда он узнал о наших отношениях? — обронил Давид, когда рассказ был закончен. — И, конечно, вряд ли здесь может идти речь о какой-то любви к тебе.

— Да я не сомневаюсь теперь в этом, — выпалил Хесус, ломая в пальцах очередную сигарету, — больше не хочу даже просто видеть эту мразь. Сейчас же позвоню ему и, во-первых, потребую объяснений, а, во-вторых, отменю завтрашнюю съемку и все последующие.

— И это ни к чему не приведет, — пожал плечами Давид. — Очевидно, что Мэт будет всё отрицать и разыграет из себя оскорбленную невинность. А меня же больше волнует даже не он сам, а те, кто ему помогали. Потому что здесь затронуты уже и интересы нашей семьи. 

А дальше Давид вкратце пересказал Хесусу то, что сам недавно узнал сам от Голды.

— А, кроме того, ты меня не проведешь. Хесус, ты обещал, что сразу же после фотосессии займешься второй частью обследования. А теперь ты снова попытаешься все отсрочить, — ухмыльнулся Давид, вставая с кресла и направляясь в комнату, — пойдем в дом, я сварю еще кофе.

— Ну, и что же теперь нам делать?

— Помнишь, ты упоминал о небольших рассказах, которые набрасывал раньше. Скажи, о них знает только Мэт или кто-то еще? И сохранись ли они у тебя?

— Да, Давид, должны быть где-то на компьютере. Ну, кому еще я мог их показывать? Они… как я понимаю сейчас, мягко говоря, не очень профессиональные и далеки от идеала.

— Это не столь важно. Пожалуйста, постарайся сделать вид вовремя фотосессии, что еще не раскусил Мэтта, а заодно намекни, что планируешь выложить пару этих рассказов на свои страницы в сети. И сделай потом, как ему пообещал.

— И к чему это, по-твоему, приведет? 

— Мы обязательно увидим. 

Поступить так Давид посоветовал по довольно простой причине. В своих беседах с поклонниками фотограф утверждал, что у него тоже есть литературный талант, и если бы было такое же раскрученное имя, как у «того, кого мы не упоминаем», то Мэт давно стал бы известным писателем.