Дни незаметно проходили. Также быстро проходили и затяжки... каждый день по одной – стало нерушимой традицией. Чес неуклонно соблюдал эти правила, поэтому ежедневно навещал Джона; пускай и иногда вовсе не было времени или не хотелось, но парень старался всегда находить пару минут на затяжечку вместе с Константином. Более одной сигареты в день он не выкуривал принципиально: как был верен сложившемуся правилу, так и не смел отклоняться от него. Во-первых, было скучно курить одному, да и не очень-то хотелось, ибо хоть в девятый, хоть в сотый раз Креймеру был неприятен сигаретный дым; во-вторых, делать затяжку без Джона стало как-то... не по себе, что ли. Парень пытался однажды зажечь сигарету, но без повелителя тьмы это дело не задалось и закончилось едва ли не потерей дорогой зажигалки. Чес прекрасно помнил, сколько та стоила, поэтому побоялся пробовать во второй раз, понимая, что если всё-таки потеряет её, то будет винить свою криворукость до конца дней. Вот так и получалось, что курил он только тогда, когда курил Константин: рядом с ним и руки мгновенно вправлялись в нужное место, и пропадала неуверенность, и дым переставал казаться противным – да даже за каким-нибудь разговором он начинал приобретать тот непередаваемый сладковатый привкус; уж никогда Креймер не подумал бы про себя, что когда-нибудь в жизни ему начнёт нравиться курение. Но, действительно, это было так – мужчина неосознанно приучил его к этому, привив, сам того не замечая, ему убеждение, что делать затяжку с ним хорошо и приятно. А таксист, ясное дело, не мог думать иначе, чем так. Ибо если он начинал доверять кому-то слепо, то не снимал с глаз повязки почти что детской веры до самого конца.
А затяжки медленно утекали, таща за собой и дни. Или наоборот? Креймер, если честно, и сам не знал, да и вообще запутался сильно в происходящем, потому что был втянут в желейноподобное беспечное настоящее, сотканное из дыма, контуров привычной, слегка потрёпанной кухни и блистающее иногда тепловатой улыбкой Джона. Он любил её. В общем, это было ожидаемо, потому что всё редкое автоматически становится привлекательным и приятным для нас. В особенности исключением никак не мог быть Чес – он никогда в жизни не считал себя кем-то выдающимся. Он просто обыкновенный человек, чьи порывы души в определённых ситуациях весьма ожидаемы. Только вот, что произошло позже, не поддалось никаким прогнозам и гороскопам...
Но об этом ещё только впереди, ибо даже будущим, видимым нам событиям своё время.

Как и говорилось, дни постепенно шли. Когда-то у Креймера и его вечного пассажира (уже сильно приелось название, не находите?) появлялись дела, порой сложные; времени на отдых не было – только на перекур. Вообще все последующие дней пять прошли быстро, резво, редко лениво и неспешно – такое бывало либо вечером, либо ночью. А восьмая и девятая затяжки даже объединились в один день; Чес позволил себе впервые выкурить не одну сигарету, а аж целых две, потому что Джон как-то ободрительно похлопал его по плечу и немного улыбнулся, а все мы знаем, что значила эта улыбка для парня. Да и денёк выдался несладким, нужно же было как-то снять стресс? Креймер качал головой, называл себя дураком, но не мог не признать, что начинает приобретать привычки и словечки курильщика: вот уж и докатились до того, что сигаретка снимала стресс. Раньше парень не понимал этого, однако... однако и сейчас, в сущности, это тоже осталось для него загадкой, хотя он сам был уже давно вовлечён в этот круговорот. Лишь Константин не давал ему надолго задумываться над этим, постепенно утаскивая его в своё «грешное ложе»... а разве Креймер был против? Ему только в радость идти хоть на дно океана, лишь бы Джон был рядом под боком...
Несмотря на довольно радужный и короткий обзор этих четырёх дней, на деле же всё было куда менее весело и мило. Да, в эти четыре дня случилось много интересного, мужчина даже изредка бывал откровенен, но... чувствуете, опять то самое «но» – двигатель человеческого эгоизма и навеватель неудач? Именно оно довело Чеса до такого состояния: до хрипоты в голосе, вовсе не приятной, до постоянного кашля и уже начинающихся проблем с лёгкими, и наконец до какого-то странного, полусонного состояния без сигареты в нужное время. Последнее было хуже всего – словно ломка. Креймер догадывался, что это нечто психологическое, да и читал вроде где-то, однако какие книжки могут сказать правду так, как её скажет сам человек, испробовавший или испытавший что-то? Всё это сухая правда в чёрных буковках на белом фоне яркого экрана! Джон тогда сказал мало и скомкано, зато, как понимал сейчас парень, до зубовного скрежета правдиво. А правда разве когда-нибудь была принята своевременно и без отторжения? Ответ ясен.

Однако, кажется, мы слишком отошли от этого «но», которое опять мешало спокойно жить Чесу. Этим «но» оказались сами разговоры, происходящие во время затяжек – то самое, на что возлагал все свои надежды Креймер. Они... не то чтобы не удовлетворили паренька – как было сказано, Джон иногда мог позволить себе сказать что-нибудь эдакое личное, – но просто ощущение оставалось странное после каждой такой сказанной фразы или целых предложений; даже казалось, что и эти слова какие-то неоконченные, обрубленные. Хотелось услыхать их продолжения, а уж Константин подсыпал ему новую порцию чего-то личного, тоже, впрочем, непонятного и обрубающегося, как чувствовалось, на самом интересном. Чес жаждал большего, а получал лишь эти огрызки. Конечно, грех ему жаловаться – он и сам себя за это корил, но неосознанно было желание получать больше отдачи на свои жертвы. Это естественно (эгоизм в нём лидировал, парень знал), но это естественное Креймер старался подавлять, и в итоге получал ещё большую жертву и ещё большее желание узнать правду о мужчине. Линия его мыслей замкнулась, и теперь он мотался по кругу, словно по карусели, только уже не радостно, как это бывает, а как будто катался там раз сто и вовсе не рад сто первому, ибо удовольствия это не приносило.
В итоге он имел далёкое от лелеемого в мечтах настоящее, хотя, дабы не признавать в себе кажущегося со стороны эгоизма, прочно упрятывал эти претензии, считая их глупыми и необоснованными. Но ведь в конечном счёте и его недовольства должны вскоре вскрыться, как и многие остальные. Только вот будет ли это нужно самому адресату всех этих претензий? Креймер уже заведомо знал, что навряд ли. Поэтому, до поры до времени, оставалось проглатывать их молча.

Таким, немного странноватым способом, и прошли их последующие шесть затяжек. Чес уж давно привык к сигаретному греху внутри и снаружи себя; мелкие симптомы и недомогания прошли ещё в первые дня два, а тяжесть в груди стала привычной. В голову потихоньку начали закрадываться мысли о бесполезности принесённой жертвы, но Креймер их упорно не замечал, стараясь, как только те появлялись на пороге, занять себя чем-нибудь другим. На самом деле он запутался и не мог понять себя: то ли он доволен происходящим, то ли сетует на своё безумство. Однако парень не старался разобраться в себе, распутать тот жуткий ком тугих мыслей, а лишь всё отбрасывал на сотни провалившихся в бездну «потом». Он и чувствовал, что в итоге это не приведёт его ни к чему хорошему, но даже страх перед неизвестностью будущего был жалок по сравнению со страхом обнаружить в себе то, отчего может быть жутко тошно и не по себе. И тогда даже не поверишь, что это – часть тебя. Чес надеялся на что-то, что чудесным образом, взмахом волшебной палочки или хлопком в ладоши, должно решить все его проблемы и наконец рассказать ему, что с ним. Это удел слабых, он отчасти понимал, но готов был опуститься на ступень ниже, лишь бы не связываться с самим собой. Так и дошли до того, что курение привело его не только к проблемам со здоровьем, но и с самим собой – теперь и, кажется, навсегда злейший враг Креймера он сам. Кто бы поверил в это!

Чес усмехнулся и тут же заткнул свой внутренний голос, а то недавно из-за него такая фразочка проскочила, что хоть стой, хоть падай! Парень встряхнул головой и обернулся назад, на подъезд, в котором скрылся Джон. Да, сегодня они вновь на работе после целого лениво проведённого дня; а, как говорится, любишь отдыхать, люби и работать, поэтому звонок Константина настиг его в два часа ночи; пришлось чертыхаться, зевать, спешить, обозлиться на весь мир, но ехать. Зевая и наблюдая за светлеющей дымкой тумана над головой, Креймер сонно думал о причинах столь раннего появления демонов: в ход шло всё от того, что им попросту могло не спаться, вплоть до мысли о различных часовых поясах между Адом и земным миром. Глупо, конечно, но всякий вариант хорош и имеет право на существование.
Чес не вытерпел, наконец отошёл от своей машины к дому, обычной многоэтажке, и уселся на ступеньку, решив подождать повелителя тьмы так. Хотелось курить. Такое желание появилось сравнительно недавно; однако сейчас парень попридержал свои амбиции, ведь со всей серьёзностью взял за правило не курить без Джона. Последний, кстати, был сегодня чем-то определённо взволнован и взвинчен, даже беспорядок дома устроил такой, будто собирался переезжать. Хотя куда уж ему – Константин слишком ленив для этого. Точнее, Креймер хотел верить в это и в то, что мужчина навряд ли бы собрался куда-то так резко уезжать, даже... даже не предупредив его. Но мог – это же сам повелитель тьмы, и он не обязан ни перед кем отчитываться в своих действиях и решениях. А уж в особенности перед ним, перед каким-то курякой Чесом Креймером.

Прошло уж два часа с тех пор, как мужчина скрылся за обшарпанной красной дверью; таксист успел поскучать, съездить в маркет за хотдогом, заехать в ближайшее отделение полиции, чтобы заплатить за давно уж просроченные штрафы, а потом вернуться назад и подумать обо всяком, три раза выйти из машины и вновь залезть обратно, после всё-таки решив остаться снаружи. Было невероятно скучно, Креймер пытался пойти за Джоном, но в итоге все четыре попытки закончились неудачей, ибо этажей оказалось аж целых двадцать, а квартир – вообще бесчисленное количество и непонятно, в какой из них происходило действо. Конечно, можно было пройтись по каждому этажу и чисто интуитивно и по звукам и суматохе определить, где властвовал Константин, но Чес как-то отбросил этот вариант, боясь навязаться повелителю тьмы. Раз не брал с собой – значит, не нужен. Это было почти всегда... парень усмехнулся: он так практически и не сдвинулся с места – как был далёк от Джона, так и не приблизился ни на йоту. Это, между прочим, логичный финал его истории... глупо не признавать. Креймер улыбнулся, а рука непроизвольно полезла в карман. Курить он любил и ненавидел. Никогда не думал, что начнёт питать противоречивые чувства к чему-нибудь; Константин, оказывается, умел менять чужие жизни. В этом убедиться можно было с лёгкостью и на нескольких примерах.

Чес удержал себя в пятидесятый раз от затяжки, ибо, во-первых, принципы не позволяли, а во-вторых, сегодня должна быть затяжка номер десять. Как никак, круглое число. Может, у него были какие-то предрассудки, но не хотелось портить такое красивое число столь отвратным курением в одиночку. Хотелось, чтобы Джон был рядом; кажется, зависимость от курения было не таким уж и страшным, как зависимость от него и его редких словечек. Креймер выдохнул и посмотрел на проехавшую мимо машину; его же собственная стояла на другой стороне улицы. С каждой минутой скукоты и света становилось в два раза больше, постепенно теплело, а улица стала изредка пестрить рано проснувшимися прохожими. У Креймера появилась мысль вновь наведаться к Константину, точнее, попытаться его найти. Конечно, было одно «но» (опять): мужчина мог выйти в любое время и, не увидав своего водителя после трудной работы, сильно разозлиться, ибо домой после такого хотелось сильно-сильно, Чес представлял. Но любопытство, что же там такое происходит, взяло верх, поэтому парень, ещё минутку посидев около подъезда, вскоре встал и вошёл вместе с первым вышедшим господином в очках. Он очень редко позволял себе такое, ведь каждое его появление сопровождалось неодобрением и долгой, иногда короткой гневной речью Джона, да и практически всегда его помощь была ненужна. Да и что он, в принципе, мог сделать такого гениального для самого повелителя тьмы? Джон был сам себе помощником. Всегда. Ему, наверняка, что есть Чес Креймер, что его нет – всё равно, курил бы и добирался в одиночку, либо задействовал каких-нибудь людей, чьи лица и фамилии навряд ли бы трудился запоминать. Так, по крайней мере, считал сам парень, минутами иногда доходящий до такого отчаяния, что даже и не верилось, как с такими мыслями он мог жить спокойно, да к тому же ещё и улыбаться. Но как-то мог. И сам даже и не задумывался над этим.

Лифт со скрежетом распахнулся, и таксист вошёл туда: первый этаж был давно обследован и снят с подозрения. Также он проверил шестой и девятнадцатый этажи. Почему именно их? Да для того чтобы ещё раз убедиться, что интуиция у него отвратная. Наверное, именно поэтому всё настоящее оказалось далеко от ожидаемого. Хотя, возможно, оно так всегда. Чес решил обследовать каждый этаж по-быстрому; боязнь перед Константином прошла, может, совместные затяжки повлияли или что-то ещё, но мужчина теперь не казался ему таким уж устрашающим. И, конечно, может Креймеру показалось, но в последнее время, по его наблюдениям, Джон, иногда высказывая ему своё недовольство, уже не прикладывал ту экспрессию, те злобные едкие слова и не оставлял неприятного осадка на душе, а немного журил, будто младшего брата за мелкую проделку. Была вероятность, что такое наблюдение могло быть неверным, но Чес старался судить критично, будто со стороны, и каждый раз получался один и тот же вывод. Приходила иногда мысль, что курение обволакивало едким дымом особой связи двух различных людей и яростно, совсем как-то непропорционально сближало их. И потому ругать человека, с которым куришь, было не то чтобы невозможно, а немного странно и необычно.
В итоге Креймер сделал два вывода: курение всё-таки сближало и чувство юмора у Джона напрочь отсутствовало. Это всё самое главное, что он мог понять. И он действительно гордился сделанными заключениями, несмотря на то, что первое было прописной истиной, а до второго, наверное, можно было догадаться и без вреда собственному здоровью. Но парень был в любом случае рад и, как уже говорилось много раз, ни о чём не жалел. Однако, кажется, это явно не те мысли, которые должны быть в голове, когда продираешься сквозь какого-то пьяницу на этаж, отпихиваясь и отбиваясь от него, и заталкивая его в лифт, дабы как-то отделаться. Справившись с дурно пахнущим источником собрания всех алкогольных ароматов, Чес, выдохнув, направился по тёмному узкому коридору дверей и каких-то громоздких шкафов.

Обойдя это место вдоль и поперёк, он вернулся назад, но решил не ехать на лифте, а пройтись пешком. Ничего интересного в последующие минут десять он не увидал; лишь, оказавшись на тринадцатом этаже, Чес услыхал над собой через этаж какой-то шум, возню, беготню и, кажется, перетаскивание чего-то тяжёлого, но порешил не бежать сразу туда, а проверить сначала пустынный четырнадцатый. Сделано это было тупо для галочки и из-за прирождённого занудства парня, но нетерпение всё равно по-страшному жгло в груди. Наконец он смог вернуться на сумрачные лестничные площадки и подняться наверх; по резвой и оживлённой обстановке на этаже можно было с лёгкостью догадаться, что там что-то происходило. Когда Креймер проходил по коридору, его то пихали, то толкали, сопровождая это многочисленными «Извините» или просто угрюмыми взглядами. Квартиры были частью открыты, некоторые люди боязливо выглядывали из-за дверей, а впереди кто-то истошно кричал и плакал. Впрочем, картина типичная для обыкновенного изгнания демона. В конце коридора дверь была открыта настежь, там концентрация криков оказалась выше, что, в общем-то, и понятно; Чес сразу понял, что там происходило главное зрелище. Мимо него то и дело кто-то пробегал, все были напуганы до чёртиков и непонимающе оглядывались на него и робко обходили проклятую квартиру. Креймера никто не спрашивал и не останавливал, только удивлённо посматривали на его олимпийское спокойствие; на деле же никто ничего не понимал, но все знали, что происходит что-то страшное. Собственно, сам парень также находился в небольшом недопонимании происходящего, но ему было действительно как-то всё равно на это. Он без проблем вошёл в квартиру и сразу в прихожей, рядом с каким-то сундуком с разваленными старыми вещами, увидел причитающую и ревущую женщину преклонного возраста.

– Мой сын, мой сын! – словно молитва, вылетало у неё, а её руки периодически отрывались от лица и взбрасывались вверх. Она сквозь слёзы, показалось Чесу, даже и не заметила вошедшего, а может, увидела, только ей было уже всё равно, ибо прихожая, как потом огляделся парень, оказалась наполнена ещё не менее десятью людьми. Кто-то пытался хлопотать рядом с женщиной, кто-то стоял тихо в углу и сдавленным шёпотом переговаривался с соседом, а другие просто нечаянно забежали сюда, с интересом и тихим ужасом поглядывая на дверь и каждый раз вздрагивая от доносящихся оттуда криков и стенаний, а также раз минуту рушащейся мебели. Креймер сразу понял, что его пассажир орудует как раз там, и незамедлительно отправился туда. Кто-то перед тем, как он нажал на ручку двери, предупредительно крикнул ему:

– Парень, осторожнее! Там даже непонятно, кто опаснее: человек или это существо! – Чес удивился лишь слегка и мелко кивнул, нажав на ручку и толкнув дверь. Про себя он улыбнулся и хмыкнул. «Вот уж этот Джон! Распугает всех...» Однако его светлым и милым мыслям пришёл конец, как только он оказался в комнате; не успев толком ничего разглядеть, он оказался грубо откинутым кем-то назад ударом в грудь, из-за чего резко сократилось дыхание, и так сейчас находящееся не в самом лучшем состоянии, а потом вообще упал на спину, головой ударившись о пол; в глазах заплясали огоньки, в мозгах затуманилось, и Чес как во сне увидал перед собой истощенное, бледное лицо с чёрной разинутой пастью и налитыми кровью, безо всякого выражения разума глазами. Креймер в следующую секунду пришёл в себя, увидал, как острые зубы начали целиться в его направлении, а тощие руки схватили его за горло, и приступил к скорой защите. Люди кругом звонко завизжали и мгновенно выбежали из квартиры; лишь ревущая женщина хотела было подползти к захваченному дьяволом сыну, но кто-то с силой оттащил её. Чес быстро и жёстко отпихивал брыкающегося парня и старался откланиваться в разные стороны от щёлкающих буквально в паре сантиметров от его ушей зубов. Силы у охваченного демоном было немного, поэтому даже редко ввязывающийся в драки таксист смог отбиться и последним ударом отбросить его в сторону от себя. Парень приземлился и довольно сильно ударился головой о тот самый сундук, около которого сидела его мать. Пока он очухивался, Чес резко вскочил и побежал к входной двери, чтобы прикрыть её и не дать парню сбежать. Когда это было сделано, Креймер обернулся и увидал: жертва очнулась и теперь стремительно надвигалась на него. Ему пришлось, слегка дёрнувшись в сторону, ловко стукнуть локтем по голове пригнувшегося для толчка ему в живот парня; нечто похожее на удар всё-таки произошло, однако Чес даже не заметил этого, зато получил сполна каким-то острым предметом по тыльной стороне ладони – видимо, когда парень приземлился около сундука, то не стал терять время, а захватил ножик либо спицу. А может, что-то другое – Креймер так и не понял, что там звякнуло об пол и закатилось в угол, ведь был больше озабочен тем, чтобы жертва демона вновь не встала.
Глянув вниз, под ноги, Чес смог увидеть, что удар его оказался силён. Парень был повален навзничь; Креймер ощутил в левой руке жжение, но не обратил должного внимания, всё ещё тяжко дыша и отходя от произошедшего – случилось ведь это всего в какие-то считанные секунды. Таксист нагнулся, а потом и присел на корточки, заглянув в лицо парню и точно теперь убедившись, что тот не опасен. Вдруг тень накрыла его, и он быстро поднял голову, потом как обычно тепло улыбнувшись.

– Джон, а ты знаешь, что люди бояться тебя как демона? – шутливо спросил он, вставая с пола и добродушно глядя на хмуро смотрящего на него человека. Тот лишь хмыкнул и, кивнув в сторону распластавшегося парня, бросил:

– Хороший удар. – Как всегда, произнесено с равнодушием. Но Чесу и этого хватило для широкой улыбки. Креймер встал и, продолжая смотреть на Константина, почувствовал, что в его собственном взгляде проскальзывает та самая нотка детского восхищения, из-за которого чувство собственного величия мужчины обострялось до небывалых высот.

– Спасибо, Джон, – ответил Креймер и пронаблюдал за тем, как повелитель тьмы взял бедную жертву за шкирку и потащил назад в комнату. – Почему ты не берёшь меня? У вас, я так заметил, очень интересно, – добавил Чес, дойдя до порога и не решаясь пройти дальше, ведь знал привычку Джона изгонять демонов без помощи посторонних. Мужчина дотащил почти что бездыханное тело до середины комнаты, грубо кинул его и навис, словно что-то пытаясь понять. Потом вдруг вспомнил, что его, оказывается, спросили, и коротко бросил:

– Стоит тебе попробовать делать одно и то же пятьдесят раз, так всякая, даже самая интересная работа покажется нудной и рутинной. И нет здесь ничего интересного. – Он вновь встал в полный рост и хмуро глянул на своего помощника. – А вырубил ты его славно – долго ещё не придёт в сознание. – Усмешка, ленивый зевок и многозначительный взгляд, явно намекающий на то, чтобы Креймер прикрыл дверь.

– Вот всегда так... – слегка обиженно произнёс Чес и, насупившись, закрыл дверь. Он отошёл было всего лишь на метр, но щёлка приоткрылась, и шёпот возвестил ему:

– Это настолько скучно, что намного интереснее покажется сидеть в машине. Это я сказал не для того, чтобы тебя успокоить, а для того, чтобы ты поспешил спуститься и перепарковать машину, иначе у нас есть великолепная возможность пройтись пешком. Я думаю, два километра до дома после бессонной ночи не есть хорошая перспектива.

Чес прицокнул, закатил глаза, подошёл к двери ближе, заглянув в щёлку на надсмехающееся лицо Константина, и проговорил в ответ, почему-то также тихо:

– Почему ты не можешь обойтись без выбрасывания зеркала на улицу? Мне кажется, в скором времени я пропишусь в автомастерской как постоянный клиент... – парень не смог скрыть раздражения, хотя вовсе его не испытывал, а это было так, из-за постоянных очередей на ремонт и довольно крупных сумм. Но и это на самом деле он уж давно простил Джону.

– Оу, неужели мой дорогой Чесси сердиться? – с каплей наигранной приторности и килограммом сарказма спросил мужчина, потом негромко рассмеялся и закрыл дверь. Ещё долго слышался его смех оттуда, а Креймер не мог перестать смущаться от этого странного «Чесси», которое продолжительное время не могло выйти из его головы. Он плюнул, мысленно проклял дар Константина ловко подстебать и покинул квартиру, решив всё-таки, что повелитель тьмы предупредил его не просто так. Около входа в прихожую, рядом с дверью, преданно ожидала мать обуянного демоном, и, только повернулась ручка двери и Чес высунул голову, она сразу накинулась на него с расспросами. Парень уверил её, что всё будет нормально, нужно только подождать, и скорее направился к лифтам. Пришлось опять преодолеть туеву кучу народа, где каждый считал своей обязанностью спросить Креймера о том, что происходит и насколько это опасно. По возможности ответив многим общими словами, таксист смог подобраться к лифту и всё же уехать. Опускаясь неспешно вниз, он опёрся спиной о стенку и, вдохнув-выдохнув, закрыл глаза. Что-то его всё-таки сегодня взбудоражило; румянец не спешил сходить с щёк; вы не представляете, сколько раз за всю жизнь парень проклял это своё наказание. Наверное, это была плата вперёд за какие-то его ещё несовершённые грехи. Только какие? И когда они должны совершиться? А может, уже совершились? Чес часто спрашивал себя об этом, но потом всё-таки начинал считать, что от таких мыслей можно свихнуться, потому и резко переключался на что-то другое.
Как только двери лифта раскрылись, парень услыхал звонкий, переливчатый удар и мысленно попросил, чтобы это было не на его машину. Но, сколько спеши, не спеши, сколько ни старайся успеть вовремя, как много ни проси, карма есть карма; Креймер понял это остро, когда выбежал на улицу и увидал, что злосчастное зеркало приземлилось не иначе, как на его машину. Всё всмятку, даже спасать нечего. Этот раз оказался хуже предыдущих, Чес научился распознавать степень запущенности положения и происходящее сейчас оценил самим высшим баллом по своей шкале. Он выбежал из подъезда, всплеснул руками, крикнул «За что?» и без сил упал на колени. Парень понял, что остался без машины, ибо собрать из этого жалкого шлепка металла нечто похожее на автомобиль было невозможно.

Но сокрушаться долго Креймер не стал и вскоре присел прямо на поребрик, со стороны поглядывая на машину и на до чёртиков удивлённые лица прохожих. Даже проезжавшая мимо полиция остановилась, на минуту вышла, поспрашивала прохожих, чья эта машина, и, не удовлетворившись, поехала обратно. Таким образом Чес просидел минут двадцать, а после очнулся от ладони, довольно мягкой опустившейся на его плечо. Он не мог не вздрогнуть и после снова обругал себя – уж слишком это было не по-мужски.

– Ну что, пройдёмся пешочком или предпочитаешь угнать машину? Лично в моём районе это возможно, хотя нам всё равно придётся идти и довольно долго. – Чес встал и, хмыкнув, улыбнулся.

– Пошли пешком, если ты не против. А с машиной сам разберусь, не беспокойся, – дружелюбно сказал парень и пошёл вперёд, плечом слегка толкнув Джона, будто подгоняя его, но сделав это совсем нечаянно. Но Константин не поддался и даже не шелохнулся, а наоборот своим плечом притормозил Чеса и, нагнувшись к нему, тихо проговорил:

– Делаю одолжение... даже не знаю, по какой причине. Может быть, через неделю ты увидишь новую машину. А может, и не увидишь...

– Нет, я сам с этим разберусь, – твёрдо проговорил Креймер и продолжил движение вперёд. Уж чем-чем, а своими проблемами он не собирался обременять Джона. Развернувшись, он добавил: – Тебе же наверняка в скором времени нужна будет машина. Через неделю не подойдёт. К тому же я сам виноват, что поставил её туда. Думаю, что даже можно было что-нибудь сделать с этими обломками, но надо посмотреть.

Константин обернулся в его сторону, растянул губы в ехидной усмешке и сделал шаг.

– Вот ты какой... нет, твой максимализм мне понятен. Однако мне не понадобится машина. В этом и вся загвоздка. Свою вину признавать не буду, со своей делай что хочешь, но от своих слов насчёт новой машины за мой счёт я не отказываюсь. – Мужчина зашагал вперёд по улице, оставив позади себя удивлённого Чеса. Тот пару раз моргнул, переварил всё это в мозгу, а после, догнав повелителя тьмы, прямо сказал:

– Тогда и мне не будет нужна машина!.. если и тебе не нужна... – говорил, исподлобья смотря на Джона, Креймер, а после хмыкнул. Мужчина усмехнулся и покачал головой.

– Какая забавная преданность, – равнодушно и с долей иронии произнёс Константин и зашагал быстрее. Это было его единственным ответом на восклицание парня, далее последовала тишина; Чес не знал, как продолжить беседу и как воспринимать это молчание. Так-то он был сильно удивлён сказанным Джоном; впрочем, такое изумление от каких-то слов было не впервые. Однако в голове явно не укладывалось то, что сам повелитель тьмы дарует ему машину; по крайней мере, Креймер не хотел с этим мириться и в любом случае решил, что откажется от ненужной, слишком неприемлемой для него помощи. Правда, всё это было только в мыслях – а так пойди, скажи это Константину. Чес понимал, что плохо не уметь давать сопротивление, но отчего-то учиться этому за счёт Джона не хотелось – спасибо, уже кое-чему он научился у него, и это кое-что было отнюдь не хорошим.
Но порешив всё-таки на том, что потом сам восстановит машину, Чес, глянув на адрес улицы и запомнив его ещё раз, лениво поплёлся за повелителем тьмы. Улицы были пока пустынны, люди только-только начинали выползать из своих сонных нор, а дороги стали понемногу заполняться автомобилями с зевающими водителями. Креймер тоже не помнил, как сегодня вообще живым добрался до места встречи, ибо спал от силы часа три-четыре. И сейчас спать хотелось жутко. Или курить. Курить, наверное, больше. Креймер про себя горько усмехнулся и покачал головой: никогда бы в жизни он не подумал, что такие мысли для него действительно возможны. Хотя, вероятно, после встречи с Джоном вообще всякое возможно, пускай и самое нереальное. Только в определённой степени... что-то всё же оставалось в разряде фантастика. А вот что – Чес сформулировать не мог. По крайней мере, на трезвую голову.

– Ждёшь десятой затяжки как нечто особенного? – издевательство было в Константине всегда неизменно, это парень понял ещё давно, но до сих пор ему было как-то не по себе слышать это. Казалось, что это должно было пройти и освободить место доброте. Но, во-первых, с какой стати, а во-вторых, повелитель тьмы и доброта уже по определению вещи несовместные.

– Почему я должен считать, что номер десять что-то значит? – как можно более равнодушно спросил Чес, даже удивившись довольно реалистично выдвинутой лжи в своём голосе – обыкновенно его враньё ощущалось с первого слова. Так повлиял Константин? Или что-то ещё?
Мужчина же пристально посмотрел на него, заметно потряс головой и тихо прошептал, казалось, только для себя:

– Ты становишься похожим на меня... – Парень всё же услышал и с неподдельным удивлением воскликнул:

– Почему? – какие-то остатки детской наивности Джон, видимо, услыхал в этом возгласе и мелко улыбнулся. Эта мелкая улыбка была порой многим для Чеса. И даже сейчас, по прошествию столького времени.

– Почему? – Мужчина поправил ворот рубашки и стряхнул с плеча прилипший листок. – Да потому что ты дурак, вот почему!

Креймеру, как всегда, пришлось удовлетвориться этим ответом. Он уж давно привык слушать какие-то обрывки, обглоданные остатки и довольствоваться лишь ими. Мы же ещё помним про его роль королевского придворного и эту самую участь? Можно смело заявить, что ничегошеньки не поменялось за эти девять затяжек – всё также. И если уж сегодня уже десятая,то о какой глобальной перемене может идти речь? Чес понял,что уж и не врал, говоря так Джону – наверное, оно потому и звучало правдиво, а врать он так и не научился. Вообще ничему не научился, кроме как курению – так понял сам парень.
Знакомые серые, только сейчас малость сонные улицы куда-то сворачивали, извивались, поднимались в горки; Чес вовсе не чувствовал усталости, наоборот понял; в ранних утрах что-то есть. Было прохладно, малолюдно, небо кое-как подёрнулось розовым светом, ветерок был слаб и приятен, а атмосфера сама не была перенасыщена той активной городской жизнью, которой был пропитан каждый, даже самый малый, мегаполис; разница была лишь в том, что вокруг находились многоэтажки, а не тенистые леса с полями. Да даже если прикрыть глаза на пару секунд, то можно было без труда оказаться в воображаемой деревне, а не здесь – уж так похожа была атмосфера. Креймер вдыхал глубже, однако, сколь чист или грязен не был бы воздух, для него он всё время будет с привкусом дыма, а уж хорошо это или плохо – определить было нельзя.
Чес остановился только тогда, когда его спутник неожиданно притормозил около разветвления улиц. Парень вопросительно глянул на Константина: тот выглядел хмуро и задумчиво. «Кажется, далее он хочет пойти один...» – бегло пронеслось в мыслях у Креймера; не за много лет, а за эти полторы недели научился он определять намерения Джона.

– Твой дом там. Иди. И приходи к... – мужчина на секунду замялся, подумал и договорил: – К восьми. Сейчас времени нет с тобой возиться. И ещё у тебя что-то с рукой. – Он указал кивком головы в сторону его располосованной руки и быстро зашагал по мощёной камнем дороге, плавно ведущей вниз. Лишь его плащ как-то слишком красиво развевался на ветру; Чес ощутил, как под сердце ему ввели необходимую ежедневную дозу печали; даже руку саднило менее отвратительнее. Укол был и так болезненный, а само снадобье оказалось куда хуже; однако это горькое лекарство ему нужно – прописано принимать раз в день, можно больше, от приступов феерических мечтаний и грёз. Подписано и заверено доктором Джоном Константином под его страшным диагнозом дурацких мечт с заголовком... какой заголовок дать? Как обозвать эту лабуду? Манерно покачав головой, Креймер нервно улыбнулся и скорым шагом поспешил по своей улице, вовсе не смотря под ноги. С какой стороны к вопросу не подходи, в какие метафорические формы его не обличай, всё равно главное остается загадкой. Он уж, честное слово, не знал, что делать с собой и своим прирождённым глупым ребячеством. А впрочем, вскоре парень отбросил эти лишние философствования – всегда считал, что это явно не для него. Чес точно не знал, его ли эта улица и туда ли ведёт эта большая замшелая дорога; кровь с руки удалось кое-как стереть, удивительно, но ничего не запачкалось. Креймера даже выбесила эта его удачливость, ведь он знал, что если повезёт в таких мелочах, значит, он облажается в чём-то более крупном. Собственно, это уже не должно удивлять, правда?
Чес, сжав в руке салфетку, быстро и с безумным видом шагал по улице, совсем не заботясь о том, куда вела та. Больно не было ни внутри, ни снаружи; только как-то странно и пусто. Короче, ужасно. А может, это было таковым только в его видении. Креймер шёл податливо, согласно тому, как вела улица, и не обращал внимания на происходящее вокруг. Он даже не мог сказать точно, где его дом и куда нужно свернуть. Он просто слепо следовал маршруту, указанному Джоном. Снова, в который раз. А не верить означало нечто такое ужасное, что, по мнению самого парня, уже нельзя было искупить в Аду. Как и всегда, Константин стал его путеводной звездой; уж было видно, что путь опять окончится каким-то жёстким провалом и стремительной летящей вниз кривой, но Чес был и рад.