Отель, этот трехэтажный, в прямом смысле слова, особняк, выстроенный в колониальном стиле, по край-ней мере, таким представлялся его фасад, действительно выглядел как не к месту поставленная деталь в конст-рукторе, хотя сам по себе выглядел достаточно гармоничным и даже красивым. В отличии от остальных зданий, стандартных и вполне привычных для глаза коренного американца, по красоте со зданием отеля мог поспорить разве что «Casa di Angelo», небольшой итальянский ресторанчик, находящийся всего в паре кварталов от самого отеля.
Изнутри же его убранство вызывало некоторый вздох разочарования. Судя по всему, на внутренний ин-терьер у хозяев отеля явно, не хватило то ли воображения, то ли денег, и они превратили довольно милое и са-мобытное снаружи здание в довольно обыденное внутри, что называется – отель, каких много. За достойной ува-жения по своей массивности и обилию резных деревянных украшений стойкой стоял и откровенно скучал портье того неопределенного возраста, когда по мужчине сложно сказать то ли ему едва двадцать пять, то ли ему уже почти под сорок. Увлеченно вычерчивая взглядом на противоположной ему стене какие-то узоры, портье даже не сразу заметил Джареда, который с улыбкой подошел к нему и хлопнул по кнопке звонка.
- Доброго дня мистер?
- Джаред Хаттон. Сэмюэль, если я не ошибаюсь? – искусству наводить справки, Джаред научился еще с первых дней работы в полиции. Ну а в городе где все друг друга знают и не испытывают раздражения к чужакам, задающим вопросы, узнавать что-либо просто удовольствие.
- Так точно. – Портье слегка нахмурился. - Простите, мы знакомы?
- Нет, просто я по роду своих занятий стараюсь собирать полное представление о людях и о месте, в кото-ром нахожусь. Привычка знаете ли.
- Понимаю. Итак, мистер Хаттон, чем могу помочь. Вы желаете снять номер?
- Нет, - Джаред покачал головой, - я хотел бы увидеть одного вашего постояльца, который, как я знаю, сей-час остановился у вас.
- Да? И кто же это?
- Слободан Звота, коллекционер, антиквар, я, к сожалению, не знаю, как он выглядит, но у меня с ним на-значена встреча.
- Вот как? – выражение лица Сэмюэля неуловимо изменилось, приобретя явный оттенок недоверия и между тем заинтересованности. Несколько мгновений он явно не знал, что делать, разрываясь между вполне определенно полученными указаниями и тем, что сейчас сказал ему Джаред.
- Позвоните ему, если вас не затруднит или просто скажите мне в каком он номере? У меня не так много времени и я бы хотел закончить все дела здесь до следующего автобуса.
Прищурившись, портье вздохнул и, потянувшись к телефону, набрав цифру, которой Джаред не заметил, поскольку аппарат стоял отвернутым от него.
- Мистер Звота? – стараясь не встречаться глазами с посетителем, Сэм решил изучать потолок, так же как до этого он рассматривал стену. Явно было видно, что ему не очень удобно тревожить постояльца. – Да, это Сэмми, портье. Да. Простите, но тут к вам пришли. Какой-то мистер, говорит, что у него с вами назначена встре-ча. Как зовут? Э… - он перевел взляд на Джареда и тот с улыбкой повторил свое имя.
- Да, Джаред Хаттон. Хаттон! Ага, понял.
Положив, даже можно сказать, бросив трубку на рычаг, словно она внезапно раскалилась, портье повер-нулся к Джареду и произнес:
- Двадцать третий номер, мистер Хаттон. Мистер Звота ждет вас.
- Скажите, Сэм, - Джаред оперся локтями на стойку и нацепив улыбку, которой обычно пользовался при общении с информаторами и начальством, понизил голос, - вы меня очень обяжете если расскажете мне что-нибудь про мистера Звоту, мне бы хотелось быть подготовленным к нашей с ним встрече.
- Я не думаю, что я могу… - если бы он только знал, сколько раз Джареду доводилось, слышать подобные отповеди. Он достаточно давно приучил себя не стараться хорошенько встряхнуть собеседника, да так чтобы зубы застучали. А очень хочется, даже сейчас, когда он почти избавился от «полицейской зависимости», и смог уговорить себя, что не все, кто отвечает уклончиво, что-либо скрывает от полиции.
- Сэмми, дружище, - Джаред постарался вывесить на себя максимум добродушия и дружелюбия, улыбаясь так, что аж челюсть заломило. Потянувшись за бумажником, он вытащил банкноту достоинством в пятьдесят долларов и начал крутить ее в руках, стараясь, чтобы она была на виду у портье: - Я не прошу вас выдавать мне самые сокровенные тайны мистера Звоты, если таковые и отданы вам на сохранение. Я никоим образом не пре-тендую на вторжение в вашу или тем более в его личную жизнь, мне лишь нужна та информация, которая навер-няка у всех на виду и которой я не обладаю в силу моей непринадлежности к вашему замечательному городу. Подумайте, ведь вы ничего не теряете, а я задаю такие вопросы, какие я могу задать любому в этом городе.
На Сэма и его работу мысли действительно было забавно смотреть. С одной стороны пятьдесят баксов представлялись ему достаточно неплохим заработком за буквально несколько слов, а с другой стороны Слобо-дан Звота был, судя по всему, достаточно постоянным гостем здесь и гостем, который ценил свое уединение и невмешательство в любые аспекты его личной жизни.
- Ну что вам сказать… - глаза портье прыгали от банкноты в руке Джареда к его лицу и обратно, - он посто-янный гость и в нашем городе и в этом отеле. Раз в один-два месяца он проводит здесь примерно неделю, где бы не находился до этого. Совершенно не требователен, за исключением просьбы – до его особого уведомления не сдавать его номер никому другому, ест немного, в основном заказывая еду в номер. Время от времени просит принести ему свежую газету, или отправить пакет по указанному адресу.
- К нему часто кто-либо приезжает?
Сэмми пожал плечами:
- Да нет вроде бы, иногда бывают гости, большей частью не местные и практически никто не приезжал два-жды, не говоря о том, чтобы остаться надолго. О чем говорили понятия не имею, не имею такой привычки под-слушивать. – судя по скорости произнесения данной фразы, Джаред серьезно заподозрил, что все обстоит как раз именно наоборот, по крайней мере в вопросе подслушивания, - Но что могу сказать точно, так это то, что он никогда ни с кем не ссорился, всегда крайне приветливый и в меру общительный, ни к кому в друзья не набивает-ся и на попытки войти с ним в контакт кому-то левому вежливо отказывается. Собственно, вот и все.
- Угу… ну что же, - Джаред побарабанил пальцами по стойке, - вы очень мне помогли. Тогда я пойду, не хо-рошо заставлять господина Звоту ждать.
- Направо по коридору, там будет лестница. Второй этаж и там снова направо.
- Спасибо, я разберусь.
Длинный коридор второго этажа оставлял приятное впечатление, в отличие от первого. Сразу становилось понятно, что тут, по крайней мере, несколько раз останавливался кто-то, кто платил достаточные деньги за соб-ственный уют и комфорт. Красная ковровая дорожка с густым ворсом слегка пружинила под ногами. Легкий аро-мат хвои плавал под потолком, чувствительный, но действительно легкий и ненавязчивый. Деревянные панели подсвечивались ажурными светильниками и время от времени попадались картины, в одной из которых Джаред признал если не оригинал Гогена, то, по крайней мере, очень хорошую репродукцию. Дверь в двадцать третий номер отличалась от остальных. Она была чуть крепче и чуть новее остальных, да и ручка была отполированной и выглядела почти новехонькой.
Джаред постучал и почти пять минут ждал ответа. Уже собираясь постучать снова, он услышал шаги, при-глушенный кашель, будто бы кто-то прочистил горло:
- Проходите, мистер Хаттон, - голос был низким и бархатистым, говорящим с легким непривычным акцен-том. Джаред нажал на ручку и открыл дверь, окунаясь в приятный полумрак темно-зеленых штор, закрывающих окно. Единственный светильник стоял на столе, изящная лампа под золотисто-персиковым абажуром, истинное произведение искусства, настоящий предмет вожделения для антиквара. Впрочем, многое в этом номере было подобрано и выставлено напоказ, превращая комнату в настоящую Мекку для коллекционера. Тяжелый дубовый стол на львиных лапах занимал почти весь дальний от дверей угол, едва не мешая открывать еще одну дверь в соседнюю комнату. Внутри крепостной стены из бумаг и мелких предметов, россыпью валяющихся на столе вид-нелся профиль слегка склонного к полноте, но все еще подтянутого и сухопарого человека лет пятидесяти и вы-ше. Притянув к себе массивную стационарную лупу с подсветкой, он заинтересованно рассматривал небольшую китайскую шкатулку с секретом, легко прикасаясь пальцем к ее лакированной поверхности.
- Dobr dan pan Zvota, - Джаред поздоровался прямо с порога, с улыбкой наблюдая, как удивленно поднимается бровь у человека, сидящего за столом. Он явно не ожидал от своего гостя подобного делового хода, выраженного в заинтересованности и вниманию к его национальности, теперь с некоторым замешательством размышляя, как ему относится к этому. Джаред вежливо выждал, пока эмоции на лице хозяина номера, могущие заставить его выглядеть неловко перед потенциальным покупателем, сменятся вежливым располагающим дружелюбием, и неторопливо прошел к столу. Рукопожатие Звоты было крепким, продолжительным, под мягкой, явно ухоженной кожей имелись крепкие мускулы, немного не сочетавшиеся с образом доброго дядюшки, какой он надел, как Джареду показалось, специально для него.
Без лишних слов, развернув к Хаттону коробку из красного дерева (только за нее одну можно было выру-чить на черном рынке тысяч пять, не говоря уже о сигарах), Звота положил рядом слегка диссонирующий обыкновенный коробок спичек и указал на стул с резной спинкой. Отложив на край стола лупу, он произнес, слегка растягивая слова на европейский манер:
- Итак, мистер Хаттон, ваш партнер настолько настоятельно уговаривал меня встретиться с вами, что мне даже стало интересно просто посмотреть на вас. В конце концов, в Сан-Франциско я в основном работаю с Тома-сом и, думаю, пора расширять свой кругозор.
- Ну… - Джаред сцепил ладони на затылке и пожал плечами, - Я весьма надеялся на свою везучесть, и, если вы простите мне такую наглость, на свое обаяние, договариваясь о встрече с вами. Я понимаю, что мы с мис-тером Дейлом птицы совсем разного полета, но…
- Знаете, мистер Хаттон, - Звота добродушно рассмеялся и сам потянулся за сигарой, - я удивлен вашей откровенностью, но не все в нашем мире, я имею в виду, не все в нашем антикварном мире упирается в вопрос денег. Ведь если бы было важно только состояние счета твоего оппонента, не думаю, что мне был бы смысл за-водить такую коллекцию. Иногда мне просто приятно сознавать, что какая-то из моих вещиц нашла хорошие руки, руки ценителя. Пусть он и перепродаст ее сразу же. Вы ведь можете назвать себя ценителем, мистер Хаттон?
- Хотелось бы верить, что так. С моей стороны было бы слишком самоуверенно утверждать это перед че-ловеком, который занимается антиквариатом столь долгое время, как вы. Ведь если я соглашусь с вашим утвер-ждением, вы будете вполне вправе назвать меня хвастуном.
Звота усмехнулся и, потянувшись к столу, нашел на нем нефритовые четки и начал небрежно крутить их между пальцами. Казалось, что последняя фраза Джареда слегка сбила его с мысли и что, как и в случае с при-ветствием, он старается всячески не показать этого.
- Эх, был бы я женщиной, мистер Хаттон, мне следовало бы обидеться на столь беспардонное упоминание о моем возрасте, но, честно сказать – вы мне нравитесь. Не обольщайтесь на этот счет, я никогда не веду дела с ущербом для себя, но… я готов вас выслушать. И давайте оставим лирику, я, как это ни прискорбно, не могу вести с вами философские беседы слишком долго, как бы мне этого ни хотелось. Я вполне мог бы обойтись без моих дел, если бы они не приносили мне деньги, а деньги, увы, они приносить перестанут, если я не буду обращать на них внимания.
- Конечно, пан Звота. Я вас прекрасно понимаю и не собираюсь отнимать у вас много времени, суть моего визита заключается в имеющемся у вас наборе медицинских инструментов восемнадцатого века, я бы хотел ку-пить его у вас. Мне попалась его фотография на сайте Дейла и я сразу подумал, что совершу большую ошибку, даже не попытавшись обойти большого Томаса.
Звота легким движением, как для человека его возраста, поднялся с кресла. Джаред сразу отметил его идеально выглаженные брюки и рубашку, как будто этот человек, даже находясь в более-менее расслабленном, домашнем состоянии, был постоянно готов к тому, что в следующую минуту ему придется принимать особу чуть ли не королевской крови. Идеальные стрелки на брюках, накрахмаленный воротничок под симметричными, оди-наковыми углами, ни намека на возможность расстегнуть верхнюю пуговицу рубахи, даже не смотря на слегка нависающий над воротником второй подбородок. Все это весьма красноречиво говорило о явно не американской педантичности. Джаред с некоторой тоской подумал о своей привычке бросать верхнюю одежду, где попало, о не заправленной постели и другим подобным атрибутам холостяцкой жизни. Вот бы у кого ему поучиться.
Слободан Звота отошел в угол плавными и неторопливыми шагами и склонился над сейфом, выполненным внутри статуи коленопреклоненного рыцаря-тамплиера, довольно тонкой работы. Несколько секунд, и вот он уже вернулся к столу со свертком из плотной кожи, который и положил перед Джаредом.
- Набор медицинских инструментов Этьена Совари, лейб-медика его королевского величества Людовика XIII, - возвестил он с гордостью обладателя, - к вашим услугам. Только семнадцатого века, а не восемнадцатого, если вы не против.
- Ох, очко явно не в мою пользу, – Джаред усмехнулся, хлопнув ладонью по бедру, - да еще на первой же встрече. Мистер Звота, вы умудрились меня вогнать в краску, чего давно уже не случалось.
- Да полно вам, мистер Хаттон. – Звота не сводил глаз с лица Джареда, а его пальцы привычными движе-ниями разворачивали набор, поблескивающий в негромком освещении лампы блестящими оголовьями инстру-ментов, разложенных каждый в соответствующий кармашек. Насколько Джаред мог видеть, и чехол, и сами инст-рументы были в идеальном состоянии, и при этом сам набор был явно подлинным, явно дышащим духом Верса-ля и всей атмосферой того времени, как будто в нем были маленькие спринклеры, автономно нагнетающие эту ауру по всей комнате. – Не казнитесь, ведь у вас была только, как я понимаю, та единственная фотография, кото-рую я отослал Дейлу, а она, насколько я помню, была отнюдь не такого хорошего качества, чтобы разобрать все детали.
- Вы позволите? – Джаред протянул руку к набору.
- Конечно, будьте моим гостем.
Никогда еще Хаттону за всю его практику не приходилось держать в руках вещи, которая была бы настоль-ко антиквариатом. Вещи, настолько пропитанной своим временем и событиями, через которые она проходила. Казалось, что возьми в руки вот этот скальпель, и ты сразу увидишь лица тех пациентов, чью плоть он резал. Рассмотришь маленькие щербинки на лезвии от соприкосновения с костью, которые не получилось исправить после. Почувствуешь влагу на рукояти, где ее касалась ладонь хозяина. Джаред с некоторым трудом оторвался от блестящей поверхности ланцета, который весело пускал блики по комнате, совершенно не к месту вспомнив слова старой колыбельной «Глянь-ка малыш, что там летит, что там блестит?..».
Ему стало немного не по себе, когда он понял, что лезвие ланцета все еще острое, как черт, и им не соста-вит никакого труда перерезать горло так, что твой противник даже не поймет, что произошло, пока не увидит пер-вые капли крови на руках. С чего же, черт возьми, он решил, что иногда этот набор использовали не совсем по назначению? Буквально заставив свои руки не дрожать, он вернул скальпель на место (все пропало как дым, лишь только старая тисненая кожа покрыла металл), и поднял глаза на Звоту, который, как оказалось, внима-тельно следил за его реакцией.
Мысленно досчитав до трех, чтобы, не дай бог, не пустить петуха, Джаред сказал:
- Он прекрасен. И действительно в идеальном состоянии.
Стрела с похвалой достигла цели, настороженность и внимательное ожидание какой-либо ошибки со сто-роны гостя ушли из глаз Звоты, сменяясь прежней добродушностью, но он промолчал.
- И сколько вы за него хотите? - вот он главный вопрос этого вечера.
Звота уже открыл рот, но настойчивая и явно нетерпеливая телефонная трель заставила его, слегка вздрогнув, повернуться в полоборота в сторону второй, меньшей комнаты. А вот и перерыв на рекламную паузу, подумал Джаред, когда Звота извинился и вышел в спальню, чтобы ответить на звонок. Набор лежал в прямой досягаемости на столе, кожаные завязки доверчиво стелились по столешнице из дуба. Казалось бы, хватай и бе-ги, хозяин, сколь легок в движениях не был бы он на вид, ни за что не успел бы среагировать и догнать молодого и легконогого Джареда.
Но, не смотря на то, что входная дверь была даже не то чтобы не заперта, а скорее приоткрыта, он ясно отдавал себе отчет, что никогда так не сделает. И не только из-за того доверия, что демонстрировал ему Звота, а еще и из-за того, что набор неуловимо, но явственно пугал его. Джаред не понимал почему, но ему приходилось ощутимо перебарывать себя, чтобы просто не отказаться от сделки. И плевать на репутацию и на чувство собственного достоинства. Не понятно.
- Простите, мистер Хаттон, - Звота появился из-за дверей спальни со слегка виноватым видом, - но те дела, о которых я вам говорил, похоже, нагнали меня и тут. Вынужден попросить вас навестить меня через…, - он по-смотрел на большие, явно швейцарские часы на левом запястье, - где-то час, если вас не затруднит.
- Конечно, не затруднит. Всего хорошего. Джаред поднялся и с некоторым облегчением покинул комнату, радуясь той передышке, которая даст ему возможность перевести дух и разобраться в себе, понять - чем же ему так насолил этот несчастный, бессловесный набор. Сэмми по прежнему торчал за стойкой, но после получения денег, Джаред его больше не интересовал и он предпочел его обществу потрепанный номер бульварной «Холи-дей Ньюс», в который и вчитывался, время от времени постреливая глазами на дверь.

* * *

68 шоссе, 5 миль восточнее Сан-Франциско, усадьба Алист Мэнор, 10 часами раньше.

Долгое, тягучее, завывающее эхо заметалось между холмами Уэст-Саба, когда маленький частный пасса-жирский самолёт, плавно нырнув в воздушную яму, начал заходить на посадку над шоссе 68. Заранее выпущен-ные шасси мягко коснулись дорожного покрытия, и низкий гул сменился булькающим тарахтением сбрасывающих обороты винтов. Пробежав по трассе ещё метров сто, самолёт остановился. Винты, крутанувшись раз-другой, тоже замерли.
- Мы на месте, monsieur! – заглянув в пассажирский салон, пилот почтительно склонил голову перед сидя-щим в мягком кресле мужчиной.
- C’est bon! – отозвался тот, меланхолично пролистывая фолиант, лежащий перед ним на небольшом от-кидном столике. – Отведёшь аэроплан в условленное место, и будешь ждать там.
Поднявшись с кресла, мужчина, дождался, пока пилот покинет салон, затем с наслаждением потянулся, разминая затекшие за время полёта мышцы. Впрочем, этот естественный жест был, скорее, данью привычке – перелёт был весьма и весьма комфортным. Оглянувшись по сторонам, мужчина подхватил со столика фолиант, взял стоявшую рядом трость, и направился к двери-трапу, с шипением опускавшейся в тёплую августовскую ночь.
У трапа его уже ожидали. Около десяти Младших, полускрытых ночной темнотой, наблюдали за пустынным ночным шоссе. Ещё четверо стояли у самого трапа – двое мужчин и двое женщин, терпеливо ждущих, когда он спустится. А где-то там, ближе к усадьбе – он знал это – в небольшом фургончике, оборудованном сверхсложной, с точки зрения мужчины, аппаратурой, за окрестностями зорко наблюдали живые и электронные глаза.
Мужчина усмехнулся пришедшему на ум красивому сравнению. Живые и электронные глаза. Забавно. Ми-молётно улыбнувшись, человек медленно сошёл – скорее, даже «сошествовал» - с трапа.
- С приездом! – тихий, чуть хрипловатый голос старшей из женщин нарушил тишину встречи. Вторая жен-щина, на вид помладше первой, эхом повторила фразу. Но тон ее был чуть более подобострастен, ее жесты чуть более почтительными, а во взгляде читалось чуть большее обожания, чем у ее подруги. Хотя… кто знает – были ли вообще эти женщины подругами. Оба сопровождавших их джентльмена просто молча, кивнули, умудрившись вложить в это простое движение и достоинство, и безмерное уважение к гостю.
- Bon nuit, mon enfants! – голос у прибывшего мужчины был молодым. Таким голосом хорошо читать Пет-рарку или Бокаччо – юным, чистым голосом, вызывающим невольную ассоциацию с чистотой и наивностью того романтичного периода жизни, когда ты уже вышел из детства, но ещё не успел нажить шрамов от вздорной и не-сговорчивой жизни.
Да и сам мужчина, выглядевший лет на тридцать, был одет в костюм, присущий, скорее, современнику того же Бокаччо, нежели человеку, живущему в начале 21-го века. Изящный тёмно-красный камзол, кружевные манже-ты и воротник, белоснежная рубашка, тёмно-красные бриджи, белые чулки и чёрные бархатные туфли с замы-словатыми серебряными пряжками. Не хватало только парика с буклями, но, увы, мужчина так и не сумел при-выкнуть к парикам. Впрочем, он вполне мог позволить себе некоторую фривольность в одежде – он был среди своих слуг, да и на дворе, pardon, всё-таки 21-й век.
Подойдя к склонившим головы женщинам, мужчина легонько коснулся губами лба каждой из них.
- Следуйте за нами, maître! – один из джентльменов жестом указал в сторону усадьбы, угольно-чёрным си-луэтом вырисовывавшейся на одном из холмов.

Кафе «Солнечный брат» уютно примостилось в тупиковом конце главной улицы Стоуквилля, занимая почти весь первый этаж двухэтажного дома, построенного, судя по виду, еще в послевоенные годы. Слегка поскрипы-вая на сквозняке, над тяжелой дубовой дверью висела простая прямоугольная вывеска с названием, закреплен-ная под углом, на манер флагштока.
Изнутри интерьер не совсем оправдывал свое название. Хоть фасад кафе и был оформлен, достаточно профессионально, в яркие цвета солнечного утра, внутри царил приятный прохладный полумрак, выкрашенный по углам зеленым, синим и красным насыщенных темных тонов. Весь четвертый угол занимала массивная дубо-вая стойка, выложенная снаружи несимметричными кусками зеркала. Разделенные деревянными перегородками столы, также были сгруппированы по цветовым секторам и покрыты соответствующего цвета скатертями. На каж-дом столике, помимо обычного набора из пепельницы, солонки и перечницы, стоял небольшой светильник под тканевым абажуром.
Сейчас кафе практически пустовало, за исключением пары столиков, за одним из которых усиленно цело-валась молодая парочка, вознамерившаяся, судя по всему, просто проглотить друг друга. За другим расположи-лась стайка подростков, бесцеремонно пялящихся на такое бесплатное развлечение и вполголоса рассуждавших: на какой минуте они откопают нефть или кто-то из шахтеров все-таки задохнется. За стойкой приглушенно бурчал телевизор, за которым искоса наблюдал мощный человек лет сорока с длинными чёрными волосами и густой бородой, оперевшийся спиной на большую деревянную бочку и скрестивший руки на груди. Джаред направился к нему и присел на обитый коричневой кожей высокий стул.
- Пива, пожалуйста. Светлого.
Бармен повел плечом и, оттолкнувшись от бочки, взял пинтовую кружку из темного стекла, хорошую такую кружечку, вполне способную коня на скаку остановить, при условии точного попадания. Хлопнув ладонью, объем которой вполне мог покрыть лицо Джареда и еще кончиками пальцев почесать ему виски, по латунному крану на бочке, он набрал ее доверху, одним мощным выдохом сдув пену куда-то на пол. Поставив на стойку, он подтолк-нул ее к Джареду и навис рядом, почесывая бороду, которая, не смотря на то, что ее хозяин явно чуть не выиг-рал кастинг на роль Конана-варвара, была ухоженной, расчесанной и едва только не заплетенной в косицы.
- Что-нибудь еще, к пиву? - Его голос был утробным, но достаточно звонким, с некоторой приятной резо-нантностью, присущей только вот таким, крупным мужчинам.
- Да нет, спасибо… Хотя… наверное, все-таки будет лучше взять что-нибудь поесть. Я просто не предпола-гал, - Джаред с некоторой натугой приподнял кружку над стойкой, - что у вас такие вот порции. Мой клиент будет не очень доволен, если я вернусь на сделку слегка, э… навеселе.
Бармен пожал мощными плечами и произнес невозмутимым тоном, заложив большие пальцы рук за пряжку широкого пояса:
- Ну… если вам интересно мое мнение, вы мне кажетесь достаточно крепким, чтобы бояться, что такая ма-лость заставит вас потерять собственную систему координат в пространстве. Ведь это всего лишь пинта, а вы ну никак не похожи на хоббита.
- Вам-то легко говорить? – Джаред усмехнулся, - в вас-то от хоббита еще меньше, и боюсь, вы меня слегка переоцениваете.
- Бак, - бармен протянул свою пятерню, в первый раз улыбнувшись, достаточно открыто и добродушно. – Хозяин и по совместительству единственный повар и бармен «Солнечного брата».
Телевизор, в который он поглядывал время от времени, был окончательно забыт. Подтянув к себе высокий барный стул из хромированных изогнутых труб толщиной в запястье Джареда, Бак немилосердно плюхнулся на него и сложил ладони на стойке, умилительно напоминая собой огромного не по годам школьника, накаченного стероидами. Несмотря на внешне вполне угрожающий вид, который придавала ему одежда и стиль повидения а-ля байкер-рокер, его лицо казалось, если присмотреться, наполненным большим интеллектом, чем он стремился показать. Густые брови создавали этакий своеобразный карниз над глазами, отчего было трудно разглядеть их цвет, то, что Бак имел привычку щуриться как от яркого солнца, явно не облегчало эту задачу. Аристокра-тический нос, волевой рот с пухлыми губами, массивная квадратная нижняя челюсть, покрытая бородой прида-вали ему некоторое сходство с Кристофером Ривом. Хотя, было весьма трудно представить первого Супермена настолько раздавшимся в размерах и не посещавшим парикмахерскую еще со времен Вудстока.
- Джаред, - Хаттон пожал протянутую ему ладонь, если бы она была бы хоть немного больше, это рукопо-жатие со стороны выглядело бы комично, - антиквар.
- Не местный, значит?
- А что, так заметно?
- Джаред, - Бак добродушно засмеялся, - когда ты хозяин едва ли не единственной забегаловки в городе, которая открыта почти круглосуточно, мало-помалу начинаешь запоминать всех людей, как минимум твоего воз-раста. Ведь так или иначе всем хочется пить, хоть иногда. И иногда им хочется пить не только кипяченую воду, а что нибудь покрепче. Ну а кроме того, кроме этого серба, который слишком гордый, чтобы хаживать сюда, в этом богом забытом городишке антикваров отродясь не бывало.
- Имеешь в виду Слободана Звоту?
- Ну а кого же еще, - Бак хохотнул, - на весь город он, наверное, один не американец. Кроме того, бьюсь об заклад, что раз ты переспросил, именно с ним у тебя назначена сделка, о которой ты упоминал.
- Наблюдательно…, весьма. Аплодирую твоей интуиции, - Джаред сделал большой глоток и удовлетворен-но крякнул. Пиво было не только такой температуры, какую он больше всего предпочитал, но и достаточно вкус-ным, как для такой глубинки.
- Причем тут интуиция, - откровенно и даже слегка обиженно удивился Бак, - лично я считаю, что человек, который смотрит на другого человека и видит только то, что на нем одето, не очень то отличается от близорукого. Иногда под одеждой можно хорошо спрятать что-нибудь, от простой солонки до, скажем, обреза. Некоторые очень любят использовать в разговоре именно такие аргументы, в особенности полагая, что в такой глуши этого будет вполне достаточно, чтобы добиться своего.
Джаред слегка склонив голову, окинул взглядом мускулы собеседника и уважительно приподнял одну бровь.
- Хотел бы я посмотреть на того, кто рискнет попытаться ограбить… тебя. Лично я никогда бы не хотел оказаться на его месте.
- Тут ты прав, - Бак поиграл бицепсами правой руки, которые начали перекатываться под кожей, подобно кролику, невесть как забравшемуся в пожарный шланг, - в них есть хоть какой-то прок. Давно уже мне не доводи-лось применять их на деле. Конечно, не очень то и хочется, но… Первый и последний раз в этом баре был года три тому назад, когда трое залетных чиканос, наглотавшись текилы и еще какой-то дряни решили пошуметь тут, и у одного из них был ствол. Ну, так мы с Сэмом, шерифом местным, который, к счастью, как раз заглянул сюда после дежурства, их быстро повязали. С тех пор, я всегда стараюсь быть начеку.
Короткий возмущенный женский вскрик из зала заставила Джареда вздрогнуть, настолько неожиданно он раздался, но короткий взгляд на Бака, тут же стрельнувшего глазами туда, успокоил его. В конце концов, подумал он, ты уже давно не полицейский, а если эта машина рукопашного боя, в своем собственном баре не беспокоится, значит и тебе надо делать то же самое.
- Бедняжка Линди, - Бак рассмеялся в бороду, наклонившись к Джареду, - она опять прикусила язык. Кля-нусь седлом моего байка, пусть и не вежливо так говорить по отношению к даме, если бы мне не было так прият-но смотреть на нее и на ее парней, которых она приводит сюда каждую неделю, я бы давно уже предложил ей воспользоваться моей подсобкой, если ты понимаешь, что я имею ввиду.
Последующие полчаса пролетели быстро и не заметно, за отвлеченной беседой и еще одной, правда, уже поменьше кружкой пива. Хозяин «Солнечного брата», несмотря на его внешний вид, оказался довольно интерес-ным собеседником, разбирающимся равноценно хорошо и в устройстве двигателя Бьюика «Ривьера» 1958 года, и в выведении постулатов теоремы Ферма, и, как оказалось, в особенностях черт характеров персонажей чуть ли не полутора десятков произведений самых известных классических авторов восемнадцатого-девятнадцатого ве-ка. С ним было легко и интересно, на удивление голова Джареда оставалась ясной, хоть в теле и чувствовалась некоторая легкость, присущая как минимум первой стадии опьянения. Попрощавшись с Баком, он неторопливой походкой двинулся по Черри Лейн к отелю, уже всерьез размышляя о том, чтобы остаться в Стоуквилль подоль-ше.
Практически одновременно с ним, с соседней улицы вынырнул и припарковался на противоположной сто-роне дороги небольшой фордовский седан темно-серого цвета, с тонированными стеклами. Водитель так и не показался из машины, лишь слегка приспустив стекло, в которое тут же потянулись клубы сигаретного дыма. Ви-дать за кем-то из постояльцев или гостей, подумал Джаред. В фойе витал слегка заметный аромат духов, которо-го в первый его визит не наблюдалось, и тянулся он к лестнице на второй этаж.
Кивнув портье, который лишь поднял глаза на звук открывающейся двери и снова вернулся к чтению «Хо-лидей Ньюс», Джаред пересек фойе и поднялся наверх по лестнице. Коридор второго этажа был, как и прежде, пустынным, за исключением того, что слишком знакомо хлопнула одна из дверей. Хлопнула резко, рассерженно и нетерпеливо, так ведут себя гости, которые весьма недовольны результатом проведенного разговора. Люди, которые не особенно привыкли к каким-либо нестыковкам с их планами.
Навстречу Хаттону, рассерженно надевая на ходу длинные лайковые перчатки нежно-фиолетового цвета, по коридору двигалась высокая женщина в дорогой одежде. Дорогой, подобранной явно со вкусом, причем надеваемой либо на важную встречу, либо чтобы произвести определенное впечатление на кого-то в не слишком официальной обстановке. Женщина остановилась, и рассерженно роясь в сумочке, что-то пробормотала себе под нос, скорчив гримасу, которая была бы довольно забавной, если бы ее бледное лицо едва ли не светилось от плохо скрываемой ярости.
Выудив длинную тонкую сигарету, из дорогих, легко пахнущую ментолом и длинный мундштук, довольно антикварную вещицу красного дерева с изящной гравировкой, она сделала шаг вперед, подняла голову, и вот тут ее взгляд пересекся с глазами Джареда. Она была довольно красивой, той холодной, греческой красотой, которая не то чтобы обжигает холодом своей неприступности, скорее в ее присутствии становится просто неуютно. Как будто наблюдаешь в полуприкрытое окно за раздевающейся дочерью английской королевы. И так знаешь, что ничего не светит, так еще и охрана может в любой момент нагрянуть как снег на голову, но все равно смотришь, потому что красиво. Бледное лицо, обрамленное аккуратно зачесанными и скрепленными в изящную вычурную прическу черными, как смоль, волосами было довольно молодо и ухожено. Минимум косметики, необходимый минимум, подобранный в тон и со вкусом, выгодно подчеркивал аристократические черты лица.
Черные пытливые глаза тяжелым прожектором мазнули по лицу Джареда, оценивая, препарируя, делая свои собственные (судя по всему, достаточно неприятные для него) выводы. Тонкая бровь удивленно изогнулась, во взгляде промелькнула задумчивость и размышление, которые спустя несколько секунд после узнавания (хотя какое могло бы быть узнавание, если Джаред ее впервые видел) сменились такой гремучей смесью ярости, презрения и обиды, что только выдержка и природное чувство юмора и собственного достоинства помогли ему не сделать виноватого шага назад. Слегка дрожащими руками с безупречным маникюром, она вытащила дорогую и совершенно не женскую зажигалку.
Если бы глаза могли убивать подобно кинжалам или пулям, Джареда уже упаковывали в черный мешок с улыбкой, коронер бы ломал голову на предмет составления некролога, а горничным бы пришлось потратить много времени на отдраивание крови от стен и пола. Подкурив и выпустив клуб дыма ему в лицо, она поджала губы и уверенным шагом, едва не отпихнув его плечом, направилась по коридору к лестнице.
Пожав плечами, Джаред пошел дальше к двери в номер Звоты, лишь единожды оглянувшись. Подобные встречи не радовали, тем более такая реакция абсолютно не знакомой женщины не прибавляла хорошего на-строения и самооценки. Но… как всегда говорил капитан отдела: если ты не можешь что-то сделать с тем, что тревожит тебя, просто поставь отметку на память и не забивай голову лишними вопросами.
Слободан Звота сидел за столом, задумчиво барабаня пальцами по полированной столешнице, набор ле-жал перед ним на том же самом месте, где его и оставили. По выражению его лица: отрешенному и какому-то расслабленному, с легкой улыбкой, как-то по особенному изменившей его губы, было понятно, что предположе-ние Джареда верно. Эта девушка вышла именно из этого номера и что-то, что здесь произошло в его отсутствие ее так сильно разозлило.
- А, мистер Хаттон, - Слободан встрепенулся, сделав рукой неопределенный жест, - проходите. Простите, что заставил вас ждать. Давайте вернемся к нашим переговорам, если вы еще не передумали.
- Конечно же, я не передумал, - Джаред уселся в кресло, которое все еще хранило вокруг себя ореол аро-мата духов, учуянных еще в фойе, - надеюсь только, что вы не отказались ради меня от более важной встречи. А то ведь я могу вернуться в более удобное для вас время.
- Нет, что вы, - Звота сделал успокаивающий жест, - госпожа Хорнет все равно собиралась уходить, увы наши с ней взгляды на текущий момент никак не совпали. Она весьма недавно в бизнесе, унаследовав его от своего отца, моего доброго друга. Но, в отличие от нее, он всегда отличался гибкостью и пониманием обстоя-тельств, так сказать: намерений, причин и следствий. Также он всегда знал, когда нет смысла настаивать на чем-либо, в чем вам отказали. А у Лайзы никогда не было умения адекватно реагировать на какой-либо отказ.
Про себя Джаред уже понял и по крайней мере мог предположить, что было предметом такой реакции на его персону у этой женщины. Не нужно быть провидцем, чтобы сопоставить все факты и вывести результат – его, Хаттона, дело было не таким большим, как у серба, да и хорошо если на треть таким же прибыльным, как у Дей-ла, это так. Но в соответствующих кругах он был, тем не менее, вполне известен, хоть и занимал на антикварной социальной лестнице ступеньки ближе к самому низу.
Звота, скорее всего, отказался продать ей набор, а для такого цепкого ума, какой он увидел в ее глазах, сложить два и два, чтобы увидеть в одном антикваре, направляющемся к другому антиквару, потенциального конкурента, не составило бы никакого труда. Джареда здесь и сейчас, сидящего в кресле напротив человека, ко-торый в скором времени совершенно выйдет из его жизни, абсолютно не беспокоила перспектива нажить гипоте-тического врага в лице этой Хорнет, его более окрыляла мысль о своих многажды увеличившихся после этой встречи шансах все же приобрести этот набор.
- Итак, пан Звота, если нам больше ничего не мешает, давайте вернемся к делу. Я бы хотел у вас приобре-сти этот набор. Если вы все же решите мне его продать.
Серб задумался.
- Скажу вам честно, мистер Хаттон, я изначально не собирался продавать его ни Хорнет, которая была достаточно настойчива, пытаясь вытребовать его у меня, ни вам, кого я знаю лишь несколько часов. У меня была своего рода предварительная договоренность с Томасом, он всегда настаивал, по-дружески, разумеется, чтобы я совершал все свои сделки именно через него и его аукционный дом. То же должно было произойти и с этим набором.
- Если речь идет о…
- Подождите, Джаред, разрешите, я закончу. Так вот, я собирался продать набор Дейлу, по крайней мере, до того момента как не встретил вас.
- И что же изменилось?
- Отчасти на мое решение повлияла первая часть нашего разговора. За мной никогда особенно не води-лось импульсивности в принятии решений, и я всегда старался делать свой выбор в плане клиентов, основыва-ясь на трезвом расчете и выгоде. Конечно, нашего разговора утром было бы действительно слишком мало для моего положительного вам ответа. Но… - он поднял указательный палец, который обнимало довольно любопыт-ное кольцо в форме змеи, кусающей себя за хвост, - но есть также один факт, который вполне перевешивает ча-шу весов в вашу сторону помимо того, что вы мне все-таки понравились. Видите ли, Дейл в чем-то похож на Хор-нет. Чем больше прибылей падает на его счет, тем больше он верит в то, что все антиквары должны работать только с ним. И боюсь, это порой касается и его друзей, ну или тех, кто считает себя таковыми и кого он считает таковыми. Я не очень люблю, когда мне пытаются что-либо диктовать, и время от времени стараюсь, так сказать щелкнуть по носу Томаса и указать ему на то, что кроме него есть и другие покупатели на вещи из моей коллек-ции.
Я могу продать это набор вам, скажем, за тридцать тысяч долларов. И пусть и Томас, и Лайза постоят в сторонке, им это будет полезно, крайне полезно.
Джаред задумался. Тридцать тысяч. Вся наличность на счету компании. Теоретически возможно, но крайне нежелательно оставаться и вовсе без каких-либо активов. Так, попробуем...
- Скажем так, пан Звота, - Джаред подался вперед, сцепив пальцы на колене, - я польщен вашим располо-жением ко мне, но я ведь говорил, что не смогу предложить вам того финансового размаха, на который способен Томас Дейл. По меркам других антикваров, я едва вставший на ноги ребенок и мои возможности весьма невелики. Я могу предложить вам двадцать три тысячи долларов и позволю себе добавить, что это – практически все мои активы на текущий момент.
На этот раз Звота размышлял достаточно продолжительное время. В какой-то момент, Джаред уже испу-гался, что после столь хорошего начала именно деньги смогут все испортить, и уже был готов повысить цену, предварительно изойдя горючими слезами об голодающих детях или чем-то в этом роде. Но тут серб загадочно улыбнулся и произнес:
- Хорошо, мистер Хаттон. Я сам себя удивляю сейчас, но я согласен на ваше предложение. С двумя усло-виями, если вы позволите.
- Я весь внимание, пан Звота.
- Первое, вы выплатите мне всю сумму наличными, если это вас не слишком затруднит. Не люблю возиться с банковскими чеками.
- Не составит никакой проблемы, кроме времени, которое мне придется потратить на получение денег в местном банке.
- Хорошо. И второе – вы пообещаете мне, что при последующей перепродаже, да я понимаю и согласен с тем, что перепродажа непременно последует уж, поскольку я сужу из ваших слов, вы тратите на покупку все… ну или почти все ваши активы. Так вот, я хочу, чтобы до сведения Томаса Дейла дошла информация о том, что вы приобрели этот набор именно у меня. Как вы это сделаете, меня не касается. Это приемлемо для вас?
- Вполне, - сейчас Джаред даже и не пытался скрыть улыбку. Все получалось как нельзя лучше. И набор ку-плен и деньги, какие-никакие, остались в наличии.
- В таком случае, давайте встретимся в восемь часов вечера в ресторане «Casa di Angelo», где и произве-дем обмен ваших денег, на мой предмет. Заодно и отметим удачное заключение сделки.
- Полностью с вами согласен, пан Звота. – Джаред поднялся и протянул руку для рукопожатия. - Я буду там минута в минуту.
- Можете не торопиться, сегодня я более не ограничен во времени. Я буду вас ждать. Знаете ли, неруши-мость процесса принятия пищи, это один из самых незыблемых моих жизненных принципов.
- Ну что же, тогда я не прощаюсь.
Назад по лестнице и к выходу из отеля Джаред почти бежал, с трудом сохраняя хотя бы видимость спокойствия. Осталась лишь малая деталь – всего лишь получить деньги в банке. И учитывая уже проделанную работу, это представлялось самой простой и приятной частью сделки.

Вестерн Америкэн Банк отличался от уже виденных Джаредом заведений в этом городе скупостью и утили-тарностью обстановки, а по жужжанию матричного принтера, похожего на назойливого комара переростка, становилось понятно, что отношения жителей города с банковской системой Америки складывались не то чтобы не очень хорошо, а скорее не очень продуктивно. Два окошка в стене с длинной полкой под ними, пара столов для посетителей и их бумаг, дверь в дальнем краю, ведущая внутрь здания, да неопознанное растение в деревянной кадке в углу – вот и вся обстановка. Несколько плакатных репродукций картин: один пейзаж и пара изображений лошадей, заботливо закатаны в пластик и пришпилены канцелярскими кнопками к деревянным панелям, которыми был обшит зал четыре на три метра.
Кассиров было всего двое, в левом окошке сидела дама средних лет, с ярко выраженными латиноамери-канскими корнями, закутанная, несмотря на теплую погоду, в пушистую ярко-зеленую шаль. Ее глаза, окруженные сеточкой морщинок, делили свое внимание натрое, с равным успехом обозревая улицу через окно, скользили по экрану компьютера и, судя по время от времени раздающемуся шелесту страниц – журналом, лежащим перед ней на столе.
Очередной клиент, в лице Джареда, был воспринят ровно настолько, сколько понадобилось бы, чтобы не выглядеть невежливой согласно правилам банковской этики, а потом она вернулась к своему журналу, погляды-вая лишь - не к ее ли окошку он направляется. В правом окошке откровенно скучала молодая симпатичная де-вушка и судя по ее лицу, вопрос: а что я здесь делаю? если еще не был задан, то, по крайней мере, уже витал в воздухе.
На мгновение их взгляды пересеклись и… ну наверное, что-то случилось. Что-то из разряда мгновенных и сиюминутных предсказаний, ниспосланных выше, так сказать: deux ex mashina. Ты видишь какую-то, совершенно ужасную рубаху на распродаже в супермаркете, мимо которой в обычное время ты пробежал бы с закрытыми глазами. Но тихий голос в голове говорит тебе: купи, не пожалеешь, поверь… И ты веришь, покупаешь, скрипя сердце решаешься выйти в ней на улицу. Прохожие смеются, показывают на тебя пальцами… а потом неулови-мое атмосферное течение сносит летящий на тебя кирпич в голову человеку, идущему рядом, шарахающиеся от тебя единицами вверх игральные кости выдают шестерки, а вора, который уже второй раз уводил твою машину, ловит полиция за то, что он плюнул в неположенном месте и так далее.
Джаред за свою жизнь видел много глаз, до службы в полиции, он не придавал им особого значения, а по-сле того, как в академии научился читать их выражение, это добавило новых красок в его мировосприятие. Для полицейского это было весьма важно, ведь если хороший коп не сможет вовремя распознать опасность, он будет мертвым копом и не важно насколько он был хорош на самом деле. Он привык доверять своим ощущениям при первом взгляде в глаза людей, с которыми ему доводилось сталкиваться и сейчас, встретившись с глазами девушки в банковском окошке, он ощутил, как внутри него что-то щелкнуло. Что-то подтолкнуло его именно в ее направлении и он пошел через зал неторопливой и уверенной походкой, еще не совсем представляя, что, собственно, намерен делать и зачем ему это надо.
Опершись локтями на подоконник, он уже был готов играть свою привычную роль в меру нагловатого и просто лучащегося обаянием рубахи-парня. В своих немногочисленных, но всегда, слава Богу, искрометных, хоть и недолговечных амурных связях, именно этот образ помогал Джареду быстро завоевывать к себе расположение женского пола. И именно он, этот самый образ, превращал последующую неделю или две в волшебный период, под конец которого, он обычно первым уставал от очередной победы. Но ему всегда удавалось обставить все так, что вежливо отставленная в сторону очередная подружка обычно говорила своим подругам: - этот сукин сын… далее обычно следовал томный вздох, - черт побери, а мне его не хватает.
Схема действовала безукоризненно, и если и давала сбои, то только на особо неприступных экземплярах, которых Джаред уже научился распознавать с первого взгляда. А эти стены, как ему показалось, хоть и были ма-лость крутоваты, но… опытный альпинист всегда рад новому вызову.
Вот только встретившись глазами с этой леди во второй раз с расстояния выстрела в упор, Джаред понял, что напрочь позабыл все, что хотел сказать и как себя вести. Если это не фиаско дамского угодника, которым он привык время от времени себя считать, когда ему этого хотелось, то все катастрофически приближалось к этому. Серые, томные глаза, с искринкой некоторой смешливости, хоть и одетые в оковы напускной холодности выжигали все слова в его голове и ему пришлось мысленно надавать себе пощечин, чтобы окончательно не упасть в грязь лицом и хотя бы улыбнуться в ответ на ее приветствие.
- Я могу чем-то вам помочь, мистер?
Джаред, стараясь не выглядеть невежливым, пробежался по ее фигурке глазами. Светло-каштановые во-лосы, ничем не стесненные, ниспадали пышной гривой на ее плечи и струились дальше по спине. Белоснежная блузка, сочетавшая в себе скромность и простоту (и бывшая, между тем, невероятно ей к лицу), выгодно полу-скрывала-полуподчеркивала небольшие формы. Бейдж с логотипом банка был приколот над левой грудью, и даже имя, отпечатанное на нем, было ей к лицу: - Энн Гринфилд.
- Мистер? – снова переспросила она, и смешок прилетевший от ее соседки мексиканки ушатом холодной воды вернул Джареда к действительности. Пора спасать репутацию, подумал он и снова улыбнулся.
- Простите, простите ради бога, я просто не вовремя задумался. Меня зовут Джаред Хаттон и я бы хотел снять деньги с моего счета.
- Секундочку, - холодный, вежливый, но до неприятия официальный тон несколько разрушал очарование ее образа и Джаред понимал, что если он не придумает хоть что-нибудь, какой либо шанс будет насовсем упущен.
- Номер вашего счета, пожалуйста, - и он продиктовал ей необходимые цифры, стараясь сосредоточиться хоть на некоторое время на чем-то другом.
«Соберись, мать твою», - проревел он сам себе, - «ну что ты ведешь себя как школьник перед стрип-баром, как в первый раз, право слово!»
- Какую сумму вы бы хотели снять, мистер Хаттон, - полградуса теплоты в голосе в плюс, хороший знак. Словно она сжалилась над ним.
- Двадцать пять тысяч долларов, простите… двадцать шесть.
Ее бровь слегка изогнулась, но это было явно от неожиданности, видимо до этого потолком были явно меньшие суммы. Тонкие изящные пальцы пробежались по клавишам, она задумчиво накрутила локон на палец и произнесла:
- Вам придется подождать, мистер Хаттон, пока подготовят необходимую сумму, это займет некоторое время. А я пока подготовлю необходимые бумаги.
Она подняла телефонную трубку, набрала номер и произнесла какую-то фразу, которую он совершенно пропустил мимо ушей. И когда ее взгляд вернулся к экрану, Джаред понял, что лучшего, чем он сейчас соби-рался сказать, он все равно не придумает, а не сказать ничего означало бы, что он потом будет определенно жалеть о том, что упустил сам этот свой шанс. Шанс на что, он так и не решил, поскольку становилось понятно, что быть подружкой на одну ночь ей явно не захочется. Пауза затягивалась, еще немного и продолжать разговор вовсе потеряет всякий смысл. Он занервничал, злясь сам на себя, и в итоге его язык сработал быстрее мозга.
- Мисс Гринфилд?
Она подняла взгляд, снова вопросительно изогнув бровь. Как же, ведь она уже считала, что разговор ис-черпан, и этот мужчина явно должен был это понять. Быть может ему еще что-то нужно?
- Что вы делаете сегодня вечером? – «Ой, дурак», - простонал он про себя, усиленно удерживая улыбку на губах, да так усиленно, что со стороны могло показаться, что его разбила судорога, - «ну как же можно было пользоваться таким клише, неужели не мог придумать, что-нибудь более романтичное.».
Ее глаза сузились, на миг в них что-то блеснуло, но слишком быстро она ответила, что бы это нечто можно было разглядеть.
- Простите, но этот вечер я провожу со своим мужем. И если у вас нет больше вопросов по делу, прошу вас подождать вон, там, - она кивнула в сторону нескольких столов, на которых были веером разложены яркие журналы, - сейчас к вам выйдет наш сотрудник.
Тон ее, официально вежливый, но настолько же холодный, насколько и официальный не допускал никаких возражений, к изреченной ею аксиоме и Джареду ничего не оставалось, как признать свое поражение и отступить на указанный ему плацдарм, зализывать раны собственного самолюбия.

Много позже, я снова вернулся в мыслях к тому дню. Нет, и мне вскоре стало это ясно и понятно, тогда, после того, как Энн меня отшила, я только думал, что болело мое самолюбие. Ведь, на подсознательном уровне, каждый из нас, представителей сильного пола, в душе горделивый охотник-эгоист. Слишком легко, одерживая победы одну за другой, привыкнуть к тому, что каждый следующий раз будет таким же. Я смутно помню свой поход внутрь банка и услужливого сотрудника, просившего подписать какие-то бумаги, что-то продиктовать. Где-то в недрах аванпоста финансовой стабильности Америки, я сидел в кресле, попивая довольно неплохой кофе, ожидая окончания пересчета моих денег, и размышлял.
Почему-то провинциальная сотрудница провинциального же банка, мисс Энн Гринфилд, о которой я, ско-рее всего, забуду по возвращению в Сан-Франциско, и которая, по логике вещей, совершенно не должна меня интересовать, упорно не желала выходить у меня из головы. И дело было не в том, что мне не хватает женского внимания или срочно понадобилось доказать себе, что я еще способен покорять сердца.
Мне казалось это абсурдным, но я хотел исправить ситуацию, исправить ту неловкость, возникшую между нами и пульсирующую внутри моей головы. Я все еще абсолютно не отдавал себе отчета в том, зачем мне это нужно, но собирался изменить наверняка уже сложившееся у мисс Гринфилд мнение обо мне, как о еще одном приезжем ловеласе, желающем закадрить ее на одну ночь, хотя именно таким и было мое желание вначале.
И я действительно собирался это сделать. Даже не смотря на то, что она ясно дала мне понять, что не свободна, я все еще верил во второй шанс, пусть он и будет размером с булавочную головку.
Так…, стоп машина, отмотать пленку назад! Вперед выскочил аналитический ум полицейского, пусть и бывшего, но ведь наукой не доказано, что подпись под заявлением об увольнении как-то воздействует на состоя-ние серых клеток.
Я неожиданно четко увидел два несоответствия, которые не давали мне покоя, когда вторая часть моей на-туры пустилась в пространные размышления об утраченных возможностях и о том, зачем мне все это нужно. По-тому-то я и упустил то, что было очевидно. Потянувшись мысленно, я вытащил оба эти факта на поверхность, смахнув с рабочего стола моего сознания все лишнее, развернул и всмотрелся.
Так, подумаем…
Она четко обозначила наличие у нее мужа, тем самым решительно отметая мои неуклюжие попытки позна-комиться с ней поближе, но почему же я раньше не обратил внимания на то, что она отозвалась на обращение «мисс», а не исправила меня на «миссис».
И второе – если бы я не распустил сопли ребенка, которому отказали в походе на аттракционы, я бы дол-жен был сразу заметить отсутствие у нее на безымянном пальце не только кольца, но и светлой полоски кожи, которая непременно образуется если его снять после достаточно продолжительного ношения. Ну не выглядит она как человек, который может снять обручальное кольцо надолго, без особой причины, если уж согласилась когда-то его надеть. Ну а если я все-таки ошибаюсь и она действительно замужняя женщина и довольна этим, я все равно не оскорблю ее своим предложением.
Вот оно, вот он мой второй шанс, выросший от размеров булавочной головки до диаметра головки сыра! Я широко улыбнулся протягивающему мне небольшой серый кейс служащему банка, чем, кажется, довольно сильно его смутил, но на тот момент меня это уже не волновало. Я поймал волну и уже четко знал, что буду говорить и что делать, если мой второй подлет к аэродрому на «зеленых полях» пройдет успешно.