Глава 4
Шериф Сэмюель Вайсберг, как описывали его газеты, которые Джаред мельком проглядел на досуге, был завидным образцом профессионализма и неподкупности за последние четверть века. Уравновешенный и спокой-ный, по словам журналистов, служитель закона остановился на последней ступеньке лестницы, заложив руки за спину, и оббежал глазами людей сидящих в зале. Джаред хорошо запомнил этот тяжелый испытующий взгляд, которым одарил его этот человек, едва он только приехал в город. Тогда это было всего лишь мельком, слишком быстро машина шерифа исчезла за углом, но Хаттон сразу сделал себе пометку на память.
Так смотрел бы суровый судья где-нибудь во времена Дикого Запада, на попавшего в его руки бродягу-путешественника, словно уже заранее примеряя на него кандалы, дескать, ты еще не совершил ничего, но ведь я-то знаю, точно знаю такой тип как ты. Мой опыт четко говорит мне, ты обязательно оступишься, совершишь чего-нибудь, что только покажется мне предосудительным, и уж ты поверь, я тот час же, в ту же секунду буду рядом. А уж тогда пощады не жди, если тебе нужно милосердие и снисходительность, ищи их, пожалуйста, в другом штате, но только не в моем городе.
Каменное лицо мужчины, который уже миновал первую половину своей жизни, как и тогда, в машине на улице возле мотеля, так и сейчас ничего не выражало, и Джаред не имел ни малейшего представления, способно ли оно на другие эмоции. От глаз бывшего копа не укрылось также, что, несмотря на относительную расслаблен-ность на вид, шляпу свою шериф держал левой рукой, а боек 44-го кольта в потертой кобуре на поясе был на боевом взводе.
Неужели он так опасается кого-то из посетителей этого кафе или подозревает их в чем-то, подумалось Джареду. Вроде Бак представлялся ему достаточно рассудительным, с наметанным жизнью глазом, дабы пускать к себе людей, в которых был бы не уверен. Способность видеть на глазок, на что способен человек и что от него можно ожидать вырабатывается достаточно быстро, если у тебя есть на то хорошие учителя. А какой учитель, скажите, может быть лучше, чем жизнь байкера, исколесившего столько разных мест, и повидавшего столько разных людей, сколько Джареду ни в жизнь не напатрулировать за все время его службы. И только когда шериф подошел к стойке, антиквар неожиданно обострившимися чувствами понял, что присутствие представителя закона здесь заключалось вовсе, не в возможности, как выразился Бак, пропустить стаканчик после окончания смены. И пришел он сюда не за кем-то из постоянных посетителей. Маленький звоночек тревоги в голове, приутихший на пороге «Casa di Angelo» вновь начал трезвонить вовсю, постепенно набирая бойких обертонов.
- Налить чего-нибудь, Сэм? – спросил бармен, нисколько не обеспокоенный хмурым видом шерифа.
- Это как пойдет, Бак, - произнес тот, аккуратно водружая свою шляпу на стойку, после чего пристально по-смотрел на Джареда, запустив большие пальцы за широкую пряжку ремня. – Нам надо поговорить, мистер.
Тон не терпел отлагательств. Как это все знакомо, с улыбкой подумал Джаред, всего каких-то несколько лет назад, он точно таким же тоном вел допросы мелких и крупных правонарушителей, проходящих по его отделу, или опрашивал своих многочисленных информаторов. Что там говорить – этот тон всегда помогал, когда нужно было просто решить какой-нибудь бытовой вопрос с чокнутым мадьяром Кшимой Забровски, зарвавшимся соседом по тогдашней квартире или поторопить с починкой машины в мастерской, которой, кстати, он пользовался и по сей день. Ничего не меняется в нашей богом благословенной стране и если есть какой-нибудь неофициальный учебник под кодовым названием «Как стать полицейским», то значит к любому выпускнику полицейской академии, получившему свое первое назначение, обязательно приходит таинственный доброжелатель и дает почитать эту не менее таинственную книгу.
Джареду даже стало немного весело, когда он понял, что вопрос адресован именно ему и теперь он стал объектом применения командного голоса под кодовым названием «Большой Полицейский». Знал бы он лично капитана Джона Нормака - понимал бы, что, служа под началом «такого» полицейского, вырабатываешь иммуни-тет и не к такому тону. Без лишних слов Бак прекрасно все понял. Нацедив себе кружку темного пива, он вышел из-за стойки и присоединился к одному из столиков, где как раз разгорелась партия в покер, судя по азарту игро-ков, грозящая затянуться на всю ночь.
За неимением других идей, Джаред кивнул на стул рядом с собой и развернулся вполоборота, чтобы ви-деть своего собеседника, как можно более расслабленно делая маленькие глотки из своего стакана. Шериф плюхнулся на стул, и сразу стало понятно, что мебель возле этой стойки не раз подвергалась проверке на проч-ность, поскольку, судя по надсадному кряку бедного стула, весил шериф не меньше самого Бака. Но это были фунты мышц и крепкой кости, если издалека еще можно было предположить, что шериф толстоват, то вблизи это заблуждение полностью терялось.
Идеально выглаженная форменная рубаха по-уставному облегала бочкообразный торс и была застегнута на все пуговицы, выдавая то ли педантичного аккуратиста, то ли человека имеющего терпеливую и любящую же-ну, небольшой галстук-шнурок, выглядевший явно как подарок, подтверждал скорее второе, чем первое утвер-ждение. Маленькая табличка прямо над начищенной до зеркального блеска звездой шерифа щетинилась именем: - Сэммюель Вайсберг.
- Почему бы и нет, шериф Вайсберг, - елейным тоном, полным вежливого уважения, произнес Джаред, кив-ком приветствуя представителя закона. – Прошу вас, чувствуйте себя как дома.
- Вы уж простите, мистер - глаза шерифа недовольно сузились, но голос был приятно-ровным и спокойным. Так, по мнению Джареда, наверно должен был бы говорить Куперовский «Зверобой» с тембром, присущим всем крупным людям. Во всяком случае, этот голос располагал к себе, сразу выдавая человека волевого и без надобности не конфликтного, строгого, но доброжелательного. Такой может с легкостью вести с тобой задушевные и запивные беседы о политике и ценах на нефть после художеств администрации Буша в Ираке, понося их всех до родственников в двенадцатом колене, с пеной у рта доказывая свою правоту. Но с легкостью сможет вмазать тебе точнехонько между глаз и сказать, что так и было, если ты рискнешь повторить подобную лексику в общественном месте. – Но я привык «как дома» себя чувствовать именно дома, рядом с женой и дочерью.
- Извините ради бога, - а сейчас Джареду было действительно неловко, но не столько оттого, что сказал, сколько от той легкости, с которой его поставили на место, отпарировав, казалось бы, безобидную фразу, - я просто не хотел показаться невежливым.
- Да нет, это уж вы меня простите, - это что-то новое, теперь он извиняется, - сегодня был какой-то особен-но длительный и тягучий день, а я никогда не был горазд на всякие реверансы, даже когда находился в лучшем настроении. Не буду ходить вокруг да около, мистер…
- Хаттон, Джаред Хаттон, к вашим услугам.
- Ага. Так вот, не буду ходить вокруг да около мистер Хаттон. Я здесь как официальное лицо, и мой визит не из праздного любопытства. Я не из тех, кто будет ждать до последнего, пока не произойдет что-либо настолько громкое, чтобы вмешательство полиции стало по-настоящему необходимым. Это совершенно не мой метод. Ответьте на мой вопрос и желательно честно, чем быстрее это произойдет, тем быстрее мы с вами закончим этот разговор. Зачем вы сюда приехали?
Вот так фокус. Внутренне, в особенности после того, что он наблюдал в ресторане, Джаред был готов к тому, что ему, возможно, придется отвечать на подобный вопрос, хотя в упор и не понимал причину его возникновения вообще, тем более, если учесть, что он действительно не сделал ничего предосудительного. Стараясь хотя бы на лицо не выдавать своего замешательства, он лихорадочно стал передвигать слегка расслабившиеся после алкоголя серые клеточки, пытаясь понять, где он все-таки мог проколоться и что он мог сделать такого, чтобы обратить на себя внимание доблестного представителя закона.
- Немного неожиданный вопрос, шериф, - абсолютно честно начал он, нарочито глянув на часы, - в столь позднее время, тем более после того, как я решил расслабиться и уже немного выпил. По правде говоря, не очень понимаю, чем вызван такой пристальный интерес с вашей стороны к моей скромной персоне. Неужели я успел как-то нарушить закон, за…, - он снова посмотрел на часы, - неполные сутки моего пребывания в вашем замечательном городе? Или вы так встречаете любого приезжего?
- Да нет, не любого, мистер Хаттон, - намеренно или нет, но шериф проигнорировал первую часть вопроса, довольно изящно сделав завуалированный акцент на том, что на его территории, по крайней мере, по отношению к Джареду термин «презумпция невиновности» находится в достаточно шатком равновесии. Дескать, я не отри-цаю, что ты ничего не совершил, но я за тобой слежу, поскольку уверен, что ты обязательно что-то сделаешь, что мне не понравится. - Мне все равно, будете ли вы меня считать излишним перестраховщиком или просто чокнутым копом, это ваше полное право. Но, тем не менее, поверьте, если я сочту нужным, я обязательно поинтересуюсь у того, у кого сочту нужным, о цели его визита в мой город, о цвете нижнего белья его мамочки, или какую кашу он ел на завтрак в начальной школе.
Между тем, я понимаю вашу реакцию сейчас, именно поэтому буду говорить абсолютно откровенно. Это мой город и поддерживать закон и порядок в нем – моя работа, которую я всегда выполнял с честью и полной ответственностью. Бак ведь уже выкатывал перед вами теорию о том, какое болото Стоуквилль, ведь так?
- Да, весьма познавательная теория, - кивнул Джаред, окончательно допивая виски и отодвигая стакан от себя. Что-то в глазах шерифа заставило его протрезветь окончательно, вот только он никак не мог понять – что именно. Это же самое заставило его удерживаться от привычных шуточек, которые сами просились наружу, не-кая защитная реакция организма на тот стресс, который ему сейчас пришлось испытать.
- Стоуквилль это действительно болото, - продолжал Сэм, упершись сжатыми кулаками в бедра, - болото, в котором мало что происходит и жизнь в нем похожа на постоянную сливовую тянучку, которая где-то на въезде в город зацепилась за вашу обувь. Но вместе с тем, и я этим горжусь, в нем практически не происходит ничего противозаконного, и жить тут действительно спокойно и безопасно. А вот в этом целиком моя заслуга и я хочу, чтобы так оставалось и дальше. Поэтому даже если сюда приедет в отпуск или по неофициальному визиту сама королева Англии, я не постесняюсь задать ей точно такой же вопрос, какой задал вам, если я хоть на мгновение решу, что мне есть в чем ее упрекнуть.
- Стало быть, вам есть в чем упрекнуть меня, шериф, так? Что же я такого совершил, мистер Вайсберг, просветите же меня, наконец?
- Пока ничего, - Вайсберг уверенно смотрел Джареду в глаза, практически не мигая. – Если бы вы соверши-ли что-нибудь противоречащее букве закона, мистер Хаттон, мы бы говорили абсолютно по-другому и в другом месте, не таком комфортном и менее располагающем к дружеской беседе.
- Ага, понял. Ну что ж, меня несказанно радует, что мы выяснили хотя бы это – у нас, оказывается друже-ская беседа. – Хаттон не удержался от остроты, хоть и понимал, что шутить сейчас подобно попытке разминиро-вать без каких либо подручных средств защиты старую противокорабельную мину. Вроде бы и ржавый хлам на вид, но одна малейшая ошибка, и бабахнет так, что мало не покажется.
- Расслабьтесь, - шериф, наконец, позволил себе усмехнуться. Правда улыбка эта была сродни выражению на морде сытого, и по этой причине добродушного, медведя, - если вам будет проще, считайте это визитом веж-ливости и если не совсем дружеским, то, по крайней мере, наиболее приближенным к этому разговором. Только прошу вас, не испытывать более моего терпения, мистер Хаттон, отвечая вопросом на вопрос, мне бы все-таки хотелось, если вас не очень затруднит, получить ваш ответ на первоначально поставленный мною вопрос.
- Хорошо, как скажете. – Джареда постепенно утомляла эта игра в кошки-мышки, и он решил первым пойти на компромисс. - Я антиквар, шериф Вайсберг, вот она, вся моя страшная правда. И приехал я в ваш город без каких-либо задних мыслей, только потому, что у меня была назначена встреча здесь с одним из моих клиентов, который проживает в вашем отеле.
- Антиквар? – Бровь Вайсберга удивленно поползла вверх, - признаться именно об этом я и не подумал, ко-гда пытался лично определить род ваших занятий. Ваша встреча со Звотой должна была бы мне хоть что-то объ-яснить, но, честно говоря, я бы и не догадался предположить, что бывший полицейский может избрать себе та-кой, уж простите меня, но необычный бизнес.
- Это настолько странно? – Джаред честно постарался не выдать своего изумления, никак не ожидалось, что его действия и поведение так быстро просканируют и настолько безошибочно вытащат на поверхность его коповское прошлое. А ведь он еще гордился, что хорошо научился скрывать в себе то, что считал практически второй натурой. Что ж, вот вам и явный прокол. Неприятно, но пока не смертельно.
- Что именно? Что я определил ваш предыдущий род занятий, или что для меня необычно сочетание ко-повских привычек, осанки, поведения, способа собирать информацию о деле и людях, и бизнеса, который в моем представлении требует совершенно другого склада характера и интересов, лежащих в абсолютно другой плоскости?
А вот и второй прокол, теперь не просто ранил, а еще и добил, фигурально выражаясь. Джаред почувство-вал себя ребенком, которому только что доверительно расписывали как с первых рук механизм, используемый эльфами для загрузки рождественских подарков в летающее транспортное средство некоего седобородого джентльмена с Северного полюса. А потом в лоб поинтересовались – действительно ли он считает реальным существование Санта-Клауса в свете третьей поправки Конгресса США к закону о мистических существах. Вот и верь после этого в болото, в место, где ничего не происходит и так далее. Тут что, каждый второй может свободно защищать докторскую диссертацию по психологии и аналитике? Делать нечего, нужно как-то выкручиваться.
- Второе. – своей интонацией и выдержкой на этот момент Джаред действительно возгордился. - Вы дейст-вительно считаете, что служба в полиции – это как печать в паспорте, строго определяющая только одно жизнен-ное направление, после того как она, служба, по тем или иным причинам закончилась. Или мне представить вам детальный отчет по всей форме, под общим заголовком «Как я стал антикваром»?
Шериф покачал головой:
- Ну, полно вам, мистер Хаттон, успокойтесь. Я прошу прощения, если задел ваши чувства, как уже говори-лось, день был сегодня длинным и не особенно расслабляющим. Не думал, что мои слова вызовут у вас такую реакцию.
- Да ничего, - дабы закрепить достигнутый эффект, Джаред слегка просветлел лицом, примерив лишь слег-ка нахмуренную маску - Просто не люблю обобщений. Одной из причин, не главной конечно, но подтверждающей остальные, моего ухода со службы было нежелание стать частью клише, которое уже сформировалось у обыкновенных людей о нас.
Увлекшись игрой в театр одного актера, Джаред не сразу обнаружил, что шериф как-то по-особенному при-стально смотрит на него. Как-то оценивающе, словно прикидывает – подойдет ли Джаред для какого-то ему од-ному ведомого дела. В его глазах появилась некоторая отрешенность, задумчивость, словно он уже забыл о первоначальной сути разговора. В какой-то момент, Хаттон даже начал испытывать легкую неловкость и стал размышлять, как бы аккуратно вывести Вайсберга из этого состояния, но тот внезапно вздрогнул и достаточно резко поднялся, заставив, в свою очередь вздрогнуть самого Джареда. Судя по его виду, он уже поставил точку в этом разговоре, который сам и начал, сделав какие-то явно определенные выводы, чем поставил в некоторый тупик своего собеседника. Из-за такого скомканного финала Джаред не мог пока понять, как ко всему этому относится.
- Ну что же, прошу извинить меня за вторжение, мистер Хаттон, - произнес шериф, надевая шляпу, - думаю, что я услышал все, что хотел. Надеюсь, вы понимаете, что это моя работа, знать все о людях в моем городе, тем более о тех, кого я вижу впервые. Я наблюдал за вами и, если честно, до нашей мимолетной встречи в ресторане, в отношении вас, я колебался между армией и полицией. Просто мне случалось видеть и работать и с теми и с другими. Открою тайну: одна из причин нашего с вами разговора заключается в том, что мне хотелось все-таки узнать наверняка. Не люблю, когда приходится оказываться перед дилеммой, даже такой своеобразной.
- И как, узнали?
- Скорее укрепился в своем первоначальном мнении. Спасибо за то, что уделили мне свое время, мистер Хаттон не смею больше задерживать, только еще один небольшой вопрос, напоследок.
- Конечно, шериф, сейчас я уверен, что у меня все еще вся ночь впереди. – Хорошее настроение, несмотря на некую неудовлетворенность результатами общения, стремительно возвращалось и Джареду захотелось, как можно более вежливо закончить эту беседу.
- Какого именно рода дела у вас со Звотой, мистер Хаттон?
- Извините, шериф Вайсберг, но я не могу вам этого сказать. Видите ли, антикварный бизнес предполагает своего рода конфиденциальность, поскольку большинство предметов, которые вращаются в деле, являются ве-щами довольно личного характера. Кроме того, мистер Звота был достаточно любезен и обходителен со мной, и руководствуясь принципами деловой этики, я просто не могу ничего вам сообщить о подробностях нашей с ним сделки без его согласия.
- Как пожелаете. – Кивнул шериф довольно хмуро, видно было, что ему не особенно понравился такой от-вет, но тем не менее он приложил указательный и средний палец к поле форменной шляпы и козырнул. - Всего хорошего, мистер Хаттон, и учтите, что я слежу за вами.
Он уже развернулся и собирался уходить, когда любопытство в Джареде пересилило здравый смысл. И, поскольку он не имел ни малейшего представления о том, насколько сильно этот вопрос перевернет его даль-нейшую жизнь, он задал его, как ни в чем не бывало.
- Простите, шериф?
- Да? – Сэм Вайсберг развернулся медленно и с достаточно озадаченным выражением лица, он явно не ожидал продолжения разговора, когда, казалось бы, все точки над i уже расставлены.
- Откровенность за откровенность, если вы так хотите. Тогда, в «Casa di Angelo»… Какие у вас дела со Зво-той, шериф, если не секрет, конечно?
- Вы думаете, что это ваше дело, мистер Хаттон? Или торгуетесь?
- Я любопытен.
Вайсберг колебался всего секунду. Глубоко вздохнув, он решился на что-то. Вот только вслух он сказал несколько не то, на что рассчитывал Джаред.
- Ну что ж, мистер Хаттон, я могу дать пищу вашему любопытству. - Подняв руку, он достал из нагрудного кармана небольшой затертый квадратик картона – судя по мелькнувшей «сепии», старую фотографию, и положил её лицом вниз на стойку, в нескольких сантиметрах от левой ладони Джареда. - Приходите завтра к пяти часам ко мне в участок, и я расскажу вам все по поводу моих дел со Слободаном Звотой и… по поводу вот этого.
Стукнув двумя пальцами по фотографии, он чуть сдвинул ее в сторону Джареда, развернулся, и, не произ-неся больше ни слова, вышел на улицу, а спустя минуту раздался звук открывшейся и закрывшейся двери маши-ны. Взрыкнуло зажигание, заведшись с пол-оборота и машина шерифа покатила прочь, оставив Джареда с недо-умением пялиться на маленькую фотокарточку, сиротливо лежащую на стойке. Внутренний голос настойчиво со-ветовал не трогать ее, уйти вон, иначе будет хуже, оставить тайны этого города внутри него самого, и не лезть туда, куда явно не следует лезть человеку из «большого мегаполиса». Прикоснувшись к картону, Джаред испытал облегчение уже оттого, что под его пальцами просто бумага, хотя и не знал, что ожидал там почувствовать. Оглянувшись, он увидел Бака сидящего к нему спиной. Внутренний голос настоятельно уговаривал не трогать фотографию хотя бы без успокаивающего присутствия мудрого и рассудительного бармена, но чувство собственного достоинства в жизни не позволило бы Джареду просить кого бы то ни было помочь ему просто перевернуть кусочек бумаги.
Подавив в себе последний вопль внутреннего голоса «Да он просто чокнутый!», он медленно перевернул фотокарточку. То, что она подлинная, он заметил сразу, такие потертости, загибы и заломы, выцветшую потем-невшую бумагу, надорванные и измочаленные края крайне сложно подделать даже со всеми современными фишками. Это был не полароид, как сначала показалось, это была именно фотография, настоящая фотография, сделанная на том аппарате, который и имел право называться «фотоаппаратом» в отличие от современных пла-стиковых коробочек, которые и в руку толком не возьмешь, опасаясь сломать. Настоящий кусочек прошлого, для окончательного результата получения которого, нужно было приложить гораздо больше усилий, чем правильно выбрать место экспозиции.
Бравый офицер армии северян, периода Гражданской войны Севера и Юга, в полной боевой форме был запечатлен на каком-то поле вблизи полуразрушенного сарая, на заднем плане еще дымилась пушка, нацеленная куда-то наискось от общего плана фотокамеры и дым от нее, казалось, был навечно пойман фотографом при попытке обвиться на центральном персонаже фото. Мужчина стоял, гордо и с достоинством вытянувшись по стойке смирно, форменный китель хоть и выглядел потрепанным, но был застегнут на все начищенные по уставу пуговицы. Одну руку он держал на эфесе сабли, а другой горделиво накрутил на палец, длинный вислый ус, но после взгляда на его лицо, Джареда перестали интересовать все остальные детали. На какое-то мгновение он даже дышать перестал, судорожно пытаясь понять, что за шутку тут с ним разыгрывают.
У мужчины с капитанскими, насколько он в этом разбирался, знаками отличия было лицо Сэма Вайсберга. Моложе чем сейчас, это явно, длинные вьющиеся волосы, да и форменная шляпа слегка скрадывали черты лица, но все-таки это был он. В полном замешательстве, Джаред поднялся и направился к двери, вертя фотографию в руках. Он не видел и не чувствовал, что сзади ему в спину пристально и задумчиво смотрит Бак, который никак не отреагировал на то, что его клиент ушел не заплатив. Вздохнув, он поднялся и, посматривая на дверь, пошел к стойке, отмахнувшись от настойчивых призывов вернуться в игру. Выудив из-под стойки мобильник, он посмотрел на него с ненавистью, так смотрят на осточертевшую своим лаем соседскую шавку, но все же набрал номер из памяти и поднес трубку к уху. Подождал несколько секунд и потом, когда ему ответили, задал всего один вопрос: - Ты уверен?
Услыхав ответ, он кивнул и, выключив телефон совсем, некоторое время стоял неподвижно, задумчиво глядя на маленький прибор в своей большой ладони, потом усмехнулся и, кивнув, кинул трубку туда, где она пребывала ранее. Вытащив фляжку, он открутил колпачок и вместо тоста, который почти сорвался с его губ, он еще раз глянул на дверь, потом перевел взгляд на стул, напротив себя, еще раз кивнул и сделал большой глоток.

Практически до самого рассвета, я так и не смог уснуть. Отвратительное чувство несостоятельности раз-решить поставленную передо мной логическую задачу раздражало, я не знал даже близко, с какой стороны по-дойти к ней. Множественные вопросы, потревоженным пчелиным роем, носились и гудели в моей голове, будо-ража, кривляясь, мешая сосредоточиться на чем-то одном. Я распечатал бутылку скотча, которую обнаружил в небольшом мини-баре возле телевизора, но и алкоголь казался мне сейчас чем-то отдаленным, слабым и несу-щественным. Взгляд раз за разом притягивала к себе маленькая фотокарточка, лежащая передо мной на жур-нальном столике и уже к двум часам ночи, я смотрел на нее с ненавистью, будто бы она была в чем-то виновата.
Фотомонтаж? В крайней мере сомнительно, уж что-что а на подделках я специализировался в свое время достаточно неплохо. Нет, конечно, вооружившись временем, терпением и знаниями компьютерных технологий, такую картинку можно было бы собрать часов за пять не более, а уж всего этого у господина Вайсберга было предостаточно. Но зачем? Никак не похож шериф на человека, который будет разыгрывать приезжих в такой странный и замысловатый способ, как он сам говорил: это совершенно не его метод. Кроме того, сверстать само изображение в соответствующем исполнении это еще только полдела. Никакой принтер, даже самый лучший и навороченный не сможет выдать нагора такой результат, слишком много доказательств подлинности этой фото-графии были заметны даже невооруженным взглядом.
Тогда, что же получается, нужно поверить, что изображение не является подделкой? Скорее всего именно так и придется сделать. Что дальше? Поверить в то, что на фотографии действительно Сэм Вайсберг, собствен-ной персоной? Не могу, не получается, как не стараюсь, такого просто не может быть. Ведь если это он, то ему сейчас должно быть около двух сотен лет. Бред какой-то, я что на съемках очередной серии сериала «Горец», которые снимаются скрытой камерой для пущей убедительности? Максимум, на что я могу согласиться, это на то, что на карточке какой-то его предок, прадедушка или что-то около того, настолько похожий на него, что на изображении со столь плохим разрешением их не отличить друг от друга. Но какого черта ему понадобилось вручать это фото мне, мне, человеку, которого он видел всего второй раз в жизни? Не понимаю. Хоть режьте меня, не понимаю.
Я практически впервые за всю свою службу в полиции не мог подобрать, и это меня донельзя бесило, ника-кого мало-мальски адекватного мотива, который бы объяснял его поступок, никакой завалящей причины. Все они рассыпались словно хлипкий карточный домик от резкого хлопка двери, не пройдя ни малейшего беспристрастного анализа.
Вердикт:
1. Шериф выглядит совершенно нормальным и здоровым, никто из горожан не замечает в нем никаких пси-хических отклонений, службу он несет исправно и результаты его работы налицо, что называется. Никаких пово-дов усомнится в его психическом состоянии и адекватности у меня нет.
2. Фотография подлинная, даже без более детальной экспертизы, я могу с уверенностью утверждать это. Даже если бы были способы искусственно состарить карточку до такой степени, всегда остается то, что будет красноречиво свидетельствовать о своей подлинности – бумага. Такую бумагу уже не делают, уж я-то знаю, по-скольку фотография долгое время была моим хобби еще до службы в полиции. Вывод – фото настоящее.
3. И так, мы имеем абсолютно здорового, на вид, шерифа и абсолютно подлинную, опять же на вид, фото-графию. И еще имеем меня, бывшего копа, ныне антиквара и находящегося в этом грешном городе абсолютно, мать его, проездом.
Как связать воедино эти три аспекта?
Нет ответа, никакого, хоть ты тресни, не могу усмотреть в этом связь, которая хоть сколько-нибудь правдоподобно все объяснила. Глянув на часы, я с удивлением обнаружил на них слегка расплывающиеся стрелки, видимо скотч все-таки догнал в моем желудке, выпитое в «Солнечном брате» виски и вдвоем они решили окончательно поколебать мой бедный организм. Часовая и минутная стрелки, словно одушевленные, махали мне, не имея возможности говорить, они, как могли, пытались привлечь мое внимание к тому, что на дворе уже около пяти часов утра и я сдался. Да, сдался, ретировался с поля боя, говоря себе, что какого черта, я должен сам себе ломать голову о, совершенно не желающую сдаваться на милость победителя, то есть меня, проблему. Шериф Вайсберг сам заварил эту кашу, затеяв игру в Секретные материалы, так пусть теперь сам и расхлебывает ее сегодня.
Все, хватит с меня, пусть до конца дня эта фотография побудет не моей проблемой, а там разберемся. Поднявшись, я с хрустом потянулся и мой взгляд упал на медицинский набор, нахохлившейся маленькой черной птицей устроившийся рядом с фото, и гнетущие ощущения какой-то темной ауры, вокруг него, вернулись. Даже таким, скрытым, связанным кожаным шнурами, он казался мне опасным, хищным, исполненным собственной не-доброй волей. Я даже поймал себя на мысли, что мне хочется потянуться к нему, распустить тугой и неудобный для его блестящих и смертоносных внутренностей узел, взять в руки зажим и скальпель и…
Помотав головой, я прогнал прочь наваждение, нет, хватит, достаточно для меня впечатлений от одного дня.
Спать, немедленно. Это приказ, мистер Хаттон.

Сан-Франциско, район Рыбацкого причала, этой же ночью.

Высокий тополь возле отдельно стоящего, затерявшегося среди продолговатых складских помещений в доках, одноэтажного дома натужно шумел, раскачиваясь из стороны в сторону под прерывистыми порывами шального ветра с моря. Звуки музыки из раскрытого окна вплетались в гудение его полуголых веток, растворяясь и исчезая, чтобы вновь выпрыгнуть из их сплетения с новой силой, отправившись гулять дальше по улице. Исполненные хмурой мистики слова, звучали подобно заклинанию, прыгали по крыше большого черного джипа, припаркованного слева от входной двери и уносились в беззвездное небо, как раз такое, как любила хозяйка дома. Сейчас она не спала, закрыв глаза, она сидела в кресле возле кровати, и слушала, слушала, слушала, с упоением впитывая в себя чарующие звуки.

You see I cannot be forsaken
Because I’m not the only one
We walk amongst you feeding, raping
Must we hide from everyone?

Хрипловатый голос сменился протяжным, щемящим душу соло – тягучая, исполненная невыразимой тоски и каких-то глубинных мотивов мелодия, взлетающая криком, идущим из глубины души, криком голоса, похожего на скрипку, а может, скрипки, похожей на человеческий голос. Концовка «Изгнанника» напоминала Джейн состоя-ние прихода в себя после чудовищной, сжигающей все силы и эмоции молитвы существа, обречённого на вечную жизнь и вечное проклятье. Странная ассоциация для той, кто никогда не ходил в церковь, но рассуждать о её странности было некому – Джейн Рассел никогда и ни с кем не делилась своими впечатлениями от музыки, книг или фильмов, полагая это слишком личным, слишком своим. В конце концов, никому же не приходит в голову расспрашивать её о привычках в сексе очередной её пассии. А особой разницы между хорошей девушкой, хоро-шей книгой, хорошей песней и хорошим фильмом Джейн не видела.
Утихшая молитва-истерика «Изгнанника» сменилась первыми одинокими нотами «Amanes», когда резкая трель мобильника, затанцевавшего по тумбочке свой вибро-танец, заставила Джейн поморщиться. Потянувшись к телефону, она попыталась выключить им музыкальный центр, затем, тряхнув головой и тихо ругнувшись, наша-рила на полу возле кресла пульт от центра, и, прервав Эдлунда на первом «Ай…», ответила на вызов.
- Доброй ночи! – голос на том конце был спокоен, вежлив и доброжелателен, с приятными бархатистыми обертонами немолодого светского льва.
- Да, Карл? – Джейн не собиралась расшаркиваться до утра, даже если бы это был сам Господь Бог, она все равно была бы недовольна его звонком в столь неурочное время.
- Джейн, дорогая, простите, что беспокою Вас, но, я счёл своим долгом предупредить Вас, что в ближайшее время Вам, возможно, предстоит небольшая поездка. – хмуро-раздражённый тон Джейн ни на йоту не смутил её собеседника.
- К вам в Стоуквилль?
- Совершенно верно, дорогая. Буду рад Вас видеть настолько скоро, насколько вы сможете появиться у нас.
- Новичок?
- Ещё нет, но в ближайшее время – более чем возможно. И весьма перспективный, должен отметить.
- Хорошо, Карл. Буду ждать звонка. – Не тратя время на прощание, Джейн дала отбой. Снова включив му-зыку, она расслаблено откинулась в кресле.
- «…I deliver myself to you» - прошептала она вместе с Эдлундом, прикрывая глаза и растворяясь в музыке.

Джаред вышел из своего домика около половины второго дня, в довольно раздраженном настроении. Во-преки ожиданиям, он уснул практически сразу, как его голова коснулась подушки, но не смотря на почти семь часов сна, ожидаемого отдыха это не принесло, он был издерган и чувствовал себя крайне уставшим. Закрыв дверь и развернувшись в сторону стоянки, он поморщился от слишком яркого солнечного света, который иглами жалил покрасневшие глаза. Такое ощущение, что под веки кто-то щедро сыпанул песка и даже моргать было не-приятно.
Из оставленной кем-то неподалеку машины с открытыми окнами лилась музыка, пропитывая слишком раз-горяченный для этого времени года день, оставляя статические следы в сознании, подобно отпечаткам на пла-вящемся асфальте в разгаре июля:

… And I can’t explain,
These strange things of late.
And when the darkness falls, I’ll hear you call
It goes on and on and on and on …(I say)

… Who wants to live forever,
Who wants to stop the sun,
Who wants to live forever,
It’s you. It’s me
It’s in our blood.

- И так, жители Сан-Франциско, Нью-Йорка и вообще все обитатели Господом благословенной Америки, - пока Джаред отыскивал в кармане ключи и запирал дверь, голос ди-джея внезапно и почти насильно вплелся в угасающие ноты песни, откровенно контрастируя с ее ритмикой по своей жизнерадостности и веселью. – Все кто хочет жить вечно и остановить солнце, просто чтобы посмотреть получиться это у вас или нет, помните – если идет дождь, не нужно выходить из дома без зонта. Вступить в вечность с насморком, это не самый лучший способ показать свое превосходство над временем. С вами самое лучшее на всем Побережье радио KDLFM и только что с нами была очаровательная Тамара Родес и ее композиция «Жить вечно». Помните, телефон в сту-дии…
Джаред покачал головой и направился в сторону главной улицы, привычным жестом прохлопав себя по пиджаку. Набор медицинских инструментов удобно устроился в правом внутреннем кармане пиджака, пока Джа-ред не найдет покупателя, он не собирался доверять его никому и ничему, кроме себя. Будь этот город хоть три-жды безопаснее Форт Нокса, все равно так будет спокойнее. В левом внутреннем кармане жгла подкладку таин-ственная фотография. По молчаливому согласию с самим собой, Хаттон решил не ломать больше голову над ее объяснением до разговора с шерифом. Прошлой ночью у него были мысли послать Вайсберга к чертям с его секретами, но потом его врожденное любопытство оказалось сильнее. Коповская натура охотника, привыкшая за время его службы идти по следу и распутывать различные загадки, все эти несколько лет дремавшая под личи-ной антиквара проснулась. Будучи не в состоянии разгрызть этот клубок, она завыла от бессилия, требуя от хо-зяина активных действий в поддержание его и так уже попранной и поставленной на полку репутации детектива.
Прав был Вайсберг, говоря о полицейских навыках и привычках, они никуда не деваются и если шериф по-сеял ветер, пусть будет готов сам дуть в трубочку. Даже если по «счастливому» совпадению звезд, с парадом планет, и со всеми предсказаниями Нострадамуса, Тед Банди решит воскреснуть именно сегодня, именно здесь, в этом городе, шерифу Вайсбергу придется сначала ответить на многочисленные вопросы бывшего копа, прежде чем отправиться на его поиски.
- Мистер, Хаттон, мистер Хаттон!!! – раздался запыхавшийся оклик сзади. Задумавшись Джаред ускорил шаг и не сразу заметил, что его спешно пытается нагнать полноватый хозяин мотеля с большим коричневым кон-вертом в руках. Смешно переваливаясь, практически как пингвин, тот торопился изо всех сил и когда поравнялся с Джаредом, еще несколько минут никак не мог отдышаться.
- Вот, - выдавил он, через раз глотая слова и начиная по новой, - это… вам… Пришло… сегодня. Курьер-ской почтой. Даже не взяв конверт в руки, Джаред уже знал от кого он, такую размашистую подпись мог поставить только Денни Браун, а это означало, что внутри находится запрошенный им вчера каталог колец.
Молодец, напарник, оперативно сработал, подумал он, первая хорошая новость на сегодня. Приняв почту и поблагодарив хозяина мотеля за оказанную услугу, Джаред избавился от оберточной бумаги в первой же урне и зашагал быстрее, сунув хорошо ему знакомую небольшую книжицу в мягком переплете в карман.
Но в банке, куда он хотел поскорее зайти, чтобы порадовать Энн, его ожидало разочарование, в виде ин-кассаторской машины, снимавшей выручку и было понятно, что им не до него. Прождав около получаса, он понял, что это надолго, учитывая возраст замеченных им в окнах отделения инкассаторов, скорее всего именно пересчет сдаваемой суммы займет наибольшее количество времени. Ему показалось, что он поймал на себе взгляд мисс Гринфилд и помахал ей, правда абсолютно не будучи уверен, что она видела его. Настроение не то чтобы совсем пропало, просто его стало гораздо меньше.
Идти к Баку не хотелось, почему-то сегодня у Джареда совершенно не было желания ничего ни рассказы-вать, ни выслушивать от байкера-бармена, он опасался, что просто взорвется и наговорит резкостей в ответ на очередную заумную фразу. Наскоро пообедав в «Casa di Angelo», где ему даже сделали скидку, как вчерашнему гостю Слободана Звоты, он посмотрел на часы и решил отправиться к шерифу прямо сейчас. Если мистер Вайс-берг решил поиграть в невесть какие игры, Джаред примет игру, о да, но только на своих правилах. Если не зна-ешь, что затеял твой противник и нет возможности взяться за оружие, так всегда говаривал старший Хаттон, за-ставь его нервничать, делай это с улыбкой на устах, как будто ты его лучший друг, но пусть вывернется наизнан-ку, пытаясь предугадать, где ты сделаешь «заг», в ответ на его «зиг».
Полицейский участок Стоуквилля был таким же, каким его Джаред себе и представлял. Вообще в мире, во-преки многим мнениям о непостоянстве и разнообразии, существует, тем не менее, множество постоянных вели-чин, в основном понятных и заметных людям разных профессий в схожих заведениях в разных городах, напри-мер. В частности: врач из одного города легко разберется в кабинете скорой помощи в другом, даже ютящемся в подсобной коморке бывшего здания школы, потому что он подсознательно знает, где что может находиться. Опытный пожарный, переведшийся на другой участок, в другой город сориентируется быстрее новичка, поскольку он провел на своем месте работы уже немало времени и знает правила, он знает как работает сама система пожарной службы. Так же и для Джареда, почти шесть лет в полиции Сан-Франциско превратились в путевой компас по полицейскому участку Стоуквилль, который безошибочно направил его к приемной стойке, где старательно возился с бумагами смуглокожий офицер, лет сорока.
- Простите, - Джаред слегка хлопнул ладонью по дубовой приемной стойке, привлекая внимание дежурного, - мне необходимо видеть шерифа, у меня с ним назначена встреча.
Взгляд сержанта был цепким и пристальным, хороший взгляд, как раз такой, какой и должен быть у поли-цейского на службе. Он не сказал ни слова в ответ, просто пробежался по Джареду глазами, делая свои собст-венные пометки, потом отставил в сторону ручку и потянулся к телефону.
- Сэм, тут к тебе посетитель, ты просил сразу сообщить. Да, я знаю, что он пришел раньше, он как раз стоит напротив меня. Что? Окей, сейчас провожу.
Положив трубку, он вздохнул, и потянувшись под столешницу, вытащил и поставил на нее небольшой ме-таллический ящик, запирающийся на ключ.
- Шериф вас примет, мистер. Только для начала, если у вас есть с собой оружие, вам придется его оста-вить здесь. Такие правила.
- Конечно. – Джаред был готов к этому и не надеялся даже, что ему дадут свободно разгуливать по участку с беретой за пазухой. Вайсберг наверняка углядел ее вчера в баре и было бы крайне глупо отпираться и говорить, что он пришел сюда пустой. Поэтому он медленно откинул полу пиджака и аккуратно вытащил пистолет двумя пальцами, опустив его в услужливо открытый ящик, не забывая при этом доброжелательно улыбаться, прекрасно зная, что в таких ситуациях любая эмоция может послужить неплохим спусковым крючком, а ему сейчас меньше всего были нужны подобные проблемы из-за кривого взгляда.
- Пойдемте, - дежурный сержант запер оружейный ящик и вернул его под стойку, после чего откинул доску рядом, пропуская Джареда внутрь. Особой занятости в этом участке не видели уже давненько, это Хаттон отме-тил с первого взгляда, повсюду: и в паре кабинетов, отделанных деревянными панелями с дубовыми столами, с фотографиями и дипломами лучшему выпускнику полицейской академии в рамочках на стенах и на столах по-плоше в общей зале царила атмосфера спокойствия. Двое помощников шерифа сидели рядом, склонившись над газетой, еще один констебль развалился за своим столом, одной рукой держа надкусанный пончик, второй старательно целился дротиком в измученную дырами мишень дартса на стене. Женщина средних лет в форме старательно и педантично ксерокопировала какую-то папку, лишь на мгновение оторвавшись от нее, чтобы проводить глазами Джареда, идущего в сторону кабинета шерифа.
Оказалось, что у Вайсберга есть своя секретарша, пухлая миловидная девушка чуть больше двадцати-пяти лет скучающим взглядом гипнотизировала телефон, видимо вымаливая у него хоть какую-то работу. Светлая и просторная приемная, казалась меньше чем на самом деле из-за двух огромных кадок с растениями, поджимав-ших комнату с боков, одна из кадок едва умещалась за скромным диваном для посетителей, прямо напротив сто-лика секретарши. Одна из дверей, большая и стеклянная, судя по всему ведшая в непосредственную берлогу шерифа была приоткрыта, вторая, едва видневшаяся из-за второй кадки, была поменьше и выполнена полностью из достаточно крепкого дерева с врезным замком.
Сержант пропустил Джареда вперед, и махнув рукой девушке, гордо удалился, не удостоив его ни словом ни взглядом.
- Мистер Хаттон, - улыбнулась секретарша, - Шериф ожидал вас не ранее пяти часов, но предупреждал, что вы можете появиться раньше. Желаете кофе?
- Чай, пожалуйста, - вернул ей улыбку Джаред, внутренне слегка разозлившись. Да что же здесь происходит в конце концов, ощущение, что он, как ни старается, действует точно по расписанному для него сценарию уже начинало перекипать через край, потихоньку подтачивая его способность себя контролировать. Не дожидаясь приглашения, он пересек приемную и толкнул дверь в святая-святых полиции Стоуквилля.
Личное обиталище шерифа Сэма Вайсберга было… обычным, таким, каким и должен был бы быть функ-циональный рабочий кабинет хорошего профессионального копа, уж в этом-то Джаред разбирался, было с кого брать пример. Стойка с ружьями была скреплена цепью и закрыта на замок, как и полагается по уставу, наверня-ка ключ от него там же, где и должен быть, на кольце с остальными ключами, от участка, от камер, от машины, а не валяется где угодно. На столе не то чтобы идеальный порядок, просто все на нем наличествующее разложено так, чтобы с легкостью можно было найти нужную форму отчета или бланк, папку с делом или ручку. Несколько фотографий в простых красивых рамках стоят на том же столе, рядом с коробкой сигар, а остальные, так сказать для души, висят на стенах.
На одной из них – рыбак Сэм Вайсберг держит в руках огромного сома, стоя на крутом берегу быстрой речки, а рядом с ним, ну кто бы мог подумать: та самая латиноамериканская любительница делать много дел одновременно, из банка. Оба улыбаются, оба одеты в практически одинаковые желтые дождевики и выглядят счастливой и крепкой семьей, что скорее всего так и есть. За спинкой массивного кожаного кресла на стене висит древний «Фергюсон», длиной, наверное, метра полтора, а то и больше, отделанный коричневой лакированной древесиной, на который бы сделал охотничью стойку и сам Томас Дейл. Рядом в оплетке индейской расцветки, рог с порохом и шомпол: все это мечта любого антиквара и тянет на тысяч пятьдесят не меньше.
Хозяин кабинета сидит за столом и судя по шляпе, лежащей рядом с ним, а не висевшей на вешалке в углу, рядом с дверью, Джаред сделал вывод, что его визит застал Вайсберга прямо перед выездом, что ж, тем лучше. Но шериф не злится, наоборот, сегодня он весел и дружелюбен, в голове у Хаттона снова включается тревожный звонок.
- Мистер Хаттон! – Шериф поднялся и протянул руку через стол, его рукопожатие было как обычно крепким и продолжительным. – Рад, что вы все-таки приняли мое предложение.
- Вы были очень убедительны, - буркнул Джаред, опускаясь в кресло возле стола и запуская руку в коробку для сигар. – Поздравляю, вас, шериф Вайсберг, ваша фотография стоила мне бессонной ночи, а такое не случалось со мной достаточно давно. Так что мое внимание в вашем полном распоряжении.
Шериф и глазом не повел в ответ на такую бесцеремонность своего гостя. Он усмехнулся и откинулся на спинку своего кресла, скрестив руки на животе.
- И судя по тому, что вы здесь, вы верите в то, что на этой фотографии именно я?
- Я скажу вам, во что я верю, шериф, - Джаред подался вперед, медленно и неторопливо раскуривая сига-ру, - и что я думаю. Я верю в то, что эта фотография подлинная, моего антикварного опыта хватает, чтобы опре-делить это, ну а с подделками я также достаточно много имел дело как будучи полицейским, так и будучи антик-варом. Она настоящая, а это, как я погляжу, вызывает сразу два совершенно очевидных вопроса и вот именно о них я и думаю: если она, фотография настоящая, и на ней именно вы, то вам должно быть около двух сотен лет. А если и это так, то я совершенно не могу понять, почему вы рассказали об этом мне? Человеку, которого вы видите впервые в жизни и вполне возможно никогда больше не увидите. Зачем? Так у вас здесь шутят, в Стоуквилле?
Вайсберг посерьезнел лицом, продолжая смеяться одними глазами и стрельнул взглядом в сторону выхо-да, буквально секунду спустя, открылась дверь и внутрь прошла секретарша с большим расписным подносом, на котором стоял большой чайник, две кружки, одна в цветах флага Йелоустоунского парка, с большим медвежонком Смоуки, вторая – красная с белой надписью «Nescafe». Не поднимая глаз, она водрузила поднос на стол и смущенно кивнула на него:
- Ваш гость попросил чай, шериф, и я подумала, что вы…
- Спасибо, Сьюзи, - мягко, но настойчиво давая понять, что все в порядке и она может идти, произнес Сэм, - все хорошо.
Она повернулась, и снова смущенно улыбнувшись, пошла к двери.
- Меня ни для кого нет, - бросил ей в спину Вайсберг и повернулся к Джареду, дождавшись пока она выйдет из кабинета и закроет за собой дверь.
- Мне сто девяносто шесть лет, - сказал он, после нескольких мгновений раздумий. Хаттон как раз наливал себе чай и только благодаря многолетней выдержке, не подпрыгнул на стуле от неожиданности, именно такой ответ он, признаться предполагал получить, но никак не хотел этого, поскольку что делать дальше и как себя вести в такой ситуации, он так и не придумал, - и эта фотография действительно подлинная. Я храню ее все эти годы как память о битве при Порт-Хадсоне, Луизиана, хотя вам это вряд ли будет интересно.
- Эээ… Сэм, - сейчас Джареду было немного не по себе, глядя на задумчивое лицо шерифа, он все еще со-вершенно не представлял, как себя вести. – Я ценю вашу откровенность, но вам не кажется, что это немного че-ресчур?
- Вы верите в сказки, мистер Хаттон? - шериф поднялся и повернулся к окну, сделав вид, что не видит лица гостя, которое с каждым его словом становиться все более обеспокоенное. Тем не менее, все в его движениях и голосе говорило о том, как старательно он репетировал эту речь.
- В сказки? Типа про Питера Пэна и вечно юных детей? – усмехнулся Джаред, стараясь сохранять присут-ствие духа. – Или вы имеете в виду Дункана Мак-Лауда и других «Горцев»? Увольте, никогда особенно не любил сериалы.
- Я имею в виду существ, которые присутствуют в фольклоре, наверное, каждой страны мира, по крайней мере большинства их них. О существах, которых все привыкли видеть ужасными монстрами и исчадиями зла, убийцами и демонами.
- Боюсь даже предположить, - хмыкнул Джаред разводя руками, - кого вы имеете в виду, шериф. Ваша пре-амбула уже сама по себе нагоняет страх.
- Я говорю о вампирах, мистер Хаттон. - И напрасно Джаред пытался рассмотреть в его глазах хоть намек на иронию или шутку, все было тщетно, этот человек действительно верил в каждое свое слово. – Что бы вы ска-зали, если бы я сообщил вам, что это не вымысел, не сказка и не легенда? Что если бы я сказал вам, что они на самом деле существуют, мало того, достаточно давно и тайно живут среди нас?
- Что бы я сказал? Я бы сказал, что вы, похоже, перегрелись на солнце, шеф Вайсберг. Ну или, если хотите, я бы предложил вам пересмотреть свой рацион питания, воду которую пьете... Не знаю в чем причина, но похоже у вас серьезные отклонения в психике. – Теперь, когда все разрешилось таким образом, Джаред просто не сомневался в том, что причиной всей этой мистики с фотографией был простой и банальный клинический диагноз «in loco». Что в простонародье означало – совсем на всю голову двинутый.
– Вы хотите сказать, что вы вампир? И именно поэтому изображены на этой фотографии? – Он даже не старался говорить шепотом, но похоже, что шерифа это нисколько не беспокоило, что, в свою очередь, стало немного беспокоить Джареда. Он уже начинал жалеть, что согласился на весь этот цирк и в данную секунду, он жалел, что согласился сдать пистолет на входе. – А не кажется вам, что это немного не стыкуется с классическими канонами? Ну, я имею в виду, что на фотографии ведь день, да и сейчас тоже, а разве вампирам не положено спать днем?
- Вы правы, Джаред, во всем, за исключением одного – я не вампир.
- Ну слава Богу, хоть какое-то облегчение.
- Я понимаю вашу реакцию, мистер Хаттон, я видел такое уже не раз и вы вряд ли меня удивите чем-нибудь новым. Поверьте, я не жду от вас никакого ответа, я не жду от вас понимания, моя задача лишь сообщить вам – легенды реальны, вампиры реальны, гораздо более реальны, чем вы предполагаете.
- Ага. – Джаред рывком поднялся, аккуратно опустив в бронзовую пепельницу так и не раскуренную сигару, поставив рядом недопитый чай и ту самую злополучную фотографию. – Полностью с вами согласен, шериф, но, боюсь, я уже услыхал все, на что хватало моего терпения. Это было весьма поучительно и меня уже совершенно не интересует эта фотография, и кто на ней: вы или какой-то другой потомок доктора Ван Хелсинга, а так же при-чина, по которой вы избрали меня для этого разговора. Шутка затянулась, а когда шутка затягивается, она пере-стает быть веселой. Всего хорошего.
Он развернулся и пошел к двери, ответная реплика шерифа выстрелила в тот момент, когда он уже коснул-ся полированной ручки, в форме птичьего пера.
- Как я уже говорил, мистер Хаттон, ваша реакция вполне понятна и объяснима. Не буду лукавить, но я слышал подобные речи множество раз. Главное уже сделано и сомнения в вашей уверенности и в моей правоте не дадут вам сразу забыть о нашем разговоре. Будьте готовы к тому, что разговор еще будет, - Джаред медленно повернул голову, на губах шерифа играла слегка горьковатая улыбка, - не со мной. Вам сделают предложение и вполне возможно в ближайшее время.
- Нет никаких сомнений, шериф. У меня – никаких. Если хотите прислать ко мне еще кого-нибудь, присы-лайте, буду ждать с нетерпением. Только будьте готовы к тому, что я не буду больше настолько вежлив. У всяко-го терпения есть границы - процедил он и вышел, изо всех сил стараясь, чтобы не хлопнуть дверью. А так хоте-лось.

Сказать, что я был рассержен, означало допустить достаточно крупное преуменьшение, сравнимое, разве что с тем, как если бы вам кто-то сказал – от прямого радиационного облучения возможен всего лишь рак мозга. Я был просто взбешен и скорее не попусту потраченным временем, а тем, что на секунду поверил в тайну, в на-стоящую тайну, таким необычным способом упавшую мне в руки, которая на деле оказалась лишь размалеван-ной ухмылкой паяца, под покрывалом загадочной маски. Как сказал один герой компьютерной игры – «С маски облетела позолота, а под ней стал виден череп».
Ну какого же черта нужно было впутывать меня в это, играли бы в свои игры сами, причем тут я? Чего он от меня ждал, что я расплывусь от благоговения перед открывшимся мне сакральным секретом и оказанным мне доверием и тут же побегу сломя голову записываться в воины света? Подумать только, шериф, наверняка, хотел агитировать меня вступить в секту охотников на вампиров, которая на деле бы наверняка оказалась кучкой воин-ствующих старперов, до дыр зачитавших Брэма Стокера и Энн Райс и просто кипятком писающих от потребности куда-то приложить свою нерастраченную энергию.
Нет, спасибо, больше не позволю выставлять себя на посмешище.
Конечно я не собирался сдавать его в психушку или сообщать куда бы то ни было о его чудачествах. Не смотря ни на что свою работу он знал хорошо и делал ее не менее качественно, чем умел оказывать влияние на людей, ведь хватило всего лишь одного разговора, который чуть не завлек меня в такую безумную авантюру. Я понимал, что больше во мне тогда говорило мое уязвленное самолюбие, ведь на самом деле ничего непоправи-мого не произошло. Было бы неправильным вообще делать по этому поводу что бы то ни было, поэтому я про-сто пообещал себе держаться подальше от всего, что могло быть связано с шерифом Вайсбергом и его Христо-вым воинством, как бы там оно не называлось. Эх, знал бы я тогда, как ошибаюсь в своих планах и выводах… наверное уехал бы из Стоуквилля в тот же день. Но я не уехал, вы, мои читатели, прекрасно понимаете по какой причине, и в тот же день, события стали приобретать совершенно другой оборот.