Дейлин Амелл...
Я точно помню, как увидел его в первый раз. Я лежал у себя в комнате, на кровати, и легкий летний ветерок колыхал занавеси на окнах, принося на своих крыльях солоноватый запах вод озера Каленхад. Все остальные ученики предпочитали проводить день под теплыми лучами солнца, во внутреннем дворе, а не в до ужаса надоевших стенах своих комнат. Поэтому я мог читать то, что мне вздумается, не опасаясь, что чересчур любопытный старший сосед заглянет через плечо и скажет: "Уй-й-й, а в какую это книжку на сей раз наш малыш Йован уткнулся?"
В коридоре послышались шаги, и я еле успел засунуть книгу под подушку, прежде чем дверь отворилась и в нее вошли два храмовника и мальчишка. Он был года на три меня младше, и хоть старался держаться уверенно, но я заметил, что он здорово боится.
– Здесь жить будешь. Вон твоя постель, та, которая книгами завалена. Час тебе, чтобы устроиться, а потом приходи к верховному чародею Ирвингу, он с тобой говорить будет.
– Я н-не знаю до-дороги, – пролепетал он.
– Спросишь, покажут. О, привет, Йован. А ты чего не на улице? – тот храмовник, что помладше, взъерошил мне волосы. Это Неджи, он совсем молодой и еще не до конца свихнулся от лириума. Он хороший.
– Не хочется.
– Тогда покажешь дорогу новенькому?
Я согласно кивнул, и храмовники ушли. Мальчишка взволнованно вздохнул, оглядывая комнату… А я тем временем разглядывал его. Светлые, выгоревшие на солнце почти до белизны волосы, россыпь веснушек на щеках и курносом носу, длинные, пушистые, как у девочки, ресницы и темно-темно синие, почти что черные глаза. Он худой, высокий, и такой весь смешной и взволнованный. Я слез с кровати и важно, по-взрослому, скрестил руки на груди и слегка поклонился:
– Йован.
– Д-дейлин, Де-дейлин Амелл, – он ответил тем же.
– Я тоже тут живу. Тебе сколько лет?
– В-восемь...
– А мне десять, – гордо сообщил я.
– Н-не знаешь, чьи к-книжки на мо-моей кровати?
– Знаю, старших учеников. Могу помочь убрать.
Да, так оно все и было. Деревенский мальчишка, Дейлин, самый способный ученик в классе, хотя когда пришел в Башню, и читать-то не умел. Дейлин, смешно заикающийся, особенно в те моменты, когда волнуется. Мой самый лучший друг.
Друг, но... увы, не больше.
Мне семнадцать. Глядя, как он флиртует с младшими девчонками в коридоре, я непроизвольно сжимал кулаки от злости. Амелл задорно смеялся, морщил курносый нос, запуская руку в волосы, ерошил соломенные пряди... Он был чем-то похож на березку – светлый, высокий, стройный.
– А вот и т-ты, Йован! А я т-тебя уже за-заждался.
Он помахал глупо хихикавшим соплячкам и улыбнулся на прощанье. Ох, чтобы он так улыбнулся мне, я, пожалуй, был готов запродать душу любому демону Тени...
– Пойдем, я хочу тебя кое с кем познакомить.
Я вел его знакомыми коридорами к небольшой часовне. Он недовольно хмурился, не понимал, зачем я его сюда притащил: он терпеть не мог храмовников, да и вообще всех служителей церкви.
Лили стояла там, где мы и условились, и мило, приветливо мне улыбалась.
– Познакомься, Дейлин, это Лили... Моя девушка. Я тебе про нее рассказывал, помнишь? – сказал я, вставая с ней рядом и чуть обнимая ее за талию.
Глаза Амелла потемнели почти до черноты. Я просто упивался удивлением и растерянностью, написанными у него на лице.
– Йован, в-вот эта ко-корова и есть т-твоя девушка? – наконец, выдавил он.
Лили возмущенно вздохнула, я тоже состроил обиженную мину... А маг, резко развернувшись, почти выбежал из часовни.
– Спасибо, – отпустил церковницу я. Та чуть не отскочила в сторону и одернула рясу, словно бы отряхивая ее от моих прикосновений.
– Этот урод назвал меня коровой! – недовольно проворчала она. – Только попробуй теперь проговориться, негодный шантажист.
– Не волнуйся, – усмехнулся я. – Не буду я никому рассказывать, что видел вас с Калленом.
Она погрозила мне кулачком и буквально вытолкала из часовни.
Амелла я нашел в общей ученической комнате. Он лежал на постели, заложив руки за голову, и изучал потолок.
– Мог быть и повежливее, ты ее обидел.
– Йован, она что, и в-вправду т-тебе нравится? – помолчав, спросил Амелл, и в голосе его звучало почти что отчаяние.
– Ну да, конечно. Я люблю ее! Я очарован ее голосом, знаешь, как чудесно звучит Песнь в ее устах? – ответил я, стараясь выглядеть оскорбленным в лучших чувствах: друг не оценил мой выбор!
– Ясно... П-прости, мне и в-впрямь н-наверное с-стоило быть п-п-повежливее, – выдавил он и отвернулся лицом к стене.
Я торжествовал.
Три дня он ходил, как в воду опущенный, и почти не говорил со мной. Он бросал на меня странные взгляды, был рассеян, задумчив, огрызался и задирал храмовников... Я не забывал периодически заглядывать в часовню, и церковники уже начинали странно на меня посматривать.
На четвертый день Дейлин, бледный, с кругами под темными глазами, поймал меня на выходе из библиотеки.
– Ты плохо выглядишь, приятель. Хорошо себя чувствуешь? – заботливо осведомился я.
– Д-да. Пойдем по-пожалуйста, я хочу т-тебе кое-что п-показать.
Удивленный, я покорно последовал за ним. Он повел меня вверх по лестнице, завел в крыло кладовых, затащил в самый-самый темный и пыльный угол.
– Странное ты место выбрал, чтобы что-то мне показывать, Амелл, – ворчал я.
Вместо ответа он бросил на меня отчаянный, затравленный взгляд... И, неожиданно подавшись вперед, порывисто поцеловал меня. Я раскрыл губы ему навстречу, обнял его и уже не дал отстраниться. Сердце его колотилось быстро-быстро.
– О-ох! – выдохнул Дейлин, когда воздух в легких почти закончился, и я наконец отпустил его. – Это б-б-было в-восхитительно, Йован.
Я усмехнулся и щелкнул его по носу, но засиявший было Дейлин быстро помрачнел:
– Т-ты точно т-так же це-целуешь Лили?
– Конечно нет, дурашка, – ласково потрепал его светлые пряди я. – Или ты и впрямь думаешь, что мне может нравиться такая корова-церковница?
– Бе-бессовестный! – возмутился он, но я и не думал выпускать его. Мы еще долго и упоенно целовались, пока нас не прервал возмущенный вопль храмовника, патрулирующего этот этаж. Мы успели убежать прежде, чем он поймал нас, и долго хохотали потом, захлопнув спасительную дверь спальни.
Дейлин, Дейлин Амелл... Сидя здесь, в темнице Редклифа, я бережно перелистываю страницы воспоминаний, перебираю их, как нагретые солнцем круглые разноцветные камушки, устилающие берега озера Каленхад. Я ни о чем не жалею, не страшусь смерти, я выдержу любые пытки, меня не пугает даже усмирение.
Единственное, чего я боюсь – это взглянуть тебе в глаза.