Йован просыпается в непривычно хорошем настроении. Его даже не злит дохлая крыса, подброшенная на подушку. Не его первого разыграли, не его последнего. А кому-то днем наверняка достанутся мухи в компот. Пожалуй, крыса лучше. Её можно выкинуть, а вот после дохлых мух компот уже не выпить.

Йовану четырнадцать и у него не так много друзей в Круге. Ну, если быть совсем откровенным, у него есть всего один друг - Солона Амелл. Её не смущает, что он не слишком общительный - скорее, ей это нравится, потому что она сама любит поговорить. А Йован готов слушать, и, хотя Солона младше на год, но он иногда думает, что именно такой должна была быть его старшая сестра. И сегодня ему необходим совет, можно сказать, родственный. Сестринский. Дружеский. В общем, неважно какой, важнее - о чем... А, собственно, о чем? О сне? Звучит странно и неразумно...

Йован, погруженный в раздумья, не замечает, как в поисках Солоны, заходит без стука в женскую спальню, и приходит в себя только после того, как раздается пронзительный визг.
Вот же ж... Нехорошо день начался.

Солоны не было в общей комнате, не появляется она и к завтраку. Йован видит её только на занятиях, но его попытки поговорить прерывает старший чародей Суини. А Амелл как будто специально избегает его, и в перерыве вновь исчезает, даже не поздоровавшись. Йован выскакивает из учебного зала в надежде заметить, куда она направилась, и на полной скорости врезается в двигающееся наперерез тело. Телом оказывается старший ученик Финн. Йован не просто так запомнил его имя. Он зануда, но иногда помогает найти нужные книги в библиотеке. Финн, не удержавшись на ногах, нелепо плюхается на задницу, и с возмущением смотрит на виновника происшествия. А Йован непонимающе таращится на кусок хлеба, вывалившийся из кармана старшего ученика. Он даже не знает, чему удивляться больше: тому, что Финн посмел нарушить правила и стал воровать еду, или тому, что не побрезговал спрятать её в кармане идеально чистой мантии. Йован уже собирается озвучить эти мысли, но Финн быстро поднимается, подхватывает с пола хлеб, стряхивая с него пыль, и, не дожидаясь реакции младшего ученика, заявляет:
- Не твоё дело.
А затем добавляет тем же спокойным голосом:
- Я должен был бы заявить о неподобающем поведении. Повезло тебе, что у меня дела.

Повезло... Это громко сказано! Вот что-что, а везучим этот день не назовешь. Хотя, он все же умудряется найти Амелл, обосновавшуюся в библиотеке. Солона не смотрит на приближающегося Йована и продолжает записывать слово за словом аккуратным крупным почерком.
- Попалась!
Солона вздрагивает как раз в тот момент, когда обмакивает перо в чернильницу, и та отлетает прямиком в сторону Йована, который даже не пытается увернуться от очередного подарка судьбы.
- Дурак! Надо было так напугать!
- Ты уже отомстила. Чернильницей. Можешь не бурчать.
Поединок взглядов оказывается недолгим, кажется, Амелл собирается что-то сказать, но её посещает очередная мысль, и она возвращается к тетради и перу, предварительно забрав чернильницу с соседнего стола.
- Мне надо с тобой поговорить.
Йован начинает злиться. Солона вновь увлечена своими идеями настолько, что даже не замечает его. Иногда ему интересно, нужен ли он ей хотя бы чуть-чуть.
- Мне тоже нужно с тобой поговорить.
Амелл не отрывает взгляда от бумаги.
- Я вчера с одним учеником общалась. Старшим, - на слове "старший” делается ударение, которое невозможно не заметить. - И кое-что поняла. То, что происходит в Круге - так быть не должно, в этом он прав, а в остальном - дурак. И мне впервые мама приснилась.
Йован озадаченно смотрит на Солону, надеясь, что последуют разъяснения, но та, кажется, и забыла о его присутствии.
- Кстати, насчет сна...
Ещё одна бесполезная попытка.
- Йован, позже поговорим, я пытаюсь сформулировать все, что неправильно, в нынешнем положении вещей с Кругами. Ты не знаешь, с какого возраста можно присоединиться к братству?
- Ты что, манифесты писать собралась?
Йован смотрит на Амелл скептически, надеясь, что его фраза поумерит пыл, но она как будто и не обращает внимания на насмешку в голосе.
- Манифесты... А это мысль. Я попробую.

Он больше не пытается достучаться до Солоны. Создатель, и почему именно сегодня она должна была загореться новой идеей!
"Ты такой глупый, Йован, - он пытается пародировать голос Амелл. - Зря ты поругался с учителем, Йован. Зря ты пытался подглядеть за девчонками, когда те мылись...”
Тьфу, и как она узнала-то только?
"Зря ты поленился и не выучил урок по огненным заклинаниям”.
Вот когда не надо, она вечно его опекает, а как понадобился совет...

Ему никогда ещё не снилось таких снов. Снились ученики и учителя, маги и храмовники, но ему ни разу не снились девочки в таком виде... Огненно рыжие волосы, собранные в косу, задорная улыбка на пухлых губах, и она смотрит только на него. А ещё она выглядит совсем как взрослая. Амелл тощая, и у неё пока нет груди, а та... Йован тяжело вздыхает, вспоминая, как не мог оторвать взгляд от двух бугорков, обтянутых оранжевой тканью. Она такая... Особенная, женственная, недоступная. Недоступнее не бывает, особенно для мага, она - сестра церкви. Но разве это важно. Увидеть её... оказаться рядом... Только... Как вести себя? Амелл могла бы посоветовать. Наверное.

Йован обманывает себя, убеждая, что просто прогуливается по коридорам в перерывах между занятиями. На самом деле, после неудавшегося разговора с Амелл, он направляется на поиски, и решает начать оттуда, где и видел рыжую в последний раз. Но сегодня в часовне тихо - сколько не оглядывайся по сторонам, а её тут нет. Только ученица молится возле статуи Андрасте. Кажется, девчонка и вчера была тут. И сейчас вновь шепчет молитву как заклинания, так погружена в неё, что не замечает появление другой ученицы, и оборачивается только тогда, когда рука той опускается на плечо со словами: «Кейли, пойдем, ты не можешь пропускать занятия, прячась тут».

Покинув зал для молитв, он направляется в сторону двора. Никто его туда сейчас не пустит, но рядом есть окно – возможно, его рыжая там, с храмовниками. Круг почему-то кажется одиноким и пустым. Странно, непривычно. И ведь дело не только в его чувствах, обиде на Амелл, что-то ещё не так. Йован болезненно морщит лоб - а ведь он пропустил момент, когда перерыв закончился, и начались занятия.

Он застывает как вкопанный, когда слышит голоса, раздающиеся из-за поворота, и вжимается в стену, в надежде, что его не заметят. Первым появляется рыцарь-командор, сопровождаемый несколькими храмовниками. Грегор и без того всегда выглядит хмурым, но сейчас его голос раздражен, а взгляд зло буравит Первого Чародея Ирвинга, идущего следом.
- Тот же мальчишка, что уже сбегал? Как такое вообще могло произойти? У нас тут проходной двор, по-вашему? Больше никаких выходов во двор. Никогда.
- Он ещё мальчик, и совершенно неопасный, просто... неуемный, - Ирвинг обеспокоен и не смотрит по сторонам, и это внушает Йовану надежду.
- Будет продолжать в том же духе - сам себя угробит. И почему у вас ученики во время занятий по коридорам гуляют?
Командор оборачивается и указывает пальцем в сторону Йована, а тот зажмуривается, пытаясь вспомнить, какое наказание суждено за его проступок. Грозный взгляд Грегора кажется ему взором самой судьбы, которая отвернулась от него сегодня, то ли наказывая, то ли предупреждая о грядущих бедах.

Йован не слышит, как Грегор приказывает храмовникам доставить мага в учебную комнату, и на протяжении дороги уверен, что его ведут в подвал, в карцер, в самую жуткую и беспросветную темноту. Он приходит в себя, лишь оказавшись в общем зале среди ровесников, и не пытается оправдаться, когда его отчитывают сначала те, кто привел, а затем и учитель. До конца занятий Йован ведет себя тихо-тихо, словно мышка, или даже как та самая дохлая крыса, с которой и начались все его неприятности.


Амелл сама находит его вечером, сидящим в самом дальнем углу библиотеки.
- Что с тобой? Выглядишь так, будто тебе в компот дохлых мух подложили.
Йован ещё дуется, поэтому отвечает глухо, монотонно, не отводя взгляда от книги.
- Это была крыса, не мухи.
- В компот?! Как она в стакан-то влезла?
- Да не в компот, а на подушку.
- Хм. Подумаешь. Мне на подушку один раз червяка положили, живого. Где только достали. Я потом на нем энтропические заклинания отрабатывала. А ты так из-за какой-то крысы расстроился.
- Да не из-за крысы, будь она неладна, что ты к ней прицепилась?! - Йован хлопком закрывает книгу и решается посмотреть на Солону. - Просто... Не знаю… У тебя было когда-нибудь чувство, что тебя все в мире ненавидят, включая твою собственную судьбу?
- Нет, не было. Приписывать судьбе человеческие чувства нелогично, она не может тебя ненавидеть, хотя, если бы могла, это было бы действительно печально. А остальные... - Амелл ненадолго задумывается, а затем отвечает с улыбкой. - У меня есть ты, идиот, и ты никогда не станешь меня ненавидеть. Мне достаточно.
И Йовану сразу начинает казаться, что все произошедшее с ним было просто дурным сном, он улыбается в ответ, понимая, что ему тоже этого пока достаточно. Плохой день, со всеми бывает. Незачем накручивать себя, и видеть знаки там, где их нет.
- Как твои манифесты?
Амелл хмурится.
- Я поняла, что они бесполезны. Вот выберусь отсюда, и тогда заставлю людей обратить внимание на наши проблемы.
Йован не удивляется, лишь подначивает.
- Без меня?
Лицо Амелл мгновенно становится задумчивым.
- Уйти вдвоем будет труднее, но я постараюсь что-нибудь придумать. А, если не получится, я все равно найду способ вытащить тебя отсюда. И мы вместе расскажем о том, что это неправильно, держать нас взаперти.
Хм, почему бы и нет. Он не горит желанием кому-то что-то доказывать, но без Солоны здесь станет совсем паршиво.
- А если тебя не будут слушать?
- Значит заставлю.

Йован не переспрашивает, как она собирается это сделать, просто верит. Он уже убедился - если Амелл что-то взбрело в голову, значит, она или разобьет лбы и себе и всем окружающим, но получит своё, или... А вот "или” ещё ни разу не случалось.


Йован не всегда понимает Амелл. Однажды он примет как должное, что Солона поможет ему выкрасть филактерию, он пропустит мимо ушей, как она до последней секунды будет защищать его перед рыцарем-командором, он удивится, когда она прогонит его прочь из Редклифа. И лишь когда Амелл уйдет из его жизни навсегда, Йован наконец поймет её по-настоящему, разгадав причину одержимой целеустремленности. Если у человека отнять обычную жизнь, простые радости, семью, лишить его прошлого и будущего, попытаться отобрать чувства – то что останется? Ради чего жить? Жизнь ради цели - не самый плохой выбор в таких условиях. И лишь тот, кто боится придуманных монстров, не замечает, как день за днем создает их, лепит, собственным страхом.