Ноэль, поправив привязанную к голове подушку, сползшую вниз, страдальчески вздохнула, а затем, навострив и без того хорошо заточенное перо, обмакнула его в чернильницу. Но стоило ей поднести его кончик к бумаге и начать сосредоточенно выводить на ней витиеватые буквы, как за стеной послышался громкий грохот, звон разбитого стекла и очередной взрыв ругани. Хоук, зло и беспомощно глядя на быстро расползающуюся по пергаменту черную кляксу, отбросила перо и, остервенело массируя пульсирующие от ноющей боли виски, яростно заскрежетала зубами. Ну, когда - же этот бедлам, наконец, кончится, и почему эти двое выбрали для перепалок именно ЕЕ дом? Сколько можно собачиться? Да еще и целые сутки напролет, им что, больше нечем заняться? Все, с нее хватит. Резко вскочив со стула, отчего тот, покачнувшись, с оглушительным грохотом, отдающимся очередной вспышкой мигрени в воспаленном мозгу защитницы обрушился на пол. Злобно пнув ставший ей в этот момент ненавистным кусок дерева, она, заойкав, извергая из себя всяческие ругательства, запрыгала на одной ноге, растирая рукой больно ушибленные пальцы. Что уж говорить, к тому моменту, как она достигла неплотно прикрытой двери гостиной, из-за которой и доносился горячий спор, подкрепляемый нецензурной бранью, чаша терпения разбойницы была переполнена до краев. Сделав глубокий вдох, вкрадчиво бормоча самой себе: «Спокойствие, только спокойствие, Хоук. Трупы никому не нужны, мы ведь не желаем таких радикальных мер, верно?», она вошла в комнату, намереваясь вести себя как можно терпеливей и держать все накипевшее недовольство в узде.

«…И что ты сделаешь, м-м-м? Натравишь на меня своего демона, а одержимый? Как на того храмовника?»,- Ухмыляющийся Фенрис, непривычно красноречивый, как бывало всегда, когда он вступал в спор с целителем или просто упивался до самых порождений тьмы, покачнувшись, приложился к полупустой бутылке, в которой плескалось вино, сделав большой глоток. Пока он пил, по его подбородку, капая на пол, заползая ему за ворот, текла темно-красная жидкость. Эльф, хотя и продолжал относительно прямо стоять на ногах, уже был порядочно пьян, и, судя по стойкому запаху алкоголя, исходившего от него, этот очередной запой его длился уже довольно давно. Серебристые волосы, взлохмаченные, как у ежа, торчали во все стороны на манер иголок кактуса, а под глазом красовался свежий синяк. Андерс, утерев кровь с разбитой губы, зло прошипел сквозь зубы: «Справедливость – не демон, и никогда им не был. Хотя, наверное, твой умишко слишком мал, чтобы отличить доброго духа от злого, ты всех ровняешь под одну гребенку». Видок у целителя был тот еще: распущенные волосы, помятая одежда, разбитый нос, ссадины. «Это простые отговорки, маг, ты даже лучше меня знаешь, что представляешь большую опасность для остальных. Магия всегда приносит только зло. Вы все опасны – прирезать бы разом всю вашу братью, как бешенных псов, и дело с концом», - буквально выплюнул в лицо Андерсу Фенрис, опершись на спинку кресла, тяжело дыша, бросив яростно-ненавидящий взгляд исподлобья в сторону оппонента. Тот, смертельно побледнев, задрожал всем телом, по его коже пробежали синеватые огоньки, но они тут- же исчезли, бывший серый страж, огромным усилием воли удержав Справедливость внутри, несколько расслабился и, сглотнув, поднял бесконечно усталые, потухшие глаза на пребывающего в состоянии не стояния эльфа. В его саркастических, нарочито растянуто-долгих словах, источающих яд, слышалось нескрываемое желание укусить побольнее, он даже выдавил из себя пренебрежительную усмешку: «А в ту ночь ты, насколько я помню, был совсем не против, чтобы «мерзкий» ублюдок - маг ублажал тебя, а? Настолько не против, что твои развратные стоны слышал весь Верхний город». Фенрис, закачавшись, судорожно беззвучно хватая ртом воздух, не в силах что-нибудь сказать, словно ему пощечину влепили, закусив губу до крови, весь засветился голубоватым светом, сжимая и разжимая кулаки, не сводя затянутых пеленой ярости зеленых глаз с лица Андерса. «Достаточно!», - зычный голос Хоук, больше напоминающий злобный рык, заставил этих двоих несколько отвлечься друг от друга. Эльф, встрепенувшись, скинув с себя оцепенение, синей молнией метнулся в сторону двери и, проскользнув мимо Хоук, громко затопал вниз по лестнице, громыхая своими голыми пятками по ступенькам так, будто они были одеты в чугунные сапоги… Андерс осел прямо на пол, опустив голову, его тело сотрясала мелкая дрожь. В комнате воцарилась тишина. Ноэль, переминаясь с ноги на ногу, уже и не знала, куда себя деть, злость на этих двоих улетучилась махом, оставив после себя только смущение и неловкость. Нет, она конечно, знала, что у Андерса и Фенриса всегда были странные отношения, но чтоб настолько… Развернувшись, она хотела было трусливо, поджав хвостик, на цыпочках сбежать, однако хриплый, надтреснутый и глухой голос целителя, вобравший в себя всю горесть и горечь этого мира, заставил ее замереть на месте, подобно соляному столбу: «Я круглый дурак, верно? Говорю все эти лживые, глупые вещи, не имеющие смысла, только чтобы сделать как можно больнее человеку, которого люблю. Ненависть разрастается внутри, подобно сорвавшемуся с горной вершины снежному кому, она разъедает нас обоих, словно пожирающая металл ржавчина. И я уже не могу остановиться. Как же до этого дошло?». Хоук, обернувшись, закусила губу, долго не решаясь задать мучавший ее вопрос, но потом, собравшись с силами, все- же несмело, осторожно произнесла: «Что случилось между вами тогда?». Золотистые глаза уставились на нее, и в них, где-то очень глубоко сверкнул теплый, озорной огонек, навеянный воспоминаниями: «Все – и ничего».

Странный это был вечер. Вроде и праздновать было что, как никак, спасли город от Кунари, Ноэль победила Аришока в честной дуэли, и спиртное лилось нескончаемым потоком, да только в воздухе, даже когда градус алкоголя в крови достиг высокой отметки и впору было совсем забыть о рамках приличия и о неловкости, все время висела какая-то напряженная тишина. Новоиспеченной Защитницы рядом с ними не было, тяжело раненная Ноэль уже больше двух дней не приходила в сознание, метаясь в лихорадочном бреду, так что, сущности повода для веселья не было. Даже Варрик, обычно страсть как любивший попотчевать собеседников искрометными, до колик смешными байками собственного сочинения, теперь отмалчивался, только изредка поднимая взгляд со дна своей кружки, и то, лишь для того, чтобы потребовать еще эля. Авелин, неловко откашлявшись, отклонилась еще в самом начале празднования, закономерно перетекающего в пьянку, ограничившись всего-навсего одним стаканом разбавленного вина, выпитым за здоровье Хоук. Изабеллы тоже не было рядом: пиратка сбежала по шумок сразу после того,как голова Аришока скатилась по ступенькам лестницы вниз, к ногам оторопевшей знати. Как-бы то ни было, в предательстве ее уж точно нельзя было обвинить: разбойница вернула чертово писание, из-за которого все началось, несколько смягчив ситуацию, долг был возвращен сполна, так что неудивительно, что пиратка предпочла свободу жизни в глухих каменных стенах города Цепей. Мерриль, никогда не умеющая пить, уже после второй кружки отрубилась и теперь мирно посапывала на лавке, пуская во сне слюни и пьяненько бормоча себе под нос нечто нечленораздельное. Андерс, перемотанный бинтами с ног до головы – ему больше всех, после Ноэль, естественно, досталось в этой заварушке с кунари и освобождением захваченного этими слетевшими с катушек фанатиками Киркволла, чувствуя себя не в своей тарелке, дрожащей рукой подлил себе в стакан еще бренди, затем поднеся его к глазам, с преувеличенным вниманием любуясь, как на свету золотиться прозрачная жидкость цвета топаза, выдавил из себя подобие благодушной улыбки.Получилось не очень, вместо ухмылки – кислая и постная мина. Маг совсем не желал, чтобы остальные видели, насколько сильно его терзает чувство вины за произошедшее с Хоук несчастье, на самом деле ему на стенку впору было лезть от гнетущего его ощущения безысходности, ибо все его недюжие способности к исцелению оказались мало эффективны, если не сказать бесполезны. Чуда не произошло, и Защитница продолжала пластом лежать в своей кровати, не подавая признаков жизни. Да еще эти гневные обвиняющие его о всех грехах зеленые глаза, прожигающие в Андерсе дырки, не позволяющие магу расслабится и наконец утопить в алкоголе все свои горести, пусть и на одну только ночь... Фенрис сидел напротив него, сложив руки на груди, облокотившись спиной на стул и опустив голову. Однако по тому хмурому, напряженно сверлящему целителя взгляду малахитовых глаз из-под скрывавшей лицо белой челки и мрачной, словно тучи, сгустившиеся темным ореолом вокруг Тевинтерца ауре, было ясно, что он не только не спит, но еще и прибывает в самом пресквернейшем и неуживчивом расположении духа из всех возможных. Как ни странно, больше всех этой ночью в «Висельнике» опрокинул в себя крепкого пойла именно маг, что касается мрачного эльфа, всем известного любителя приложится к бутылке, он в этот раз и капли спиртного в рот не взял. Фенрис был зол, и трезв, как стеклышко, и чем более пьяным, пустым и бездумным становился взгляд Андерса, тем сильнее пылал праведной яростью взор Тевинтерца. Масло в огонь подливала и та пикантная подробность, что он и сам уже не знал, почему настолько сильно злился на отступника, словно бык, у которого перед носом красной тряпкой помахали, или Архидемон, которому дверью хвост прищемили. Наконец, Варрик, так и не отпив ни глотка от свеже налитого в кружку эля, задумчиво вздохнув, поднял глаза с изрезанного, потемневшего от времени выщербленного стола, и, оглядев уже изрядно подвыпивших компаньонов относительно ясным взглядом, невесело объявил, поднявшись со скамьи: «Думаю, нам уже пора заканчивать. Я отведу... Ну, или отнесу Мерриль к ней домой. А вот сможет ли Андерс сам до дома добраться...», - гном с сомнением голосе покосился в сторону непрекращающегося пить, уже прямо из горла, пьяно икающего мага, раскачивающегося из стороны в сторону. Себастьян, собираясь предложить свою помощь, уже с готовностью приподнялся со стула, на его самым неожиданным образом опередили. «Я могу помочь», - Притихший Фенрис, не сказавший за весь вечер ни слова, резко вскочил с насиженного места, его чрезмерное рвение и странный, недобрый блеск в глазах Варрику мало сказать, что не понравились, но возразить он не успел: эльф уже подскочил к целителю и заставил того подняться, затем смиренно подставив плечо, за которое отступник, уже мало понимающий, что вокруг происходит и кто находится рядом с ним, благодарно уцепился, как за спасательную соломинку. Гному только и оставалась, что удивленно смотреть в сторону продвигающихся к выходу спин эльфа и человека, силясь понять, что происходит, и почему Тевинтерец, всегда питавший к бывшему серому стражу глубокую неприязнь вкупе с презрением, вдруг бросился ему помогать.

Фенрис дико злился, и теперь прежде всего – на самого себя, продолжая кипеть, словно чайник на огне. Какого Архидемона он полез помогать? Ему что, тоже винные пары в голову ударили? Тем более, что Тевинтерцу теперь, как навьюченному ослику, приходилось тащить отключившегося мага на своей горбушке неизвестно, куда. Как очень глупому и доброму ослику, нежелающему сбросить свой тяжелый и неприятный груз в ближайшую канаву. А желание такое было, да. Эльф бросил полный раздражения и недовольства взгляд на ставшее вдруг так пугающе близко лицо как ни в чем не бывало посапывающего на его плече, повисшего на шее Андерса. И тут же об этом пожалел, чувствуя, что взгляд будет отвести ой, как непросто: длинные, подрагивающие светлые ресницы, теплая, милая улыбка на изящно обрисованных, тонких губах, умиротворенное выражение спокойствия, проскальзывающее в каждой черточке, каждой морщинке, залегшая в уголки глаз, золотистые волосы, растрепанные, выбравшиеся из привычного коротенького хвостика на затылке, неожиданно мягкие, щекочущие кожу Тевинтерца. А еще этот, почти неуловимый, дразнящий ноздри аромат лесных трав и терпкого сандала, исходящий от целителя, волшебным образом пробивающийся через мало приятный, сильный и стойкий запах алкоголя. И снова губы, которые так и хочется, до дрожи в коленках, попробовать на вкус... Ох, что-то жарковато стало, да и одежда какая-то тесноватая... В груди громко тудумкнуло, сердце оповестило своего хозяина о той истине, что он никак не хотел признавать: этот маг по-своему ему нравился. Пожалуй, даже очень. Добрый, умный, веселый и верный, в меру честный, а еще… Ну, все, хватит неожиданных откровений, снисходящих на воина этим вечером. Фенрис яростно помотал головой, будто надеясь, что эти шальные, запретные мысли, вылетят из головы также легко, как они в нее влетели. Однако те, похоже, плотно окопались в возбужденном сознании эльфа, не давая ему покоя, нашептывая на ухо разные непотребства, начинающиеся с: «срываешь одежду», «зацеловываешь до посинения», заканчивая «связываешь и прячешь в погребе, вдали от всех глаз, чтоб никто твое сокровище не спер ненароком». Ужасно неправильные мысли, чудовищные желания, пугающе нежные чувства, и по отношению к кому? К мужчине, к магу, в конце концов к тому, кого, как эльф всегда считал, ненавидит всеми фибрами своей души, каждой клеточкой своего тела. Похоже, воздух в «Висельнике» был чем-то отравлен, не иначе, как афродизиаком, действующим исключительно на эльфов.В особенности на совершенно трезвых эльфов. Точно, это все объясняло. И с этим срочно надо было что-то делать, и немедленно, пока… Дело не дошло до необдуманных действий.

Тевинтерец резко свернул в какой-то темный, грязный тупичок и, довольно грубо сбросив с плеча ставшей невыносимо тяжелой ношу в виде невменяемого Андерса, который шлепнулся на землю, как мешок с г… мукой, отвернулся от мага. Стало легче, холодный сквозняк, запустивший свои ледяные пальцы под одежду эльфа, мимолетными прикосновениями скользнув по коже, несколько остудил его пыл, однако… Фенрис недовольно поморщился, ему начинало казаться, что он весь насквозь провонял запахом этого отступника, ибо будоражащий кровь аромат трав и сандала никуда не делся, даже стал несколько сильнее, буквально въевшись в кожу. Да что это с ним? Неужто, это странное чувство, переполняющее грудь, рвущее снедаемое сладкой тоской сердце на части, было с ним всегда, и он просто не замечал этого своего странного пристрастия к… Он сжал голову руками и уткнулся лбом во влажные острые камни отсыревшей стены, врезающиеся в кожу, почти с радостью встретив боль. « Отпусти, демон тебя побери! Уйди туда, откуда пришло – в дальние закоулки сознания, в темные углы сердца, чтобы я мог запереть тебя на замок, спрятать от себя самого...» Тевинтерец задрожал всем телом, осветив темный тупик голубоватым сиянием. Кулак резко, с остервенением в печатался в стену, а потом снова и снова, пока через щитки металлической перчатки не потекли вниз алые струйки крови, и не послышался хруст ломаемых костей. А эльф улыбался, если этот, искажавший его лицо страдальческий, и вместе с тем – издевательский оскал можно было так назвать. Боль действовала просто прекрасно, затмевая своим ярким нестерпимым всполохом в мозгу все ненужные мысли, отодвигая их на второй план. Наваждение, отставив после себя бешенную усталость и горечь, схлынуло так резко, что на мгновение у Тевинтерца даже в глазах потемнело. Тяжело дыша, словно после долгого, утомительного бега, Фенрис обернулся, бросив в сторону Андерса холодный, полный презрения взгляд, чувствуя себя, наконец, самим собой. «Как-же я ненавижу тебя, кто-бы знал»... Все встало на свои места. Наградив своего в стельку пьяного врага хорошим пинком, отчего тот только негромко, полусонно застонал, донельзя довольный эльф, насвистывая какую-то песенку, с чувством выполненного долга хотел-было удалиться. Однако вместо этого он, замерев на месте, покачав головой, витиевато выругался, осознав, что и шага вперед сделать не может. Через пару минут он уже, скрючившись под нешуточным весом висевшего у него на плече мага, топал в сторону своего поместья.

Эльф собирался влить в мага немного вытрезвляющего зелья, а затем, хорошенько отколошматив его, выкинуть на улицу, как нашкодившего котенка. Да, именно так. Пусть отправляется к себе домой на своих двоих, если отступник, конечно, будет в тот момент в состоянии встать с земли после той зверской трепки, которую ему устроит Фенрис. Однако на пути к исполнению задуманного возникло одно непредвиденное препятствие: как заставить целителя выпить эту, дурно пахнущую бурду, цвета и консистенции болотной жижи? Предмет мрачных мыслей эльфа, зевнув, свернулся на узкой кровати калачиком, обняв руками подушку. Спящий Андерс выглядел умиротворенно, мягко улыбаясь во сне, и даже немного...мило. Взгляд зеленых глаз остановился на розоватых, чуть припухлых, чувственно приоткрытых губах спящего. О, да, один действенный способ напоить целителя был... Лириумный воин, неловко кашлянув, непроизвольно залившись розовым румянцем, отвернулся, стараясь вернуть свои мысли в прежнее, безопасное и приличное русло. Так, чем скорее он выдворит этого пьянчужку (кто-бы говорил) из особняка, тем лучше будет для всех. Какое-то время желание остаться, наконец, в одиночестве и, может быть, откупорить бутылку-другую, боролись с желанием держаться от отступника кам можно дальше, но вот, решившись, нервно вздохнув, взлохматив свои волосы, эльф склонился над безмятежно дрыхнущим магом. Набрав в рот немного безвкусной, обжигающей жидкости, он, поморщившись, прижался губами к полуоткрытым устам мага, заставляя того проглотить зелье. Закончив с этой весьма неприятной для него процедурой, эльф, отплевываясь, остервенело принялся тереть рукавом рот, от души надеясь , что когда отступник протрезвеет, об этой щекотливой ситуации он помнить не будет. Андерс сглотнул и, закашлившись, приподнялся на кровати. Отрезвиловка уже начала действовать, но по сиявшим пьяным блеском прищуренным золотистым глазам, с какой-то озорной хитрецой оглядывающих Фенриса было понятно, что он все-еще был не в себе.Целитель, чувственно, почти развратно, нарочито медленно облизав губы, потянулся к Тевинтерцу. Голос его, мягкий и вкрадчивый, с характерной хрипцой, больше напоминал мурчание, в нем слышались капризные нотки: «М-м-м, еще хочу. Еще один маленький...» Пользуясь секундным замешательством остроухого, он поддался немного вперед, впиваясь в Фенриса нежным поцелуем, пробуя эльфа на вкус. Игриво прикусив нижнюю губу Тевинтерца, заставив его надсадно, пораженно вздохнуть, он скользнул горячим языком в податливо полуприкрытый рот, углубляя поцелуй. Лириумный воин, тая от этой ласки, чувствуя, как по венам разливается, разжигая кровь, предательское желание, попытался было отстраниться, но Андерс тесно прижался к нему всем телом, обвив шею руками. В голове Фенриса что-то щелкнуло, и он сломался, руша все преграды, позволяя страсти захватить свое сознание, окончательно потеряв разум. Протяжно застонав, он горячо ответил на поцелуй и повалил несопротивляющегося мага на кровать. На секунду эльф отстранился, но лишь затем, чтобы, полюбовавшись затуманенными страстью глазами цвета солнца, рассыпанными по подушке мягкими золотыми прядями, услышать тихое: «Не останавливайся», а затем, не на шутку распалившись, вновь припасть к чуть припухшим, призывно приоткрытым губам, безумно, словно в лихорадке, раздраженно шепча: «Шлюха. Развратная, соблазнительная Ферелденская шлюшка из Круга». На этот раз поцелуй получился другим, более страстным и властным. Тевинтерец, зло укусив мага, накрыл его рот своим, с наслаждением ловя хриплый, рвущийся из груди отступника всхлип. Примешивавшийся к поцелую вкус крови сделал его только еще более сладостным, подлив масла в огонь. Руки эльфа заскользили по телу мага, спешно развязывая многочисленные ремешки на мантии, а губы прочертили влажную дорожку из требовательно- грубых поцелуев, перемежающихся с покусываниями, вниз, по шее. «Ф-ф-фенрис», - звук собственного имени, слетевшего с уст Андерса, произнесенного дрожащим от желания, хриплым и непривычно низким голосом, в котором словно бы звучала невысказанная просьба, мольба о том, чтобы он продолжал, мгновенно отрезвил эльфа. Окинув распростертого перед ним, раскрасневшегося, тяжело дышащего мужчину испуганным взглядом загнанного в угол раненного зверя, он резко вскочил с кровати и пулей вылетел из комнаты.

Сползя вниз, по холодной сырой стене погреба, Фенрис смежил веки, тщетно пытаясь усилием воли замедлить сумасшедшее, оглушающее его сердцебиение в груди. Тело неприятно ныло от так и неутоленного, напрасно разгоревшегося желания. Ну почему, почему он должен испытывать подобное к человеку, которого ему бы следовало ненавидеть? К мужчине? Он ведь все еще ненавидит Андерса, так? Так!? Вопрос, повисший в воздухе, так и остался без ответа. Эльф слишком устал, устал от лжи самому себе и окружающим. Он действительно сломался. Тевинтерец непроизвольно дернулся от вспышки удовольствия, прокатившейся по телу, когда его ладонь, сомкнувшись на разгоряченной плоти, скользнула вниз, а потом вверх, доводя начатое в спальне Фенриса дело до конца. «Андерс...» Эльф, застонав, открыл глаза, уставившись бессмысленным взором в противоположную стену. Это было куда лучше, чем видеть в своем воображении это искаженное страстью лицо, зовущий недвусмысленный взгляд глаз-топазов из-под полуопущенных ресниц, изогнутые в игривую улыбку губы, ожидающие поцелуя... Фенрис замер, невеселая ухмылка, пропитанная отвращением к самому себе, расползлась по его лицу. Он дрочит на мага, которого несколько минут назад чуть не поимел. Очень мило. Тело, дрожа, выгнулось в пароксизме долгожданно разрядки, по руке потекла горячая густая жидкость.

Совершенно протрезвевший Андерс, промычав что-то нечленораздельное себе под нос, открыл глаза, и присел на кровати, удивленно оглядываясь вокруг себя. Почему он находится в особняке эльфа? Маг задумчиво почесал рукой затылок, лихорадочно пытаясь вспомнить, что он делал сегодня вечером. Так, от Хоук он отправился в «Висельник», куда его и остальных пригласил Варрик, реши как следует напиться. Вино рекой лилось, а дальше... А дальше ничего. «Ох, как-же голова раскалывается, и на губах, почему-то, привкус крови...Ударился, наверное». Целитель, морщась, потер ноющие виски. В сознании было непривычно…пусто, и даже извечного ворчания Справедливости слышно не было. «Справедливость?»,- мысленно позвал целитель подозрительно притихшего духа, чувствуя какой-то подвох: «Что произошло, пока я был в отключке?». Тот, заворочавшись внутри, обдал мага волной стыда и чувства вины, оправдав самые худшие подозрения Андерса: «После того, как ты, выпив лишнего, заснул, эльф опрометчиво вызвался дотащить тебя до дома, не зная при этом, где ты живешь. Так что он принес тебя сюда, затем напоив вытризвиловкой… пусть и не слишком традиционным способом. А я… В общем… Решил немного над ним пошутить в отместку, а потом увлекся». «Что ты сделал?», - Потребовал ответа маг, напряженно ожидая, насколько ужасным он окажется. Справедливость не стал отвечать, просто показав Андерсу все то, что происходило в комнате буквально пару минут назад, примирительно подытожив: «Я не виноват, что твое тело так отреагировало на него». Пожалуй, челюсть у целителя отпала до самых подземных троп от тех неприличных картин, что возникали в его сознании, он почти ощутил вкус губ эльфа на своих губах. И как теперь всю эту кашу расхлебывать-то? Хотя, дух был в чем-то прав: эльф всегда нравился Андерсу, пусть даже это «нравиться» всегда оставалось только на уровне патетических размышлений. Однако окончательно прийти в себя магу не дали, дверь, противно скрипнув, отворилась, и в комнату вошел предмет его невеселых дум. Фенрис, какой-то слишком дерганный и настороженный, не поднимая глаз на Андерса, метнулся к очагу и, закинув в огонь несколько поленьев, замер, словно статуя, облокотившись локтем об каминную полку. Наконец его низкий голос, несколько дрожащий, неуверенный и глухой, осмелился прервать затянувшуюся тишину: «Эм… Ну ты как, протрезвел?». Маг даже не потрудился ответить, его глаза уставились на наскоро перевязанную бинтами, уже окрасившимися в красный цвет от крови, кисть эльфа: «Что с рукой?». Тевинтерец дернул плечами, не оборачиваясь к собеседнику. Целитель скривился, его уже начала порядком напрягать царившая вокруг угнетающая атмосфера. Нет, конечно, в том, чтобы целоваться с тем, кого ты считал своим врагом, приятного было мало, но в депрессию-то зачем уходить? Вот он к произошедшему относился куда проще, тем более, что ему было далеко не впервой целовать мужчину. Просто нужно выкинуть воспоминания о случившемся из головы и поскорее забыть. Сделать вид, что ничего не было. Да, так будет лучше для них обоих. Андерс поднялся с кровати и хотел - было покинуть ставшее вдруг слишком тесным помещение, но остановился в дверном проеме.

«Ну, и где ты умудрился так сильно искалечить себе кисть?», -Недовольно проворчал лекарь, выправив вывихнутый палец. Фенрис, дернувшись от боли, не проронил ни звука, продолжая с усиленным вниманием изучать потолок, словно неожиданно обнаружив на нем нечто невероятно интересное. Во всяком случае, куда более захватывающее, чем растрепанный рыжеволосый невероятно красивый маг совсем рядом. Андерс же, пользуясь моментом, наоборот, завороженных глаз с эльфа не спускал. Смуглая кожа, покрытая красивым узором из татуировок, изящно обрисованные, сейчас недовольно поджатые губы, зеленые, как мох, глаза. Вечно растрепанные, как иголки у ежика, серебристые волосы. На секунду замявшись, целитель, следя за реакцией Тевинтерца, аккуратно залечил раны с помощью магии. Тот только вздрогнул, когда по руке растеклась исцеляющая теплота. «Вот и все», - Довольно прокомментировал результат Андерс, не спеша, однако, выпускать из пальцев руку Фенриса. «Ну, посмотри на меня, хоть разочек. Скажи мне, что я есть для тебя». «Чего ты от меня хочешь? Хватит сверлить меня этим щенячьим взглядом, я итак знаю, что ты неотразим». И вот их глаза встретились. В глотке у эльфа пересохло, он даже дара речи лишился, все глубже утопая в золотистом мареве этих добрых, теплых глаз. Отступник, чье сердце, екнув, забилось в груди так, словно желало выскочить наружу, только и мог, что невесело усмехнуться. «Я пропал». Тевинтерец, замявшись, с трудом выдавил из себя, поспешно отводя взор, всеми силами стараясь разрушить нахлынувшее на них обоих наваждение: «Спасибо. И…это…тебе лучше уйти». Андерс, не слишком-то удивленный сказанным, кивнул, и, поднявшись, отвернулся, с саркастически-издевательским смешком бросив через плечо:«Надеюсь тебе понравилось сегодняшняя…демонстрация. Ну, и как тебе «Ферелденская шлюшка», м-м-м? Никогда не знал о том, что у тебя ТАКИЕ пристрастия…» Укол попал точно в цель, как, впрочем, и всегда. Терпимость и незлобивость никогда не были ключевыми качествами характера Фенриса. Однако результат оказался совсем непредсказуемым, по крайне мере, для самого целителя. Эльф, весь засветившись голубоватым сиянием, в три счета преодолев разделяющее их расстояние, грубо прижал мага к стене, недобро ухмыльнувшись. «Знаешь, а ведь я остался немного…неудовлетворенным», - Он сжал запястье Андерса, и, нарочито медленно, наслаждаясь быстро сменяющими друг друга, словно в калейдоскопе, эмоциями на лице мага, опустил его ладонь вниз, на натянувшую ткань штанов, восставшую плоть. Теперь пришел его черед широко ухмыляться: «Кому-то придется взять на себя ответственность за это». А Андерс только и мог, что заворожено глядеть в эти смеющиеся, холодные глаза. Он никогда не видел эльфа таким… уверенным, таким соблазнительным, точно знающим, чего он хочет. Да даже и не мечтал хоть раз увидеть. Был предложен самый легкий выход: всего - лишь секс, удовлетворение низменных желаний, без впутывания никому не нужных чувств в их отношения. Они просто перестанут быть врагами, пусть и всего на одну ночь. То, о чем завтра можно было с легкостью забыть. Ну, и кто может устоять от такого предложения? Маг, откровенно улыбнувшись, не только не убрал руку с паха лириумного воина, но и, дразняще, одними подушечками пальцев провел по всей длиннее эрегированного члена эльфа, отчего Фенрис, смежив веки от удовольствия, словно кот, греющийся на солнышке, шумно выдохнул. Приняв реакцию Тевинтерца, как руководство к действию, целитель хотел было опуститься на колени, но рука, грубо и больно потянувшая его за волосы вверх, помешала ему это сделать. В следующую секунду эльф властно завладел губами мага, то и дело прикусывая то верхнюю, то нижнюю, исследуя своим любопытным языком его рот. Андерс, потерявший уже способность ясно мыслить, окончательно смирился с тем, что вести сегодня будет Фенрис. Обвив шею эльфа руками, он жадно отвечал поцелуем на поцелуй. Спустя несколько секунд, которые, казалось, длились целую вечность, Тевинтерец с видимым неудовольствием оторвавшись от податливых, припухших уст отступника, на которых застыло несколько алых капелек, вновь потянулся к магу, но лишь затем, чтобы слизнуть выступившую кровь. Его руки по-хозяйски скользнули по телу Андерса, пальцы начали нарочито неторопливо развязывать многочисленные ремешки на куртке, на попытку мага последовать его примеру он припал к шее целителя, в наказание больно царапая зубами кожу и тут- же покрывая горячими, грубыми поцелуями место ссадин, заставляя того подчиниться своим желаниям. Мантия с тихим шелестом скользнула на пол. Рубашку эльф расстегивать не стал, просто напросто разорвав хлипкую ткань по швам. Пока его рот дразнил, то покусывая, то посасывая сосок и розовый ореол вокруг него, извлекая из Андерса тихие и не очень вздохи и полу всхлипы, рука, процарапав по спине отступника вертикальную линию, заставляя мага непроизвольно выгнутся навстречу, скользнула между ягодиц. Целитель, дернувшись, словно от удара тока, недовольно зашипел от неожиданности, когда в него, без всякой подготовки, проникли пальцы Фенриса. Хотя магу было далеко не в первой становится принимающей стороной, у него уже больше пяти лет никого не было. Однако боль быстро сменилась удовольствием, и Андерс даже не заметил, как уже сам начал насаживаться на пальцы эльфа, хрипло и чувственно постанывая от удовольствия, одними движениями губ беззвучно моля о продолжении. Однако Тевинтерец отлично понял его и без слов. Через мгновение целитель оказался прижат щекой к стене. Эльф,потершись горячей плотью между ягодиц отступника, впился губами в его шею,и, хрипло застонав, одним резким движением полностью вошел в Андерса. Маг, выгнувшись дугой от боли, смешанной с острым наслаждением, по-новому привыкая к этому ощущению заполненности внутри, которое успел позабыть, едва сдержал крик, вовремя закусив губу. Фенрис, не давая тому никакой передышки, начал грубо, сильными рывками двигаться внутри, покусывая мочку уха отступника, почти нежно шепча ему на ухо: «Что нравится, маг? Приятно чувствовать, как тебя имеет, словно портовую проститутку, эльф, которого ты ненавидишь всей душой? Хотя почему, как? Ты ведь и есть похотливая Ферелденская шлюшка, верно? Моя маленькая шлюшка». Ответом Фенрису послужил развратный, громкий стон и начавшие подмахивать ему бедра. Его ладони легли на напряженный, колом стоящий член любовника, лаская его, еще больше усиливая накатывающее на мага сильными волнами острое наслаждение. Вскоре и Тевинтерец уже не мог издать ни одного членораздельного звука, движения обоих стали прерывистыми, дыхание –рваным. Кончили они почти одновременно. Разрядка была настолько мощной, что у обоих в глазах на мгновение потемнело , а по телу пошла судорога. Фенрис, шатаясь, сделав несколько неуверенных шагов, упал в кресло, а Андерс, обернувшись, сполз по стене. Им не было, что сказать друг другу. «Спасибо, отлично потрахались?». «Из тебя вышла хорошая шлюха?». Даже в мыслях эти фразы звучали совсем по-идиотски. Оставалось только показать. Отступник, нервно сглотнув, завороженно следил за тем, как эльф, с видимым удовольствием слизывает с ладони его сперму. Фенрис, поймав себя на мысли, что ему ужасно нравиться дразнить отступника, только устало вздохнул. А еще ему хотелось большего. Снова. Андерс, словно услышав его мысли, вытащил из сумки, всегда висящей на поясе, бутылочку с какой-то темно синей жидкостью, приблизился к эльфу, совершенно не стесняясь своей наготы. У Тевинтерца аж дух захватило от его вида, а мысли взвились в голове стаей бабочек, беспомощно стукавшихся о стенки черепной коробки, словно желая вырваться наружу. Отступник, хитро и самодовольно ухмыльнувшись, набрал в рот немного зелья, показывая, тем самым, что оно безопасно, и, опершись на подлокотники кресла, навис на эльфом. Того не нужно было приглашать дважды. Их губы соприкоснулись в поцелуе, и Фенрис, подрастерявший всю свою подозрительность, безропотно проглотил сладковатую, с привкусом травяного настоя жидкость. На него тяжелой пеленой навалился сон и он, едва ворочая языком, обвиняющие, печально прошептал, проваливаясь в дрему: «Предатель...».

Открыв глаза, Фенрис обнаружил, что лежит на собственной кровати, с кляпом во рту, абсолютно голый,с крепко связанными за головой руками. Андерс сидел рядом, видимо, ожидая, когда эльф наконец проснется. Хотя это был не совсем целитель: сияющие синим огнем глаза без белков выдавали его с головой. Но зачем Справедливость понадобилось делать такое с Тевинтерцем? Словно услышав его мысли, дух, растянув губы в неприятной ухмылке, сладко протянул: « Очнулась наконец, Спящая красавица?» Руки духа жадно заскользили по телу эльфа, очерчивая контуры татуировок, спускаясь по их хитросплетениям вниз, к паху, оставляя после себя едва заметные, черные следы. Каждое прикосновение этого существа обжигало кожу, словно каленым железом, но эльф, сжав зубы, не издавал ни звука, усиленно пытаясь ослабить веревку, стянувшую запястья. Но когда огненные ладони сомкнулись на его полу эрегированном члене, Фенрис, сжавшись в комочек, резко дернулся, и если бы не кляп во рту, его пронзительный крик был бы слышен даже на улице. Справедливость, казалось, не замечавший мучений предмета своих исследований, только задумчиво хмыкнул: «Значит, татуировки у тебя действительно покрывают ВСЕ тело. Хм, должно быть, наносить их было довольно болезненно». Втянув носом такой приятный ему запах очищенного лириума клейм, дух вновь, с удвоенным усердием начал изучать татуировки, на этот раз языком, оставляя мокрые дорожки на разгоряченном теле. Теперь к боли от ожогов начала примешиваться, неуклонно увеличиваясь, и доза наслаждения. Саркастический голос Справедливости прозвучал для эльфа довольно глухо, словно не полностью прорываясь через опутавшую его пелену удовольствия: «Смотри-ка, а ведь тебе это уже начало нравиться, эльфик. Ну, что, продолжим, пока у меня есть еще время немного поиграть с тобой». Дух, лизнув головку члена эльфа, несколько рас скользнул по нему языком , затем, с видимым удовольствием взяв его в рот, начал самозабвенно сосать, заглатывая его так глубоко, как только мог. «А он хорош, гад, видать, опыта много было». Фенрис, у которого от острого удовольствия уже дыханье сперло, почти ничего не соображал, инстинктивно подмахивая расстаравшемуся духу. В первый момент он и не почувствовал пакостных пальцев, коснувшихся его ануса, но когда один из них проник внутрь, он, протестующие забившись на постели, попытался отодвинуться подальше, отрицательно мотая головой. Но Справедливость, гаденько ухмыльнувшись, не давал ему и на сантиметр сдвинуться, немилосердно сжав другую ладонь на его шее, засовывая палец все глубже, к которому затем присоединился еще один. И еще. Эльф, задыхаясь, готов был кричать от разрывающей его безысходности, непрошенные, давно забытые воспоминания нахлынули на него бурлящим потоком.

Ему – двенадцать, и сильная, грубая рука прижимает его голову к подушке, не давая нормально дышать. Между ягодиц трется что-то горячее и большое. В ухо шепчет мерзкий повелительный голос его мучителя, его хозяина: «Будет совсем не больно, расслабься». А потом, разрывая его на части, в него врывается раскаленный прут, заставляя его в остервенении кусать подушку в бессильной злобе, обливаясь слезами, зная, что ни в коем случае нельзя кричать. Данариус замирает на мгновение, лишь для того, чтобы прочувствовать, насколько восхитительно узок его раб, не обращая внимания на льющуюся из ануса кровь. Затем он начинает быстро и грубо двигаться, вдалбливаясь в дрожащее хрупкое тело все глубже и глубже, спрашивая у теряющего от боли сознание Лето: «Приятно ли тебе?». «Да, хозяин». Сквозь слезы. А потом он погружается в забытье, и мужчина продолжает насиловать уже не подающего признаков жизни юного эльфа.

Справедливость, полностью войдя в податливое, обмякшее тело, довольно заурчал: «Как давно я мечтал это сделать!». Эльф, первый раз за последние пятнадцать лет плачет навзрыд, уткнувшись в подушку, не сдерживая льющиеся из глаз потоки слез. И дух испугался, как и обычно в таких случаях, забиваясь в глубь сознания Андерса, позволяя истинному хозяину тело вновь обрести над ним контроль. Маг с самого начала видел все, но не мог до этого и пальцем пошевелить. Это только его вина, только его... Впервые в жизни целитель действительно пожалел, что слился с духом. Лучше бы его никогда не было, лучше бы...Его негнущиеся, дрожащие пальцы торопливо вытаскивают кляп изо рта эльфа. В уши ударяет страшный в своей безысходности, тихий страдальческий плачь, разрывающий сердце. И отступник видит лишь один способ помочь Тевинтерцу. Покрывая лицо Фенриса теплыми, ласковыми успокаивающими поцелуями, иссушающими соленные слезы, тихо, нежно шепча слова извинения, слова любви, которые эльф не мог разобрать, Андерс начал осторожно, очень медленно двигаться внутри него. Сначала тело Тевинтерца испуганно сжалось, он в ужасе попытался было отстранится от отступника, но потом, понемногу свыкаясь с новыми для себя ощущениями, Фенрис расслабился, его слезы прекратились, в широко распахнутых зеленых глазах понемногу исчезла боль. Внутри волнами растекалось тепло, и странное ощущение полноты стало приносить удовольствие. Целитель ускорился, припав к губам эльфа, как к живительному источнику, и тот, раскрывшись, наконец ответил, подавшись вперед. Вскоре Андерс уже ловил его страстные стоны,отчетливо ощущая, как при каждом поступательном толчке Фенрис выгибается навстречу. Развязав веревки, стягивающие тонкие запястья Тевинтерца, он помог тому приподняться, и эльф, оседлав Андерса сверху, вцепившись ему в плечи, неистово целуя его, начал, пусть и весьма неумело, двигаться верх и вниз, насаживаясь на его член все сильнее. Даже в таком положении неугомонный Тевинтерец хотел быть сверху и вести. Что-ж, его право. Теперь пришел черед и мага стонать от наслаждения, его руки легли на бедра остроухого, помогая ему поймать правильный ритм. Отступник достиг пика первым. Залепив рот эльфа страстным поцелуем, он, крепко прижимая к себе влажное, сотрясаемое волнами сладострастного удовольствия тело любовника, обильно кончил. Тевинтерец, выгибаясь, словно натянутая тетива лука, чувствуя, как его внутренности заливает горячая сперма, протяжно простонал прямо в губы отступника, дрожа всем телом от долгожданной, сокрушительной разрядки. Отдышавшись, он, устало обвив шею Андерса, практически вися на нем, тихонько прошептал ему на ухо: «В следующий раз – с низу будешь ты. Во всех смыслах. И знаешь, все-таки, ты самая что-ни на есть развратная шлюшка». Маг только примирительно хмыкнул, неважно, как, главное, чтобы с его эльфом. «В следующий раз? Было-бы неплохо». Спали они в ту ночь вместе, и отступнику приходилось оберегать неспокойный сон Тевинтерца, в который то и дело вползали кошмары из прошлого.