Эйнар неподвижно сидел на краю постели, продолжая держать руку уснувшего Лиана в своей. Чародею до сих пор не верилось, что все уже позади, и жизни любимого больше ничего не угрожает.

Да, Лиану серьезно досталось, он потерял много крови, а на заживление раны уйдет не один день, но он будет жить, а Кора — нет. А это значит, что больше их в Денериме не держит ничего, и как только Лиан окончательно выздоровеет, они уедут. Куда? Не имеет значения, лишь бы подальше от этого высокого мужчины — Вейлора.

Эйнар не признался бы и под пыткой, что здорово струхнул, когда бывший любовник Лиана припечатал его к стене. Уж чем-чем, а силой Создатель убийцу не обидел! Еще бы, слабак даже не поднял бы те мечи, не говоря уже о том, чтобы лихо ими размахивать. А следом за невольным восхищением силой и привлекательностью соперника пришло совершенно искреннее непонимание. Почему Лиан выбрал его? В нем же вообще ничего такого нет. Магическая сила и та посредственная.

«Вейлор был моим любовником, не любимым. Это две больших разницы». В эти слова Лиана легко было поверить, пока он не увидел Вейлора. А теперь где-то в глубине души подняло свою уродливую голову сомнение в словах, в чувствах, в себе.

Нет, маг не сомневался в том, что любит Лиана. Тут двух мнений быть не могло, но... Стоило глянуть на Вейлора, и тут же возникал вполне закономерный вопрос: как? Как можно предпочесть сильному, красивому, состоятельному мужчине его: слабого, невзрачного, не имеющего ничего за душой?

Эйнар никак не мог понять одну простую истину: любят не за что-то, а просто любят. Или не любят, несмотря на все достоинства. «Ты просто мой», — сказал ему Лиан, но... Разве можно любить его, такого вот... никакого, если рядом сильный, умный, по-мужски красивый Вейлор? Совсем скоро Лиан и сам придет к такому выводу. Разве может быть иначе?

И так некстати вспомнилось, как несколько лет назад ему очень нравилась одна девушка, почти девчонка, такая же ученица, как сам Эйнар. Голубые глаза юной чародейки лишали его сна и покоя. Так хотелось просто прикоснуться к её руке, погладить по плечу и, прости Создатель, осторожно поцеловать в щеку.

Эйнару тогда было шестнадцать, ей — пятнадцать. Но магесса была человеком, а потому возвышалась над хрупким эльфом почти на полголовы. Девушка вообще была достаточно рослой и выглядела старше своих лет. Под её мантией уже обозначились два тугих холмика, при взгляде на которые Эйнар всегда краснел.

Сейчас он уже не помнил, как решился к ней подойти, что говорил, смущаясь и опуская глаза. Зато прекрасно помнил взгляд — высокомерно-насмешливо-презрительный, которым окинула его девушка, и ее заливистый смех, хлестнувший его сильнее пощечины. Тогда он развернулся и помчался прочь, забился куда-то в подвал Башни и напрасно пытался взять себя в руки и не расплакаться. Ничего не вышло. Собственная ничтожность придавила эльфа к камням подземелья и размазала по ним.

И там Эйнара, давящегося собственным всхлипами и кусающего губы, чтобы привести себя в чувство болью, и нашел один из храмовников. Тот рыцарь совсем недавно прибыл в Ферелден из Киркволла и отчаянно скучал по ставшим уже привычными развлечениям. Эйнар стал для него просто подарком Создателя, ведь эльф нарушил запрет — ученики не имели права здесь находиться.

Но рыцарь был готов великодушно простить этот проступок. Для этого нужно совсем немного — встать на колени и открыть рот. В тот момент Эйнару меньше всего улыбалось быть выставленным перед всеми учениками, а потом — выпоротым и отправленным в карцер на несколько дней.

Снова быть униженным перед ней? На всех остальных эльфу было наплевать, но опять увидеть в её глазах насмешку — этого он бы просто не вынес. А потому предпочел сделать то, чего хотел храмовник. Позволил рыцарю себя трогать, мять, задирать мантию и покорно опустился на колени, почувствовав, как надавили на плечи сильные руки.

Впервые коснувшись губами напряженной мужской плоти, Эйнар не знал, что его пытки только начинаются. И совсем скоро храмовнику захочется большего. И та же самая рука зажмет ему рот, не давая закричать от раздирающей боли, пока рыцарь вбивался в тело эльфа, стискивая зубы, чтобы не застонать самому — так сильно он успел истосковаться по горячей тесноте еще мгновение назад невинного тела.

Спустя несколько месяцев та девушка, которая так нравилась Эйнару, погибла, не совладав с тайно вызванным демоном, но эльфу это было уже безразлично. Его жизнь превратилась в кошмар, потому что храмовнику было мало развлекаться с учеником в одиночку. Делать это на пару с товарищем гораздо веселее.

Внешность сыграла с Эйнаром плохую шутку, ничего мужественного в его облике не было, а длинные волосы усиливали сходство с девушкой. Отрезать их храмовник не позволял, уж очень приятно было наматывать пряди на руку, вжимая юного чародея в каменную стену подвала, где чаще всего и происходили их «свидания». И теперь Эйнар был абсолютно уверен, что любить его нельзя, не за что просто-напросто. Хотеть, иметь, не спрашивая его согласия, — да, а вот любить?

Сам чародей влюбился в Лиана незаметно и очень быстро. Внешность антиванца он оценил еще в тот момент, когда бесчувственного Лиана бандиты внесли в подвал. А потом, когда уже сам спустился туда, чтобы исцелить — не сумел сразу отвести от распятого на стене эльфа глаз. Даже истерзанное плетью тело все равно было красивым, и так хотелось поскорее стереть с него следы пыток. А когда Лиан открыл глаза, Эйнар поразился их изумрудной красоте, чувствуя, что теряет в них себя.

И как же сладко было слышать от антиванца вот это жарко-нежное «preferito», как приятно верить каждому слову, прикосновению и поцелую. Но, демоны побери, разве может такой как Лиан действительно любить такое ничтожество, как он? Скорее всего, это и не любовь вовсе, просто благодарность и... жалость. Ведь по сравнению с Вейлором он выглядит действительно жалко.

Чувствуя, как глаза начинает щипать, Эйнар шмыгнул носом — не хватало еще разреветься как девка! И так слишком похож. Словно Создатель ошибся, даровав ему мужское тело, но не дал ни силы, ни мужества, свойственного мужчинам.

— И о чем это ты задумался, preferito? — немного хриплый спросонок любимый голос заставил мага покраснеть, словно Лиан застиг его за чем-то неприличным.

— Ни о чем... просто... — попытался улыбнуться Эйнар, но ничего не вышло. — А ты почему не спишь? Я разбудил? — спросил виновато, опуская глаза.

— Когда ты перестанешь во всем винить себя? — изогнул бровь Лиан, облизнул пересохшие губы. — Я проснулся просто потому, что не хочу больше спать, а вот пить хочу зверски, только и всего.

— Я сейчас, — маг отпустил руку антиванца, взял со стола кувшин с водой, налил её в кубок и подал Лиану, который успел за это время приподняться на постели. — Зачем ты садишься? Тебе же нельзя! — воскликнул Эйнар, видя, как болезненно сморщился его любовник. Но вопреки своим же словам, устроил под спину тому подушку, помог сесть удобнее.

— Нельзя? — Лиан поднес к губам, поданный чародеем кубок. — Это еще почему? — вода показалась ему необычайно вкусной. — Мне уже гораздо лучше. А еще... мне срочно нужно в туалетную. Очень срочно. Поможешь?

— Ли, а давай я лучше подам тебе... — начал было Эйнар, но Лиан резко его оборвал:

— Ни за что. Я вполне способен донести собственное достоинство до отхожего места. Мне просто нужно будет опереться на чье-то плечо, — за грубостью он маскировал сомнения — а получится ли на самом деле?

Стоило просто сесть, и в голове уже зазвенело, на коже выступил холодный липкий пот, а что же будет, если встать? Но отливать в поданную чародеем ночную вазу? Нет. С него хватило трех дней в подвале, когда невозможность справить нужду как положено терзала эльфа посильнее плети бородача. Тогда он терпел до последнего, а мучительный стыд не желал испаряться из памяти до сих пор.

А потому он сейчас встанет, несмотря на проснувшуюся в боку боль, и дотащится до проклятого нужника, если Эйнар соизволит подать руку вместо того, чтобы укоризненно таращиться на него своими невозможными медовыми глазами.

— Ли, не надо, — как можно мягче начал чародей, но видя, что Лиан решительно откинул в сторону одеяло, резко сменил тон: — Тебе нельзя вставать, понимаешь? Рана откроется, а ты и так много крови потерял. Если ты меня стесняешься, я отвернусь или вообще выйду... Не рискуй собой понапрасну, это же глупо. Не заставляй тебя замораживать, — пустил Эйнар в ход последний аргумент.

— А ты сможешь? — уже сдаваясь, усмехнулся Лиан, успевший трезво оценить свои возможности, ну никак не совпадающие с желаниями.

— Да, — решительно сжал губы чародей. — Паралич тебе не так навредит, как еще одна кровопотеря.

— Ладно, — тяжело вздохнул антиванец и пробормотал: — Давай сюда эту... посудину. И выйди.

Эйнар на мгновение коснулся щеки любовника губами, потом метнулся к туалетной, быстро отыскал необходимое и подал антиванцу. А потом так же быстро и молча направился к двери, бесшумно затворил ее за собой и прижался спиной, скрестив руки на груди. Пока Лиан его не позовет, он не войдет в спальню и не пустит туда никого. Даже если это будет Вейлор, решительно шагающий к чародею:

— И какого демона ты подпираешь дверь? Он тебя уже выпер? — насмешливо осведомился убийца, приподнимая бровь.

— Нет. Просто так надо, — ответил Эйнар, изо всех сил стараясь не спасовать. А это было сложно, ведь Вейлор возвышался над магом на целую голову, а безрукавка откровенно выставляла напоказ литые мышцы.

— Тогда сдвинься и дай пройти, — процедил антиванец. — Мне надо поговорить с твоим... пациентом.

— Нет, — повторил эльф, не отводя взгляда. — Сейчас Ли никого не хочет видеть. Зайди через некоторое время.

— А тебе откуда знать, хочет он меня видеть или нет? Ты что, еще и его секретарь, а не просто подстилка? — последнее слово было выделено и произнесено практически по слогам. Чародей вспыхнул, но не сдвинулся ни на дюйм.

— Я все сказал. Я тебя не пущу. Не сейчас, — голос был очень уж холодным или это в комнате вдруг резко похолодало? А над рукой мага роем взвились снежинки. — Какое из слов тебе не понятно?

— Слушай, недоумок, да ты совсем обнаглел? — прошипел Вейлор. — Это вообще-то мой особняк, и ты здесь только потому, что Ли просил меня об этом. Так что не зарывайся, шалава остроухая. Если ты его приворожил, это не значит, что и я от тебя без ума!

— Я никого не привораживал! — оскорблено воскликнул Эйнар.

— Да ладно! После того, как ты привязал меня к Коре, я должен поверить, что ты не провернул того же с Ли? — совершенно серьезно спросил Вейлор. — Я знаю Лиана не один год, в здравом уме и трезвой памяти он никогда не польстился бы на такое... — договорить ему не дал голос Лиана:

— Эйнар, можешь войти.

Чародей бросил на Вейлора уничтожающий взгляд и скользнул за дверь, но не успел антиванец сделать и шагу, как маг появился снова, держа в руках посудину, о содержимом которой было несложно догадаться, ведь точно такая же имелась в каждой спальне.

— Куда это вылить? — спросил чародей.

— Спустись вниз и направо, там увидишь, — пояснил Вейлор, а сам шагнул в спальню и тихо притворил за собой дверь.