Обратно в Казематы Терон не вернулся. Гардиан, нарушив запрет Каллена, все же заглянул к усмиренным — не мог не попытаться узнать хоть что-то о том, из-за кого не спал ночами, не хотел есть, не видел синевы неба, потому что весь мир стал серым. В малефикарство Терона не верилось, всё существо протестовало и отказывалось признавать, что это была всего лишь жестокая игра мага. Нет.

В это могли поверить Каллен, Орсино и Мередит, которые не знали эльфа так, как Гардиан. Они никогда не смотрели в громадные изумрудные глаза, которые Терон не закрывал даже в самые жаркие моменты. Они не чувствовали, как магия окутывает сплетенные тела и проникает, кажется, в самое сердце. Так откуда могут знать, что сказанное Тероном — правда?

Гардиан отдал бы все на свете за то, чтобы снова увидеть эльфа и спросить у него об этом, зная, что усмиренные не могут лгать. Однако и тут ему не повезло. Прошедшего курс обучения в ремесленных мастерских Терона оставили в Ферелденском круге, а это значило, что шансы увидеться — ничтожны. Между ними было море, обязанности Гардиана перед семьей и… становящаяся всё более подозрительной Мередит.

Свои обязанности храмовника юноша выполнял, не испытывая больше от этого радости. Да и то, что творилось в Казематах, всё сильнее пугало. Казалось, магу достаточно невовремя чихнуть, чтобы стать Усмиренным — настолько участились случаи применения ритуала. Выходя ненадолго из печальной задумчивости, в которой пребывал последнее время, Гардиан замечал, что Каллен стал еще суровее к подчиненным и к магам, а пару раз юноша ловил внимательный взгляд рыцаря-капитана, обращенный на Мередит.

Сама атмосфера в Казематах стала невыносимо-тяжелой и напоминала теперь черные грозовые тучи, из которых вот-вот засверкают молнии, и обрушится стена ледяной воды. И он почти не удивился, когда небо над Киркволлом действительно раскололось, а чудовищный взрыв уничтожил не только Церковь, но и прилегающие дома.

Сколько людей при этом погибло Гардиан не знал, да и не того ему было — в Казематах начался сущий ад, потому что взорвал Церковь ни кто иной, как маг-отступник, и рыцарь-командор объявила Право Уничтожения.

Защитник Киркволла, которого Гардиан тогда увидел впервые, пытался остановить это безумие, но у него ничего не вышло, и город превратился в огромный костер, а по улицам полилась кровь магов, храмовников и обычных горожан, которым «повезло» оказаться на пути тех или других. В тот момент Гардиану, сопровождавшему Каллена, показалось, что с ума сошла не только Мередит, а и весь Киркволл.

А потом думать было некогда, действовало тело, тренированное, обученное убивать и защищаться. И если бы он сам не участвовал в последнем бою с Мередит, никогда бы не поверил в ожившие статуи и в то, что человек тоже может превратиться в статую, но только из лириума — красного, как кровь. Странного. Такого Гардиан не видел никогда, разве что… меч Мередит! Так вот из чего он был сделан!

Но раздумывать над тем, откуда взялся странный лириум, было тоже некогда — бои в городе продолжались и нужно было срочно всё это остановить, чтобы спасти как можно больше людей. И они спасали до тех пор, пока просто не начали валиться с ног от усталости, а поддерживающие заклинания дружественных магов уже не действовали.

Этот день был самым длинным в жизни Гардиана, но не самым жутким, потому что совсем скоро в небе появилась Брешь и на землю хлынули демоны, и никто не знал — откуда она взялась и как это остановить.

***

Узнав, что Каллен покидает Орден и отправляется в Ферелден, чтобы возглавить будущую армию Инквизиции, Гардиан явился к пока еще командиру без вызова и, не дожидаясь вопросов, начал:

— Я хочу пойти с вами!

— Ты? — усталые, покрасневшие от множества бессонных ночей глаза Каллена скользнули по лицу юноши, через мгновение в них вспыхнуло узнавание, а обветренные губы произнесли совсем не то, что ожидал услышать рыцарь: — Всё еще надеешься его отыскать?

— Я… — лгать смысла не имело, да и не получилось бы. И что-то подсказывало Гардиану, что лжи Каллен ему не простит: — Я не верю в то, что Терон — малификар, сэр. Я слишком хорошо его знал, чтобы поверить, — «слишком хорошо знал» прозвучало двусмысленно, но юноша этого не заметил, краснея и запинаясь, он подбирал слова, которые бы пояснили Каллену всё: — Я должен услышать это от него! А сейчас… Брешь и демоны… а он больше не маг и не сможет защитить себя, я должен его отыскать!

— Благородно и так пылко… — помолчав и внимательно вглядываясь в темные глаза юноши, произнес Каллен. — Но как ты собираешься искать одного единственного усмиренного в том хаосе, который творится сейчас везде?

— Я не знаю, — честно сознался Гардиан, — но мне нужно попасть в Ферелден и хотя бы попытаться, да и вам лишний меч не помешает!

— Это правда, — невесело усмехнулся бывший рыцарь-капитан, — но что будет, если твои поиски не принесут результата?

— Я пойду с вами до конца, — мрачно процедил Гардиан, — в любом случае пойду, потому что если Брешь не закрыть, весь мир погибнет, ведь так?

— Хотел бы я сказать «Нет», — невесело произнес Каллен, — но ложь — это последнее, что ты от меня ждешь, верно?

— Да, сэр. Так я могу пойти с вами?

— Мой корабль отплывает сегодня вечером, думаю, в каюте найдется место для еще одного рыцаря, — понимая, что просто не сможет погасить надежду, которая так ясно читалась сейчас во взгляде Гардиана, произнес Каллен. — У тебя есть время собрать вещи и попрощаться с семьей.

— Спасибо, сэр! — еще не веря услышанному, прошептал юноша, а через мгновение уже спешил вниз — времени оставалось не так много.

***

Поверить в то, что светловолосый долиец, с такими же как у Терона изумрудными глазами и есть Вестник Андрасте и единственная надежда Тедаса на спасение, было сложно. Разве это возможно? Да и что в нем особенного, кроме метки на изящной кисти? Ничегошеньки. Такой же, как остальные эльфы, только в отличие от Терона, он не знал, что такое Круг и над ним никогда не висела угроза Усмирения. Ему не понять…

— Почему ты так на меня смотришь? — голос негромкий и мягкий, а в зеленых глазах — участие. — У меня на лице грязь?

— Нет, ваша милость, — Гардиан и сам не заметил, что всё это время пялился на Вестника, вышедшего из комнаты совета. — Просто…

— Хочешь что-то спросить?

— Да, Вестник, — сглотнув, Гардиан посмотрел в глаза Лавеллана и сказал: — Это правда, что чародей может отыскать кого угодно и где угодно?

— Не совсем, — теперь в голосе Вестника была заинтересованность, — чтобы ритуал сработал, нужна вещь того, кого ты хочешь найти, а еще лучше — волосы или… кровь.

— А если нет ни того, ни другого? — ощущая, как рушится надежда, которую лелеял с того момента, как узнал, что Вестник — эльфийский маг, произнес Гардиан.

— Тогда я не смогу тебе помочь, а кого ты ищешь? Невесту?

— Друга, его усмирили у нас… в Киркволле, обвинили в магии крови и… а потом отправили в Ферелден.

— Вот оно что, — нахмурился Лавеллан, — поговори с Миневой — нашим специалистом по чудовищам, — Вестник улыбнулся, и Гардиан только сейчас понял, что Лавеллан немногим старше его самого, если вообще не ровесник. — Она помогала усмиренным, может, и о твоем друге что-то знает.

— Спасибо, ваша милость, — склонил голову юноша.

— Не благодари, я ничего не сделал, но буду рад, если ты найдешь своего друга, — и снова улыбка, от которой лицо Вестника словно светится.

***

— Терон? Ты говоришь, его звали Терон? — переспросила Минева и, увидев утвердительный кивок Гардиана, продолжила: — Я помню его, усмиренный из Вольной Марки, эльф?

— Да, из Киркволла, — горячо подтвердил юноша, молясь Создателю, чтобы и эта ниточка сейчас не оборвалась. — Вы знаете, где он?

— Терон изготавливал амулеты лучше всех в нашей мастерской, когда началось восстание, его и других, таких же умельцев, увели с собой мятежные маги.

— Куда? — крик вырвался сам, Гардиан тут же пожалел об этом, увидев укоризненный взгляд посла Монтилье, рядом со столом которой он и беседовал с Миневой. — Простите, миледи.

— К сожалению, этого я не знаю, — вздохнула эльфийка, видя как гаснет надежда в глазах юноши и жалея, что ее слова стали этому причиной. — Но если Вестник найдет мятежников…

— Слишком много если… — негромко произнес Гардиан, опуская голову, — извините, что отнял у вас время…

Слушать, что скажет Минева, юноша не стал — хотелось побыть одному, чтобы хотя бы попытаться взять себя в руки и найти силы продолжать поиски. Верить в то, что Терона больше нет, не хотелось. Нельзя было даже думать об этом! Андрасте не может быть такой жестокой, ведь избрала же она своим Вестником долийского эльфа, а значит — не делает различий между эльфами и людьми!

— Рассвет придет, — слова прозвучали негромко и совсем близко и Гардиан, погруженный в печальные размышления, вздрогнул.

— Что?

— Какой бы темной и долгой ни была ночь, рассвет обязательно настанет, — мягко произнесла мать Жизель, рядом с которой, он, оказывается, в этот момент остановился. — Помни об этом всегда.

— А если нет? А если ночь слишком темная и слишком долгая, если на небе не осталось ни одной звезды, чтобы указать путь, тогда что? — глядя в глаза темнокожей преподобной матери, спросил Гардиан.

— Тогда загорится новая звезда и выведет из мрака, — не смутившись, ответила женщина. — И чем темнее ночь, тем ярче будет её свет.

— Вы правда в это верите? Или говорите мне это потому, что так вас научили?

— Посмотри вокруг, — улыбка женщины стала еще теплее, — разве Создатель покинул нас в самую темную ночь? Разве не зажег Он звезду Вестника, который выведет нас из тьмы?

— Но…

— Посмотри внимательно, — мать Жизель коснулась плеча Гардиана, — Создатель не даст тебе испытания, которое не вынести, потому что любит тебя.

— Спасибо, преподобная мать, — юноша попытался улыбнуться, но губы только чуть дрогнули. — Я буду… верить.

***

— Ваша милость, Вестник, разрешите спросить? — подкараулить Лавеллана было непростым делом.

Вестник бывал в Убежище редко, слишком многое нужно успеть сделать. А если и появлялся, его тут же окружали советники и начинались обсуждения, участвовать в которых Гардиан — теперь обычный рыцарь Инквизиции, просто не мог. Но и не задать вопрос, из-за которого он не спал уже второй день — тоже не мог. Слишком жуткие слухи поползли по Убежищу после того, как Вестник вернулся из Внутренних земель.

— Слушаю, — Лавеллан остановился, узнав юного рыцаря, однажды уже спрашивавшего его о своем… любовнике. Правду об отношениях этих двоих ему рассказал Каллен, от внимания которого не ускользало ничего, из происходившего в Убежище. Не прошел незамеченным и разговор Гардиана и Вестника.

— Говорят, вы кое-что нашли там… около озера, — подбирать слова сейчас было сложно, потому что волнение отнимало дыхание, но и молчать — нельзя, в противном случае можно просто сойти с ума.

— Я много чего нашел в последнее время, — улыбнулся Лавеллан, а обведенные темными кругами усталости глаза внимательно смотрели на юношу, — что именно интересует тебя?

— Эти штуки, через которые вы видите странные осколки, — начал Гардиан, надеясь, что хватит сил договорить до конца.

— Окулярумы?

— Да. Это правда, что их делают из… черепов усмиренных?..

Вестник ответил не сразу. Молчал, глядя на юношу, в последний раз спавшего слишком давно. Сейчас Гардиан казался старше своих лет, а бледность и лихорадочный блеск темных глаз пугали. Сказать ему правду? Солгать? Спрятаться за неопределенным «не знаю»?

— К сожалению, да.

— Но кто? Кто способен на такое, скажите мне, ваша милость! Демоны?

— Люди. Тевинтерские фанатики, венатори.

— Возьмите меня в следующий поход, — решительно произнес Гардиан. — Вы же снова пойдете туда, в эти Внутренние земли?

— Да, мне нужно встретиться с главой мятежных магов, — согласно кивнул головой Лавеллан, — но не думаю, что тебе стоит…

— Возьмите меня, ваша милость, — Гардиан вдруг схватил Вестника за руку — ту самую, на которой была Метка. Схватил и тут же отпустил, испугавшись своей дерзости. — Позвольте мне пойти с вами. Эти маги, они могут знать, где Терон! Я должен с ними поговорить!

И снова Лавеллан смотрел на него молча, изучая, заглядывая глубоко в душу. Смотрел, словно раздумывая над чем-то, а потом спросил:

— Кем он был для тебя на самом деле, Гардиан?

— Я… мы… — произнести это, глядя в глаза Вестника Андрасте было еще сложнее, чем сознаться Каллену. — Я люблю его, — сказал юноша совсем тихо и опустил голову, ожидая услышать в лучшем случае — наставительное порицание, в худшем — гневный возглас отвращения, но…

— Усмиренные лишены эмоций, Гардиан. Даже если ты отыщешь его, вы никогда…

— Неважно! Неужели вы не понимаете — он теперь совсем беспомощен! Я должен отыскать его и привести сюда, чтобы защитить, кем я буду, если не сделаю хотя бы этого?.. — теперь глаза юноши горели решимостью, а на щеках ярко проступал румянец. — И если вы говорите это потому, что мы оба — мужчины, то…

— Разве я сказал что-то об этом? — приподнял бровь Вестник.

— Нет, — тут же стушевался Гардиан, — но рыцарь-капитан… командор…

— Каждый из нас смотрит на любовь по-своему, — негромко и мягко добавил Вестник фразу, значение которой Гардиан понял гораздо позже, как и то, почему Лавеллан не был удивлен или возмущен. — Полагаю, ты не забыл, как обращаться с мечом?

— Нет, ваша милость, — облегченно улыбнулся Гардиан. — Мой меч — ваш.