«Всё будет по-прежнему» — сказал Кастор после той, самой первой близости, и солгал. Стало хуже, намного хуже. Нет, орать и сыпать проклятиями маг прекратил, и огненные стрелы больше не врезались в каменные стены замка, но нормальной царящую между эльфами атмосферу назвать было нельзя.

Радость Летоса от осознания того, что разгадал-таки секрет мага не без пользы для себя, оказалась очень недолгой. Гордость за себя, сумевшего подчинить своего нанимателя, длилась ровно до следующего утра. Холодность, с которой Кастор с ним поздоровался, так резко контрастировала с тем, каким страстным маг был ночью. Ледяная неприступность сквозила в каждом взгляде колдуна и заставляла думать, что та ночь просто приснилась.

А Кастор либо вообще не замечал Летоса, едва кивая головой при встрече, либо являлся в спальню последнего без предупреждения. И точно так же, не говоря ни слова, сбрасывал на пол мантию, забирался под одеяло и поворачивался к Летосу спиной. Потом он наощупь отыскивал руку любовника и прижимал к своему паху. Ни взаимных ласк, ни поцелуев, только удовлетворение все чаще вспыхивавшей потребности.

Отдавался маг, по-прежнему, пряча лицо в подушку или же лежа на боку, спиной к Летосу. Если же дело происходило днем и не в спальне, а в библиотеке или личном кабинете Кастора, то он прижимался к стене, сильно прогибаясь в пояснице. Получив желаемое, колдун точно так же молча одевался и уходил, как будто это не он, а совсем другой эльф, еще пару мгновений назад двигался в унисон с любовником, бесстыдно громко стонал и гортанно вскрикивал, кончая.

А Летос оставался с удовлетворенным телом, растущим раздражением, и все сильнее пустеющей душой. Словно Кастор высасывал из него все силы во время этих странных слияний. И хоть Летос был ведущим, ощущение, что его просто-напросто используют, усиливалось с каждым днем. С тем же успехом маг мог бы удовлетворять себя сам подходящим по размеру и форме предметом.

Подобная штука в спальне Кастора имелась — выточенный из черного оникса заменитель чужой плоти. И Летос понял, что стал для мага тем же самым, только живым. В отличие от игрушки, у него имелись еще руки и губы, вот Кастор и пользовался всем этим, не позволяя себя не то что целовать, но даже смотреть в лицо. А о том, чтобы дарить ласки любовнику и речи быть не могло, маг никогда не касался плоти Летоса даже рукой, не говоря уже о губах.

А ведь именно взаимность всегда больше всего нравилась Летосу. Он обожал смотреть, как меняется выражение лица партнера, как становится хмельным взгляд, как жадно ищут губы поцелуя. Это была настоящая близость, а не то, что происходило сейчас. От этой странной связи радости было так же мало, как от общения с вездесущими Безликими или любящими напускать на себя важность Драконами. Даже еще меньше, потому что слишком много маг отнимал, не отдавая взамен ничего, кроме тела. Слишком мало. И с каждым днем Летос все сильнее ощущал себя вещью.

Наблюдавший за этими метаниями Безликий, для которого не существовало тайн, и все, что творилось в замке, было как на ладони, иногда думал: а не рассказать ли Летосу о том, что прежние любовники мага в количестве двух штук, о которых Кастор не сказал ни слова, отправились следом за тем, самым первым? И что его угрозы убить — не пустые слова. Летос, сам того не зная, балансировал на лезвии клинка, потому что некоторые тайны действительно не стоит раскрывать, а неведение очень часто — благо.

Но дальше мимолетного порыва не зашло. Вмешиваться в личные дела последователей Малассы — верный способ накликать на себя ее гнев, а этого Безликому совершенно не хотелось. Но наблюдать за эльфами было интересно — хоть какое-то развлечение. И, кроме того, окунаться в их эмоции в моменты жаркого сплетения тел Безликому нравилось. Его наполнял странный восторг, сродни трепету, испытываемому при общении с Малассой, но более пряный, как волна ярости, охватывавшая воина на поле брани.

Безликий и сам не заметил, как пристрастился к наблюдению, и не собирался лишать себя этого удовольствия — одного из немногих, доступных его народу. Быть соучастником чужой боли и радости, впитывать ненависть и страсть — это было слишком сладостно для сотканного из тьмы существа. Вот потому-то Безликий ничего Летосу и не сказал, предоставив событиям течь своим чередом.

И они текли еще некоторое время, но в одну из ночей, в очередной раз удовлетворив на ложе нанимателя, Летос дал себе слово поставить на этом точку. Сил больше просто не было, слишком стремительно падало уважение к себе самому.

Вспыхнувшая надежда, что Кастор лично займется обустройством Нар-Ишкуна или пошлет его, тихо скончалась, когда Летос узнал, что туда маг нанял женщину по имени Лорелея. И даже если колдун был вынужден там появляться — непременно телепортировался домой на ночь.

Ждать подходящего момента для разговора долго не пришлось. Хорошее настроение, в котором маг пребывал в последнее время, отразилось и на повышенной страстности, а потому Кастор явился в спальню Летоса буквально на следующую же ночь.

Ощутив рядом с собой горячее обнаженное тело, Летос глубоко вздохнул, собираясь с силами. Дождался, пока пальцы колдуна сплетутся с его и привычно потащат к паху, и высвободил руку, сопровождая недвусмысленное движение коротким:

— Нет.

Напряженная тишина в ответ и такое же короткое, полное недоумения:

— Почему?

— Не хочу, не возбуждаешь, — Летос отодвинулся от мага подальше, ведь тело реагировало на близость неоднозначно.

— Как же тебе поверить, если плоть говорит обратное?

— Никак. Не верь мне. Это всего лишь желания тела, — эльф старался говорить как можно спокойнее, хоть сердце сумасшедше колотилось, ведь реакция Кастора на такое откровение могла быть какой угодно.

— Разве этого недостаточно?

— Нет, мне надоело быть для тебя заменителем той ониксовой штуковины и постоянно видеть твою спину и зад. И я был бы просто счастлив, если бы ты хоть иногда поворачивался ко мне лицом и отвечал взаимностью.

— Хорошо, — прозвучало удивительно спокойно, а затем раздался шорох простыней, но вместо ожидаемого прикосновения губ Летос услышал легкие удаляющиеся шаги, шелест поднимаемой с пола одежды и хлопок двери.

Леденящая уверенность в том, что теперь все будет еще хуже, буквально захлестнула Летоса и не обманула. Утром в его дверь постучал слуга и передал подписанный Кастором свиток. Летосу надлежало немедленно покинуть Халад и отправиться в подчинение к Лорелее.

— Прекрасно, — горько усмехнулся темный эльф, — хоть не казнил, и на том спасибо.

«Дурак, — прошелестело над ухом, но сам Безликий не появился, — обид он не прощает. Готовься к худшему».

— Плевать, — Летос еще раз вчитался в ровные буквы, начертанные магом, — он прав, так будет лучше.

Собрался эльф очень быстро и покинул замок, не дожидаясь, пока Кастор изобретет для него более серьезное наказание, чем ссылка в другой город. А Безликий смотрел вслед удаляющемуся Летосу, сожалея об утраченной возможности быть соучастником чужой страсти.