Шаги гулко отражались от стен замка, который теперь казался Кастору слишком пустым и холодным. И вроде бы не изменилось ничего: слуги по-прежнему занимались своими делами, книги так же стояли в библиотеке ровными рядами, а кровать — радовала мягкостью. И только комнаты, в которых раньше жил Летос, пустовали. А звон оружия из тренировочного зала всякий раз напоминал магу о том, что и эта ночь будет такой же долгой, одинокой и холодной, как и предыдущая.

Согревать больше некому, а камин, практически постоянно горевший в спальне, почему-то не давал достаточно тепла ему, проводящему на ложе самые беспокойные часы. Тело, казалось, мстило хозяину за опрометчивое желание отослать Летоса подальше вместо того, чтобы просто повернуться к нему лицом той ночью. Ведь и самому безумно хотелось быть рядом с любовником, дарить ответные ласки.

Но ничего этого маг не делал, боясь окончательно признать подчиненное положение. До тех пор, пока роль Летоса сводилась к ублажению тела без взаимности — это было еще терпимо, вот только тому тела оказалось мало, а давать большее Кастор не собирался. Каждая его связь неизменно заканчивалась смертью любовника, потому что маг не умел отпускать и прощать, и когда остывала страсть или случалась измена — убивал, чтобы погасить обиду и боль.

А еще Кастору не хотелось, чтобы по Асхану поползли слухи о том, каким забавам на ложе он отдает предпочтение. И хоть это никого бы не удивило, подобное происходило часто, колдун предпочитал хранить слабость в тайне, считая ее позорной. Возможно, будь маг ведущим в отношениях — скрывать бы не стал, а так... Он до сих пор так и не сумел примириться с собой, принять себя таким, и с каждым годом все сильнее отдалялся от примирения.

Услышав от Летоса то роковое «Нет», Кастор с трудом удержал себя в руках. Так открыто его еще никто не оскорблял, слово ударило, как пощечина, и отдавалось болью до сих пор. И чтобы не натворить ничего непоправимого, он отослал Летоса в Нар-Ишкун. Как говорят люди: с глаз долой — из сердца вон. А как только найдется достойная, во всех смыслах этого слова, замена, можно будет и убить ставшего прошлым любовника. Во всяком случае, именно так Кастор и думал, наблюдая из окна кабинета за удаляющимся Летосом.

Но прошел день, за ним неделя, и каждая ночь стала казаться колдуну длиннее предыдущей. Спалось плохо. Нет, не так. Отвратительно. Или не спалось вовсе. Чаще всего Кастор маялся до утра, пытаясь найти позу поудобнее и заснуть, но у него не получалось сделать ни то, ни другое. Казалось, сон сбежал на другой конец Асхана или... в Нар-Ишкун? Последовал за Летосом, который, скорее всего, спит совершенно спокойно и очень даже может быть — не один.

Все попытки Кастора заснуть заканчивались тем, что он вставал с постели очень рано: злой, помятый и неудовлетворенный. И та же история повторялась из ночи в ночь, с той лишь разницей, что проснувшись, он обнаруживал влажный след на простыне. Такого с магом не случалось с юношеских лет, а теперь тело словно взбесилось, не желая подчиняться рассудку.

Все еще надеясь, что сумеет с этим справиться, Кастор пытался заниматься обычными делами города, которые теперь лежали на его плечах. Их успело накопиться много, и на некоторое время мысли о любовнике были загнаны в самый дальний угол сознания. Так прошла еще неделя, и однажды бессонной ночью Кастору снова вспомнился тот, кого колдун винил в своем позоре.

Они познакомились в столице Семи Городов Аль-Сафире, куда юный Кастор приехал учиться магии у прославленных колдунов Асхана, рискнув подняться на поверхность — тяга к знаниям пересилила страх оказаться изгоем. В ученики Гильдии его зачислили, однако нельзя было назвать жизнь Кастора легкой.

Темного эльфа сторонились, никто не спешил заводить с ним дружбу, не говоря уже о большем, а иногда — открыто насмехались, пытались спровоцировать, и ему стоило большого труда удержать себя в руках. Даже комнату с эльфом делить никто из учеников не желал, хоть будь у Кастора сосед, возможно, все сложилось бы иначе.

Как ни пытался он доказать себе и окружающим, что не нуждается в обществе — это было не так. Одиночество давило на мага, хотелось иметь друзей, любить и быть любимым, ведь Кастор вступил в тот возраст, когда желания плоти становятся постоянными спутниками. Но и с этим не складывалось, если не считать купленных шлюх, юные магички в упор не замечали темного эльфа, хоть Кастор был симпатичным и знал это.

Что же касается партнеров своего пола — об этом он просто не думал. Не видел в мужчинах ничего привлекательного, равно как и отталкивающего. Колдун знал, что иногда между ними тоже вспыхивает страсть, но не понимал этого. Более того, он был уверен, что отдавать тело другому мужчине — позорно, это дело женщины, а не воина.

Да и куда больше Кастору хотелось просто иметь друга, родственную душу, того, с кем можно поделиться радостями и бедами. Когда ты оторван от дома и находишься среди тех, кто не очень-то жалует весь твой народ, это особенно важно.

И потому, вероятно, Кастор так обрадовался тому, кто первым протянул руку и улыбнулся искренне. Его звали Алион, и он тоже был темным эльфом, только учился в Гильдии уже третий год и успел достичь многого.

Они познакомились в Библиотеке, где Кастор безуспешно пытался найти нужную книгу — ни одного экземпляра не имелось, все оказались уже на руках, а изучить эти заклинания было необходимо. Никто из сокурсников не горел желанием готовиться к занятиям вместе с Кастором, и темный эльф уже предвкушал очередную взбучку, которую задаст Архимаг. Алион остановил его на выходе из Библиотеки:

— Привет, мой темный собрат, — широко улыбнулся он юноше, — вижу, у тебя проблемы?

— Допустим, — осторожно ответил Кастор, окидывая взглядом темноволосого эльфа, — но каким боком это касается тебя?

— А никаким, просто хочу помочь. Кроме нас с тобой тут нет темных, а как к нам относятся, известно. Кстати, книга эта в Библиотеке есть, просто тебе ее не дадут, у Архивариуса свои счеты к нашему народу и скверный характер, — продолжал эльф.

— И что же мне теперь делать? — прислонившись к стене, спросил Кастор.

— Пойти со мной. У меня книга есть, и я могу помочь тебе разобраться с заклинаниями.

— А тебе от этого какая польза? — в бескорыстие Кастор уже давно не верил.

— Ищу союзников, — честно сознался незнакомец и протянул руку, — меня зовут Алион.

— Кастор, — пожал ее юный маг, — а сколько ты хочешь за... использование книги?

— Дай-ка подумать, — Алион состроил задумчивую гримасу, — пару вечеров ностальгии, пойдет? Я слишком давно был дома последний раз. Ты расскажешь мне, как обстоят дела?

— Конечно, — улыбнулся Кастор и последовал за новым знакомым.

В тот вечер Алион действительно помог ему изучить заклинание, и показал еще несколько новых, которые младшие пока что не изучали. А потом они долго сидели, попивая легкое местное вино и вспоминая свои города. Оказалось, что родились и выросли эльфы не так уж и далеко друг от друга, что давало надежду на продолжение дружбы по окончании обучения.

Незаметно эти встречи вошли в привычку и стали необходимы обоим, а потом Алион и вовсе переселился в комнату Кастора, пояснив это тем, что его отношения с соседями совершенно разладились. Жить в одной комнате с двумя людьми и лесным эльфом — то еще удовольствие, мало у кого хватит сил. Кастору это было близко и понятно, он радостно оказал услугу другу.

Прошло еще несколько месяцев, в течение которых отношения продолжали оставаться дружескими, только Алион стал все чаще касаться соседа: то приобнимал за плечи, то шутливо ерошил волосы или похлопывал по щеке. Казалось ли это Кастору странным? И да, и нет — мало ли, какие обычаи были в клане Алиона? Юный маг боялся потерять друга и покровителя и потому терпеливо принимал знаки внимания.

А потом была ночь, которая расставила все точки над «и», навсегда изменив самого Кастора, отравив мужской страстью, которую так давно испытывал к нему Алион. Все началось обычно и невинно, они занимались, потом — ужинали, по очереди освежались в небольшой купальне, примыкающей к комнате, выпили по кубку вина, вкус которого показался Кастору резче обычного, и отправились каждый в свою кровать.

Молодой эльф провалился в сон мгновенно, а проснулся от того, что его умело и нежно ласкали чужие руки. «Откуда взялась в комнате девушка?» — мелькнула в голове мага полусонная мысль, он медленно поднял все еще тяжелые веки и увидел склоняющегося над ним обнаженного Алиона.

— Что ты делаешь? — ахнул Кастор, пытаясь пошевелиться и обнаружив, что не может этого сделать. Тело стало непослушным, а кожа пылала и была ненормально чувствительной, каждое прикосновение заставляло вздрагивать, пробивая, словно молния.

— А ты не видишь? — Алион провел рукой по животу Кастора и коснулся его члена. — Не бойся, тебе понравится.

— Но я не сплю с мужчинами! — тяжело дыша и все еще пытаясь отползти, воскликнул Кастор.

— И многое теряешь... — теперь кожи касались губы, и дрожь стала сильнее. — Ты мне нравишься, не только как друг. Я надеялся, что ты поймешь, какие чувства я на самом деле испытываю и почему поселился здесь. Но больше ждать я не могу.

— Я не... не хочу, — безрезультатно пытаясь сотворить простейшее заклинание, процедил Кастор.

— Хочешь, — усмехнулся в ответ Алион, продолжая ласки, — я это знаю, а потому — помолчи и получай удовольствие, не заставляй завязывать тебе рот.

И Кастор замолчал, когда понял все тщетность попыток оттолкнуть распаленного страстью мужчину. Он молчал, пока Алион ласкал его все откровеннее и жарче, молчал, когда губы эльфа коснулись его плоти, а пальцы — входа в тело. Не сдержался только, когда Алион вошел в него. Боль оказалась слишком сильной, несмотря на магию и масло, которым были щедро смазаны оба тела. Стыд и ненависть выступили злыми слезами в углах плотно зажмуренных глаз Кастора, его хриплый болезненный стон похитили бесцеремонные губы Алиона, а спустя еще немного больно уже не было.

К стыду примешалось странное, новое чувство — жаркая сладость наполнила тело, плоть Кастора налилась твердостью и подрагивала в такт медленным толчкам наслаждающегося каждым движением Алиона. Тело предало юного эльфа, ему происходящее нравилось, и совсем скоро Кастор уже не хотел, чтобы это прекратилось, только не сейчас, когда так хорошо и так близко острое, никогда ранее не испытываемое удовольствие.

Когда все закончилось, Кастор сполз с кровати и потащился в купальню — смыть свой позор. Ненависть к Алиону, воспользовавшемуся его телом, которое оказалось весьма не против, затопила эльфа и отняла возможность рассуждать здраво. «Ты сам этого хочешь», — звенели в голове слова, пока Кастор ожесточенно тер тело мочалкой, понимая, что ничего не сумеет смыть. Эта грязь — внутри него, слишком глубоко, чтобы можно было избавиться от нее при помощи воды. Он сам грязь.

Когда маг вернулся в комнату, Алион уже спал, раскинувшись на постели, ставшей Кастору так же ненавистной. На глаза магу попался нож, которым они резали на ужин хлеб. Очень острый нож, заманчиво поблескивавший в свете магических огней. Не думая, что делает, Кастор шагнул к столу, а в следующее мгновение уже вонзал нож в сердце того, кого еще сегодня днем считал другом.

Он не отрицал своей вины, когда началось разбирательство, скрыл только причину убийства. Свидетелей преступления не было, а потому... Один темный эльф убил другого — подумаешь, трагедия! От них всего можно ожидать. Если бы Кастор лишил жизни человека или лесного эльфа все закончилось бы гораздо хуже, а так ему просто дали понять, что на следующий год видеть его в Гильдии никто не желает и стоит поискать учителей в другом месте.

Покинув Академию, Кастор несколько лет путешествовал по Асхану, пытаясь сбежать от себя самого. Крутил романы с женщинами, стараясь убедить себя в том, что та ночь ничего не значила, и очень скоро их бросал, не ощущая особого удовольствия от постельных забав. Он завел ту ониксовую штуковину, но позволить, чтобы роль мужчины сыграла женщина, не мог, и пользовался ею сам, когда желание снова пережить те мгновения становилось невыносимым.

Маг продолжал ненавидеть себя за это, но изменить что-либо оказался бессилен. Дважды он сходился с любовниками, но очень быстро избавлялся от них тем же способом, как и от Алиона. Первый пытался шантажировать Кастора разглашением тайны, желая в одночасье разбогатеть, второй — изменял с женщинами и мужчинами, используя Кастора, как запасной вариант. Обоих он убил, разрубая таким образом узлы, которые сам и затягивал.

Мысли мага плавно перенеслись к Летосу, которому уготована та же участь. Он узнал тайну и должен умереть, иного пути нет. К тому же, Летос стал требовать слишком многого. Взаимности. Зачем? Неужели неясно, что тело — это вполне достаточно, о чем еще может идти речь? Они же мужчины, а не девицы, так какие могут быть чувства? Зачем это понадобилось Летосу, с которым было так хорошо. Так, как еще ни с кем.

Картины их близости возникали перед закрытыми глазами Кастора одна за другой, он полностью погрузился в них и сам не заметил, что уже давно поглаживает себя, медленно опуская ладони к паху. Желание жарко разлилось по телу, на коже выступила испарина, и стали сухими губы. Если убежать от этого нельзя, зачем продолжать мучить себя воздержанием? Сейчас тут нет никого, кроме него, так что мешает?..

Рука потянулась к черному ониксу, лежащему в шкатулке под кроватью. С этой штукой сравнивал себя Летос, не подозревая, что уже давно не был для мага просто ублажителем тела. Но такую тайну точно нельзя раскрывать, это еще худшая зависимость, чем та, в которой Кастор находился сейчас.

В играх с собой маг уже давно стал подлинным мастером, а потому очень скоро тишину спальни нарушили его стоны, частое сорванное дыхание и громкое проклятье, сопровождаемое стуком игрушки, которую Кастор швырнул в угол комнаты, когда тело получило очередную разрядку. Всего лишь разрядку.

А потом маг зарылся лицом в подушку, кусая губы от бессильной злобы на самого себя: одинокого, ведомого желаниями тела и неспособного подчиниться голосу разума, и оттолкнувшего того, кто мог сделать счастливым.