Справка: Саовина — праздник окончания старого и начала нового года у эльфов, позднее перенятый людьми. Происходит с 31-го октября по 1-е ноября и, согласно английской ВедьмакВики, является аналогией скорее не с нашим новым годом, а с друидским — Самайном. Позднее, с появлением на Британских островах христианства, праздник постепенно превратился в Хеллоуин. О традициях Саовины известно не очень много, поэтому, в основной своей массе, в данном тексте они будут являть собой авторский вымысел. И, разумеется, это натуральное AU относительно канона.
 

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Александр Блок, отрывок из стихотворения "Незнакомка"

Год 1270-й, 31-е октября.

Обугленный шест, на котором прежде было закреплено чучело, наконец надломился и рухнул вниз, поднимая в черное небо сноп искр. Словно рой светлячков они заплясали в холодном воздухе, но загасли уже мгновение спустя, когда по городской площади в очередной раз прошел порыв ледяного ветра, пробирающего до самых костей. В такую погоду благополучно догорающий костер с обрывками тлеющих скукожившихся ленточек был настоящим чудом. На установку соломенного чучела много сил местных жителей не понадобилось, чего никак нельзя было сказать о его поджигании. После десятого раза, когда солома, вновь начавшая чернеть под разгорающимся пламенем, оказалась затушена, по толпе прошел испуганный ропот. Недоброе это было знамение. По-хорошему всем уж давно стоило плюнуть да продолжать веселье, только вот никто не решался поступиться старой традицией, плотно укоренившейся во всех уголках Темерии, равно как и в прочих северных королевствах. В Саовину Фалька должна быть сожжена. Иначе быть беде, это всяк знает. Немудрено, что когда пламя вновь занялось и тут же благополучно расползлось по чучелу, будто распускающийся цветок, напряжение на людских лицах мигом сменилось радостью и облегчением. Значит, нарождающийся год пройдет благополучно.

Чудны̀е эти люди. Через мутное от копоти масляных ламп и расставленных на подоконниках жировых свечей окно трактира хорошо было видно, как беззаботно они водят хороводы, смеются да радуются празднику. Что за глупость, жечь кучу соломы и думать, будто ты спасен от всех бед да напастей. Словно им уже память отшибло, что, не далее как неделю назад, засевшие в подпирающем городскую стену лесу скоя'таэли напали на купеческие обозы, что ехали на праздничную ярмарку. Городишко этот был портовым, большинство торговцев с товарами прибывали сюда морем, а те, похоже, уповали на собственную удачу. Да прогадали. Оружия, столь ценного для партизан, они, само собой разумеется, не везли. Зато еды там было полно. А еще куча бабского тряпья да цацок, обоз с которыми так и не нашли. То ли плохо искали, стремясь поскорее убраться из лесу, то ли белки и правда забрали его с собой. Снег шел уже не первую неделю, древесина и хворост в лесу отсырели, а ткань хотя бы можно было сжечь, чтобы согреться.

Но, похоже, для местных жителей это не имело значения. Фалька сгорала и в прошлом году, как и в годы до него, что ни капельки не помешало отряду уцелевших после последней войны с Империей скоя'таэлей поселиться недалеко от города. Что и говорить, человеческое суеверие было в равной мере безгранично и слепо. Стоило только окинуть взглядом собравшуюся в трактире компанию, перекочевавшую с улицы в теплое помещение, как только с костром было покончено. Мужчины всех возрастов потягивали горячее вино и делились друг с другом планами на грядущий год, перемежая это взрывами хохота. Стайки девиц же кротко поглядывали в их сторону из-под полуопущенных ресниц, да, то и дело, будто бы ненароком, оказывались прямиком под подвешенными к потолку пучками трав*, пока более (или менее?) практичные устраивали гадания, скучковавшись в углу. В углу противоположном умостилась до крайности веселая компания, состоящая исключительно из местных краснолюдов. Все это было обычной картиной в последние часы старого года, все в нее вписывалось. Все, кроме двух одиноких посетителей, никак не принимающих участия во всеобщем веселье.

Одним из них была женщина. Глядя на прямую, как палка, спину и контуры тела, кое-где проступающие под темным платьем с воротником под горлышко, ей можно было дать никак не больше двадцати пяти. С лицом было сложнее. Нет, быть может с самим лицом все просто и было, только вот оценке упорно мешала плотная черная вуаль. Вдовья. Она добросовестно приостанавливала желающих составить своей хозяйке компанию, хотя ладная девичья фигура настойчиво продолжала притягивать мужские взгляды, все более долгие. Но, пока что, молодая вдова продолжала наслаждаться одиночеством и стремительно убывающим в кружке глёгом**.

Вторым же был рыжебородый краснолюд, в миру более известный под именем Золтан Хивай. И пусть, как и положено настоящему краснолюду, он был знатным любителем всех торжеств, где выпивка лилась реками, это был не тот случай. Ночь Саовины была праздником для людей да эльфов. Новый год для истинного краснолюда начинался в день Дурина***. Что, впрочем, нисколечко не помешало ему приняться за третью по счету кружку эля. Что и говорить, год (начавшийся, разумеется, с дня Дурина!) для него не задался. Шахта (будь она неладна!), которой он зарабатывал на безбедную старость, благополучно прогорела, а старик Брекенригс (чтоб его вши заели!), заявил, что, мол, его зятем не станет голодранец, на все времена года имеющий одни штопаные портки (что, разумеется, было чистейшим наветом и клеветой!). Вот так-то он и очутился в этом захудалом приграничном городишке, пытаясь распродать руду, добытую в утраченной шахте. Вот ведь срам!

Краснолюд прекрасно уловил движение возле себя, но голову повернул лишь когда опустевшая глиняная посуда со стуком опустилась на стол.

— Отсела б лучше, — со знанием дела посоветовал он, вытирая пену с усов. К нелюдям в городе относились почти терпимо, пусть и скрипя зубами, но сильно расходиться не позволяли. — Решат сейчас, что карлик бородатый человечьим бабам под юбки лезет, — он сплюнул на пол.

— Или что у вдовицы так меж ляжек свербит, что уже сама к бородатому карлику лезет, — женщина хмыкнула. — Чтобы наверняка узнать обождать придется.

Золтан окинул собеседницу взглядом и вдруг расхохотался.

— Можем и обождать, — наконец согласился он. — Но для начала самому бы узнать.

— Народ твердит, — женщина развернулась всем телом и подперла голову затянутой в тонкую перчатку рукой, — ни в жизнь никому краснолюда на руках не перебороть. Разузнать хочу, правда ли.

— Народ твердит, что краснолюду камень с дыркой бабы предпочтительнее, — Хивай с сожалением удостоверился, что выпивки в кружке больше нет и махнул трактирщику рукой. — Вот что народ твердит, а сила краснолюдская — чистая правда.

— Слова это, — она закинула ногу на ногу. — Одни слова. Вот если бы проверить... Да хоть бы со мной!

Краснолюд поперхнулся. Свалится же подарок на голову!

— Ты меня за кого держишь, что я с бабой состязаться буду? Нашла б ты себе бабское развлечение... милсдарыня.

Она повернула голову в сторону тихонько хихикающих над зеркалом девиц и передернула плечами:

— Старая я для этого. А чего же ты, господин краснолюд? Перетрухал, что баба тебя одолеет?

— Что руку твою костлявую пополам переломлю, дурында, — беззлобно отозвался он, прихлебывая эль.

Вдова фыркнула и нервно поправила выбившуюся из весьма скромной прически прядь. Вот уж точно, чудны̀е эти люди. Он-то понятное дело, а ей чего дома в такой мороз не сидится?..

— Проблемы у тебя, милая? — пьяно проворковал один из посетителей таверны, нетвердой походкой двигаясь к столу.

Женщина не шевельнулась, но Золтан готов был собственной бородой поклясться, что под плотной вуалью ее лицо скривилось в презрительной гримасе.

— Чего, язык проглотила? — для собственной устойчивости мужик оперся рукой на столешницу. — Обижает тебя, спрашиваю?

— Иди куда шел... — она замялась, словно хотела вставить другое слово, но вовремя спохватилась: — Милсдарь.

— Вот еще, — извергая пары алкоголя гоготнул представитель местной фауны. — Тебе-то мужик нужон повыше пупка, — он стиснул ее запястье и дернул. — Пойдем, приласкаю в уголке, чай давненько никто этого не делал...

Он смолк и, закатив глаза и нелепо взмахнув руками, плашмя рухнул назад. В резко обрушившейся на помещение тишине Золтан неторопливо уселся обратно на свой стул и, залпом прикончив оставшийся в кружке эль, спокойно поинтересовался:

— Убедилась, что не просто байки были?

Вдова медленно кивнула, продолжая глядеть на распростершегося на полу мужика (он там что, храпит?!), а компания его собутыльников вдруг разом повскакивала со своих мест.

— Нелюдь поганый! — заорал кто-то из них.

Прочие ограничились гневными междометиями, но неожиданно дружно бросились в атаку. Даже почти не сталкиваясь друг с другом на ходу.

— Наших бьют! — на всю таверну проревел чернобородый краснолюд, вскакивая из-за занимаемого коренастыми бородачами стола и заодно опрокидывая его. — В атаку, братцы!

Под аккомпанемент собственного воинственного рева и визга сбившихся в кучу девиц, орава краснолюдов бросилась в разгорающуюся потасовку. Меж тем, вооружившийся стулом Хивай уже успешно разломал свое оружие о черепушку одного из противников, мигом присоединившегося к своему отдыхающему на полу товарищу. Следующим на краснолюда бросился здоровенный, как колено лысый детина. И пусть молва о силушке краснолюдской и была правдива до последнего звука, роста она своему обладателю не прибавляла ну ни капельки. Твердо вознамерившись двинуть несущемуся на него мужику хотя бы в брюхо, Золтан занес кулак. Но уже в каком-то шаге от него человек как-то глупо булькнул и повалился вперед, чудом не свалившись прямиком на краснолюда.

— Вот хер моржовый! — прокомментировал сложившуюся ситуацию Золтан и лишь после этого поднял глаза на победительницу великанов. В одной руке женщина все еще сжимала уцелевшую после удара ручку кружки, второй же придерживала вуаль, так и норовящую начать сползать в районе ушей.

Стоило краснолюду рвануть к катающемуся среди перевернутых столов и останков посуды клубку тел, чтобы вновь присоединиться к мордобою, как из его центра вынырнула голова с залысиной и проорала, тыкая в сторону Хивая и наконец отбросившей осколок в сторону женщины:

— Вон они! Хватайте!

— Валим! — взвизгнула вдова, бросаясь к выходу.

— Краснолюд не сдается! — проревел Золтан, размахивая кулаками. — За Махакам!

Уже успевшая добежать до двери женщина с совсем не женственными ругательствами развернулась и бросилась обратно. Ловко подставив подножку бросившемуся на краснолюда мужику, она вцепилась первому в плечо и, с прямо-таки феноменальной для своего телосложения силой, потащила его наружу.

— Я сказал, краснолюд не сдается! И не бежит! — пробасил Хивай, всячески тормозя свою "спасительницу" и пытаясь расквасить нос хоть кому-то из преследователей. К превеликому сожалению, еще никто из них не догадался обежать распластавшегося на полу товарища, вместо того, чтобы переть прямо через него, и теперь размахивали руками и ногами, силясь подняться.

— А я бегу! — прикрикнула женщина, ногой захлопывая за ними дверь.

Она быстро завертела головой по сторонам и победоносно вскрикнула, заметив позабытую на земле жердь. Не успел Золтан моргнуть, как предприимчивая дамочка подперла ею дверь. С той стороны тут же послышался гулкий удар и отборная ругань.

— Бежим! — крикнула вдова, подхватывая юбки. — Пока они не сообразили с другой стороны выйти!

"А хрен с тобой", — подумал Хивай и припустил следом за человечицей.

Людей на улице уже не было, все разошлись по домам, чтобы продолжить праздновать в кругу семьи и в тепле. Об этом свидетельствовал и свет, горящий практически во всех окнах. А на бегу стоящий на улице холод практически не ощущался.

— Твою мать! — вскрикнула женщина, когда позади послышался топот выбравшихся-таки из таверны преследователей.

Она нырнула в проход между домами и, чертыхаясь, Золтан последовал за ней. Новый поворот и вдова резко затормозила, запоздало сообразив, что угодила в тупик. Прямо перед ними возвышался запертый на замок сарай.

— Холера! — выругался краснолюд, мысленно проклиная себя за то, что последовал за бабой.

— Без паники, — женщина огляделась и быстро задрала юбку. Один мастерский удар сверху и сбитый замок, жалобно звякнув, грохнулся вниз. Без лишних слов парочка дебоширов влетела в отворившуюся дверь.

— Где они?! — на развилку выбежала запыхавшаяся четверка во главе с прочухавшимся любителем вдов.

— Сбегли? — хрипло предположил его товарищ.

— Не могли! Бежим... Туда!

Дружной ватагой они бросились в противоположную от сарая сторону.

— Вот придурки, — внимательно прислушивающаяся к происходящему снаружи вдова хихикнула. — Обождем, пока уйдут обратно. А, да... Спасибо, что помог.

На последнем слоге ей вторила одна из куриц, в чье жилище они столь бесцеремонно вломились.

— Пустое, — он махнул рукой, хотя в темноте она не могла этого увидеть. — Мало того, что сбежал, как эльф какой-то, так еще и в курятнике прячусь! Будь я проклят, если кто узнает!

— Тоже мне беда, — судя по скрипу, она отошла от двери. — А, курва! Я вляпалась во что-то!

— Говно куриное, — спокойно констатировал Золтан.

— Поняла уже, — обиженно проворчала женщина. А потом вдруг расхохоталась, вызывая приступ нервного кудахтанья среди наседок: — Говорят, год как встретишь, так и проведешь... Значит я... Теперь... — она вновь согнулась пополам, пытаясь зажать себе рот рукой.

— Брехня это, — краснолюд задумался, а потом все же поинтересовался: — Имя у тебя есть?

— Что за отсутствие романтизма? — окончательно развеселившаяся человечица хихикнула. — Я, может, загадочная незнакомка, что является в город лишь раз в год!

— Сапог от дерьма оттерла, незнакомка? — Золтан гоготнул и протянул руку в темноту. — Золтан Хивай.

Цепкие женские пальцы сжали ладонь и пару раз тряхнули.

— Из местных? — полюбопытствовала она.

— Проездом. А ты откуда свалилась?

— Я... — она замялась. — Неподалеку живу... И пора мне, этих уже давно не слышно. Ты обожди немного и тогда выходи, у меня вуаль отвалилась.

— По рукам. Курицу-то куда потащила?

Она замерла на пороге, но в скудном лунном свете разглядеть можно было лишь очертания тела с зажатой подмышкой птицей.

— Это — мой подарок на Саовину, — отбрила она. — Бывай, Золтан Хивай.

Досчитав до десяти он вышел наружу и прикрыл за собой дверь. Что-то мелькнуло в тени у городской стены, но он не был уверен, была ли то странная вдовствующая девица или просто кошка. В окне таверны, когда он приблизился к ней, показались спины сидящих в обнимку помятых людей и краснолюдов, судя по всему дружно горланящих песни. А, к черту, он пойдет спать, неделя предстоит трудная. А в Махакаме его ждет Эвдора...

***

Год 1271, 1-е ноября.

— Торопишься, woeddweddien?

Девушка резко замерла и нервно огляделась. Как она могла его пропустить? Какой из нее воин, если не может вовремя заметить врага? Мгновенно участившийся пульс, впрочем, начал замедляться, стоило ей рассмотреть обратившегося к ней.

— Седрик, — эльфка прищурилась.

— Я знал, что неспроста они не нашли тот воз.

— Не пори чушь, — она одернула юбку, непроизвольно демонстрируя, сколь некомфортно себя чувствует в непривычном облачении. — Я припрятала только это платье.

— Твой брат знает?

Несмотря на неудобную одежду, ее движение было практически молниеносным. И смертельным, если бы она захотела его убить. За долю секунды засунутый за голенище сапога кинжал оказался в руке, а затем у горла эльфа, острием едва касаясь кадыка.

— И не узнает, если ты ему не расскажешь, — угрожающе прошипела девушка.

— Я тебе не враг, Даэрлин, — на его лице не дрогнул ни один мускул. В тот момент оба понимали, что оружие больше не сдвинется ни на миллиметр вперед. — Можешь считать меня предателем, но не врагом.

— Ты знаешь, что я больше не пользуюсь полным именем. Теперь я всего лишь солдат, — все еще зажатая курица нервно кудахнула, — а не вшивая дворянка. И все верно, ты предатель. Отворачиваешься от своих собратьев, пресмыкаешься перед погаными d'hoine, думаешь, что когда-нибудь они примут тебя за своего? Ты жалок.

— Раз ты всего лишь солдат, почему тайком пробираешься в людское поселение, притворяясь одной из них? Не потому ли, что тебе недостает простой жизни?

— Thaess!

— Иорвету не следовало втягивать тебя в эту войну. Ты могла бы жить среди людей, Даэрлин. В конце концов, могла бы завести семью и продолжать возрождение эльфийской расы, за которое вы так боретесь. Именно так вам и следовало поступить. Приспособиться, чтобы выжить. Поздно менять что-то в этом мире, где правят d'hoine, но вы могли постараться не вымереть. А какой толк от борьбы, если вы гибнете, а их становится только больше? Не мне винить кого-то, я сам понял слишком поздно, но все могло бы сложиться иначе, осознай мы это вовремя. Даже твой старший брат мог бы найти себе женщину и жить в мире. Другой вопрос в том, какая сумасшедшая сумела бы его вытерпеть...

Он замолчал, когда ее губы окончательно сжались в нитку. Кинжал исчез в складках платья столь же стремительно, как и появился. Эльфка развернулась и двинулась прочь, по вытоптанной дороге. Уже оказавшись у последних деревенских домов, за которыми брал начало вековой лес, она замерла и бросила через плечо:

— Доброй Саовины.


________
Прим. автора:

Woeddweddien — дриада, девушка из леса
Тhaess — заткнись

________

*Вольность автора номер один: рождественская омела. Традиционное рождественское украшение на Британских островах. Обычай, вероятнее всего, пошел еще от друидов (они развешивали омелу в день зимнего солнцестояния). В первоначальном варианте (представленном в тексте) представляет их себя связки омелы, священного растения у друидов, реже плюща или падуба, подвешенные к потолку. Любой мужчина имел право поцеловать любую девушку, оказавшуюся под омелой. Считается, что такой поцелуй служит началом вечной и искренней любви.

**Глёг — напиток из красного вина, подогретого с медом (сахаром) и специями (чаще всего корицей, гвоздикой, кардамоном, апельсиновыми или лимонными корочками). Традиционный рождественский напиток в Швеции, Финляндии и Эстонии.

***Отсылка к мирам Дж. Р. Р. Толкиена. День Дурина — гномий новый год. Дата его переменчива, наступает в день, когда Луна и Солнце одновременно находятся в небе, но лишь в первый день последней фазы Луны в конце осени.
________
*здесь должна быть шутка о том, что автора еще не отпустило после похода на третью часть "Хоббита"*