Деревенька с незамысловатым названием Дубки сразу пришлась Эскелю по душе. Чистые, опрятные домики и улыбчивые жители запросто примиряли с тем фактом, что никаких дубков в округе отродясь не водилось.

      В Маллеоре всегда жили хорошо: полноводная Браа и обширные леса давали этому небольшому княжеству достаточно богатств. Работа для ведьмака здесь по нынешним временам была совсем непыльная, но оплачиваемая золотом. Не то что на юге, где разоренные войной кметы редко когда могли наскрести достаточно монет на мешок муки. Там, подпитываемые кровью и людским страданием, невероятно расплодились трупоеды и призраки, а иногда и что похуже.

      Эскелю в Маллеоре нравилось все, ну разве что кроме близости к Каингорну, который он еще очень давно зарекся обходить стороной.

      — Двести двадцать золотых! И ни больше, милсдарь ведьмак!

      У деревенского старосты была большая круглая лысина и недоставало пары передних зубов. Однако ж торговался он битых полчаса с азартом, сделавшим бы честь любому купцу в Новиграде. И, по правде говоря, Эскелю это порядком надоело. Он засунул большие пальцы за отвороты куртки, сплюнул и как бы нехотя кивнул старосте.

      — Ладно, по рукам. Только давай сто в задаток. А то потом начнешь говорить, что первый раз меня видишь, — пригрозил он старосте пальцем. — Так что там с вашей пропажей?

      — Да вот какая оказия приключилась, милсдарь. Госпожа чародейка приехала к нам месяца три назад ужо. Меня, говорит, зовут Фрейя из Вергена, целительница. И давай сразу и про эльфские развалины спрашивать, и про дорогу туда. А у нас тут в лесу каменюки какие-то лежат, ага. Эльфские или нет, кто их теперь уже разберет? Не ходит туда никто. Плохое там место. Мы так чародейке-то и сказали: «Не ходи, мол, госпожа, туда. Дурное место, люди пропадают там». Она головой покивала, да и вроде успокоилась, больше не спрашивала, сама не пыталась туда добраться. Поселилась в корчме у Бриггса. А у него дочка захворала сильно: не встает почти, а если встанет, то носом кровь идет, сознание теряет. Ну чародейка, да благословит ее Пророк Лебеда, над девкой что-то магичила да алхимичила. Взяла парней двух крепких и на речку пошла за травками какими-то. Сделала отвар и наказала пить каждый месяц, как новолуние будет.

      — И что с дочкой?

      — Да что-что? Вон бегает с детворой. Как будто и не хворала никогда. Бриггсова жена чародейку всю слезами аж омыла, в ноги кланялась, а сам Бриггс сказал, что платы с нее не возьмет, сколько б она тут ни жила. Да и остальной народ подтянулся: кому с коровы порчу снять, кому ломоту в костях вылечить. У кузнеца жинка вон пузатая уж в третий раз была, да все скидывала, ни разу до срока не доносила. Так госпожа Фрейя ей помогла от бремени здоровым пацаном разрешиться. В общем, осталась у нас госпожа чародейка, мы ей всей деревней то курочку поднесем, то золотишка, то парни с ярмарки полотна красивого привезут. Настоящая чародейка при деревне — это ж счастье какое! Но, видно, таки задумала к развалинам добраться. Ушла травы собирать в лес и пропала. Пять дней уж как нету ее. Следы в ту сторону-то ведут. Вот и все, милсдарь ведьмак! — Староста почесал лысину и, оглянувшись, тихо продолжил: — Я думаю, что сгинула она там, в чащобе-то, но наши скинулись: вдруг в беду попала? Много доброго она нам сделала, так что ты уж, если тело отыщешь, не бросай на съедение зверям. Хоть погребем то, что осталось, по-человечески.

      Эскель снова кивнул и спрятал задаток за пазуху. Он был полностью согласен со старостой. Чародейка, скорее всего, уже сделала свое последнее доброе дело — ею обильно пообедали обитатели леса. Но работа есть работа. Порасспросив насчет руин, Эскель приготовился утром выходить на поиски. Леса в Маллеоре были на удивление спокойными: ни леших, ни сильванов, ни прочей лесной нечисти. А вот в эльфийских развалинах с плохой репутацией, куда зачем-то понесло чародейку, вполне могло обитать что угодно.

      Ворочаясь на соломенном тюфяке ночью, Эскель не мог отделаться от размышлений о том, что вообще могло привести хорошую целительницу в эту забытую богом деревню? Такие, как она, обычно сидели в городах, зарабатывая избавлением зажиточных горожанок от нежелательных беременностей и продажей гламарии, а вовсе не археологическими изысканиями.

      На рассвете он тихо вышел из корчмы, ведя под уздцы Василька. Боевой конь каэдвенской породы, конечно, вряд ли кого бы то ни было к себе подпустил в отсутствие хозяина, но оставлять его в деревне не хотелось.

      Будучи совсем сопливым и полным глупых идеалов ведьмаком, впрочем, как и все они в двадцать лет, Эскель выполнял контракт на волколака в одном селе на границе Темерии. Для него это была первая серьезная ведьмачья работа на большаке. Когда же на рассвете он, истекающий кровью, но гордо державший мешок с головой волколака, доплелся до дома солтыса, то обнаружил того ожесточенно ругающимся с местным кузнецом. У них никак не получалось поделить между собой коня и пожитки Эскеля. С тех пор прошло больше полувека, и людям все реже удавалось обмануть его доверие — просто потому, что доверия почти не осталось. В отличие от искренней привязанности к лошадям.

      Была и еще одна причина — небольшой окованный сундучок с эликсирами в одной из седельных сумок. Эльфы хитры и изобретательны, в наследство потомкам и мародерам они могли оставить любой сюрприз, начиная от механических ловушек и заканчивая демоном. Ну а содержимое сундучка значительно увеличивало шансы Эскеля на выживание.

      Еще вечером деревенский староста дал ему что-то вроде карты — кусок грязной измятой кожи, на которой с диким количеством ошибок углем были нацарапаны названия окрестных поселений и изображено некоторое подобие ландшафта. Согласно ей, дорога казалась не очень дальней, но продираться пришлось сквозь такие заросли, что к нужному месту Эскель подошел, когда солнце уже начало припекать.

      Лес жужжал и пел десятками голосов. На поросших темно-зеленым мхом каменных глыбах, что некогда были изящными арками и колоннами, сидели птицы, без всякого стеснения обгаживая эльфское архитектурное наследие. Прошедшие века стерли всякое воспоминание о том, чем было это место когда-то. Остались только потемневшие от времени камни, смутно вызывавшие у Эскеля ассоциацию с торчащими из земли гигантскими костями.

      Он долго присматривался к темному провалу входа, прислушиваясь к звукам леса, дважды обошел поляну, внимательно глядя под ноги в поисках следов. Их оказалось немного: довольно четкие даже спустя пять дней отпечатки сапог с небольшим каблучком, явно принадлежащие потерявшейся чародейке, и следы обычных лесных зверей — ничего сверхъестественного. Ничего, что объяснило долгое отсутствие чародейки, хотя Эскель до последнего надеялся, что она свернула себе шею где-то в лесу и не придется лезть в развалины. Впрочем, оставалась еще большая вероятность, что внизу, в катакомбах, чародейку сожрали, к примеру, накеры. Ведьмак хмыкнул и полез в седельную сумку за «Кошкой».

      Внутри было подозрительно пусто. Эскель хорошо видел следы чародейки в вековой пыли на плитах пола. Похоже, староста не врал — сюда действительно никто не ходил. Пару раз она останавливалась, топталась на месте, прохаживалась вдоль стен, но по-прежнему никаких следов борьбы. Он бесшумно скользил мимо древних статуй и потрескавшихся от времени барельефов. При желании, конечно, мог был рассмотреть, что они изображали, но Эскеля мало интересовали тени прошлого.

      Судя по всему, загадочная чародейка целенаправленно куда-то шла. Эскель был почти уверен, что у нее был подробный план этого места — она сворачивала в незаметные боковые коридоры, обходила ловушки, даже открыла потайную дверь. И за все это время ей ничто не повстречалось, ни призраки, ни обычная подземная нечисть. От этой пустоты, странной для столь давно заброшенного места, его мучили дурные предчувствия. Ведьмачьи инстинкты сигнализировали о том, что за ним наблюдали, но все органы чувств отрицали присутствие кого бы то ни было поблизости.

      След обрывался внезапно около совершенно ничем не приметной стены. Судя по следам, чародейка несколько раз прошла вдоль стены туда и обратно, потопталась у барельефа, изображавшего арку из веток у противоположной стены. И все. Следов больше не было. Очередной потайной ход?

      Некоторое время Эскель обдумывал, стоит ли пытаться найти механизм, открывающий скрытую дверь, или пойти обратно и сообщить старосте, что найти чародейку не удалось. В конце концов, сейчас он мог бы себе позволить остаться без двухсот золотых за невыполненный заказ.

      Увы, природная скаредность победила.

      Он вздохнул и сделал шаг к стене, туда, где обрывался след, обшарил ее внимательным взглядом. Один из камней немного выделялся среди остальных — чуть более гладкий, будто его касались много раз. Медальон вдруг рванулся на цепочке, завибрировал, но было уже поздно — Эскеля поглотила вспышка портала.