— Обними меня.

      Эскель поднялся с камня, проверил, как сидят за спиной мечи, и шагнул к чародейке.

      — Нет, подожди, — вдруг сказала Фрейя, поморщившись.

      Вытянув вперед руку, что-то прошептала. По телу прошел холодок, пахнуло озоном и почему-то ромашкой. Шипы на плечах сверкнули серебром. Эскель сложил руки на груди, выразительно глядя на чародейку.

      — Это просто немного усовершенствованные очищающие чары. И не смотри на меня так. Это абсолютно безвредно.

      Он скосил глаза на рукав. Пожалуй, такой чистой его куртка не была никогда. Поднял руку, провел по волосам, потом поднес к носу. Ладонь пахла ромашкой.

      — Спасибо, — пробурчал он.

      — Не за что. А теперь, будь добр, обними меня.

      Благоухая, как ромашковое поле, он подошел вплотную к чародейке, слегка приобнял ее одной рукой. Фрейя смотрела на него, задрав голову и невесомо улыбаясь уголками губ. Было чертовски неловко. «Крепче», — пощекотав дыханием, прошептала она ему в шею и придвинулась ближе. Он сжал зубы и мужественно уставился куда-то поверх ее головы. Сбоку загорелся оранжевым овал портала, и обоих поглотило ледяное безвременье.

      В Дубках за прошедшее время ничего ровным счетом не изменилось. Во всяком случае, гусей меньше точно не стало. Почему-то телепорт открылся прямо посреди птичника. Птицы разорались, хлопая крыльями, недовольные вторжением чужаков. Из стаи вышел, переваливаясь на перепончатых лапах и шипя, жирный гусь. Вид у него был до того устрашающий, что ведьмак с чародейкой, коротко переглянувшись, с максимально возможным проворством, то и дело оскальзываясь в грязи и спотыкаясь, рванули к невысокому деревянному заборчику. Эскель преодолел его одним махом, развернувшись, подхватил замешкавшуюся Фрейю под мышки и легко перенес. Гусь орал, не унимаясь.

      Фрейя посмотрела на воинственно хлопающего крыльями гуся, перевела взгляд на невозмутимо стоящего рядом ведьмака и расхохоталась. Вокруг начали собираться люди. Громкое появление чародейки и ведьмака посреди стаи гусей не имело шансов остаться незамеченным. Расталкивая зевак локтями, к Эскелю пробирался староста.

      — Ох, мисдарь ведьмак, вы ее таки нашли! Госпожа Фрейя! Жива-живехонька! Пойдемте скорее в корчму, радость-то какая! Марылька уж все глазки повыплакала, так переживала за вас, госпожа. К комнате вашей никого не подпускала. А кто заикнется, что надыть освободить-то комнату, того сразу скалкой лупцевала. Ну а вы живехоньки, токма отощали очень. Но это мы быстро поправим.

      Чародейка смущенно улыбнулась и пошла следом за старостой.

      — Кто такая Марылька? — понизив голос, поинтересовался Эскель, пользуясь тем, что староста был поглощен собственным монологом.

      — Жена корчмаря, — так же тихо ответила Фрейя. — Я вылечила ее дочку, и, полагаю, она теперь взяла меня под свое крыло, так сказать. Так что не вздумай при ней заявить, что я безмозглая и капризная, а то тебя, ведьмак, отлупцуют скалкой.

      — Я учту.

      Жена корчмаря Марылька оказалась статной женщиной с толстой косой пепельного цвета, изящно уложенной вокруг головы на манер короны. Она была красива зрелой, совсем не крестьянской красотой. Едва завидев вошедшую в корчму Фрейю, она всплеснула руками и расплакалась, тут же уведя чародейку наверх. Похоже, Марылька была крайне сентиментальной особой.

      Староста усадил Эскеля за стол, и грудастая девица, черноглазая и темноволосая, подала пиво. На ведьмака она старалась не смотреть.

      — Ну, стал быть, милсдарь ведьмак, работу вы свою выполнили. Так что вот вам вознаграждение. Токмо больше подмочь с заказами мы вам не сможем. Нету у нас тут никаких страховидлов. Но давеча приезжал Бриггсов тесть, печалился, что у них с пастбищ какая-то курва коров повадилась таскать.

      — Что за курва? — спросил Эскель, принимаясь за похлебку, которую принесла все та же боязливая девица.

      — А эт вы у него самого и спросите. Живет он в Малых Горках, что в тридцати верстах к западу отсюдова.

      — Так и сделаю. А что с моим конем?

      — Да не беспокойтесь, милсдарь ведьмак, на конюшне он. Бес, а не конь. Сам вернулся на следующий день, как вы в руинах сгинули. Злющий, что кошмар. Расседлать пытались — так поначалу не дался.

      — Понятно, а вы, конечно же, сразу решили седельные сумки проинспектировать.

      — Обижаете, милсдарь ведьмак. Что ж мы, нелюди какие? У меня весь ваш скарб, в целости и сохранности.

      За столом повисло неловкое молчание. Его нарушила появившаяся с тарелкой жареного мяса Марылька, которая стала перед столом, уперев руки в бока. На Эскеля она глядела с явным неодобрением.

      — Госпожа Фрейя просила передать, что для тебя, ведьмак, приготовлена наверху комната, дабы ты мог передохнуть. За ужин и постой уже уплачено.

      — А где она сама? — с ледяным спокойствием поинтересовался Эскель.

      — Купаться изволила. Что ты с ней делал, ведьм, а? — спросила Марылька, недобро сверкнув глазами. — На ней же живого места нет. Вся в синяках и ссадинах! А уж тощая какая!

      Эскель промолчал. Хотя с последним он был категорически не согласен. Со всех сторон у Фрейи все было вполне себе… в общем, глазу было на чем отдохнуть. Однако спорить с женой корчмаря было бесполезно и, судя по всему, чревато для здоровья. Он уткнулся в тарелку, доедая. Оставаться здесь дольше необходимого он не намеревался.

      Василек встретил хозяина радостным ржанием. Эскель нежно погладил бархатистую морду коня, провел рукой по теплому боку, внимательно осмотрел копыта.

      — Да, дружище, знал бы ты, в какую историю я влип, пока ты тут прохлаждался, — прошептал он на ухо Васильку, почесывая тому гриву.

      Василек понимающе фыркнул и ткнулся носом Эскелю в плечо. Он седлал коня, механически выполняя привычные действия, а сам думал почему-то о том, что стоило бы попрощаться с чародейкой. Хотя бы из вежливости. Эскель проверил подпругу, поправил принесенные сыном старосты сумки и вывел Василька из конюшни. Мгновение постоял, глядя в сторону корчмы, запрыгнул в седло и слегка сжал бока коня коленями. Василек послушно потрусил вперед.

      Эскель выехал из деревни, не оглядываясь.

      Фрейя отложила в сторону щетку для волос и удивленно посмотрела на жену корчмаря.

      — Как уехал?

      — Ну вот так. Съел все, что вы велели ему подать, выпил две кружки пива и уехал восвояси.

      — Но как же так? — Фрейя нахмурилась и прикусила ноготь на указательном пальце. — Ты передала ему, что комната готова?

      — Все передала, госпожа.

      Нервно постукивая ладонью по бедру, Фрейя встала и подошла к окну. Она понимала, что невероятно раздражает ведьмака, и до сих пор чувствовала перед ним вину. Нет, не за то, что полезла к интерсекции вопреки запрету, а за то, как он отреагировал. С того момента она пыталась сделать все возможное, чтобы как-то извиниться. Вылечила рану на предплечье и всячески демонстрировала покорность и послушание. Молча слушала все, что он думал в ее адрес, хотя от некоторых мыслей хотелось треснуть его посохом, а от некоторых начинали гореть щеки. Особенно когда он обнимал ее перед телепортом. И совершенно напрасно считал, что из-за шрама слишком уродлив.

      Фрейя долго рассматривала ведьмака, пока тот спал, восстанавливаясь после сражения с главоглазом. Было в нем что-то такое, что она сама не могла себе объяснить, — что-то очень мужское, что-то глубоко волнующее. Сила, спокойствие, уверенность. И эта проклятая вибрация, которая пробирала от макушки до пяток, стоило лишь дотронуться до обнаженной кожи.

      Наставница Фрейи очень любила поучать своих юных адепток, рассказывая, каким должен быть настоящий мужчина. По ее мнению, сформированному годами и даже десятилетиями опыта, настоящий мужчина должен был увлекаться рыбалкой, коллекционировать солдатиков, эротические рисунки и модели парусников в бутылках. Он должен уметь хорошо готовить, и весь вид его должен пробуждать желание. Фрейя считала абсолютной ерундой все пункты, кроме последнего, но, возможно, ей просто пока что не хватало опыта. Или мозгов. Так или иначе, ведьмак Фрейе нравился. Не до той степени, которую наставница называла «течной сукой» и всячески в своих ученицах презирала. После такого обвинения можно было получить вывернутые магией кисти рук, перекрученные стопы или клеймо на лбу. Ибо это было совершенно недостойно чародейки.

      Краем уха слушая болтовню Марыльки, Фрейя задумчиво смотрела вдаль. Дело, по которому она сидела четвертый месяц в этой милой деревне, до сих не сдвинулось с мертвой точки. С небольшой подсказкой она прошла и обезвредила уже три магические ловушки внутри Андеррана, прежде чем попасться в тот телепорт. Теперь, зная об опасности, и его тоже сможет обезвредить. Но кто знает, с чем придется столкнуться впереди? Внезапное появление Эскеля вселило в Фрейю некое подобие оптимизма. И вот теперь он уехал неизвестно куда, не попрощавшись, как раз когда был ей так нужен.

      — Марылька?

      — Да, госпожа?

      — Прошу тебя, узнай, куда направился ведьмак. Это очень важно для меня, понимаешь? — Фрейя взяла ее за руку, заглядывая прямо в глаза. — Я знаю, что он тебе не нравится, но просто прошу, сделай это для меня.

      Жена корчмаря поджала губы и нехотя кивнула. Фрейя улыбнулась, слегка пожав ей пальцы. Что-то, а если она пообещала, то достанет для «госпожи чародейки» ведьмака хоть из-под земли. Марылька была очень неглупой женщиной с сильным характером и пригожей внешностью. Даже долгая болезнь единственной и потому горячо любимой дочери не подкосила ее, оставив разве что несколько седых прядей в роскошной льняной гриве. Доведись ей родиться не в богами забытой маллеорской деревне, а, к примеру, на Скеллиге, она бы точно уже возглавила какой-нибудь клан.

      Оставшись одна, Фрейя сняла с шеи небольшой амулет в виде серебряного пера, положила перед собой на дубовый стол и, сосредоточившись, подула на него. Воздух над амулетом задрожал, подернулся пурпурной дымкой, перо стало разрастаться вширь. Бородки срастались, меняли структуру, постепенно образуя из опахала лист пергамента, исписанный кривым, неразборчивым почерком — видно, тот, кто писал, очень торопился. На обратной стороне той же торопливой рукой было нацарапано что-то похожее на карту, рисунок украшало множество значков и пометок. Фрейя некоторое время разглядывала карту, потом взяла тонко заточенный мелок и добавила еще несколько значков. До отмеченного миниатюрной стрелой места оставалось пройти еще примерно треть карты.

      Чародейка превратила карту обратно в серебряное перо и, вздохнув, снова посмотрела в окно. Где-то там, в быстро сгущающихся сумерках, бродил ее шанс добраться до того, что скрывалось за значком стрелы.