5:19 Священного века

      — И тогда демон предложил сделку?

      — Да. Секреты магии крови в обмен на исцеление его смертной оболочки.

      — И ты согласился? — Она выпустила крыло Ревас и развернула грифона, чтобы осмотреть ее хвостовые перья. Кусок полировочной ткани стал серым от песка, поэтому Иссенья развернула его свежей, чистой стороной.

      — Согласился. — Казалось, признание вызвало у Калиена отвращение и облегчение одновременно. — Я принял предлагаемое демоном знание и подлечил ее. Совсем немного. А затем воткнул нож ей в сердце. Вороны всегда верны своему слову. Дают ли они его демону или заказчикам.

      — И теперь ты — маг крови. — Иссенья мельком взглянула на него через широкую и просторную спину Ревас. — Похоже, этому не нужно долго учиться. ¹
      

      5:01 Священного века

      Тревизо был большим. Большим, шумным и очень вонючим. Рыбная требуха вперемешку со специфическим запахом дубленых кож, лошадиной мочой и специями создавали в порту такое амбре, что Калиен, позеленев после первого же вздоха, был вынужден прикрыть нос рукавом мантии. Стало чуточку легче. Пропахшая дымом трав за время путешествия в тесном трюме корабля ткань малость скрасила суровую антиванскую действительность.

      Найри, выросшая в Денеримском эльфинаже, косилась из-под неровно постриженной челки ярко-голубым глазом и каждые пятьдесят шагов предлагала насладиться прекрасным морским воздухом. Калиен сохранял гордое молчание, на самом же деле просто боялся раскрыть рот, чувствуя подступивший к горлу кислый твердый комок. Где-то между улицей Биндюжников и славящимся своими шлюхами Кварталом Улыбок Огонек покинула их, изящно шаркнув ножкой. Огонек была ривейни. Высокая, крутобедрая, с кожей цвета расплавленного шоколада и таким невероятным бюстом, что порой, накурившись сухостебля, Калиен с трудом сдерживался от того, чтобы зарыться носом в ложбинку между резко очерченными полушариями и умолять ее о быстрой смерти — вот так. Она оказывала какое-то магическое действие на мужчин и даже женщин, так что договариваться с заказчиками всегда отправляли именно ее.

      Осмелев, Калиен отнял рукав от лица и решительно вздохнул. На прекрасный морской воздух, конечно, запах большого портового города не тянул, но теперь, вдали от пристаней, было хотя бы терпимо. Найри, заскучав, избавляла зазевавшихся прохожих от кошельков. Одрун пыхтел и обливался потом под тяжелым доспехом, ругаясь нудно и беззатейливо, полуденное солнце красиво бликовало на его лысине. За последние три года они настолько привыкли играть роль недалеких наемников, что выходило это уже как-то само собой, будто маски приклеились к лицам намертво. Калиен, конечно, знал, что вроде бы неповоротливый, туповатый громила Одрун на самом деле хитер и ловок, как снежный виверн, а хамоватая, чумазая Найри, чем-то похожая на отощавшего от голода кролика, — одна из лучших взломщиц на востоке Тедаса. Ну а что касается Огонек, то ее чувственная красота в прямом смысле была убийственно-ядовита. Сам Калиен, пряча лицо в тени капюшона роскошной темно-бордовой мантии и многозначительно постукивая изящным кованым посохом, оставался собой — мрачным, таинственным и очень жадным магом. Когда требовалось поторговаться с заказчиком, Огонек всегда делала максимально глупую мордашку и бежала «советоваться» к Калиену, хотя именно она была мозговым центром их группы.

      В подписанной одним из прозвищ Гильдмастера Бено записке, которую они получили от связного в Киркволле, упоминались: выпорхнувшая из гнезда ласточка, золотая рыбка, красный петух, голубой щенок и две козы. Весь этот зверинец означал, что сбежавшая из Ферелдена отступница-малефикар обнаружена храмовниками в Тревизо, дальнейшие инструкции — на месте.

      Храмовники. От этого слова, по мнению Калиена, смердело еще сильнее, чем от всех портовых городов вместе взятых. Из-за храмовников половину своей сознательной жизни он провел в бегах, как крыса прятался по сточным канавам, зарабатывал на хлеб несложными ярмарочными фокусами и все время боялся. Сейчас у него уже было и золото, и связи, и дом в Антиве, и даже постоянная любовница, но храмовников Калиен по-прежнему старался обходить стороной. Он с невероятным облегчением вздохнул, когда Огонек отправилась на встречу сама. Сидя в переполненной таверне, вяло препирался с нахальной Найри, а сам думал о том, что все его силы и умения не стоят и выеденного яйца, если кто-то из храмовников вздумает выжечь его магию. Ворон он или нет, его запросто спеленают, как малое дитя, и отвезут в Круг, а там, скорее всего, усмирят. Задание нравилось Калиену все меньше и меньше — было в нем какое-то двойное дно, какой-то подвох. Если бы Калиен страдал манией величия чуть больше, то решил бы, что готовится облава именно на него. Настроение окончательно испортилось.

      — Милый, кажется, ты совсем загрустил? — раздался над ухом голос Огонек.

      Низкий, бархатисто-вибрирующий, он очень выгодно дополнял ее и без того выдающиеся достоинства. Калиен привычно вздрогнул, натянув капюшон глубже, чтобы скрыть предательский румянец на щеках — бледный от природы, он всегда легко краснел. Буквально истекающая похотью Огонек на деле была абсолютно и совершенно недоступна, во всяком случае, Калиену в свое время хватило очень недвусмысленного предупреждения на этот счет от Одруна. Огонек можно было шлепнуть по упругому заду и даже по-дружески подержаться за волшебное декольте, но не больше.

      — Не нравится мне эта выпорхнувшая из гнезда ласточка, — пробубнил Калиен. — И красный петух тоже.

      — Зато голубой щенок тебе должен прийтись по вкусу, — похабно заржала Найри, ткнув его в бок острым локтем. — Я видела, как ты смотрел на тех орлейских пидорасов.

      — Это были обычные музыканты, милочка, просто в масках, — отмахнулась от нее Огонек, внимательно глядя на Калиена.

      Между ними существовало какое-то необыкновенное взаимопонимание. Калиен зачастую с полуслова понимал запутанные комбинации, которые придумывала Огонек во время охоты на очередную жертву Воронов. Не всегда представлял, зачем так сложно, но с удовольствием следил за изощренностью и красотой замыслов. Огонек, в свою очередь, чутко воспринимала его душевные метания и была готова часами слушать пьяные жалобы на одну и ту же тему — храмовники и Круг.

      — Красный петух тут не по твою душу, Калиен, не беспокойся. Храмовников действительно интересует только сбежавшая магичка. Представь себе, малефикарша тут занимается… Нет, ты ни за что не угадаешь!

      — Стала шлюхой в Квартале Улыбок? Отсосу за две монетки, демон в подарок? — влезла Найри, почему-то подмигивая Калиену.

      — Нет, милочка, отнюдь, — закатила глаза Огонек. — Еще предположения? Нет? Калиен, дорогуша, тебе совершенно не идет такое выражение лица. Вижу, разгадка вам не по силам. Магичка выдает себя за простую торговку цветами! Цветы и магия крови, мне одной это кажется романтичным?

      — Одной, — буркнул Калиен.

      — Не будь таким занудой. Мы уберем ее так тихо, что она сама не поймет, что случилось.

      — Мне не нравится это задание. Почему храмовники сами ее не убрали? Здесь что-то не так. Я против.

      Огонек недовольно вздохнула и налегла на столешницу грудью, поигрывая висящим на шее амулетом. Калиен знал, что в такие моменты надо смотреть ей в глаза, но просто не мог.

      — Две козы, — вдруг сказал Одрун.

      — Да! — подхватила Огонек. — Это аргумент.

      — Тем более подозрительно, — поджал губы Калиен. — Целых две козы за какую-то отступницу.

      — Хм-м-м. А сколько, по-твоему, должна стоить отступница?

      — Не больше полутора тысяч. А тут дают две.

      Огонек прищурилась. Это был плохой знак.

      — Так, — сказала она нежно-нежно. — За ласточку с цветами нам дают две козы. И мы берем этот заказ. Всем понятно?

      Все молчали. Калиен демонстративно отвернулся, Одрун смотрел на амулет Огонек, Найри кончиком украденного кинжала царапала на столешнице неприличное слово.

      — Хорошо. Калиен, ты пойдешь со мной, поглядим на цветочницу. Найри, ты знаешь, у кого и что надо поспрашивать. Одрун, осмотри все у дома магички, потом мы подойдем, и я расскажу, что будем делать дальше.

      Рыночная площадь представляла собой невероятных размеров лабиринт из телег, лотков и людей. От гомона покупателей, зазывных криков продавцов, ржания, блеяния, квохтания и мычания закладывало уши. Калиен, страдая от этого обилия людей каждой клеточкой своего тела, покорно шел за Огонек, сутулясь и надвигая капюшон как можно сильнее. Ему было жарко и очень тревожно.

      Выпорхнувшая из Монтсиммарского Круга ласточка оказалась маленькой улыбчивой девушкой с румянцем во всю щеку и блестящими темными глазами. Она щебетала не умолкая, уговаривая Калиена купить для выдуманной им возлюбленной то один букет, то другой. И ничего, абсолютно ничего не говорило о том, что эта милая пышечка на самом деле маг крови. Калиен рассеянно кивал, уже примерно представляя, что задумала Огонек. Поболтав с цветочницей еще немного, он купил букетик янтарно-желтых цветов с бархатистыми лепестками и совершенно непроизносимым названием.

      Огонек ждала его в переулке неподалеку. Калиен молча вручил ей букет, выслушав множество столь медоточивых благодарностей, что снова начал краснеть и нервничать. К этому невозможно было привыкнуть. Толпа перед Огонек как-то неосознанно расступалась, поэтому Калиен привычно шел чуть позади, заодно любуясь ее природными богатствами со спины.

      — Наша ласточка каждое утро на рассвете забирает товар со склада в западной части Тревизо. Найри также позаботилась о том, чтобы завтра поставщик внезапно не пришел, зато придем мы. Равноценная замена, как ты думаешь, милый? Смотреть за домом смысла нет — только спугнем пташку, так что в полночь сразу отправимся на склад.

      Огонек внезапно остановилась и молниеносным движением притиснула Калиена к ближайшей стене. Сдернула с него капюшон и, запустив руку в волосы, заставила приподнять голову. Поцеловала в уголок губ, потерлась щекой о его уже немного колючую щеку и, лизнув мочку уха, жарко зашептала:

      — И если ты еще хоть что-то вякнешь на тему того, что задание тебе не нравится, мне придется тебя очень больно наказать. Ты ведь будешь хорошим и послушным мальчиком? О, я чувствую, что будешь!

      Отстранилась и, не глядя не него, пошла дальше. Калиен сделал пару глубоких вдохов, привел в порядок мантию и двинулся следом. Без сомнения, он будет хорошим мальчиком.

      К полуночи в таверне стало вообще не продохнуть. Уставшие лавочники и купцы обмывали уходящий день, в воздухе висел тяжелый запах винных паров, немытых тел и не очень свежей еды. После этого человеческого котла тихий, прохладный склад показался Калиену несказанно прекрасным местом. Для предстоящей засады он выбрал себе удобный, прикрытый деревянными ящиками закуток в отдалении от входа — не совсем угол, но и не на виду, положил рядом пузырьки с лириумом и приготовился ждать. Из-за горы мешков справа раздавались стоны, пыхтение и ритмичные шлепки — Одрун с Огонек решили провести время перед схваткой по-своему. Найри вовсе не было видно, но Калиен поставил бы золотой, что она, спрятавшись в тенях, с расстояния вытянутой руки наблюдает за совокупляющейся парочкой.

      Магичка действительно пришла вскоре после рассвета. Напевая песенку, вошла и тут же остановилась, поводя головой из стороны в сторону. Калиен прошептал пару слов, и двери за ее спиной с грохотом захлопнулись. В тот же момент в двадцати шагах от нее материализовалась Огонек. «Привет!» — сказала она, метнув с двух рук ножи. Серебристые рыбки, покрытые по режущей кромке тонкой пленкой яда, летели с такой скоростью, что Калиен их даже почти не заметил. Зато отступница каким-то невероятным образом просто от них отмахнулась. «Не может быть, — подумал Калиен, растерянно наблюдая за расплывшимся в воздухе силуэтом атакующей Огонек. — Не может быть. Отразила так быстро? Неужели? О Создатель!» Его буквально скрутило от ужасного подозрения.

      Маленькая улыбчивая магичка одним движением швырнула Огонек к стене. Та, перевернувшись в полете, словно кошка, пружинисто приземлилась на корточки и снова ринулась на нее, заходя сбоку. А вперед с неумолимостью Мора выступил Одрун. Он шел очень спокойно, даже немного лениво, его татуированное лицо до жути напоминало ухмыляющийся череп. Отступница следила за каждым его шагом, будто загипнотизированная. Потом, очнувшись, резко подняла руку и тут же взвыла от боли — ее ладонь насквозь прошила полосатая красноперая стрела. Найри любила раскрашивать древки стрел, по ее мнению, так было веселее тем, в кого стрелы попадали.

      Магичка низко, вибрирующе зарычала, и вокруг нее стало расползаться кольцо огня. Калиен, экономя силы, не стал гасить огонь полностью, лишь освободил дорогу для Одруна и следом произнес заклинание Пылающего оружия, истово надеясь, что разбойница или воин успеют убить малефикаршу до того, как проявится ее истинная сущность. Одрун не успел. И Огонек тоже.

      Воздух вокруг отступницы взорвался зеленоватой взвесью, которая споро собралась в кажущиеся бесплотными щупальца. Как бороться с этой гадостью, Калиен не имел ни малейшего представления, зато Одрун не стал тратить время на размышления и рубанул по одному из щупалец пламенным мечом. Помогло. От огня щупальце мгновенно истаяло. Одрун сделал небольшой шажок назад, уклоняясь от другого щупальца. Тянувшееся к его затылку третье щупальце прошило сразу несколько пылающих стрел подряд. Найри довольно заулюлюкала.

      Огонек металась среди туманных жгутов, пыталась подобраться ближе к малефикарше, но на месте развеянного тут же появлялось новое. В легком кожаном доспехе ей приходилось значительно хуже, чем закованному в металл Одруну — на предплечьях вспухали ожоги как от кислоты, штанина там, где ее мимолетно схватило щупальце, висела лохмотьями. Калиен услышал, как выругалась Найри и, отбросив бесполезный лук с пустым колчаном, кинулась в гущу схватки с кинжалами наперевес.

      Первым погиб Одрун. Он почти достал одержимую мечом, не заметив, как зеленоватый туман, стелившийся по полу, втянулся в сочленение между пластинами доспеха. Застыл, воткнув ей клинок прямо в живот, и тут же начал извиваться всем телом, истошно крича. Пытался содрать поножи, дергал наручи, потом отшвырнул шлем. Его голова превратилась в комок обожженной плоти, лоскуты кожи с шипением отваливались, пачкая блестящий металл нагрудника. Огонек взвыла, будто это ее заживо переваривало невидимое туманное существо, и сбоку ринулась на истекающую кровью магичку в совершенно самоубийственном прыжке. Сразу два щупальца пронзили ее насквозь, но она успела, подобравшись почти вплотную, метнуть оба кинжала.

      — Нет!!! — взвизгнула одержимая, пытаясь вытащить из груди кинжалы и одновременно зажать рану на животе. — Нет! Тело не должно умереть!

      — Еще как должно, сука!

      За спиной одержимой появилась из теней Найри и с размаху вонзила ей в глаз короткий изогнутый кинжал. Зеленые щупальца взвились в агонии, потеряли форму, обвиваясь вокруг вопящей Найри туманным коконом. Калиен в ужасе закрыл глаза, съежившись за ящиками. Все, кого он считал своей единственной семьей, умерли, погибли в считанные минуты, а он ничего не смог противопоставить отступнице-малефикарше. А точнее, демону, принявшему ее вид.

      В наступившей тишине раздался громкий стон, а следом хриплое, лихорадочное бормотание:

      — Тело… тело умирает… нельзя… тело должно жить! Малышка хочет, чтобы тело жило!

      Калиен осторожно приподнялся. Одержимая сидела на полу и неуверенно ощупывала рукоятку торчащего из глазницы кинжала, не прекращая причитать. Под ней расплывалась лужа маслянисто блестевшей темной крови. Обычное человеческое тело действительно умирало быстро и неотвратимо. Демоническая воля, истощенная схваткой, лишь незначительно замедляла смерть своего хрупкого материального сосуда. Теперь одержимая был слаба, как котенок.

      Калиен подошел к ней, готовя Дробящую темницу. Он мог бы наслать заклинание из укрытия, но хотел взглянуть в глаза существу, убившему тех, кто был ему дорог. Взглянуть и насладиться страданием. Калиен пылал местью.

      — Не трогай! — взревела одержимая с отчаянием. — Не трогай мое тело! Малышка не причинит тебе вреда! Наоборот, я готова предложить тебе много, очень много всего лишь за сущий пустяк, поступок, достойный сильнейшего. Исцели оболочку, я дам тебе силу крови! Дам ключик к магии крови, научу ей. Ты ведь хочешь силу… Хочешь, Малышка видит. Хочешь не бояться…

      — Заткнись! — рявкнул Калиен, с силой опуская посох на ногу одержимой. Хруст кости и вой демона музыкой отзывался в его ушах. — Сейчас единственное мое желание — твоя долгая и мучительная смерть. Знаешь что, Малышка, или как тебя там, в человеке много костей, и я еще успею переломать каждую, даже самую мелкую, прежде чем ты сдохнешь. Твоему телу будет очень-очень больно.

      — Одумайся, маг! Я дам тебе силу против храмовников! От смерти тела Малышки ты не получишь ничего, кроме сиюминутного удовлетворения местью. Вылечи тело, и Малышка одарит тебя свободой и могуществом. Они не смогут получить тебя. Выбирай, маг. Смерть Малышки сейчас, и что ты сможешь противопоставить ордену через год, через два?

      Калиен потряс головой. Голос одержимой, казалось, существовал отдельно от ее израненного тела, окутывал каким-то туманом. Рядом, на расстоянии нескольких шагов, он увидел самого себя: изможденный мужчина с угловатым, вытянутым лицом выпускает из рук посох и падает на колени, его окружают плотным кольцом храмовники.

      — Или твоя жизнь за жизнь Малышки?

      Вдруг кольцо храмовников распадается, один из них сносит голову ближайшему соратнику. На него нападают сразу все оставшиеся, и завязывается бой. В противников летят молнии и сгустки пламени. Чуть поодаль на земле сидит двойник Калиена, с его запястья капает кровь.

      — Выбирай…

      Голос демона гулко стучит где-то внутри головы Калиена. Там перед его мысленным взором воздвигаются и рушатся дворцы, счастливо смеются дети, перед огромным камином на снежно-белой шкуре лежит невероятно желанная Огонек с кожей шоколадного цвета и расплавленным золотом глаз. Там, в его воображении, король Антивы спрашивает его совета, а Вороны кланяются своему новому Гильдмастеру.

      — Хватит! — помотал головой Калиен, изгоняя наваждение. — Хватит!

      Он отвернулся и посмотрел на изломанное тело Огонек, на посеревшую после смерти кожу. Магия крови, запрещенная во всем Тедасе, за занятия которой полагалась смерть, причем не всегда быстрая. Сила, от которой так трудно отказаться. «Я не собираюсь резать рабов и занимать трон Создателя. Я хочу просто жить».

      — Я согласен. Я буду лечить твою оболочку! Но сначала ты обучишь меня магии крови.

      Демон ничего не ответил, но в тот же миг Калиену показалось, что в его черепе будто появилась дыра, сквозь которую в него, как в бочку, начали вливаться чьи-то воспоминания. Он помнил уголки Тени, где никогда не был и не мог быть, знал заклинания, о которых прежде никогда не слышал. Древние, пугающие знания просто появились в голове сами собой. Колени ослабли, и его повело вправо, Калиен тяжело оперся на посох.

      — Ты обещал исцелить тело Малышки! — требовательно напомнил демон.

      — Да, обещал, — эхом отозвался Калиен.

      Он склонился над телом одержимой. Демон торопился не зря — тело было почти мертвым, силы одержимой все ушли на исцеление раны, нанесенной Найри, но раны в животе и груди по-прежнему оставались смертоносными для хрупкой человеческой плоти. Калиен вытащил свой нож, аккуратно разрезал мокрое от крови платье и осмотрел повреждения. Потом положил одну ладонь чуть выше пупка и прошептал заклинание исцеления. Сила сочилась из Тени, наполняла его энергией, исправляла нанесенный пылающим клинком вред, повинуясь велению разума. Другой рукой Калиен вогнал нож в сердце Малышки по самую рукоять.

      — Вороны всегда верны своему слову. Дают ли они его демону или заказчикам.
________________________________________________   
Примечания:

¹ Диалог между Иссеньей и Калиеном целиком взят из книги «Последний полет».