Николай отстегнул от пояса фляжку и сделал пару хороших глотков, блаженно жмурясь каждый раз, когда по горлу протекала живительная влага. Затем приложил к глазам бинокль, нацелился на чёрную громаду вдали и нажал кнопку автоматической фокусировки. Старый завод по производству неизвестно чего. Сталкер поводил биноклем из сторону в сторону, но не заметил нечего необычного - мрачные стены с облупившийся краской, пустые глазницы окон, ржавые остовы машин на стоянке, бурно произрастающая через потрескавшийся асфальт трава, обычный для Зоны пейзаж. Николай покосился на весевший на поясе детектор аномалий, но тот не находил рядом источников возможных опасностей.

Миновав здание вокзала со стоящими грязными автомобилями возле него, Тэк и Алеск направились по асфальтированной уже дороге вглубь поселка.

А когда солнце светит, думал Тэк, глядя по сторонам, вовсе здесь и не страшно. Неуютно, это да. Ряды пустых домов, разросшиеся деревья и кустарник, трава из щелей на асфальте, брошенные автомобили. И никого, чтобы там не плел Гвоздь.

Словно в опровержение этих мыслей, откуда-то из кустов выскочила черная худая кошка и, дико заорав, метнулась под забор на другой стороне улицы. Тэк сам не заметил, как в руке у него оказался ТТ. А потом сообразил, что голова вроде ясная, не болит, когда он оружие держит. Вдруг у него возникла одна мысль. Он посмотрел на Алеска и внезапно навел на него пистолет.

- Ты не хочешь, чтобы я пользовался оружием, - прошептал Тэк и в подтверждение своей догадки поднял пистолет. Голова сразу налилась свинцом и заныла противной болью. Как только Тэк вложил ТТ в кобуру, все снова стало нормально.

Пружинистым шагом он пошел к домику. Сердце бешено колотилось, а сзади словно кто-то легонько подталкивал в спину, как подталкивают родители малыша, сделавшего свой первый неуверенный шаг.

Трава была мокрой и страшной. И пахучей. Все-таки как она цветет? Здесь, в этом месте, где сама жизнь выкинула белый флаг и ушла куда-то далеко, в такие недосягаемые дали, про которые Тэк уже перестал мечтать. Хотя ушла – это не так. Здесь она изменила свое обличье, открыв в себе такую сторону, что мороз пробегал по коже. Сначала, в первое время. Ну а потом он куда-то исчез, исчез вместе со страхом. Это все Зона, это она вытесняет в людях то, что присуще только людям. Что должно быть присуще людям. Это она сперва пробуждает гнилой азарт, который сначала кроется лишь в наживе, а затем постепенно перерастает в некое странное греющее и щекочущее нервы чувство. И дальше невозможно жить без нее. Но хотя нет, дело не в самом азарте. По крайней мере, для Тэка.

Обычное утро в лагере начинается так: в 7:05 Стан просыпается от пронзительного писка будильника, мучительно долго ищет кнопку выключения звука и, наконец, в тишине откидывается обратно на подушку. Взгляд направо подтверждает, что соседняя раскладушка пуста — это означает, что Серега, сосед по комнате, опять ночевал в передвижной лаборатории. Взгляд налево — что радиация никуда не исчезла, родной 1.1 Р/час, и через полчаса снова надо принимать дозу антирада, уже дневную, поменьше. Вылезать из теплой постели и идти умываться, слыша отдаленный треск автоматных очередей и редкие разрывы гранат. Такой шум разрывал ночь каждый раз, когда творения Зоны подходили к лагерю близко. Эта деревушка считалась относительно спокойным местом, выбросы здесь происходили с перерывом в три недели, и ее выбрали для выездного лагеря. Однако с зомби и ревунами это, видимо, не согласовали, и они с завидным упрямством ползли к ограждению.

Трудно решиться изменить то, к чему привык. Причем не просто привык, а прикипел всей душой. Антон не знал, чем его держала Зона, да впрочем, и не хотел знать. Единственное, в чем он был сейчас уверен, так это в том, что так быть не должно. Размышляя над всем, что видел несколько этих лет, Антон понимал, что Зона и все, что ее окружало должно вызывать в нем только отвращение и, иногда, сочувствие.

Приятно было вот так сидеть в темноте на полу со слегка прикрытыми глазами, по спине бегут мурашки от холодной бетонной стены. А по руке бежит обыкновенный муравей. Антон поднес его к лицу. Вот он забежал на татуировку. Уроборос. Змей, вонзивший зубы в собственный хвост. Предназначение и бесконечность. Антон сбросил муравья и посмотрел на часы. Времени было достаточно, чтобы вспомнить и попробовать взглянуть на все, что видел, со стороны.

Армия заново укреплялась на вынужденных позициях, но, почему-то, не могла повторить такой же "идеальный” периметр как был выстроен прежде. Множились слухи о загадочных перестрелках, столкновениях на границах и территориях буферных зон. "Груз 200” и "похоронка” стали регулярной еженедельной посылкой в регионы. Настоящая линия фронта…

…Боль притупилась, потеряв всю силу прежнего психологического эффекта. То ли еще было несколько часов назад. Рот автономно, не спрашивая разрешения хозяина, изобразил некое подобии ухмылки. Я вспоминал, как корчился у Старого Болота, матерился, путаясь в словах, захлебывался слюной, внезапно брызнувшей из глаз соленой влагой, собственной кровью. Да… Кровь... Все, что, так или иначе, еще пугало – это моя кровь. Священная жидкость, циркулирующая в организме, теперь стала грязно-бурым "ковром” на пятом этаже, по-видимому, помещения некогда служившего кухней. Сдохнуть и стать неторопливо разлагающимся куском мяса одной из квартир зачуханого скелета "хрущевки”. Разве я об этом когда-нибудь думал? Внутреннее кровотечение. Что ж, пусть будет так. The end.

Я пожал плечами и спрятал сигарету в карман. Все-таки молодец парень, держится. И злоба потихоньку отступает. Подумает-подумает и все поймет. А нет — так объясню. Не поймет со второго раза — сдохнет через неделю, это уж каждый кустик подсобит, каждый корень подножку поставит. Уж я-то знаю, в свои тридцать всякого повидать успел. Федька Слепой Пес вон в прошлом году споткнулся, да угодил в студень всей тушей. А он пусть и не так давно в Зону ходить повадился, а парень смышленый был, ни в жисть не поверю, чтобы он студень не заметил. А уж что споткнуться мог, да с фонарем в руках… Зона есть Зона. Зря он тогда пытался вырваться. За предательство платить приходится.

Парня звали Константином, и парень был очень рад нашему знакомству (ха, еще бы!). Раны на его ноге оказались не слишком серьезными, и после того как я воспользовался аптечкой (моей аптечкой, своей аптечки у него не оказалось), парень, хотя и с видимым трудом, сумел встать на ноги. После чего мы ужасающе медленно продолжили свое путешествие.

Хреново мне. Я потряс головой и в ответ на это движение в голове начала плескаться боль, меня замутило. Болевые ощущения концентрировались где-то в затылочной части. Я перевернулся на спину и открыл глаза. Темно. Но не настолько, чтобы не различить, что я лежу на бетонном полу какого-то подвала. Все правильно, сюда мы спустились, прячась от зомби. Мой напарник увидал нескольких, шагающих в нашем направлении, а каждому ясно: если зомбаки идут в одну сторону значит, они идут не сами по себе. А с тем, кто их ведет нам встречаться никак не хотелось… Помнится, я спускался первым, а мой напарник прикрывал мой тыл… Вот тут-то я и получил по мозгам.

Было шесть часов утра. Вставало солнце, озаряя всю территорию своим пурпурным светом. Смотреть на восток было невозможно, так как солнце ослепляло глаза. Свежий чистый весенний воздух наполнял грудь, от чего появлялось ощущение безграничной свободы. Стояла тишина.

Возле КПП с разных сторон от дороги стояли два человека в военной форме с автоматами. У обоих были озадаченные лица, по которым иногда пробегало выражение беспокойства. Это было вызвано тем, что вчера вечером начальство предупредило постовых о важном грузе, который должен был прийти с минуты на минуту. Руководство распорядилось, чтобы солдаты задавали как можно меньше вопросов группе сопровождения и старались не задерживать колонну.

Завыла тревога. По коридорам бежали люди. Динамики оглашали о вторжении в воздушное пространство.

— Товарищ генерал! Наземными радарными службами зафиксирован неопознанный летающий объект в нашем воздушном пространстве примерно в пяти километрах над землёй.

— Неопознанный? Что за чёрт? НЛО?

— Не могу знать!

Был обычный, пасмурный вечер. Андрей шёл по лесу. Его старая потёртая камуфляжная куртка цеплялась за ветки деревьев, тяжёлые и подтекающие солдатские ботинки проминали покрытую пожухлой хвоей почву… Даже усталый и изнеможённый, он шёл быстро, уходя подальше от опушки леса. Предположительно он был недалеко от Ильинцов, но точно сказать не мог, так как потерял карту местности, хотя, из-за непостоянства Зоны, надеяться на которую всё равно не приходилось. На плече у него был автомат Калашникова, за спиной рюкзак. Он шёл по лесу, то и дело оборачиваясь и пристально всматриваясь назад. Андрей глянул на прибор — магнитное поле в норме, значит, наверное никаких фокусов от Зоны ждать не придётся.

Она была единственной женщиной в нашей мужской компании, что придавало ей еще больше очарования. Крепкого телосложения, но стройная и с очень неплохой фигуркой. К тому же она обладала обаятельным лицом и обвораживающей улыбкой. Ей было около тридцати лет, как я определил по ее поведению. О возрасте я ее не спрашивал, вдруг обидится?

За моей спиной, тяжело дыша, шло девять человек. Время от времени по внутренним рациям защитных скафандров раздавались нелестные слова в адрес проводника, специально выискивающего самый трудный для пешехода путь. Зря, конечно, они меня ругают, зря! Хоть и без злости поругивают, по-дружески, но все равно зря! Обидно слышать такие слова в свой адрес, особенно если они в корне неверны. Дорога-то еще очень даже ничего, отличная дорога, если разобраться. Наоборот, должны были бы поблагодарить меня. Ведь они не на прогулке в обычном лесу, а никому из них еще не пришлось ползти по грязи, прыгать через канавы, или продираться сквозь заросли колючек. Все это еще впереди…

Я повернул за угол и словно натолкнулся на твердую прозрачную стену, выбившую из моей груди весь воздух до последнего глотка. Сквозь красные разводы перед глазами я увидел холодные серые глаза Ивана. Нет! Он же погиб… Я сам видел, как его поглотила толпа зомби, гнавшаяся за нами. Он тогда споткнулся — и все, его повалили на землю. Я не остановился, чтобы ему помочь. Что я мог один сделать, почти безоружный, против десятка врагов. Тупых, безоружных, но все же сильных врагов? Ничего. Я ничем не мог ему помочь.

Он как раз вернулся из очередной спасательной экспедиции и собирался отмечать это событие со своими товарищами. Настроение было приподнятое и задорное, кровь бурлила от избытка адреналина — они живыми вернулись из Пекла! Дружной компанией ввалились тогда армейские спецназовцы в большую корчму, которую держал в некогда людном призонном селе один предприимчивый генерал. Тут-то его и настигла срочная телеграмма, бумажный вестник несчастья: «Твой отец попал в автокатастрофу. Перезвони домой. Мама».

Спал я плохо, постоянно ворочаясь и просыпаясь. Несколько раз садился на кровати и вглядывался в сторону Ходока. Тот спокойно спал через одну кровать от меня, ближе к выходу. Наконец мне удалось успокоиться, и я окончательно заснул.

Я оказался в неизвестной мне части Зоны, по крайней мере, раньше здесь бывать не приходилось. Вообще, по всей территории разбросанно много старых строений, в том числе и заброшенные заводы, но про такой огромный я не слышал, а, на сколько я помнил старые карты, ничего подобного здесь вообще быть не должно. Еще настораживало частота, встречаемых мной надписей, сделанных на ломанном английском языке, некоторые из них я понимал, но большая их часть оставалась для меня загадкой.

Мы молча стояли и смотрели в окно, за которым уже начался день, солнце светило ярко, постепенно высыхала трава, засыхала грязь на дороге. Наконец я спросил:

— Ты так не рассказал про трупы. — Сказав это, я дернулся, ничего себе переход получился, но сталкер в любой обстановке остается сталкером, на том и держимся.

— Они испарились, — процитировал я Ходока, потом добавил, — это как?

Вертолет сильно дернулся, как раз в тот момент, когда я закрыл глаза. Раздался выстрел. Меня пошатнуло, я открыл глаза и увидел вертолет, удаляющийся от меня, а я падал вниз. Затем, увидел яркую вспышку, поглотившую вертолет, я потерял сознание. Удара о землю я уже не почувствовал.

Очнулся я от жуткой боли, попытался перевернуться на левый бок, но почувствовал еще более дикую боль, от которой в глазах потемнело, и я опять чуть не потерял сознание. Я прислушался к своим ощущениям, понял, что это не ад и не рай. Раз есть боль, значит я еще жив. Головой двигать оказалось куда легче и безболезненней, нежели переворачиваться. Вокруг меня был лес, я лежал на поляне, что видел с вертолета. Вокруг был лес, теперь деревья казались большим. День постепенно заканчивался, от деревьев шли длинные тени да и темнеть уже немного начало. В лесу всегда темнеет раньше, между деревьями, казалось, уже наступил поздний вечер.

Проснулся я от шума дождя, молотящего по остаткам железной крыши. С потолка уже начала сочиться вода, сбегая тонкими струйками по стенам. Я медленно сел и посмотрел на часы, было около восьми часов вечера, уже начинало темнеть. Окинув взглядом остатки своего временного убежища я с опаской выглянул в окно. Нет, меня никто не преследовал, мне не от кого было прятаться, по крайней мере именно сейчас. Но осторожность никогда не была лишней. Я знал, что от дома идет узкая, почти заросшая тропка, петляя между разнообразным мусором она выходит на проселочную дорогу, которая в свое время заменяла в этой деревне главную улицу. Правда за окном ничего не было видно, уже на расстоянии двух метров пелена дождя скрывала все различимые очертания.

У Юли перехватило дыхание. Множество эмоций отразились на ее лице. Она попыталась взять себя в руки, но безуспешно. Все то, что она старалась держать в себе, что разрывало ее на части, в один момент вышло из-под контроля. Она закрыла лицо ладонями, но слезы текли не останавливаясь.

Андрей, не ожидавший такой реакции, растерялся, но лишь на секунду. Он нежно обнял ее. Чуть успокоившись, Юля убрала руки, мокрые от слез и посмотрела на Андрея. Взгляд чистых голубых глаз настолько заворожил его, что, сам не понимая, что делает, он склонился и поцеловал ее в губы. Она ответила на его поцелуй. Страсть и нежность смешались в едином порыве.

Юля резко вскочила в постели. Холодный пот застилает глаза, сердце бешено стучит, руки дрожат. Поняв, что это был сон, она встала с кровати и пошла умываться. Отражение в зеркале долго не отрывало своего взгляда. Часы показывали половину шестого. Она надела белую футболку, черные джинсы и вышла из комнаты.

— Привет сестренка,- Катя стояла, на лестничном пролете и курила. Она была чуть выше Юли, осветленные волосы до плеч, стройная с большой грудью и такими же небесно-голубыми глазами. — Я тебя искала.

Посвящается моей любимой девушке.

Фигура человека отделилась от стены и, словно тень скользнула в узкий проход. Одна из крыс, занимавшаяся пожиранием чьих-то разложившихся останков, подняла испачканную в крови морду и прислушалась. Фигура замерла в ожидании. Крыса, не заметив человека, продолжила трапезу. Бесшумно человек покинул зал и прошел по коридору, что заканчивался лестницей ведущей на верхний уровень.