Поздняя осень больше напоминала середину лютой зимы. Все вокруг занесло колючим сухим снегом, похожим на плохо смолотую муку, но радости от него никакой. Снежки не лепятся и рассыпаются в руках, да и лепить то их не очень хочется. Холод стоит не только за стенами замка, но и в нем самом, а ветер так тоскливо завывает в его сырых стенах, что впору завыть самому. Из под мантий учащихся торчат рукава и вороты теплых свитеров, добавляя фигурам неуклюжести, а дороги от гостиных до кабинетов стали короче — все не просто идут в класс на урок, а бегут на него, лишь бы скорее миновать чересчур хорошо вентилируемые коридоры и согреться в отапливаемых помещениях.

Дверь распахнулась с грохотом, и в спальню влетело нечто блондинистое, веснушчатое, лопоухое и безмерно счастливое. При ближайшем рассмотрении оно оказалось Симусом. На бешеной скорости пересекло помещение, с разбега повалилось в кресло, перевернулось вместе с ним, выкарабкалось из-под мебели, глупо хихикая, уселось в него снова и изрекло:
— Сдал!
— Хочешь сказать, что неуемная радость по этому поводу появилась вследствие развеявшихся сомнений в моем умении что-либо трансфигурировать?
Симус улыбаться не перестал, но лоб нахмурил.
— Чего ты сказал? Вот прямо сейчас? — поинтересовался он с искренним любопытством.
— Какого ты улыбаешься? — упростил я мысль.

Великан внизу возится. Ма-а-а-ленький такой. Все не решит, какое из двух деревьев срубить, то, что совсем сухое, или то, на котором есть еще живая ветка, с тремя желтыми листочками. Макушку чешет, не понимает, что деревьям нужна не его жалость, а вечный покой. Они устали расти и радовать, не получая ничего взамен. Под этой лиственницей и я когда-то с Гойлом от дождя прятался, и листочки щипал, и в трубочки их скручивал от нечего делать. Не то чтобы вода меня пугала — просто ноги не хотели идти в школу.

В зияющей черноте входной арки мне больше не мерещился призрак матери, убивающейся о моей грешной душе. Я всматривался и прислушивался очень внимательно, но нет — ничего. Полумрак длинного помещения и отблески свечей на белом мраморе теперь не казались вестниками потустороннего, а нервное постукивание трости дяди Люциуса за моей спиной вызывало лишь оскомину. Словно кислый лимон, который хочется выплюнуть и заменить пирожным, но нельзя. Ко всему прочему, атмосферу тайны напрочь уничтожали орешки, то и дело стреляющие в мою сторону. Фенрир Сивый сам считал себя тайной, и потому демонстративно игнорировал мрачную торжественность происходящего, прицельно забрасывая меня тем, что вообще-то принято есть! Но меня бесили не фисташки — орехи как орехи, а Фенрир как Фенрир. Бесила меня невозможность почесать нос, не выказав неуважения к тому, кто его от меня не так уж сильно и требует — к Темному Лорду.

— Ну? — спросил я вчера ночью Риддла, прокравшись на седьмой этаж даже без маскировки, в пижаме и босой.
Не хотел шуметь, вытаскивая из-под кровати ботинки. Все равно, кого-нибудь кроме Филча, отца и призраков в три утра встретить в Хогвартсе трудно. Спят даже дежурные, они ведь тоже люди.
— Он разговаривает?
Молодой человек по ту сторону сидел на диване в позе лотоса, со сложенными ладонями и, казалось, читал неслышную мантру.
— Думаю да...— ответил он. — Сложно учится в школе, будучи немым.

— ...по пятнадцать вздохов в котел, две чистые слезы в конце третьей и начале четвертой фазы кипения, половина веса локона чаруемого объекта... ты меня слушаешь?!
— Пытаюсь.
— Твоя честность простительна, пока я такой. Эти знания стоили мне дорогого, Гарри. О тебе и говорить нечего, поверь. Однако ты дал согласие, не зная цены. Уж будь добр получить товар...
Как обычно, захотелось оставить последнее слово за собой.
— А вы всё слушали, что вам на уроках рассказывали? — съехидничал я.
— Всё, — последовал лаконичный ответ то ли призрака, то ли воспоминания, то ли неупокоенного духа. — И потому в каминных сетях не застревал, знаешь ли.
Я с удвоенным вниманием уткнулся в свой уже пятый конспект по всяким разным наукам, вбиваемых в мою несчастную голову молодым Темным Лордом, и покраснел уже не знаю в сто какой раз, признавшись себе, что удачно ехидничать — это пока не моё.

— Мистер и миссис Мейсон, позвольте взять ваши пальто!

Ну наконец, а то от голода у меня желудок свело. Нет, на этот раз в мой гениальный план закралась наглая толика негениальности. Хоть бы бутерброд с собой взял! Но мне ничего не оставалось, как прислушиваться к происходящему внизу, сидя на полу, и увлеченно рассматривать собственные ногти, изредка переключая внимание на колени или же палочку. Вот её я предусмотрительно положил рядом. Однако, хоть ожидание и утомляло, сумма контракта, который дядя Вернон надеялся заключить с моей помощью бодрила не хуже пинты крепкого кофе — пятьдесят тысяч фунтов!

Однажды Гермиона пошла в библиотеку.

Продолжение фика "Чаша Терзаний"

Иногда бывает полезно понаблюдать со стороны, вникнуть в детали. Могут открыться интересные факты.
А также, что заставило Беллу поменять приоритеты, а Гермиону возненавидеть Рона, зачем Волдеморту валерьянка и причем тут таинственный незнакомец?

Пэйринг: Гарри Поттер/Беллатрикс Блэк/Флер Делакур
События: ПостХогвартс, Дамбигад, Нестандартный пейринг
Саммари: Иногда бывает полезно понаблюдать со стороны, вникнуть в детали. Могут открыться интересные факты.
А также, что заставило Беллу поменять приоритеты, а Гермиону возненавидеть Рона, зачем Волдеморту валерьянка и причем тут таинственный незнакомец?

Профессор Дамблдор решает ввести в школе новый предмет - Магическую живопись и приглашает на должность преподавателя художницу, уже тринадцать лет живущую среди маглов. Кто она такая? Зачем ему это? Не все в школе будут довольны нововведением, да и дети не понимают для чего это нужно...

Гермиона Грейнджер столкнулась с самым страшным событием в своей жизни - смертью близкого человека. С каждым днем она все глубже увязала в трясине отчаяния. Неудачи преследовали ее одна за другой, и найти из них выход не представлялось возможным. Неужели такова ее судьба? Или все же в ее жизни появится человек, который поможет, поймет и поддержит?

Дамблдору приходит идея объединить двух злейших врагов в одном деле. И что из этого выльется?

Продолжение...

Война оставляет свои отпечатки.

Сегодня день рождения Долохова, и мы с ребятами приготовили ему сюрприз. Разыграть Долохова и при этом застать его врасплох еще со школы считается подвигом, приравнивающимся к родео на василиске, но мы знали слабости нашего друга и спрятали сюрприз в эфес старинной шпаги, при виде которой Долохов, как страстный коллекционер и неплохой фехтовальщик, на минуту утратил самообладание. Заметив, что Долохов завороженно любуется клинком, мы разом положили руки на его руку, сжимавшую эфес, и я произнес кодовое слово «Один за всех», активирующее портшлюз.

Сегодня я набрался наглости и явился на собрание директоров, посвященное Турниру, рассудив, что Дамблдор, как участвующий в Турнире вне конкурса, на это собрание приходить не должен, а потому не решится.
Мои коллеги из Дурмштранга и Шармбатона тоже вряд ли рассчитывали увидеть Дамблдора, но еще меньше они рассчитывали увидеть меня.

Я вздохнул и пошел дальше, с твердым намерением показать следующему нарушителю, что зря они так распоясались, и Темный Лорд суров и жесток как всегда. Но, как назло, на всем оставшемся пути до Большого Зала мне никто не встретился, а в Большом Зале я наткнулся на Тонкса.
Тонкс стоял перед Кубком Огня с кучкой бумажных клочков на подносе и методично запускал их в Кубок. Кубок Огня фыркал пламенем, выплевывал угольки и мусор, но Тонкс был непреклонен и постоянно что-то записывал. А потом он достал мультиметр и подсоединил его к Кубку.

Сегодня вечером, когда я поднялся из-за стола, протирая свои глаза, покрасневшие от проверки домашних заданий, я услышал, что у меня под дверью кто-то шуршит и скребется. Послезавтра у третьего курса была контрольная, и я, подумав, что это какой-нибудь не в меру робкий и не в меру усердный студент, отворил дверь.

Прошлые выходные я провел с пользой для магической науки, хотя и пару раз повел себя неприлично. Для начала я выловил пару троллей для опытов, и Слагхорн приходил ко мне жаловаться, что из моего кабинета разит на весь коридор. Разумеется, он не преминул подвергнуть сомнению мои способности к зельеварению, причем распек меня так сильно, что я не мог не ответить.

Наше дражайшее Министерство в очередной раз заваливает нас ценными инструкциями, и я уже начинаю думать, что его надо захватывать незамедлительно, потому что любые разрушения и жертвы, к которым это приведет, можно будет считать необходимой самообороной.
В начале этого года, словно мало нам Тремудрого Турнира и ошивающихся по школе иностранных учеников, Министерство спустило нам указание организовать научный семинар, на котором мы должны будем докладывать свои научные работы. В инструкции также содержалось пожелание, чтобы в будущем семинар был развернут до системы кафедральных семинаров.

Жить и работать в Хогвартсе положительно вредно для репутации Темного Лорда: за последние два года я успел помочь такому количеству самых различных существ, что эльфы прозвали меня «добрейшим и справедливейшим лордом Вольдемортом», среди учеников укрепилась порочащая меня фраза «щедрый и бескорыстный, как профессор Риддл», дальнобойщики знают меня в лицо и подвозят забесплатно, дети спасенных русских моряков наверняка уже рисуют мне к Новому Году открытки, а мой последний поход за маггловским пивом закончился тем, что на меня в пивной напал бородатый человек, в котором я с трудом узнал инструктора с прошлогодних спасов в горах, и, пьяно меня обняв, громогласно выразил сожаление, что он не смог меня найти и пригласить на гусятник.

Вот и лето прошло, словно и не бывало, и Тремудрый турнир, словно этого мало... Долохов в очередной раз отыскал книгу хорошего славянского поэта, да и сын у этого поэта, говорят, очень толковый, хорошее кино снимает. Впрочем, я сегодня про Тремудрый турнир и прочие боевые действия, благо что дата вверху располагает.

Две мировые войны и Великая Депрессия неплохо прошлись по моему поколению, и историки потом будут долго ломать головы, почему первый набор в тайный орден, воевавший за сохранение традиций магической аристократии, состоял сплошь из шпаны и безотцовщины. Хотя ответ для пережившего наше интересное время достаточно прост: потому что у шпаны и безотцовщины не было ничего святого. Шпана просто хотела заработать, пусть даже и на чужих идеалах и традициях. И на текущий момент, если верить нашему казначею Мульсиберу, бывшая шпана в нашем лице неплохо надула всех подряд, включая аристократов, грязнокровок, бандитов, авроров и маггловскую полицию.