Так, как волновался Нэнэ, не волновалась, наверное, ни одна девственница четырнадцатого века перед первой брачной ночью. У него участился пульс, сердце колотилось, как сумасшедшее, а Гаррет с Одри пытались его успокоить.
- Расслабься. Столько симпатичных парней, все младше тебя на десять лет, успокойся. Ты опытный, взрослый, тебе уже не семнадцать, не восемнадцать, даже не девятнадцать. Ты же директор, успокойся. Посмотри на себя, ты потрясающе выглядишь, все будет зашибись, - пообещал Гаррет, хотя раньше никогда не замечал за собой способностей психолога. Просто со временем они с Одри поняли – им некого больше любить, только если Нэнэ или друг друга, никуда друг от друга не деться. В принципе, можно куда-то к сказочному «свету в конце туннеля», но им было страшно, ведь никто не знал, что будет за этим светом. Может, ничего? Им было прекрасно и рядом с Нэнэ.
- Так, все, пошел, - решился директор Дримсвуда, поправил черный фрак старинного покроя, открыл дверь своего кабинета и пошел к столовой, оборудованной совершенно иначе, чем была устроена столовая в Стрэтхоллане.
Если Шарлотта предпочитала разделять воспитанников не только по командам, но и по разным, отдельно стоящим столам, то Нэнэ выбрал столовой обеденный зал особняка в той части, что была больше. Спальни, душевые, все это было расположено в главном здании. И в столовой все столы оказались сдвинуты, образуя длинный стол. Предполагалось, что в его главе, в противоположном конце от арки, сидел бы он сам и весь преподавательский состав, но сейчас главный стул пустовал, ученики не шумели, они тихо сидели вдоль столов, глядя в тарелки с абсолютно идентичным содержимым. Нэнэ решил их не баловать для начала, не вынуждать поварих готовить на целую ораву кучу разных вкусностей, за что ему были благодарны сами дамы.
Зал затих совершенно, перестали беседовать учителя, услышав стук каблуков по коридору.
Диего застыл, почувствовав волну холода, прокатившуюся по телу, он случайно бросил взгляд на Фрэнсиса, тот уныло ковырялся вилкой в тарелке, глаза по-прежнему были чуть покрасневшими. Лукас посмотрел на арку, даже боясь предположить, что за грымза появится в столовой через пару секунд. Шаги были звучные, но не тяжелые, за ними послышались шажки Магды, которая собралась бывшему воспитаннику помочь.
Эйприл думал про секс, периодически закрывая глаза и отключаясь от реальности, так что сидевший напротив него Глен вопросительно выгнул бровь, но молчал.
Как раз на мысли о вздохах и стонах появилась «директриса». Тео уронил челюсть, потому что смотрел вниз, на ее ноги. И взгляд его поднимался от остроносых казаков по ужасно длинным ногам, обтянутым полосатыми брюками. Черно-белые вертикальные полоски делали конечности еще длиннее, и когда взгляды учеников, сидевших ближе к выходу, дошли до пояса… Белая рубашка была слишком длинной, так что не позволяла видеть зону ниже пояса, черный фрак, как у профессионального пианиста, подчеркивал плечи.
«Вот это зомби-баба», - подумал Тео.
«Вот это ноги», - подумал Лукас.
«Вот это да-а-а…» - подумал Диего, остановив взгляд на относительно безупречном лице.
- Добрый вечер, - протянул неожиданно низкий голос, губы двигались минимально, так что парни засомневались, та ли «дама» это говорила. – Меня зовут Нэнси Сомори, я приветствую вас в Дримсвуде и с этого дня буду вашим директором. Я думаю, вы знаете, что Дримсвуд – вторая школа-интернат для мальчиков, открытая Шарлоттой Бишоп, директрисой Стрэтхоллана. Многие из вас участвовали в конкурсах, где Стрэтхоллан побеждал, многие приезжали туда на выходные в это лето. Дримсвуд будет для вас домом не хуже, чем Стрэтхоллан, но правила здесь немного другие. Все знают, что в Стрэтхоллане была традиция «Планетария», но здесь все будет иначе. С завтрашнего дня вы поселитесь в спальнях ваших команд, названных в честь драгоценных камней. Думаю, вам лестно будет думать, что вы не марсиане, не лунатики, а, к примеру, бриллианты.
- Да уж, - не смог не согласиться Эйприл тихим шепотом.
Гаррет выгнул бровь.
- Кого-то это мне напоминает, - он встал прямо за спиной Кле, но тот не заметил, конечно. Нэнэ старался туда не смотреть, хотя Одри тоже рассматривал учеников и искал себе фаворита.
- Смотри, какой…Ы-ы-ы… - он засмеялся, обращаясь к Гаррету.
Ильза, все же ставшая учительницей музыки, вытаращила глаза и помотала головой, чтобы отогнать галлюцинации. Ей на пару секунд снова привиделись двое парней немного старше, чем сидевшие за столами старшеклассники.
- Интересно, ему не тяжело это все носить? – Андерсен наклонился между Диего и Лукасом, повернулся ко второму и рассмотрел шип, торчавший из-под скулы. – Класс. Правда поцарапаться можно.
- Хотелось бы уточнить, что распределение по командам тоже, в отличие от традиционного Стрэтхолланского, никак не будет зависеть от ваших успехов в учебе. Никаких тестов проводить ваши будущие преподаватели не станут. Все зависит от того, куда захотите записаться вы сами, какое название вам понравится больше, - «зомби-баба» развела руками, на запястьях которых качнулись браслеты, красовались тяжелые мужские часы, но Эйприла, как и Тео, снова смутила ухоженность рук, относительно длинные ногти, покрытые убийственно черным лаком. Нэнэ руки снова свел вместе, у него всегда была повышенная жестикуляция, он сцепил пальцы в замок, выразительно двинул бровями, посмотрел в сторону и как-то расслабился, разговаривая уже проще, менее напряженно и натянуто.
- Ты забыл про капитанов, - напомнил Одри, воздев палец к потолку, строя из себя умника.
- И насчет капитанов я тоже хотел бы уточнить, потому что многих, я думаю, интересует, каким образом без тестов появятся капитаны команд… Капитанов в командах не будет. В пределах команды ссор быть не должно, это – единственное правило. И, как мне кажется, вы не будете устраивать сцен с представителями других команд, потому что иначе будет очень неприятно и вам, и мне.
- Можно спросить? – Диего поднял руку, рискнув вмешаться.
- Конечно, - Нэнэ поджал губы, будто размазывал помаду по ним, уставился на Раппарда. Тому стало немного неудобно, но он вдруг осознал, что беседует не с женщиной, далеко не с женщиной.
- А что будет за ссоры, к примеру?
Нэнэ завис, непонимающе на него глядя, потом поднял взгляд на Гаррета, тот пожал плечами.
Магда шепнула ему, подняв голову, практически задрав ее, чтобы не говорить слишком громко.
- Он имеет в виду наказание.
- Ты хочешь узнать, как я буду наказывать за нарушения правил? – уточнил Нэнэ у Диего. Голос его звучал так иронично, что многие за длинным столом улыбнулись.
- Ну, я думаю, не только меня волнует, что будет за нарушение, - Раппард пожал плечами.
- А правил нет, - директор неожиданно для всех ухмыльнулся. – Все зависит только от вашего воспитания. Ближайшие две недели я не стану устанавливать жесткий список правил, потому что хочу понять, с кем имею дело. Я впервые нахожусь в роли директора такого большого интерната и не хочу наделать ошибок, вы же меня понимаете? Две недели вы можете делать все, что вам позволит ваша же собственная совесть. Это не значит, конечно, что за ссоры, скандалы, драки, прочие вещи вам ничего не будет, - Нэнэ пальцем правой руки загибал пальцы на левой, считая возможные нарушения. – Я не стану никого исключать, но наказания придумаю обязательно. И я очень удивлюсь, если за две недели ко мне в кабинет не попадет никто. Потом будут правила, пока я просто хочу узнать, на кого мне обратить внимание в первую очередь.
- Команды, - напомнил Гаррет.
- И, да, совсем забыл. Вы все разделитесь на команды, как я уже говорил, но если в команде, в которую вы захотите попасть, не останется мест, ничего не поделать, придется пойти в другую. Принципиальной разницы между командами нет, по уму и способностям они не разделены, в каждой команде по шесть-семь, максимум – по восемь человек. Команды вы будете выбирать, наверное, по названиям, так что я скажу их сразу. Это будут: Агат, Алмаз, Аквамарин, Аметист, Гематит, Гранат, Жемчуг, Индиголит, Нефрит, Оливин, Оникс, Топаз, Турмалин, Циркон и Янтарь. Если кто заметил, на дверях спален названия команд написаны цветом этих камней, - Нэнэ улыбнулся, решив, что все сказал. – У меня все, остальное вам расскажет мисс Мэдли, - он кивнул Магде, улыбнулся и прошел мимо длинного ряда столов к основному, самому дальнему, сел в центре, поставил локти на край этого стола и уставился на бывшую надзирательницу.
Ильза исподтишка смотрела на самого директора, на его безупречный нос, на идеальные брови, чувственные губы. Все же, она уточнила у Магды, какого пола был директор. Магда долго смеялась после того, как ответила, но отвечала она с серьезным лицом, что директор совершенно точно представляет сильный пол. Ильза была в корне не согласна, испытывала жуткое неудобство рядом с этим человеком, хоть и сидела по правую его руку за учительским столом. Младшие воспитанники сидели рядом с учителями по причине особой активности, старшие оказались возле арки, Нэнэ все продумал.
Ильзе в голову пришла зверская мысль, да еще и не одна. Сначала она подумала, что между директором и его помощницей что-то есть, потому что Нэнэ с такой нежностью на Магду смотрел, что флюиды зашкаливали, заставляли волноваться пожилых и относительно молодых учительниц, сидевших за столом. Невозможно оставаться равнодушной рядом с мужчиной, который одаривает кого-то таким взглядом, полным то ли любви, то ли просто нежности. Захлестывает зависть пополам с отвращением.
Потом Ильза решила, что он не может иметь ничего общего с «ней» даже не из-за возраста, ведь ей за сорок, а ему еще нет тридцати. Но мысль пришла совсем другая – если он так выглядит, значит, ему нравятся мужчины? И ОН стал директором мужского интерната? Парни в опасности! Но нет, он же женственен, значит, не станет ни к кому лезть, все в порядке. Что же тогда происходит? Он молод, он привлекателен, он ДО УЖАСА привлекателен, не смотря на заметные изменения внешности, почему же он здесь, на краю цивилизации, в интернате, где нет мужчин, одни лишь женщины и юноши?
Ильза не понимала ровным счетом ничего, через пятнадцать минут Магда закончила рассказывать о форме, о занятиях, о двух библиотеках и компьютерах с выходом в интернет, не считая порно-сайтов, конечно. Некоторые парни нервно хихикали при словах о порно-сайтах, но Магда игнорировала. Многие бесились из-за формы, но узнали, что носить ее придется лишь на занятиях, и расслабились.
Магда прошла тем же путем, что и Нэнэ, села слева от него, улыбнулась бывшему воспитаннику и вздохнула.
- Даже воздуха не хватает.
- Это уже позади, - шепнул он ей, наклонившись, прямо на ухо, не замечая, что приблизился слишком сильно. Для него это было так же нормально, как если бы он был ее мужем. – Я не совсем ужасен был, Магда?
- Нет, что ты. Все прекрасно, замечательно. Не думаю, что они и правда начнут тут драться, скандалить.
- Думаешь, до них дошло, что перед ними немного не… Ну, не мисс Бишоп? – он усмехнулся.
- Видно сразу, хоть как ты шифруйся, - честно, по-матерински отрезала Магда, взяв вилку. – Так что будь уверен, они у тебя по струнке ходить станут.
Нэнэ заметил, что учительница музыки на него смотрит искоса, только когда сам принялся за ужин.
У нее загорелись уши, она отвела взгляд, но рядом сидели только женщины, за ними были мальчишки лет двенадцати-тринадцати… До старшеклассников взгляд просто не дотягивался, они были слишком уж далеко. Кто виноват, черт возьми, что мужчины так аппетитно умеют есть?! Почему на них так приятно смотреть, почему женщины так не умеют, почему на женщин смотреть не так интересно?
Нэнэ стало совсем не по себе. Когда он жил с матерью, на него никто не смотрел с таким жутким интересом. Когда он учился в Стрэтхоллане, на него смотрели одноклассники, да и то не с интересом, а с подколом, и он огрызался чисто автоматически, по привычке. Когда он жил с Дитером, тот смотрел на него сначала с нежностью, а потом просто перестал смотреть. Это просто была не любовь, а удобство, потому и закончилось так быстро. Так почему же, черт возьми, на него так уставилась половина стола.
- Магда… - он шепнул, наклоняясь снова к ней, и даже она на секунду забыла про то, кто перед ней. Просто стоило скосить глаза, и рядом оказывалась гладко выбритая челюсть, намазанная тоном и бесцветной пудрой, возле уха слышалось дыхание. Не говоря уже о том, что говорил в это ухо мужской голос. – Со мной что-то вообще не так?
- Все так, почему ты спрашиваешь? – она удивилась, пытаясь опять стать воспитательницей.
К сожалению, ничего не получалось.
- Вот знаешь… - Гаррет удивленно на них на всех смотрел, но он, в отличие от того же Одри, понимал Нэнэ. – Когда я устроился к нам учителем физкультуры, они все так же на меня пялились. И я до сих пор не понимаю, почему они это делали. С тобой все в порядке, я тебя уверяю.
- Странно… - Одри тоже пожал плечами, Нэнэ еще о чем-то с Магдой пошептался. У него была чисто мужская манера сказать, а потом чуть отстраниться и смотреть, быстро переводя взгляд с глаз на губы, изучать лицо собеседницы. С мужчинами он так не делал, сам не зная, почему. И улыбался искренне, смеялся тоже.
Ильзу начало клинить, у нее по-настоящему задергался глаз, она закрыла половину лица волосами, распустив их, так что чуткое обоняние Нэнэ уловило запах шампуня.
- Она что, нарочно это делает? – Одри выгнул бровь. Он с женщинами не был так уж близко знаком.
- Нет, у нее тупо глаз дергается, - засмеялся Гаррет издевательски. – Видимо, нервы совсем не в порядке.
Нэнэ не удержался, перестал с Магдой разговаривать, тоже присмотрелся к учительнице музыки, улыбнулся и наклонил голову, чтобы волосы завесили его лицо, скрыли улыбку. Ее дергающийся глаз просто безумно смешил, выглядел мило и забавно.
- У вас все в порядке? – бархатистый голос уточнил слева, Ильза уронила вилку.
- Да, разумеется, мистер… Эм… Мистер Сомори.
- Хорошо… - протянул он, продолжая смотреть. Он смотрел из принципа, чтобы она тоже чувствовала себя неудобно под чужим пристальным взглядом, но Ильзу и так уже задергало.
- Как ты думаешь, если ты еще чуть-чуть посмотришь, у нее начнется болезнь Паркинсона? – засмеялся Боргес, они с Гарретом заржали хором, а Нэнэ жалел, что нельзя поговорить с ними сейчас, при всех, нельзя сказать, что раньше ему не было так интересно с женщинами. Он вообще редко оказывался в женских компаниях и не видел странной реакции, вроде этой.
За столами старших парней творилось что-то менее интересное, но более напряженное. Они молчали, изредка разговаривали, но болтали только Диего, Тео и совсем уж редко – Лукас. Фрэнсис притих и совсем ссутулился, чуть снова не зашмыгал носом, понимая, что это все – его реальность на ближайшие несколько лет. Матери больше нет, ничего больше нет, пусть раньше у него и не было друзей, теперь все стало иначе, так непривычно. Эйприл не вынимал из правого уха наушник, постоянно слушая музыку. Глена тянуло протянуть к нему руку, взять второй наушник, вытащить из-под одежды и прислушаться самому, узнать, что же за песня там крутится на повторе. Лучше бы ему и не знать, потому что Кле слушал томные песенки, которые пели парни не старше двадцати лет, шепча в микрофон так, что создавалось ощущение шепота прямо в уши. Но ни у одного из этих певцов голос не был похож на самый красивый, который Эйприл слышал в своей жизни. Голос Лукаса казался ему просто потрясающим, пусть даже у Диего и Тео голоса были не хуже, они не были высокими и противными.
Он даже не шептал, просто еле заметно шевелил губами, повторяя слова песни, дожидаясь звонка с ужина, на отбой. Еще было время, конечно, но он не собирался идти ни в библиотеку, ни даже смотреть телевизор, он хотел в душ, а потом разобрать вещи и спать. В конце концов, почему бы не остаться в той спальне, где он приземлился? Ведь директор сказал уже, что разницы никакой.
- Эй. Ты спишь уже? – уточнил Глен, наклонив голову и пытаясь заглянуть ему в глаза.
- Отстань, - парень отмахнулся, забыв даже о том, что ему семнадцать, а вот Глену уже в следующем месяце должно было исполниться восемнадцать.
- Я и не пристаю, - обиделся Сезанн.
- Ну, и как вам директор?.. – вздохнул Тео.
- Я сначала подумал, что это «она», - признался Раппард.
- И поэтому начал про наказания? Он выдумает что-нибудь изощренное.
- Мы ничего не будем делать, зачем нам что-то делать? – Диего пожал плечами. – Заняться мне нечем, что ли, скандалить тут с кем-то.
- Логично, - согласился Фон Фарте. – Ты останешься в той же спальне или как?
- Я – да, - вдруг очень жарко заверил Диего, сверкнул глазами. – Кто еще?
- Я тоже, - Фрэнсис поднял руку, Кле кивнул, не глядя ни на кого, трогая свои губы пальцами. Его ногти, как заметил вдруг обративший на это внимание Лукас, были накрашены лаком какого-то непонятного цвета. Это был то ли коричневый, то ли медный, то ли шоколадный, то ли темно-бордовый, но сверху покрытый еще одним слоем прозрачного лака с блестками. Непонятный шоколадный цвет совпадал с цветом его волос, так что все подобрано было неплохо, Эйприл явно обиделся на кого-то конкретного или на всех сразу, он не разговаривал больше. Впрочем, никому до этого не было дела.
- Я, - Глен пошевелил пальцами, подняв только кисть, Лукас в упор уставился на плаксу Фицбергера сквозь свою челку, тоже кивнул, повернулся к Тео.
- Я останусь. Он же сказал, что без разницы, в какой команде быть. Что у нас вообще на двери было написано, кто-нибудь помнит?
Это была кривая попытка насмешить хоть кого-нибудь, но Глен воспринял вопрос всерьез.
- Вернемся – посмотрим, - он пожал плечами, собрался вставать и идти на выход, и тут же прозвенел звонок.
* * *
В душевых тоже произошла революция. Нэнэ прекрасно помнил свою ненависть к огромному залу, кафелю, торчавшим из стены распылителям, кранам. В общем, навести полный порядок ему не удалось, ни о каких отдельных кабинках речи не шло, но перегородки между распылителями наконец удалось сделать. Мисс Бишоп так и не поняла до конца, почему он ненавидел общие душевые, но сдалась, ведь бывшему ученику виднее, чем ей.
После отбоя комнаты погрузились в такую темноту, какой не было никогда в Стрэтхоллане, эта темнота не освещалась совершенно ничем. Но стоило глазам привыкнуть к темноте, и проснувшийся в час ночи Эйприл понял, что происходит что-то не то. Он не знал, что пока он был в душе, вернувшиеся оттуда раньше парни поменялись полками. Теперь Диего должен был спать над ним, Тео – над Фрэнсисом, а Лукас оказался над Гленом. Но Эйприлу об этом, опять же, никто не сообщил, он посмотрел по сторонам, лежа в середине комнаты, на нижней полке, подумал, что Диего над Фрэнсисом на месте, Тео над Гленом – тоже. Только вот на кровати Фрэнсиса шевелятся два тела, а не одно, а судя по тому, что все на месте…
Лукас?..
«Господи, что они делают?..» - у Кле в голове просто не умещалась ни одна догадка. Лукас, впрочем, тоже проснулся от этих звуков, понял, что в окна не светит ни одна звезда, только тусклая луна немного пытается разогнать мрак. Он лежал над Гленом, у противоположной Фрэнсису стены, посмотрел направо и понял, что полка над манерным Кле пустует. Сам Эйприл то ли спит, то ли притворяется спящим, Тео по-настоящему в отключке… А вот на полке плаксы творится что-то совсем неправильное.
Фрэнсис не мог остановиться и плакал, плакал, плакал без передышки, потому что все его жуткие догадки в автобусе оказались правдой. Чертов гомосексуализм до него добрался в первую же ночь, когда он уже заснул и просто не ожидал, что к нему кто-то полезет. Вырваться не получилось, ему в ухо приятный низкий голос сообщил, что лучше не вырываться, потому что все равно не поможет, а если расслабиться, то будет не так больно. Он себя чувствовал полным неудачником, идиотом, кретином, изгоем общества… Но это все отошло на задний план, потому что конкретно в данную минуту он чувствовал себя сахарной ватой на палочке. Он был каким-то очень легким, воздушным и хрупким по сравнению с парнем на год старше его самого. Насчет палочки тоже все было сложно, но Фрэнсис слушался и не кричал, не вырывался, он еле стоял на разъехавшихся коленях, левое упиралось в стену, правое почти свисало с кровати. К спине прижалась чья-то грудь, обтянутая футболкой, он вообще не мог понять, кто был над ним, на нем и, честно говоря, глубоко в нем. Ничем сверхъестественным Диего не обладал, но не почувствовать было нереально. Это не было так больно, как Фрэнсис в ужасе представлял себе, пока ехал в Дримсвуд, но все равно – очень неприятно. Одеяло Диего не скинул, чтобы никто не рассмотрел его, если вдруг проснется. Он не собирался говорить Фрэнсису даже утром, кто он такой, потому что просто хотелось эту плаксу, очень хотелось. В интернатах всегда так, да он и не делает ему ничего плохого, просто немного… Развлекается.
У Эйприла начала ехать крыша, он уже не мог спокойно слушать, как справа от него, всего в полутора метрах кто-то накачивал эту плаксу. Фрэнсис кусал подушку, вцепившись в наволочку руками, стиснув ее в кулаках. Он жмурился, задушенно мычал, еле слышно стонал, так что Диего передергивало всего, пробивало дрожью, и он нарочно медленно выскальзывал из расслабленного тела. Фицбергер слушался, он покорно расслабился, следуя совету, и об этом не пожалел, не было невыносимой боли. Но было безумно стыдно, самая скрытая часть тела была открыта совершенно чужому, непонятному, неизвестному человеку. Более того, эта часть тела была буквально захвачена этим человеком, он делал, что ему вздумается, и это убивало, заставляло плакать еще сильнее от жалости к своей беспомощности. Возможно, если бы Фрэнсис захотел, он заорал бы с самого начала, как только его начали раздевать, навалившись сверху, ведь он спал на животе. Но он не сделал этого, значит и жаловаться не на что, сам захотел. Он вздыхал и задерживал дыхание, когда чувствовал каждый сантиметр, снова проникавший в него. И он был в курсе, что это ненормально – получать удовольствие от изнасилования, но что поделать, удовольствие все равно появилось.
Лукас сначала смотрел на шевелящееся одеяло дальней кровати, повернувшись на бок и стараясь не возбудиться совсем, потому что не улыбалось успокаиваться собственными усилиями. Но через пару минут наблюдения он уловил что-то более откровенное и интересное, ведь накрытые одеялом тела вообще было сложно представить в такой темноте, а вышедшая из-за тучи за окном луна отлично освещала нижнюю полку средней кровати. Эйприл уверен был, что все спали, он уверен был и в том, что на Фрэнсиса забрался никто иной, как металлолом-Лукас. И он не скрывал от самого себя, что был «таким», он не скрывал, что Фрэнсису позавидовал в этот момент. Да пусть даже на нем был не Лукас, все равно, он не заслужил испытывать это удовольствие – чужое тело, живое, из плоти и крови, нежное, страстное, горячее. Он не был «таким», он не заслужил прикосновений и этого болезненного наслаждения. Эйприл обиделся на саму судьбу. Почему не его угораздило заплакать на вокзале? Почему не на него забрался чертов дылда металлолом с тупой фамилией «Вампадур»? Интересно, что чувствовал Фрэнсис… Наверное, это невероятно – когда человек не только трогает тебя, он еще и в тебе. Эйприла никто никогда не трогал, и он не считал, что этим можно гордиться, он этого стыдился. Он никогда раньше не жил в интернатах, но у него умерла бабушка, он терпеть не мог эту женщину, напоминавшую ломовую лошадь, кто же знал, что ее хватит удар ни с того, ни с чего. Он не боялся попасть в интернат, потому что в школе никому не признавался в том, что он «такой», все и так догадывались. Он уверен был, что в интернате-то он уж точно найдет себе кого-нибудь, ведь он мужской. Ну, или потеряет, наконец, «Это», если совсем по минимуму мечтать. У него была самая богатая фантазия, наверное, из всех, он мог вообразить все, но так хотел это почувствовать, что зашкаливала температура. Рука сама потянулась к телу, забралась всего лишь под футболку, нежно водя подушечками пальцев по груди, ущипнув сосок, опускаясь на живот. Он задрал футболку, так что Лукасу стало видно плоский живот, на котором лежала его рука, длинные пальцы с темным лаком на ногтях. Блестки не ловили света луны из-за окна, но и без бликов это завораживало.
Эйприл представил, как бы он вел себя, пристань к нему кто-нибудь, начни его кто-то целовать в шею, прижмись кто-то к нему всем телом, вылизывая шею, а может, даже целуя в губы, глубоко проникая языком. Вырвался из приоткрывшихся губ вздох, Эйприл облизнулся, выгнул шею, чуть наклонив голову к плечу, будто подставляясь невидимому «ему», колени сжались, но ниже колен ноги раздвинулись и разъехались. На нем не было пижамных штанов, были только обычные сине-черные трусы. Они вообще мало что закрывали, не похожи были на крутые мужские «Хьюго Босс» или вроде того, но тем лучше для наблюдения.
Да, Эйприл действительно забыл о том, что в спальне он далеко не один. Но когда вспомнил, то подумал, что если уж разрешено заниматься «таким», как Лукас с Фрэнсисом, то почему ему-то нельзя? Он ничего такого не делал. Его правая рука так и опустилась между ног, заползая под резинку белья, снова вырвался тихий вздох, который незаметен был из-за мычания и стонов Фрэнсиса, пыхтения Диего. Движения руки были медленными, трусы он стащил и оставил почти на середине бедер, согнул колени, расставил ноги, прогнулся, как если бы всерьез делал «это» с кем-то.
Выражение его лица вообще надо было видеть, у Лукаса постепенно отвисла челюсть, он заметил это только тогда, когда чуть не капнул слюной на подушку. Вот маленький извращенец этот Кле, что он делал при полной спальне парней. Как он мог быть уверен, что его не засекут? С другой стороны, Диего с Фрэнсисом на это было явно наплевать, так почему Эйприл должен волноваться?
Почему он делал это именно в этот момент? Что, больше не хотелось ждать следующей ночи? А может, просто надеялся, что его невольные, томные, очень нежные вздохи утонут в шумном дыхании парочки на дальней кровати? Или просто возбудился от этих звуков?..
«Достали», - подумал Тео, проснувшийся от того, что кровать тряслась вместе с ним, лежащим на верхней полке. Но он не поворачивался, так и лежал, уткнувшись носом в стенку, дожидаясь, пока парочка утихнет. Они утихли, Эйприл тоже, Диего через несколько минут оказался на полке над Кле. И последний был все еще уверен, что над ним лежал Лукас, а Фрэнсис не изменял привычкам – тихо ныл в подушку, шмыгая носом и всхлипывая, но потом уснул, даже сам не заметив. Торопиться спать было не нужно, их ждало воскресенье.
Лукас не мог уснуть еще долго, потому что думал о куче вещей, о которых раньше вообще не задумывался.
* * *
У Нэнэ было странное ощущение, что он что-то упускал. Не в том смысле, что он был не в том месте и не в то время, нет… Ему все нравилось, его полностью устраивала его жизнь, сменившаяся со скучной на очень даже интересную и оживленную. Но ощущение, что он чего-то не видит, не уходило.
- У меня такое странное ощущение, что вот что-то творится передо мной, а я не замечаю. Точнее, я замечаю, но не вижу, что именно творится, - выдал он вслух, шепотом.
- Довольно оригинальная мысль для человека, который общается с привидениями, - заметил Одри. – По-моему, ты видишь и слышишь даже чересчур много.
- Нет, я не про вас, я про реальность.
- Мы реальны, - заверил Гаррет, взяв ручку со стола, повертев ее. Будь в кабинете кто-нибудь еще в этот момент, он бы с интересом наблюдал, как ручка сама собой летала в воздухе.
- Да черт возьми, вы поняли, о чем я! – разозлился Нэнэ, вскочил и подошел к дверям на маленький балкончик, заменявший окно. – Ну что-то вот такое… Все в порядке, вроде бы, вчера все прошло очень мило, сегодня с утра Магда сказала, что команды распределены, завтра начнутся уроки, форма выдана, все же так, как надо… Но какая-то лажа, - он побарабанил по нижней губе подушечками пальцев, не рискуя грызть ногти, потому что это было слишком по-детски.
- Хочешь, расскажу, что ночью было у Турмалинов?
- Что?
- Команда камня «Турмалин», которые возле лестницы в главном здании. Так ты хочешь узнать, что было у этих камушков? – Гаррету до сих пор смешно было от альтернативы «Планетария». Но его тоже уже под конец учебы достало быть Нептуном.
- Что? – переспросил Нэнэ, все же пытаясь успокоиться и унять свое шестое чувство. Одри тоже видел веселье Турмалинов в первую же ночь в этом месте, но предоставил возможность все рассказать Гаррету, потому что у того получалось эмоциональнее.
- Помнишь пацана, который спрашивал у тебя про наказание? Брюнет, морда, как у демона из «Зачарованных»? Ну, в далекой юности актера, конечно, но все равно похож.
- Помню, - кивнул Сомори.
- Ну вот. Он где-то в час ночи вдруг встал такой, хитренько забрался на какого-то плаксивого парнишку и жестко, очень жестко его…
- Ты гонишь, - не удержался Нэнэ от своей детской реакции на все шоковые заявления.
- Нет, серьезно, я тоже видел, - Одри подтвердил.
- Он что, не вырывался? Почему никто не услышал? Хотя, тупой вопрос, Блуверд тогда, давным-давно приперся к нам в спальню и хрен бы кто услышал, заори я вдруг. А тут вообще преподы на другом этаже все, стены толстые.
- Он даже не кричал, - сообщил Гаррет эффектным голосом. – Представь себе. Он не орал, не сильно вырывался, он, по-моему, единственный парень, который послушался совета «расслабься и лови кайф». Насчет кайфа не знаю, но сегодня, как сам видел, за завтраком у него все было вполне нормально. Ходит. Медленно, но ходит, не хромает даже.
- Может, он сам хотел?..
- Что ты несешь, мистер директор?.. – передразнил Гаррет, Нэнэ приложил руку ко лбу.
- Черт, действительно, я же директор. Что мне делать? Ну, я имею в виду, если с ним все в порядке, то ничего же плохого не случилось? Мисс Бишоп не ругала нас за «это».
- Но в правилах Стрэтхоллана написано, что запрещено заниматься «этим».
- Но ты больше не там, ты здесь, здесь мои правила, - разозлился Нэнэ. – Здесь вообще нет правил ближайшие две недели.
- Ты надеялся на их совесть, как я понял вчера, - поймал его на слове Одри. – Ну вот. Теперь ты знаешь, что совести у них нет, по крайней мере, у того пацана. Его зовут Диего Раппард, чтоб ты знал.
- У меня два потрясающих стукача.
- Мы такие, - согласился Боргес. – Что ты будешь делать? Накричишь на них? Вызовешь в кабинет и сообщишь, что у них совести нет? Правила-то не установлены.
- Да какое он имеет право диктовать им, с кем и когда спать? – Гаррет возмутился. – Нам никто не диктовал, плевать на правила, мы делали, что хотели, потому что это не нарушение закона даже. Какое директорам и директрисам дело до ЛИЧНЫХ отношений?
- Вы не представляете, что у меня сейчас в голове, - закатил глаза Нэнэ.
- Попробуй объяснить.
- Он его насиловал?
- Теоретически.
- Но ведь с ним все в порядке, с этим парнишкой, все же в норме?
- Вроде.
- Значит, фактически это был просто секс?
- Ну, да, - Боргес с Андерсеном переглянулись, выгнув брови, снова посмотрели на бывшего готенка.
- Ну и все тогда. Секс по правилам не запрещен. ПОКА не запрещен. И я не знаю, запрещать его или аккуратно так и незаметно обойти этот пункт.
- А если кто-нибудь спросит, почему в уставе нет запрета на личные близкие отношения?
- Я посмотрю на них, как на дебилов, и скажу, что сама мысль о «близких личных отношениях между учениками» - абсурд.
- О, да. В первый же день секс между почти незнакомыми парнями – абсурд.
- Но звучит-то, как бред, согласись, - Нэнэ повернулся, прислонился спиной к холодному стеклу балконной двери, посмотрел на Гаррета.
- Но факт остается фактом. Он-то этого не хотел, он был не согласен.
- Но в процессе согласился, насколько я понимаю? – Нэнэ цеплялся за шанс остаться за кадром, не вмешиваться.
- Скорее сдался и обреченно отдался, - честно и оттого еще менее приятно ответил Одри. Он был намного сильнее озабочен интересами Фрэнсиса, чем интересами Диего. А вот Гаррет бесился скорее за их права на личную жизнь. С другой стороны, если он не хотел, чтобы у них были неприятности, не стоило и стучать Нэнэ на них.
- Ладно, как хотите, - Сомори пожал плечами, и тут вдруг постучали в дверь.
- Сгиньте. Оба, - Нэнэ буркнул, сверкнул на них глазами, привидения ухмыльнулись и будто растворились, но он чувствовал – они по-прежнему в комнате.
- Мистер Сомори?.. – донесся высокий, но вкрадчивый голос учительницы музыки.
- Она тебя достанет, - пообещал из пустоты Гаррет.
- Я прошу, убейте ее, о, боги, - взмолился Нэнэ шепотом, уже ненавидя словосочетание «Ильза Ибас».
- Войдите, - простонал он, так что она сразу почувствовала себя навязчивой.
- Доброе утро еще раз, - она улыбнулась, заходя, закрывая за собой дверь и останавливаясь возле этой же двери. На нее смотрели холодно, выжидающе, равнодушно и скептически приподняв бровь. – Я бы хотела уточнить с вами программу на месяц.
- Я же говорил, все в ваших руках, я в музыке ничего не смыслю, мисс Бишоп сказала, что вы квалифицированный педагог, я ей полностью доверяю, я всего лишь директор, - он принялся отмазываться, зашел за стол, рухнул в кресло, закинув ногу на ногу. – Так что вы от меня хотите? Список патриотических песен обсудить?
«Невозможный человек», - мрачно подумала Ильза, но внешне это было незаметно, она улыбалась во все тридцать два отбеленных дантистом зуба.
- Нет, я просто хотела спросить, что выбрать – практику или теорию?
- А в чем разница? – тупо спросил он.
Гаррет не удержался, Нэнэ снова услышал из пустоты.
- Практика – это то, чем сегодня ночью Турмалины занимались, теория – в учебнике анатомии.
- Понял, - шепнул Нэнэ, и Ильза опешила. Она же еще не ответила на его вопрос, в чем разница. Сомори опомнился.
- В смысле, я просто отвлекся. Да, конечно, практика и теория… А вместе нельзя?
Она растерялась.
- Нет, ну я хотела сказать, что в первом триместре они будут либо учить историю музыки, учиться нотам и всему прочему, а во втором триместре будут пробовать это на практике.
- А в третьем?
- В третьем, я думаю, можно будет поучаствовать в том конкурсе, где Стрэтхоллан всегда выигрывает. У них всегда такие талантливые ученики, такие музыкальные дарования…
- Да?.. – скептически поморщился он.
- А разве нет? – она удивилась искренне, потому что давным-давно слушала «Ванильную Галактику», болела по молодым и симпатичным выпускникам Стрэтхоллана и мечтала, что когда станет учительницей, обязательно выучит не менее талантливых парней или девиц.
- Вам виднее, - он поднял руки, будто сдаваясь, покачал головой. – Я думаю, вы абсолютно правы, мисс Ибас. Сначала теория, потом практика, потом конкурс. Но в третьем триместре что будет?
- Практика, - сказала она уверенно. – Теорию полностью учить необязательно, это просто программа, а вот практиковаться нужно обязательно…
- Да-да, - он опять перебил. – Конечно, я понял, все замечательно. Пусть будет, как вы решили. Что-нибудь еще?
«Ему вообще не интересна программа», - подумала Ильза. «Что за директор».
«Терпеть не могу музыку», - подумал сам Нэнэ. И у него на то была причина, она по документам была его теткой.
- У нее на лбу написано, что ты ее бесишь, - заметил Одри очень позитивно. – Теперь я не одинок.
- Я заметил, - буркнул Нэнэ. Ильза опять опешила.
- Что вы заметили?
- Что я вас раздражаю, - простонал он, вытянув руки, упираясь ладонями в край стола и запрокинув голову на спинку своего винтажного кресла. Ему надоело корчить из себя умницу.
Ильза побагровела, уши у нее загорелись, как и щеки, по шее чуть не пошла аллергия на нервы, руки вспотели, глаз дернулся.
- Да что… Да нет, что вы?! – она чуть не принялась кланяться, поняв, что вот-вот потеряет работу.
- Слушайте, мисс Ибас. У меня жутко болит голова, я впервые сижу в директорском кресле, я закончил педагогический, как и вы, и если вы прибегаете обсудить со мной совершенно, простите, ДУРАЦКИЙ вопрос программы на год, то мне-то к кому бежать и спрашивать, что мне делать? У меня мозги кипят, я понятия не имею, что делать, а вы стоите тут с лицом, как будто я чудовище и виноват в том, что мои ученики… - пока он говорил, он наклонился вперед, к столу, вытянул правую руку в сторону двери и тыкал в нее пальцем. Но он вовремя подавился словами «что мои ученики трахают друг друга по ночам, не удосужившись не то что поругаться, как следует, а познакомиться перед этим». Нэнэ себя почувствовал старомодным. Насколько он знал от Ромуальда с Хэйданом, от Гаррета, от собственного опыта… В прошлом веке нужно было познакомиться, потом поругаться, потом влюбиться, признаться в любви и только потом заняться «этим». В те годы, когда Гаррет учился в Стрэтхоллане, нужно было познакомиться, поругаться, влюбиться и, упустив признание, заняться «этим». В юность самого Нэнэ достаточно было познакомиться, поругаться, и можно было заниматься всем, чем угодно.
Неужели через почти десять лет после его выпускного можно было ДАЖЕ НЕ ЗНАКОМИТЬСЯ, как следует?!
- Что ваши ученики… что? – выдавила Ильза.
- Что они… - он махнул рукой два раза, тыкая пальцем в сторону двери и не в силах это сказать в лицо девушке. – Блин! – выдал он в конечном итоге, и она окончательно оскорбилась, поняв, что интеллигентным директором в кабинете даже не пахнет. Пахнет приторным одеколоном, книгами из книжного шкафа, кожаными креслами и… Больше ничем. – Если вам не сложно, мисс Ибас, не могли бы вы позвать ко мне в кабинет ученика из команды Турмалинов?
- Которого? – безропотно пролепетала она.
Нэнэ завис.
- Диего Раппард, маразматик, - повторил Гаррет.
- Склеротик, - поправил Одри.
- Неважно.
- Диего Раппарда! – выпалил Нэнэ. – Срочно! Они сейчас где все?
- Они в гостиной, - отозвалась Ильза, отодвигаясь к двери, потому что чужая агрессия всегда ее парализовала, а от агрессии этого человека просто трясло.
- Вот и пусть сейчас же сюда явится, объяснит мне кое-что!
Она вылетела за дверь, с силой захлопнув ее за собой, столкнулась с Магдой.
- Что-то случилось? – удивилась дамочка.
- Случилось! – заверила Ильза, чувствуя, что щеки горят. – Ваш… Ваш этот… Этот ваш…ДИРЕКТОР… - она выдавила это слово, как ругательство. – Он… Он вообще бесстыжий!
- Такое ощущение, что он там ее на стол пытался опрокинуть, рвал на ней блузку и все такое, - хмыкнул Гаррет, проходя сквозь дверь и отправляясь в гостиную – смотреть продолжение кино.
- Да нет, как минимум – заставил раздеться и рассказать ему о ее первом сексе.
- В смысле? – Магда остолбенела.
- Он накричал на меня, - ледяным голосом, успокоившись, объяснила Ильза и чуть не упала, дверь за ее спиной резко открылась, толкнув учительницу. Она вытаращила глаза, уставилась на появившегося на пороге директора.
- Я ни кричал, - заметил Нэнэ, оправдываясь перед Магдой. – А вы уже ушли за учеником, мисс Ибас, да? – с нажимом уточнил он.
- Да, мистер Сомори, - она сорвалась с места и почти бегом отправилась в гостиную.
- И лучше бы вам не слышать, как я кричу, мисс Ибас! – издевательски прозвучало ей вслед.
- Я что-то пропустила? – скромно уточнила Магда.
- Да, обсуждение программы музыкального обучения в нашем интернате. Было очень интересно, мы обсудили теорию и практику. Прошу прощения, Магда, мне надо еще кое-что сделать, - он втянулся в кабинет и захлопнул дверь.