Диего начал сомневаться в том, кто из них двоих актив. В оригинале все задумывалось каждый раз очень мило и стабильно, он должен был быть сверху, Глен – снизу. Но Сезанну сносило крышу, он дурел и будто менялся полностью, не оставляя ничего от скромника и тихушника. Если в обычных ситуациях он обладал острым языком, в тему ехидничал, отпуская меткие замечания, то наедине с Диего он становился совершенно другим. Он вообще почти ничего не говорил, только просил «никому не рассказывать» о том, что он делает.
Диего тащился, он умирал, это было безупречно. Он всегда ненавидел потаскух, они вели себя отвратительно и кокетничали со всеми, но в постели были прекрасны. Он ненавидел паинек, потому что их интересно было укладывать в койку, но в самой койке они были ужасны. Глен был паинькой на публике, зато в кого он превращался потом… Он не позволял себя трогать, то ли боялся, то ли был не готов, но сам активничал по полной программе.
Анжело вошел в душевую через час после обеда в четверг, но тут же застыл на пороге и решил, что желание поплескаться под душем лучше отложить. За матовой стенкой, в углу кто-то страстно обжимался. По шепоту невозможно было понять, кто это, но старший Гранат и так уже знал, благодаря слухам в интернате, что это были Турмалины.
Диего вообще просто стоял, стараясь сдерживаться, сунув руки в карманы джинсов. А вот Глен разошелся. Затащил его в душ Раппард, но тут же потерял ведущую роль, потому что стоило Глена пару минут поцеловать, как он бросался хуже дикого, прижимался и никак не мог вдоволь потрогать. Ему все было мало. В такие моменты ему сначала было стыдно, он думал, что это ненормально, что с ним что-то не в порядке, но постепенно, с каждой секундой эти мысли выветривались из головы.
Диего стиснул зубы, запрокинул голову и зашипел, наслаждаясь возможностью построить из себя недоступную скалу и трофей, кубок, награду. Глену не меньше нравилось его раскручивать на такое же сумасшествие, как у него самого, он прижался, стараясь не смотреть Диего в глаза, наклонил голову и выдохнул ему в ухо, облизнул его, прикусил. Сложно было стоять и не шевелиться, когда такой парень извивался, прижимаясь к нему, часто дыша и не просто впиваясь в шею, а чуть ли не вгрызаясь в нее. Руки судорожно трепали черную рубашку из очень жесткой ткани. Она делала Диего таким брутальным, что трясло от вожделения. Пуговицы наконец поддались, рубашку Глен распахнул, застонал чуть слышно сквозь стиснутые зубы, верхняя губа чуть приподнялась почти хищно. Он сполз по телу Раппарда вниз, руками сильно проводя по бокам, остановив их только на бедрах, зацепившись пальцами за ремень. Он был высоким, это точно, и даже стоя на коленях, не казался низеньким, как Фрэнсис.
- Вставай, - процедил сквозь зубы Диего, понимая, что это все – их личные, секретные игры, никто об этом не должен узнать. Он – брутальный хозяин, Глен – озабоченная дикая кошка, которая готова на все, лишь бы получить, что хочет.
Всего лишь игры, все не всерьез, но им обоим это жутко нравится, пусть даже они еще не делали ничего «такого». Это был почти изврат – с ума сходить по сексу без секса, по обыкновенным обжиманиям в темных углах.
Глен издевался, за эту неделю, которая еще не кончилась, он уже многое узнал о предпочтениях Диего и его интересах. Убивало то, как их интересы сочетались друг с другом. Он целовал его пресс, касаясь влажными губами, повел плечами, зацепил пальцами длинные рукава своей рубашки и стащил их, но не до конца, только оголив плечи.
- Правда, встань, а то я суну тебе в рот, - сообщил Раппард с тихой усмешкой. Стояк уже причинял почти боль, Глен посмотрел наверх, тут же об этом пожалел, жутко смутившись. Лучше не смотреть, потому что не хочется думать, какого теперь Диего о нем мнения. «Нормальный» парень, конечно… Диего думал примерно о том же. Вдруг Глен считает его извращенцем?
Оба оправдывались тем, что если бы другому это не нравилось, они бы вообще не находились в душевой в данный момент.
Поцелуи спустились ниже, от пупка вниз, к самой пряжке ремня, который Глен уже распутал, расстегнул и потянул за замок «молнии». Диего чуть не упал, ноги не держали. Искушение исполнить угрозу было очень большим, а Глену было приятно касаться губами темной дорожки волос от пупка и вниз. Сильное, очень и очень крутое тело, по-настоящему мужское, красивое. Ни единого изъяна, даже если бы Диего согнулся пополам, безупречный живот и пресс, ни намека на бока.
В обществе они говорили почти о высоком – о кино, музыке, ерунде, еде, алкоголе и грядущем конкурсе постановок, о кошках, живущих в роще во дворе, об отношениях директора с учительницей музыки, которые замечали только самые умные и наблюдательные. А вот когда они оставались одни, разговоры становились совсем не такими умными и приличными. В конце концов, нужно уметь разделять плотское и духовное наслаждение, всему свое время.
Анжело так и не ушел, решив послушать, а потом разболтать кому-нибудь, если что. Он закрыл дверь, сел на край столешницы с раковинами и принялся подслушивать. Это смущало, убивало, но он был слишком нормальным, чтобы… Нет, он был не настолько нормальным, чтобы не возбудиться. Но это пока не зашкаливало за приличия, просто было немного жарко от их разговоров, чмоков и вздохов.
- Что… Что ты делаешь?! – Диего застонал. Анжело впервые слышал, чтобы крутой Раппард был в такой растерянности, а голос звучал почти беспомощно, загнанно. Глен не просто расстегнул его джинсы и чуть приспустил их, он стащил еще и боксеры. – Псих! – Диего сначала засмеялся натянуто, стараясь привести собственные мозги в порядок, но потом запрокинул голову, прижался затылком к стене, закрыл глаза и застонал. – О, господи, чтоб я сдох…
Глен «это» делать не умел и пока не собирался учиться. Но очень хотелось попробовать на вкус, а заодно посмотреть на реакцию Диего. Он был прекрасен, как молодой бог. Ну, ладно, полубог. И Глен от него с ума сходил, при людях он любил его чувство юмора, голос и ум, а наедине он любил его тело, просто обожал его. Себя Сезанн особо красивым не считал и очень ошибался, но у каждого свои идеалы.
Диего облизнул пересохшие губы, зажмурился и выдохнул жарко, коротко, будто из легких весь воздух вышибло. Глен тоже облизнулся. В руке держать было горячо, а коснуться языком – совсем не противно, как казалось раньше. Даже когда Глен давным-давно смотрел еще с одноклассниками в нормальной жизни порно на видео, спертом у чьих-то родителей, ему казалось, что порно-актрисы просто несчастные люди, их заставляют такое делать. А сейчас он решил, что очень сильно ошибался.
- Ты издеваешься, да?!..
- Вообще, да, - Глен улыбнулся даже, прикусил губу и посмотрел на него озорным взглядом. Диего на него уставился чуть ли не с ужасом.
- Отсоси. Я не шучу, я просил тебя встать, так что давай!
Любой нормальный человек честно напомнил бы: «Я не умею». Да что там говорить о нормальных людях. Нормальный человек просто не оказался бы в том положении, в котором находился Глен, так что и путей отступления у него не было.
Умирать, так с музыкой.
- Попроси меня.
- Отсоси!
- Нет, попроси, - Глен издевался.
- Ну, пожалуйста… - Диего зарычал даже, чуть сползая по стене.
- Я сейчас встану и уйду, останешься тут один, сам разберешься.
- Прошу тебя, пожалуйста, не издевайся! – Раппард поклялся мысленно, что отомстит ему за это. О, он ему ТАК отомстит…
Анжело повернулся, посмотрел в зеркало за свой спиной, вздохнул еле слышно и одними губами сообщил отражению: «Два извращенца. Как так можно, вообще?»
- У меня язык еще болит, можно я не буду прям в рот брать?.. – вопрос был обыкновенный. На взгляд Глена он был вообще простой.
Анжело так не думал, Диего тоже сомневался, можно ли было так выражаться парню, который строил из себя «нормального».
- Не ври, у меня язык заживал три дня, у тебя уже почти неделю заживает!
Соврать не удалось, Глену хоть и было стыдно, что он ничего не умел, но было оправдание – он же и не обязан уметь.
Диего не удержался, не выдержал этого молчания, схватил его за волосы. В любой другой момент Глен бы возмутился, он ненавидел насилие, просто терпеть не мог. Но они же были наедине… Можно не строить из себя борца за «отношения по обоюдному желанию».
- Открой рот.
Глен без проблем рот приоткрыл, Диего не стал его мучить, просто слегка всунул между губ, даже удивился той бережности, с которой Сезанн старался не коснуться зубами. Ему в прямом смысле уперлось в щеку, по которой Диего гладил снаружи свободной рукой. Второй он продолжал держать парня за волосы. Глену не пришлось даже ничего делать, жар его рта и само осознание того, что они вытворяют средь бела дня, спрятавшись в душевой, Диего доканали.
И вот тут Сезанну выбора просто не дали, не отпустив его волосы, вынудив оставаться на месте и с кашляющими звуками все проглотить. Удивительно, но Глен не заорал от возмущения, не шарахнулся, как только его отпустили, он просто побагровел… от стыда. ОН такое вытворил… Господи, да как он мог?
Прийти в себя ему так и не удалось, Диего поправил джинсы, а потом наконец вздернул упрямого идиота, поставил его на ноги.
- Прости… - выдал он, прислонив Глена к стене. Тот продолжал прикидываться свеклой, пародируя ее своим цветом лица. Диего же не знал, что парню не обидно, ему просто стыдно.
Глен промолчал, опустил взгляд. Раппард подумал, что на него окончательно обиделись, переборщил, вот идиот. Нельзя же ТАК вести себя с красивым парнем, который еще ничего даже не пробовал, просто был безумно озабочен сексом вообще и его телом в частности. И Сезанн точно не ожидал, что его поцелуют, облизывая губы, слегка проникая вглубь, не трогая еще по-настоящему побаливающий прокол в языке, не шевеля серьгу. Он думал, что Диего будет противно, а Раппард уверен был, что Глен обижен на все двести, и противно ему точно не было.
Анжело уж подумал, что пора бежать, сейчас Сезанн с криками ярости и обиды вылетит из-за перегородки и метнется на выход, но нет, чмокающие звуки превратились почти в хлюпающие. Турмалины увлеченно целовались, Диего старался не слишком терроризировать такого безупречного по его мнению «ангела», не проталкивал язык слишком глубоко, прямо до горла. Глену было приятно, просто изумительно.
- Давай, а?.. – зашептал Диего ему в ухо, скользнув по щеке губами и выдохнув шумно.
- Не-а, - раздельно отозвался парень, улыбаясь. Он тащился от уговоров, он просто балдел от них, несмотря на то, как ему самому хотелось сдаться. Ему ужасно хотелось попробовать «это» именно с Диего, который был просто идеален для него.
- Еще не готов?.. – если ехидство и было в этом вопросе, то его было чрезвычайно трудно расслышать. Просто Диего уже много раз слышал эти разговоры от глупых девственников. Глен глупым не казался, да и ответил он вдруг совсем не то.
- Нет, просто не буду, - он сказал это даже не шепотом, просто тихим голосом, улыбаясь. Диего сжимал руками его плечи, не спуская с них рубашку дальше, но и не позволяя ее поправить. В этом крылся определенный кайф.
- Почему? Не хочешь?.. «Просто не сегодня»? – передразнил он, поняв, что Глен уж точно не похож на тех парней, с которыми он встречался раньше.
- Хочу. Хоть сегодня, хоть прямо сейчас могу. И не буду, - он снова его обломал таким голосом, что немного даже разозлило и насмешило одновременно.
- Почему?
- А чтобы тебя позлить, - Глен засмеялся, чуть сполз по стенке, сгибая колени, но его вернули назад, втиснули в кафель еще сильнее, тем самым прижавшись голым торсом к его телу. Провоцировать Сезанн явно умел. – Я хочу, чтобы ты не просто предложил, а я просто согласился. Я хочу, чтобы ты правда хотел меня.
- Я тебя ТАК хочу, что ты не представляешь, - заверил его Диего с усмешкой.
- Нет, у тебя должен ум за разум заходить только от мысли. А так это будет не кайф, не награда никакая.
- Почему это должно быть наградой?
- Потому что ты должен завоевать меня. Ненавижу, когда говорят, что не нужно добиваться, потому что я же не просто тело, которое используют, и которое использует. Я же человек. По-другому мне не интересно, я трахаюсь не ради самого секса, а ради удовольствия.
- Ты еще пока не трахаешься.
- Потому и не трахаюсь, что никто не добился и не заслужил, - хмыкнул Глен. Его было не переспорить. – Но очень хочу, просто умираю уже. И надеюсь, мне по-настоящему понравится. И я не боюсь.
- Боишься, просто трусишь, - Диего не верил, что можно так себя самого мучить и еще его в придачу пытать временем. У него и так начинается слюноотделение от мыслей о сексе, о теле Глена.
- Немного, - признался Сезанн. – Совсем чуть-чуть. Просто я боль не люблю, а так я ничего не боюсь, с тобой же. С тобой даже боль в кайф, - сказал он с таким придыханием, что Диего снесло, Глену заткнули рот, чтобы больше не издевался. Что еще за гадство такое?! «Я хочу, я так безумно тебя хочу, что даже боль меня не пугает, но не буду, потому что хи-хи, захоти меня ЕЩЕ сильнее». Так может мыслить только девственник, о, ужас.
- Да я и так уже сдохну скоро, хватит выпендриваться, - Диего его будто приподнял - сполз по телу и резко выпрямился, втиснув в стену до настоящей боли, так что Глен охнул. – Ты же сам хотел со мной встречаться.
- Мы всего неделю только. Завтра будет неделя.
- Первая годовщина, блин, давай ее отпразднуем, - Диего острил довольно злобно.
- Заранее не празднуют, - Глен отвертелся и отвернулся, но бесполезно, ему снова принялись приятно уродовать шею. Хотелось сдаться.
Анжело проклял себя за то, что на мгновение, всего на короткий миг позавидовал Сезанну. Он не хотел оказаться на его месте, но хотел бы, чтобы кто-то его вот так яростно уговаривал, а он бы выделывался и ломался. Но он хотел оказаться в таком положении не ради согласия в конечном итоге, а ради того, чтобы просто поломаться. Представить только, его уговаривают, а он категорично отказывается. Не обязательно же потом соглашаться, можно отказаться раз и навсегда. Это круто.
Когда тебя упрашивают, чувствуешь себя потрясающим.
- Тогда давай завтра ночью.
- Всего неделя!
- Ну и что, я раньше и трех дней ни с кем не встречался! – признался Диего стихийно, и Глен засмеялся.
- Ты же сам хочешь, - Раппард искушал, запустив руку ему в штаны, едва расстегнув их. Надо же было как-то загладить свою вину с выходкой всего несколько минут назад. Диего был парнем совестливым, не любил, когда на него обижались.
- Я не отрицаю, что хочу. Но не буду.
- Завтра?
- Не знаю.
- Так нечестно, завтра же реальная дата!
- Ну, я не знаю! – Глен опять засмеялся, но перестал почти сразу, шумно дыша, не открывая глаза. Он жутко смущался, когда Диего это делал, потому что он смотрел на его лицо, изучая его выражение, чертов извращенец.
- Обещай, что завтра не станешь ломаться.
- Не буду ничего обещать, - Глен фыркнул, рука Диего на пару секунд замерла, но слишком сильно хотелось увидеть, как Сезанн сходит с ума, и он сдался, продолжил, добавив немного злости, но в то же время страсти.
- Зараза… Прости… Но ты такая зараза! – он не знал, что и делать, то ли обидеться, психануть и уйти самому, то ли добиваться и дальше. Глен был невыносим, он просто с ума сводил, гордость кричала, что нужно его послать, сам прибежит… Но что-то в нем было такое, что не отпускало, заставляло влюбляться еще сильнее. Диего влюблялся, в самом деле влюблялся, не мог уже даже прислушаться к собственной гордости. Да какая, к черту, гордость, когда дело идет о любви и СЕКСЕ, о получении того, что ему уже официально и так принадлежит?! Какая гордость, гордость для малолеток, для детского сада и первоклассников, а взрослые люди готовы на все, лишь бы заполучить в плен других людей, приковать к себе кандалами свою пару. Особенно, если пара такая, как Глен.
- Я знаю, - заверил Глен, охнул и застыл, чуть вздрагивая. Уговаривать его было бесполезно, он и так уже решил, когда именно сдастся.
Его охи-вздохи Анжело расшифровал правильно, а потому встал и быстро удалился из душевой, чтобы не попасться с поличным. В конце концов, он услышал уже достаточно, мысленно пририсовал тоже много.
* * *
Лукас сверх уроков физкультуры, которые теперь состояли из одних занятий фехтованием, ничего не делал. Он же не был мазохистом, и так все тело болело – через день размахивать шестом, который заменял именно меч, а не шпагу.
А вот Рудольф взялся за это дело всерьез, и учительница помоложе радовалась неимоверно такому внеклассному интересу. Лукас сидел в теньке на скамейке, держа на руках целых двух кошек, смотрел на уставшего, но еще очень увлеченного и даже немного злого Граната. Злым Рудольфа увидеть было очень интересно, поэтому он не уходил и продолжал смотреть. В субботу должны были привезти лошадей, конюшню просто собрали из панелей, как конструктор. И Вампадур предвкушал зрелище «Рудольф Энсор пытается удержаться на коне». После мысли об этом в голову лезли картинки не совсем приличного содержания, несмотря даже не то, что Рудольф честно старался научиться как можно быстрее. Он же играет главную роль, он не может делать это хуже, чем остальные. У того же Глена получалось прекрасно, у Диего – еще лучше, потому что шест он запросто держал одной рукой, размахивал им так, будто это была ветка.
Нэнэ решил организовать репетиции самого сюжета, и вот тут-то Рудольф над ними посмеялся, ему нужно было запомнить только несколько четких фраз, в остальном можно было запросто импровизировать, оперируя словами: «Бог, вера, чистота, видения» и тому подобными. Можно было нести все, что угодно, размахивать мечом, носиться на коне и выглядеть круто. Не считая длинного монолога перед дофином и монолога на костре, он ничего не учил. А вот веселой троице его «подчиненных» пришлось несладко, в их числе был и Лукас. К счастью, он играл самого сумасшедшего из них, яркого и запоминающегося.
Рудольф крикнул на выдохе, его шест ударился о подставленный шест учительницы, она в очередной раз его похвалила, восхищаясь энергией и искренним стремлением. Это уже начинало напоминать сражение, а не обучение.
Через двадцать минут, когда Лукас начал засыпать от приятного запаха каких-то цветов во дворе, пригревшись с кошками, «урок» закончился, учительница ушла измотанная, унося шесты, а Рудольф остался проветриваться. Он тяжело дышал, энергия еще пузырилась в крови, и он понятия не имел, куда ее деть.
- Ку-ку, - Вампадур очнулся, отпустил кошек и подобрался к нему сзади, дернул за косу.
- Господи! – парень дернулся, развернулся и успокоился. – Это ты.
- Ты уже привыкаешь молиться, когда тебя хватают, - заметил Лукас ехидно.
- Чего и тебе желаю, - поучительным тоном отозвался Рудольф.
- Еще и острить научился.
- Что?
- Показалось. Ты отлично справляешься, кстати, - Лукас решил даже польстить.
- Спасибо, - парень улыбнулся и шарахнулся, уходя от попытки его схватить и поцеловать. Язык зажил, жизнь Вампадура явно удалась, но вот отказ его убил.
- В чем дело?
- В окно могут увидеть.
- Не увидят.
- От меня несет, как от коня, - Рудольф шатнулся еще дальше.
- Преувеличиваешь, - разочаровал Лукас.
- Я весь мокрый, отпусти, - Гранат рванулся, развернулся и шагнул от него, но не успел, его уже поймали. Лукас схватил его со смехом, прижав его же руки к его телу, сцепил пальцы в замок.
- Пусти-и-и!.. – Рудольф заныл, но потом тоже засмеялся, сгибаясь почти пополам. Лукас прижался грудью к его спине, ткнулся носом в шею под ухом и вдохнул демонстративно запах.
- М-м-м… Мясо…
Рудольф сдался, Лукас его внезапно отпустил, и парень упал бы на колени, но успел развернуться и схватить Турмалина за рукав.
- Какой ты игривый, - ехидно заметил он, упав сверху и сразу встав на четвереньки.
- Это кто еще игривый, - Рудольф устало разлегся на прохладной земле, прямо на траве. – Что с тобой?
Лукас и сам не знал, что с ним. Наверное, всему виной воздержание и физическое одиночество, его начало колбасить даже от запахов. Особенно вкусным казался запах туповатого Граната. В конце концов, это действительно мужской интернат, больше здесь никого нет, а покушаться на единственную красивую учительницу смертельно опасно, учитывая, с кем она спит.
На месте Лукаса любой нормальный парень, возжелавший хоть какого-нибудь тела, даже не важно, какого оно пола, полез бы к Эйприлу. Но тот был не в себе, он уже ходил на занятия и вернулся в спальню из медкабинета, но забинтованные руки и ежедневная перевязка ради гигиены его убивали. Он был явно не расположен к романтике, да и Лукасу не нравился, что поделать, эта антипатия началась с самого приезда. Зато Вампадур помнил, как ему с первого взгляда еще в коридоре понравился Гранат, его светлые и наивные глаза, веснушки, бледно-розовые губы, безупречная кожа даже без родинок.
- Я задал вопрос, - напомнил Рудольф, хотя Лукас уже с маниакальным выражением лица ткнулся носом ему в шею, по-хозяйски усевшись на бедра, придавив всем весом и вытянувшись. Он прижался торсом к чужому торсу, руки Граната поднял, держа их за запястья своими. Этот естественный запах, пропитавший футболку, рвал крышу.
- Считай, что меня просто возбуждает Жанна Д’Арк, - хмыкнул Лукас. Парень покраснел от того самого слова. После милого поцелуя во дворе ничего не было, даже намеков не было, только шуточки Вампадура на пошлые темы.
Невыносимо хотелось Рудольфа затащить за какое-нибудь дерево, чтобы не было видно из окон интерната, а там уже… А еще хотелось вымазать его грязью, чтобы он был весь такой пыльный, встрепанный. Ведь нельзя же быть абсолютно чистым и невинным физически и духовно.
«Ну все, дошел», - подумал Лукас и наконец отпустил его, встал, даже галантно подал руку. Рудольф встал и подозрительно на него посмотрел, чуть заметно щурясь.
- Ты думаешь о чем-то неприличном, - заметил он.
- Я хочу тебя, - выдал Лукас задумчиво, не контролируя то, что говорит, а потом понял, что выдал тайну, и уставился на парня пытливо, ожидая реакции. Рудольф моргнул дважды, округлил глаза.
- Что?
- Я не шучу, правда хочу.
- Ты же нормальный…
- Господи, ну я же говорил тебе уже, что я исправился, люди меняются, я думаю, что пол неважен.
- Я не буду этого больше делать, - вдруг выдал Энсор совершенно серьезно.
- Почему? – Лукас даже возмутиться не смог, у него был шок.
- До конца каникул точно не буду, - уточнил Рудольф. – Ты же говорил, что Жанна Д’Арк была девственницей. Если я буду заниматься подобной ерундой, я не смогу даже изобразить ее. Странно говорить о Боге, когда нарушаешь кучу заповедей, разве нет? – он повел плечами и пошел к крыльцу.
Лукас закатил глаза, выругался одними губами и попрощался с фантазией о сексе на улице, прямо возле дерева, с пыльным, грязным и потным малолеткой. Особенно возбуждало то, что он выглядел старше своего возраста, а вот глупым был четко по паспорту.
«Будь проклят мой язык», - подумал Вампадур, решив больше никогда не острить в адрес Граната, раз он так серьезно воспринял даже замечание о его роли в постановке. Чертова Орлеанская девственница…
- А кто знает! – крикнул он Рудольфу вслед и пошел за ним. – Нет же доказательств, что она этого не делала! Мало ли, что там говорили, это был всего лишь пиар ход короля Карла, он же хотел, чтобы его короновали, помнишь? В фильме все понятно сразу, что он просто обрадовался, что она появилась. Черт знает, может, ее все войско имело!
- Что ты несешь… - Гранат закатил глаза. – Не говори так о ней.
- Ну извини, но все равно, нельзя же быть в девятнадцать лет девственницей, она не смогла бы в окружении мужчин об этом не думать.
- Вот и смогла бы.
- Вот и нет.
- Я же могу, почему она не смогла бы?
- Так ты это уже делал. Стоп. Это значит, что тебе не понравилось, и ты больше не хочешь?
- Теперь ты обидишься? – Рудольф засмеялся, поняв, что ситуация перевернулась.
- Нет, просто спрашиваю, - Лукас вздохнул, закрыл дверь за собой и пошел рядом с ним по коридору.
- Я правда мало помню, но думаю, было хорошо. И все равно, до конца конкурса – ни за что, - сказал, как отрезал. Рудольф порой вообще был категоричным в определенных вопросах.
- Как скажешь, - Лукас хмыкнул. Будет еще и на его улице праздник.
* * *
Тео было жутко скучно без соседей по команде, поэтому он сидел в гостиной и развлекался с малышней и с теми, кто был младше всего на год или даже меньше. Молчаливый Эйприл, впавший в депрессию без Гаррета, сидел в кресле и смотрел на соревнования в армрестлинге. Делать-то все равно было нечего, поэтому за столом устроились Тео и Фрэнсис. И Фон Фарте, конечно, уложил его, образно выражаясь, на обе лопатки, чуть не сломав руку.
- А давай со мной? – предложил Жульен, не выдержав. Все же, очень самоуверенным был этот гад. И вообще, его жутковатая физиономия одновременно отталкивала неправильностью черт, но в то же время притягивала взгляд. Люди любят смотреть на странных людей, а он походил лицом на Венсана Касселя. Не самый приятный кадр, в общем, но его спасала короткая стрижка и лезущая в глаза темная челка.
- Это ты так пошутил сейчас, что ли? – недоверчиво взглянул он на Янтаря, которому не терпелось как-нибудь отомстить.
- Нет, серьезно.
- Ага, насмешил. Мне потом еще выговор будет, что я тебе что-нибудь сломал.
- Не преувеличивай, - Жульен хмыкнул, Тео взял припасенную с обеда шоколадку «Кэдберри», развернул и принялся ей наслаждаться. Просить угостить было бесполезно, он был не жадным, но вредным, из принципа не дал бы, чтобы подразнить. Шоколадка в пальцах почти не плавилась, поэтому он легкомысленно провел рукой по темным джинсам и поставил локоть на стол. – Ну, давай. Только потом правда не жалуйся.
Жульен сел напротив, заправил волосы за ухо, чтобы не мешали, наклонил голову.
Эйприл надул губы, стараясь не улыбнуться, посмотрел на плеер, который держал в руке, переключил одну песню «Ванильной галактики» на другую, снова поднял взгляд и подумал, что Жульен заранее проиграл. У Тео на лице было написано большими буквами, что он испытывает даже не жажду победы, а скепсис и жалость. Большие пальцы согнуты не были, в отличие от остальных, Жульен тоже не особо сильно напрягался, но старался не проиграть совсем уж позорно.
И тут Кле округлил глаза – Янтарь подался вперед, наклонился и то ли поцеловал чужой палец, то ли и вовсе его облизнул. Тео дернулся, машинально расслабился, и его рука ударилась со всей силы о стол, прижатая чужой рукой. Жульен победно ухмыльнулся, двинул бровями, руку убрал.
- Шоколад остался. А я сладкое люблю, - это была издевка, Тео просто не ожидал подвоха, но Жульен встать со стула не успел, его стащили, развернули за руку и уронили на диван.
- Ах ты, козявка борзая! – Фон Фарте схватил его за руки, скрещивая их и не давая ударить себя, больно надавил коленом на внутреннюю сторону бедра. Вторая нога Жульена так и упала с дивана, он поморщился и начал отбиваться. Это были шуточки, просто игры двух идиотов – великовозрастного и, вроде как, взрослого и чуть помладше, но куда умнее и извращеннее в своих мыслях.
- Слезь с меня, слон, - он еще отбивался, вытягивая руки, но Фон Фарте ухмылялся азартно, скаля зубы и роняя его раз за разом снова на диван.
- Уложил на обе лопатки, по-честному, причем, - сообщил он Жульену и всем, хвастаясь. Эйприл улыбнулся, присмотрелся к выражению лица Янтаря. Оно хоть и было злобным, агрессивным даже, хоть он сопротивлялся в целом, но видно было, что места, где тела соприкасались, ему жгло. Жгло не только ему, но у Тео не было женского инстинкта, конечно, его наоборот – очень возбуждал вид поверженного. В этом и есть вся соль шутливых склок, «драк» между если не друзьями, то приятелями. Обоим приятно, но оба это скрывают, потому что это ненормально. Это не настоящий мордобой, где цель – причинить боль, а мотив – жестокость.
Тео одновременно пытался понять, что такого Диего находил в парнях. Ведь он действительно от них сходил с ума, особенно, от Глена. Но в чем суть? В чем их привлекательность? У них нет мягкой груди, у них не круглые бедра, у них не аппетитные ляжки, у них… Черт, да в чем же дело? Они даже не красятся, совершенно чистые лица, не замаскированные ничем, естественность во всем. На что запасть? Тео смотрел не только на Жульена, сидевшего у них в спальне очень часто, он смотрел и на Эйприла, и даже на самого Глена, раз уж он умудрился соблазнить Раппарда, и тот считал его почти модельно красивым. Фон Фарте не спорил, Глен был, объективно говоря, намного лучше, чем просто «симпатичный». Но хотеть его? Фрэнсис Тео тоже не привлекал, в нем не было ни тени кокетства.
Рудольф? Возможно… Его эти тупые взгляды, глаза без тени мысли в них, ноль подтекста и тайны. Но нет, девственники не привлекали так же, как не привлекали и девственницы. Тео не понимал ничего, совершенно ничего.
И вот теперь, кажется, начал улавливать…
- Брысь отсюда, мелочь, - он фыркнул, стащил Жульена за руку с дивана, отпихнул и улегся сам, закинул руки за голову. Он весь даже не помещался на диване, ноги были перекинуты через подлокотник и немного свисали.
Не успел он насладиться одиночеством в обществе, как ему приложили по лицу подушкой, Жульен сразу отскочил к арке и осклабился.
- Чтоб не расслаблялся, - пояснил он и убежал. Тео было лень догонять, Янтарю просто повезло.
- Эй, Кле-опатра, - позвал он, лежа, пригревшись и уставившись на Эйприла. Тот заметил, что на него смотрят, только через минуту, вопросительно посмотрел в ответ и вытащил из уха наушник.
- Ты что-то сказал?
- Перестань слушать эту муть.
- Это не муть. Ты вообще не знаешь, что я слушаю.
- Не знаю, но догадываюсь, что какую-то ерунду. Ты знаешь, Кле-опатра, что у нас в субботу пополнение? Осенний призыв, как бы.
- В смысле?
- Магда сказала, что в субботу привезут лошадей сюда, прикинь? Покататься можно будет, хоть не так скучно, а то малышня вечно займет телевизор, вообще нехрен делать.
- Попробуй научиться читать.
- Для этого нужно выучить алфавит, - Тео привык острить в той же манере, что острили над ним. Тупой? Ладно, он тупой. Но он жутко крутой. И у него жутко классный размер, все от зависти дохнут, и он об этом знает.
И Эйприл об этом тоже знает.
Да что там, даже Ильза об этом знает, слышала в коридоре случайно, побагровела и мрачно отправилась по своим делам, умолчав о том, что «сопляки, куда вам до настоящих мужчин…»
- Про лошадей я знаю, не удивил. Но я думал, в воскресенье их привезут.
- Конюшню уже закончили, так что все. А еще… Еще в субботу приедут два каких-то укурка сюда. Магда сказала, что мисс Бишоп, та баба, нашла их вообще черт знает, где. Якобы в больнице, но мне не верится. И их недавно выписали только, представь? Интересно, они вообще заразные или так, без масок походят тут?
- Мне без разницы. Пускай хоть десяток укурков приезжает, - Эйприл улыбнулся, пожал плечами.
- Ты чего унылый такой всю неделю? Что на тебя нашло, вообще? Я обещал, что не буду спрашивать, но все равно, ты с ума сошел, что ли? Зачем вены резать?
- Это отвлекает.
- От чего?
- От плохого настроения, - Эйприл закатил глаза.
- Ты реально двинулся. Отвлекаться от плохого настроения и резать для этого руки. Лучше бы шоколад ел тогда, тоже настроение повышает. И в больницу из-за шоколада не возят.
- Смотря сколько съесть. И я не хочу превратиться в корову.
- Ну, да. Лучше эстетично покончить с собой, чем раскороветь, ты гениален.
- Каждому свое.
- Если не повезет, то эти придурочные к нам в команду влезут. Еще и к нам в спальню. Тогда станет еще теснее.
- Тебе места не хватает?
- Пока хватает, потом станет тесно. Я вообще предпочел бы жить один на необитаемом острове.
- Там тебе и место. Но я бы тоже не отказался.
«Сходить с ума, поставить идол Андерсену и поклоняться ему», - мрачно закончил Эйприл мысль, не высказав ее вслух.
* * *
Диего рвало крышу, совсем рвало, просто сносило безо всяких прощаний. Вечером пятницы ему было уже настолько обидно и нервно, что Фрэнсис не удержался, спросил.
- Тебе что, правда важно только…
- Нет, но это ОЧЕНЬ важно. Если есть секс, то отношения как-то крепче, есть какая-то ответственность.
- Ты не похож на человека, который взваливает на себя ответственность, - заметил Эйприл, посмотрев на него снизу вверх со своей полки.
- Ты меня просто плохо знаешь.
- Да уж, секс – это рай, - согласился Лукас.
- Ты-то чего вдруг? – Фрэнсис вообще не понял.
- У него появилась подру-у-у-ужка, - мерзко захихикал Тео, наматывая на палец призрачный кончик косы. Вампадур закатил глаза и тоже усмехнулся.
- А что делать. Здесь нет телок, не умирать же. Это просто так… ну, заменить телку.
- Ясно все с тобой, - фыркнул Фон Фарте очень скептически.
- А ты бы помолчал, у тебя-то тоже появилась подружка, - своим томным, очень ехидным голосом напомнил Эйприл.
- Кто? – хором спросили все, не сговариваясь.
- Никто, - отозвался Тео, но ему никто не поверил.
- Такая… эффектная, прямо ЯНТАРНАЯ блондинка… - прищурился Эйприл, двинул бровями, но продолжил смотреть в книгу.
Турмалины чуть ли не хором захихикали, так тихонько и противно, Тео помрачнел.
- Предатель.
- Я такой, - Кле пожал плечами. – А где Глен?
- В душе. Хрен знает, что ему там понадобилось, он терпеть не может ложиться спать с мокрыми волосами, - выдал Диего, не подумав.
- Ты уже знаешь, что он любит, а что нет, - заметил Эйприл немного ядовито.
- Не завидуй, - огрызнулся Раппард.
- Я и не завидую. Просто тоже вдруг подумал – с чего он так поздно отправился в душ? Там только Мэлоун сейчас тусуется.
- Кто?
- Анжело Мэлоун, старший Гранат. Такой крашеный, белобрысый, с противным взглядом. Он на уроках в очках сидит обычно, в черной такой оправе. И я догадываюсь, что в них простые стекла, без диоптрий, он просто косит под умного. И насморк у него стопроцентно хронический, он вечно сидит, приоткрыв рот. Или просто рот не закрывается. Мерзкий козленыш, - пояснил Лукас.
- Почему ты его так ненавидишь? – удивился Фрэнсис.
- Это только ты всех любишь.
- Я его ВООБЩЕ не знаю, я с ним если и общался, то случайно и не помню этого. А ты прям кипишь.
- Он испортил мне один раз почти свидание тут. Прям ворвался и все переломал.
- Гадина, - манерно вздохнул Эйприл, Фицбергер и Фон Фарте гнусаво похихикали. – Так вот, к вопросу о Глене. Не кажется ли тебе, Казанова, что сегодня у вас годовщина?
- Не кажется, я знаю. Мы вчера об этом с ним говорили, он тоже прекрасно помнит. Но «прошла всего неделя, рано же еще», - передразнил он.
- Я нормальный, конечно, но будь я на его месте… Мне было бы обидно, если бы парень, с которым я встречался, так обо мне говорил. Такое ощущение, будто тебе плевать на его характер и…
- ВНУТРЕННИЙ МИ-И-ИР! – хором перебили его Фон Фарте и Вампадур.
- Мне не плевать на его характер, но у меня сперма скоро из ушей польется, - мрачно пояснил Диего.
- Фу-у-у, - протянул Эйприл. – Какая откровенность. Не беспокойся, не польется. Тебе сегодня Сезанн готовит подарочек, насколько я понимаю. Иначе почему он там сейчас плещется? Пытается смыть мысли, уверяю тебя. Душ обычно расслабляет, успокаивает. Не потому ли он там спрятался, что не хочет тебя видеть?
- Он еще и видеть меня не хочет?
- Ему вполне может быть стыдно.
- Да за что?
- ЗА ПОДА-А-А-АРОЧЕК! – хором повторили за Эйприлом Тео и Лукас.
- Я тупой, объясни популярно, - Диего начал беситься, Фрэнсис, лежавший на своей полке, поднял ногу и пнул его полку.
- Да даже я понял. Он хочет тебя. И сейчас прячется там. Ну, или активно душится твоими любимыми сладкими духами. У учительниц спер, стопроцентно. Ладно, шучу, - Фрэнсис улыбнулся.
Диего завис, а Лукас вдруг протянул.
- Знаете, еще три недели назад я бы ни за что не подумал, что буду считать секс с парнем подарком и привилегией. Это же… Ну, странно как-то.
- Так тебе и не предлагает никто, - «успокоил» его Эйприл.
- И ты не поверишь, меня это бесит. Раньше мне было плевать.
- Да что ты говоришь, - иронично отозвался Кле. Уж кто-кто, а он помнил, как Лукас его отшил. Нужно было, наверное, подождать, пока дойдет до кондиции в этом мужском обществе, а потом уже предложить. Но поздно, Эйприлу больше никто не был нужен.
- Я хочу парня. Сейчас. Конкретного, - Лукас даже разозлился сам на себя. А может, на Рудольфа. А может, на всех сразу.
- Я тоже, - Диего хмыкнул.
- Твой сейчас подрулит, не беспокойся. Готовь резинки и фонарик, дуйте куда-нибудь, не вздумайте трахаться здесь, - Фон Фарте издевался, он до сих пор не понимал, и его в самом деле коробило от мысли о подобном.
- Куда дуть? Здесь нет ни одного нормального места, я заколебался зажиматься по углам в душевой, в раздевалке и в туалете, - тоже начал психовать Диего.
- Можете пойти в спортзал. Там есть маты, в конце концов, и туда точно никто не пойдет.
- А еще там охренительная акустика, - заметил Лукас.
- Тогда в подсобку возле спортзала. Там выход на пожарную лестницу, там вас точно никто не заметит и не поймает. Учителя на третьем этаже, вообще, да даже если спустятся на первый, не пойдут же они в такую даль по жуткой темноте.
- Идея, - Диего резко сел, а потом принялся рыться в сумке, как и у Лукаса, поставленной на полку в подножии кровати. Он вытащил две глянцевых упаковки, сунул их в карман.
- Какая идея?
- Я прямо сейчас туда пойду. Звонок уже был, все спят. Ну, не считая этого вашего Мэлоуна и нашей принцесски. А когда он придет…
- Мы скажем, что ты ждешь его там. Ну давай, не промахнись, Дон Жуан, - понятливо закончил за него Фон Фарте. Диего слез с полки, принялся шарить в нижнем ящике общего комода, на котором валялась куча вещей, типа расчесок, зажигалок, прочей ерунды. Стоял лак Эйприла. В нижнем ящике лежали свечи, которые разложены были специально на случай, если во всем интернате вдруг вырубится электричество, чтобы ученики не шарахались по темноте в коридорах, а сидели спокойно. Шансов было мало, но все равно, Нэнэ сам помнил, как в Стрэтхоллане по ночам выбивало пробки, и жутко было сидеть в полной темноте.
Диего умчался, стараясь не попасться никому на глаза, а Глен вернулся в спальню через три минуты. Его встретила такая ехидная тишина, что он даже не понял.
- С легким паром, - улыбнулся Фрэнсис, Лукас стиснул зубы, сдерживая улыбку. Фон Фарте сделал вид, что закашлялся. Сезанн на них на всех посмотрел подозрительно, трогая волосы и надеясь, что высушил их достаточно, чтобы ночью не противно было спать на мокрой, впитавшей влагу подушке.
- Спасибо, - ответил он. – Что-то случилось? Где Диего?
- Твой тигрик сказал, что вам нужно поговорить о чем-то важном. И что это не для нас, мы же быдло, мы не заслуживаем, видимо, слушать ваши откровения. Он сказал, что ждет тебя под лестницей, в подсобке за спортзалом. Там есть дверь большая, на пожарную лестницу, прямо из подсобки, вот под той лестницей он тебя и ждет. Не знаю, но мне кажется, он решил тебя бросить, - Эйприл говорил это совершенно спокойно, без иронии, так равнодушно и без эмоций, что поверили все, не смотря на то, что знали правду.
- Как?.. – Глен округлил глаза.
- Не знаю, как. Пойди, спроси, - Эйприл пожал плечами.
Глен психанул и вылетел из комнаты, хлопнув дверью, пошел разбираться и сильно ругаться. Что еще за расставания на публику?!
- Ты врешь, как дышишь, - заметил Тео почти с восторгом.
- Ну, Диего же попросил.
- Так ведь не об этом.
- Я ж не служба заказов, как получилось, так и сказал.
- Ты ужасный, - Фрэнсис накрылся одеялом и решил спать.
- Вот мне интересно, как завтра Сезанн на лошадь будет запрыгивать. Завтра же лошадей привезут, все захотят покататься.
- Катаются на роликах, а на лошадях ездят, - поправил Эйприл.
- Начитанный ты наш. Только невостребованный, - поставил зарвавшегося пассива на место Лукас.
- А мне никто и не нужен.
- Оно и видно. Ты просто так вены порезал, от нефиг делать.
- Тебя не касается. Я говорил, что люблю кое-кого, но он не с нами учится, так что тебе не понять.
- Куда мне, быдлу, до тебя.
Глен до подсобки буквально добежал, если не долетел, открыл железную дверь, никого не увидел и пошел к двойным дверям на пожарную лестницу, подсвечивая себе дорогу плеером.
И правда, за дверью безо всяких шуток было намного светлее, чем во всем интернате. Под лестницей на полу лежал физкультурный мат, такой новый и невостребованный в связи с упором на фехтование. У стены жарила батарея, на ней стояли два стакана со свечами в них. Не ахти, какое освещение, но все равно лучше, чем полная темнота.
- Диего!
- О, ты тут. Какими судьбами, - Раппард сострил, но высунулся из-под лестницы, встал и обалдел, увидев выражение лица своей «тигрицы». – Ты злишься?
- Кле сказал, что ты хочешь бросить меня! Так вот, что я тебе скажу. Ты бросишь меня только через мой труп, потому что вчера ты врал, что все в порядке, и я это… Я…
- Я не собирался тебя бросать, он пошутил, - Диего быстро его успокоил, тронул за руку, потянул к себе, держа за пальцы.
- Ах он сволочь… - Глену стало так невыносимо стыдно, что ноги подогнулись, он закрыл лицо свободной рукой и отвернулся. – Извини, я не хотел этого говорить.
- Какой ты грозный, когда бесишься, охренеть просто, - Диего притянул его вплотную, внезапно крепко взял за запястье и не дал ответить, заткнул рот собственными губами.
Глен перестал быть умным и скромным, глупо и пьяно улыбнулся, как обкуренная проститутка, крепко стиснул в кулаках футболку Диего, потянул его вниз, опускаясь на мат. Раппард просто остолбенел, хотя мог бы уже и привыкнуть за неделю. Но такая резкая перемена по-прежнему его убивала, он решил, что Эйприл был прав, и Глен намерен сделать «это» именно сегодня, потому себя так и ведет.
- Свечи это даже романтично, - заметил он, не сопротивляясь, пока с него стаскивали футболку и не только целовали, но и облизывали, кусали. Диего умел и любил многое, делал все, что хотел, а Глен еще не осознал, что это немного откровеннее, чем обычно. И только когда Диего потащил с него штаны не просто с целью потрогать, а с целью… Сезанн брыкнулся.
- Что ты… Ты спятил?! Не надо меня так трогать! – он хотел натянуть штаны обратно, но они уже были сдернуты до колен, и Диего скорее умер бы, чем отступил. Патрули слетели, штаны оказались тоже сдернуты.
- Эйприл сказал, что ты нарочно от меня весь вечер прячешься, в душе целый час проторчал. Ты не хотел меня видеть или просто такой скромный?
- Что ты несешь?! – на миг вернулся умный и культурный Глен.
- Черт, значит, он ошибся.
- Вот именно, поэтому перестань и пошли спать!
- Ну уж нетушки, я не зря тащил из подсобки сюда этот долбанный мат, не зря же стаканы портил. Я их в батарею еле засунул, понимаешь ли, а без свечей темно и стремно. Ну, и с ними романтичнее, ты прав, - задумчиво протянул Раппард и вдруг понял, что что-то не так. То есть, он никогда не трогал Глена полностью, но в этот момент вжался между его ног, провел по правой ноге рукой. – Ах, вот что ты в душе делал.
Ноги были абсолютно гладкие, и Глен проклинал себя за то, что в самом деле поддавался вкусам Диего, становился его идеалом.
- Ври теперь, что не хотел этого сегодня, - прошипел Раппард, прижав его спиной к мату и снова заткнув. И снова перемена заставила его вздрогнуть – Глен прогнулся и потерся о него всем телом, как непонятно кто – то ли кошка, то ли шлюшка. Второе было совсем некультурным сравнением, и он выбрал кошку.
- Я хотел, но сомневался. И правда, мы же уже неделю… Ну, встречаемся. А ты ни с кем так долго не встречался, - шептал Сезанн, касаясь губами его щеки, постоянно делая паузы и вздыхая. – Правда не встречался?..
- Честное слово, - под лестницей, да и вообще в узком помещении стало душно, свечи сжигали кислород, а сами Турмалины дышали, как астматики. Диего выругался, сползая вниз по телу, целуя голую ногу от края белья до самого носка. Матерился он от удовольствия и возбуждения. – Какие у тебя охренительно длинные ноги… Блин, я таких никогда не видел…
Его трясло, хотелось трогать все и сразу, одновременно, поэтому он Глена замучил в пять минут, так что тот уже не знал, что ему делать – умереть или кончить. С этим Диего тоже разобрался, стащив с него и белье быстрым движением. Много Сезанну не надо было, он вообще к такому не привык, да и приятно было ужасно, так что он перестал повторять «О, господи…» и просто задохнулся тихим стоном. Раппард, в отличие от него, давно научился не давиться и не кашлять, глотая с удовольствием. Ну все, они уже по-настоящему встречаются, а не просто за ручку в темных уголках держатся и целуются в шейку под ушком.
- Это тебе нравится?.. – вкрадчиво осведомился Диего, поднявшись, вытирая рот запястьем и вжимаясь в Глена всем телом. Тот уже вообще ничего не соображал. То ли еще не пришел в себя, то ли уже конкретно ушел в космос.
- Да… Нравится… - неосознанно повторил он, даже кивнул, не открывая глаза.
- Значит, все мне разрешишь?.. – Диего спрашивал шепотом, ему в тон, чтобы Глену казалось, будто это его собственные мысли. И он снова кивнул машинально, промурчав что-то, вроде «угу».
- И мне можно делать все, что я захочу?.. – еще конкретнее уточнил Раппард, плюнув на пальцы и опустив руку между раздвинутых ног. Они были идеальными, просто безупречными, как ему казалось.
- Все… - согласился Глен, выгнув шею и дыша глубоко, осознавая все очень отдаленно. И даже когда Диего сам застонал и чуть не зарычал, просунув целых два пальца, Сезанн только стиснул зубы и замычал. Но зубы он быстро разжал, приоткрыл рот и начал коротко вздыхать, хватая воздух ртом.
- Больно? – решил уточнить Диего, хотя ему самому уже было все равно, невозможно остановиться, когда занимаешься подобным, когда уже почти получил желаемое. Глен опять кивнул, облизнулся и хотел сдвинуть колени, чтобы мышцы так не сводило от непривычного положения, но Диего свободной рукой раздвинул их в стороны, устроился поудобнее.
- Ты даже не краснеешь, с ума сойти, - сообщил он, заметив, что никакого багрового румянца на скулах Глена нет. Вот извращенец. Но такой классный извращенец. И Сезанн думал почему-то о Фрэнсисе, которому досталось от Диего в первую же ночь в интернате. Если уж Фицбергер был непорочным натуралом и пережил «это» без проблем, то почему не сможет он? Да запросто.
Вдруг ощущение пальцев пропало, Диего погладил по внутренним сторона его бедер, чувствуя себя конченным шизиком. Но раз уж ему нравится, и ему все разрешили, так почему нет? И Глену тоже нравится, это заметно, так в чем проблема?..
- Повернись, а то тебе будет очень больно. Намного хуже, чем сейчас, - сообщил он немного издевательским тоном, когда наклонился к Глену. Издевательский тон появился по причине уверенности, что теперь-то Сезанн никуда не сбежит, будет терпеть до самого конца.
Глен послушно перевернулся и встал на колени, прогнулся, опираясь на локти, оглянулся через плечо.
- Только правда, никому не рассказывай, хорошо?
- Они завтра и так заметят. А наши уже знают, - Диего его «утешил», расстегивая собственные штаны, которые мешали уже просто чересчур, да и снимать их было сложно. Зашуршал один из глянцевых квадратиков, Глена убил этот звук.
- Нет, я не про это. Не говори им, как это было…
- Ты, как обычно, прикидываешься умником и паинькой, - согласился Диего. – Конечно, я помню. А умник и паинька… - он уперся растопыренной ладонью Глену в спину, прогнул поясницу еще сильнее и потерся чем-то таким горячим и угрожающе твердым между белых и таких привлекательных ягодиц. Сезанн застыл, закрыл глаза и рот приоткрыл, чтобы вдохнуть глубже и не вскрикнуть ни за что на свете. Ни за что, а то разбудит кого-нибудь точно. Диего решил закончить фразу, надавливая сильнее и пытаясь протиснуться. – А умник и паинька ни за что бы не стал так себя вести под какой-то лестницей на каком-то мате, да?..
- Больно… - Глен вцепился руками в край мата, свесил голову, так что волосы подмели жесткую обивку.
- Расслабься, - ничего умнее Диего не придумал, потому что не знал.
- Я знаю! – огрызнулся парень бессильно, но тут же снова задохнулся и замычал. – Все равно больно!
- Черт, ну ты издеваешься, да?! – Диего застонал, беззлобно и даже забавно шлепнул его по бедру, перестал мучить.
- Я не могу, мне больно, - Глен пожаловался и почти оправдался этим, он медленно отполз назад и сел, поджав пятки, не сдвигая ноги, поставил руки между этих ног, как кот. Он снова возбудился, сложно было не завестись от таких извращений, ему до последнего незнакомых и для него даже диких. Диего сидел прямо у него за спиной и мучился.
- Ну хватит выпендриваться, а?.. – он обнял его поперек живота, прижал к груди спиной и начал целовать в шею, стараясь успокоить. Вторая рука как-то незаметно прокралась и принялась его снова ласково и осторожно ласкать. Глен начал плавиться, у него это случалось быстро.
- Я правда хочу, очень-очень хочу, но жутко больно. Вдруг ты мне что-нибудь… Ну…
- Ничего не будет.
Диего не хотел напоминать о Фрэнсисе, но пример был бы превосходный.
- От этого никто не умирал, - пошутил он вдобавок.
- Клянись, что никому не расскажешь, какой я извращенец, - вдруг мрачно попросил Глен, и Диего понял, что его так волновало. Его волновало, не будет ли он смотреться слишком пошло, когда свихнется и потеряет над собой всякий контроль.
- А ты клянись, что никому не расскажешь, как я уговаривал тебя полчаса уже прямо в процессе, хотя мог тупо изнасиловать.
- Ну так изнасилуй, - хмыкнул Сезанн, поняв, что его не собираются предавать позору.
Диего онемел, до него дошло, с кем он имеет дело.
- Достал, - сообщил он, осознав это в полной мере. – Заколебал своими шуточками. Все, заткнись, сегодня я больше не хочу слышать твои «нет», «не хочу», «больно». Всем больно, привыкнешь, - он Глена толкнул, так что тот снова оказался на четырех точках опоры – коленях и локтях. Слава богу, Диего не видел выражения его лица – зверски довольного удавшейся провокацией. На самом деле, Глен не просто издевался, когда говорил, что не может, ему и правда было больно. Ему и сейчас было страшно, но если Раппард злится и психует, он заведен и распален до предела, то его будет не остановить, и можно будет сделать это, как прививку. Правда прививка от девственности.
- Можешь хоть как меня потом ненавидеть, но я тебе все-таки скажу. Ты иногда ведешь себя, как проститутка, - выдал Диего, и это слово как-то странно подействовало на Глена, ему стало не обидно, а приятно… И через секунду он стиснул зубы намертво, вцепившись ими в край мата, как и руками. Хотелось отгрызть кусок от этого мата, так было больно, а ничего поделать нельзя, только терпеть и ждать, когда тело привыкнет.
Диего опять заматерился, не шевелясь и, несмотря на свое обещание изнасиловать, позволяя ему привыкнуть. Но через пару минут он и сам не выдержал, как можно было сдерживаться, получив свой приз? Глен оказался прав, когда приходилось добиваться и уговаривать, было гораздо приятнее получать желаемое. И Глен был в самом деле лучше всех, кого он помнил, красивее всех, а голос у него был просто бесподобный.
Сезанн себя чувствовал именно таким в этот момент – красивым и бесподобным, так вел себя Диего. Он навалился сверху, грея его и закрывая вообще ото всего и ото всех, тоже вытянул руки, накрыл ладонями кисти Глена, сплел их пальцы. И пусть даже стало намного больнее, а толчки заставляли задыхаться и максимально тихо вскрикивать, но удовлетворение было даже моральным. Он наконец-то умудрился заполучить симпатичного ему парня, в которого был влюблен, да еще и вызвал в нем такие чувства, заставил добиваться себя и, в конце концов, переспал с ним. Осталось дожить до завтра, и его жизнь удалась.
Турмалины не могли заснуть, причем думали все примерно об одном. И вдруг Лукас неуверенно уточнил.
- Кто-нибудь еще слышит стоны, или у меня просто крыша поехала?..
- У тебя крыша поехала, - отозвался Эйприл, но Тео прислушался, Фрэнсис перестал дышать…
- Я тоже слышу, - сообщил он. Фон Фарте удивился.
- Неужели у Сезанна такой бабский голос? И как может быть слышно ЗДЕСЬ звуки с пожарной лестницы?
- Меня куда больше смущает стук. Что может стучать под лестницей?
- Над нами спальня директора, и это не под лестницей стучит, это кровать стучит, - зевнул Эйприл, обнял подушку и решил спать. И тут до него самого дошло, что он сказал.
- Чтоб я сдох, это мисс Ибас?! – Фон Фарте вытаращил глаза, свешиваясь со своей полки.
- Чтоб ты сдох, это правда она, не Магда же, в конце концов, - Вампадур ухмыльнулся. – То-то, я смотрю, у директора всю неделю настроение замечательное.
- Может, мне тоже отрастить волосы и податься в готику? – задумался Тео вслух, рассуждая о популярности.
- Это не готика, это стиль у него такой, - поправил Фрэнсис. – Но мисс Ибас… Она с ума сошла. Все же слышно.
- А кто что скажет директору? Интернатом владеет мисс Бишоп, она и слова поперек не станет ему говорить, так на кого жаловаться и кому? Все счастливы. Да и вообще, эти старухи остальные сейчас лежат в своих спальнях и храпят, им по барабану, хоть НЛО высаживайся к нам на крышу, - Лукас рассуждал здраво и даже оптимистично. – И я не прочь послушать.
- Да я тоже, - Тео осклабился.
Фрэнсис с Эйприлом замолчали, их никак, к сожалению, женский голос не вдохновлял.