— Я... Никуда, — Эйнар дернулся, словно его ударили, — ты спи, Ли...

— Обязательно, — антиванец, поморщившись, сел на постели и рывком заставил чародея сесть рядом, по-прежнему не отпуская горячих дрожащих пальцев. — Сразу после того, как ты покажешь мне, что держишь в руке и расскажешь, куда и зачем собрался.

— Ли... я... — начал Эйнар и осекся — сил на слова просто не было. Он молча протянул антиванцу портрет и отвернулся.

— Tua madre! — вырвалось у Лиана. — Откуда ты это взял? Я же его еще в Антиве потерял. Стоп, кажется, я понял. Тебе Вейлор это дал?

Маг кивнул, изо всех сил стараясь удержать себя в руках. Сбежать не получилось, а значит — придется разговаривать, а это так сложно.

— И он, ясное дело, сообщил тебе, кто здесь изображен? — Еще один короткий кивок в ответ. — Но я и сам рассказывал тебе о мастере, верно? Так почему ты не сбежал тогда, и собираешься покинуть меня сейчас? Что изменилось?

— Глаза, — выдавил чародей, оставив попытки освободить руку, слишком уж сильно стискивал ее Лиан. О применении магии и речь не шла — причинить любимому вред, даже защищаясь, он не мог.

— И что стряслось с глазами? — продолжал допытываться Лиан, прекрасно слышавший весь разговор в кабинете.

Это было не так-то просто — так долго стоять, но антиванец справился и успел вернуться в спальню до прихода Эйнара, лечь на постель и принять ту же позу. Он ожидал бурного выяснения отношений, лавины вопросов и, может быть, даже слез, но не этого молчаливого и страшного бегства.

— Одинаковые, — еле слышно выдохнул маг, — у него и у меня.

— И что? — приподнял бровь Лиан, вынуждая Эйнара высказать всё то, что сейчас разрывает в клочья его сердце, то, что вгрызается в душу ядовитыми клыками аспида.

— Сам знаешь, — отвести взгляд у мага не вышло, потому что антиванец небрежно бросил портрет на пол и крепко взял его за подбородок.

— Не знаю, я не чародей и не умею читать мысли. Пока я вижу только то, что у вас с Араннаем одинаковые глаза. По-твоему, это достаточное основание для того, чтобы меня бросить? — спросил Лиан, не отпуская ни подбородка, ни взгляда.

— Бросить? — Эйнар буквально вытаращил глаза, полные изумления.

— А как это, по-твоему, называется? Или ты по лавкам пройтись собрался?

— Нет. Я решил, что так будет лучше.

— Для кого?

— Для... нас обоих, — маг шмыгнул носом и сел поудобнее.

— Ты «решил»? — передразнил любовника Лиан. — А кто тебе, carino, право такое дал — решать за нас обоих? Тебе не кажется, что такие решения принимают вместе?

— Ли... я знаю, почему ты меня любишь, — увильнул от ответа чародей. — Вернее, на самом деле, ты ведь любишь только их...

— Кого?

— Его глаза, — почти выкрикнул Эйнар, снова срываясь со своего мнимого спокойствия, — ты увидел мои, вот и...

Повисло молчание. Маг обреченно ждал, а Лиан пытался подобрать нужные слова:

— Мне кажется, я уже говорил тебе, что ты маленький и очень глупый, preferito, — последнее слово антиванец почти промурлыкал, отпуская подбородок любовника, кладя руку ему на затылок и притягивая к себе. Короткий злой поцелуй, почти укус, и Лиан снова отстранился:

— Сегодня ты еще раз это доказал. Хочешь знать правду?

— Да, — коротко и решительно кивнул чародей.

— Когда я впервые увидел тебя, то подумал, что ты — мой единственный шанс выбраться. Я решил тебя соблазнить, использовать и бросить. — Маг дернулся и вспыхнул, но Лиан так же беспощадно продолжил: — А когда ты на меня посмотрел...

— Ты увидел его глаза и... — попытался встрять Эйнар, но Лиан просто зажал ему ладонью рот:

— И проклял сам себя еще раз! Я подумал, что Создатель просто издевается надо мной, не давая забыть. А ты хотел сказать, что я тут же влюбился? — Чародей кивнул, и Лиан убрал руку от его губ. — Это убийственное сходство только усилило моё желание поскорее выбраться и распрощаться с тобой, — он продолжал смотреть в глаза стушевавшегося юноши. — Не было никакой мгновенной любви, Эйнар.

— Но... Почему тогда?..

— Потому что ты мой. Я уже говорил тебе: любят не за что-то, а чаще всего — вопреки всему. Я не знаю, как и когда это случилось. Может, когда ты меня спасал, когда не стал утешать после... плети. Сочувствия я бы тебе не простил. А может, это произошло в ту ночь, когда ты меня остановил. Такого со мной еще не случалось, я хотел и брал, а с тобой так не вышло. Ты сначала отдал мне душу и только потом — тело. Демоны побери, если можешь — поменяй свой цвет глаз и увидишь, что ничего не изменится!

— Не могу, — сожалеюще вздохнул чародей, поверив каждому слову. Когда хотят утешить или солгать, не говорят столько неприятных вещей. Таких, как «я хотел тебя использовать». — Значит, ты любишь меня, а не его глаза? — спросил Эйнар, невольно подаваясь к любовнику.

— Si.

На легкую боль можно наплевать, ее очень просто контролировать, особенно, если учиться этому с детства. Сейчас важна не она. Уронить мага на постель, прижать его запястья к простыне и больше не говорить ни слова. Иногда тело способно быть куда красноречивее, да и лгать оно не умеет.

И снова проклятые слезы выступили в углах плотно зажмуренных глаз Эйнара.

— Больно? — Лиан тут же замер, хоть этого так не хотелось.

— Нет, — открыть глаза так сложно, но иначе нельзя: — Прости меня, Ли, — чародей сам подался навстречу любовнику, прижимаясь к нему всем телом.

— Я подумаю, — дразнящая полуулыбка на мгновение коснулась губ антиванца, тут же скользнувших по шее мага, — попроси меня.

— Ли... — если и просить, то только о том, чтобы не останавливался, потому что это сущая пытка — находиться так близко от пика. — Пожалуйста...

И снова ответ без слов, и безо всякой магии мир вокруг исчезает. Остается только Лиан, сильно и резко движущийся внутри, остаются его губы, завладевшие ртом чародея, остаются смуглые плечи, на которых ногти снова нарисуют кровавые росчерки, и остается крик, сплетенный с его стоном.

Лиан осторожно коснулся губами уха Эйнара, тихо шепча его имя. Только его. Маленького и глупого чародея, едва не разрушившего все, что есть и что обязательно будет.

***

Сжатые в кулак пальцы побелели, а ногти впились в ладонь, но больно не было. Во всяком случае, не больнее, чем слушать доносящиеся из-за двери стоны. Вот тебе и разлучил! Избавился, называется!.. Надо же, как им там хорошо и как плохо ему. Плохо? Отвратно, паскудно, горько. Его расчет не оправдался, и каким-то образом эти двое не разругались. Скорее наоборот — стали еще ближе, если это вообще возможно.

И откуда только силы взялись, ведь с момента той драки прошло всего четыре дня, и все это время Лиан провел, практически не покидая постели. А тут, смотри-ка, чудеса любовной акробатики демонстрирует, судя по громким вскрикам чародея.

Нет, подходя к спальне Лиана, Вейлор вовсе не собирался стоять столбом и слушать, как этим двоим здорово. Он надеялся услышать нечто другое: крик, взаимные обвинения, плавно переходящие в оскорбления, а затем увидеть, как маг вылетает из комнаты, как пробка из бутылки, весь залитый слезами и соплями.

Потом Вейлор собирался войти и успокоить Лиана. Он прекрасно знал, как сделать это лучше всего: где нужно погладить, где нажать, а где — поцеловать. Как заставить забыть о недостойном его мальчишке, но...

Мечты так мечтами и остались. Последняя карта была разыграна — пора подниматься из-за стола. Он проигрался в пух и прах. Остается только смириться и принять то, что Лиан больше никогда не будет принадлежать ему. И так обидно осознавать кому проиграл.

А может... чтобы не пачкать руки и не подставлять под удар себя, просто сообщить о беглом чародее в Круг?.. Не вариант. Лиан не позволит увезти мага, он скорее погибнет, чем подпустит к Эйнару храмовников. Готовность умереть за любовника Лиан уже продемонстрировал, когда подставился под его меч. Третий всегда лишний, и в этот раз это снова он.

Вейлор невольно горько усмехнулся, подумав, что Создатель — тот еще шутник. Они с Лианом столько лет провели вместе, но эльф постоянно любил кого-то другого. Сначала — Аранная, теперь — этого вот волшебника. Максимум, что доставалось Вейлору — тело.

Но этого было мало, безумно хотелось, чтобы Лиан принадлежал ему целиком, чтобы не срывалось чужое имя с его губ в тот момент, когда так хочется слышать свое. Однако ничего этого не случилось, а теперь ему придется объяснять Лиану, зачем он дал магу портрет Грандмастера и рассказал все это. Что ж, эльфу нужны ответы? Пусть потрудится прийти за ними сам.

Вейлор быстро пошагал к своему кабинету, но не успел даже сесть за стол — в дверь постучали.

— Войдите, — крикнул он, ожидая увидеть бывшего любовника и готовясь заглянуть в полные холодного бешенства глаза, но на пороге стоял совершенно незнакомый мужчина.

— Храни Вас Создатель, милорд, — поклонился незнакомец, — у меня для Вас послание.

— От кого? — приподнял бровь Вейлор.

— Там все сказано. В письме, — мужчина подошел к столу, достал из-за пазухи запечатанный конверт, положил перед убийцей, поклонился и попятился к двери.

— Погоди, сколько я тебе должен?

— Нисколько. Мне уже заплатили, — ответил посланец, выскальзывая за дверь.

Вейлор разрезал конверт и развернул выпавший из него лист бумаги. Изящный легкий почерк показался ему смутно знакомым, а с первых прочитанных строк воспоминания нахлынули на антиванца, возвращая на пять лет назад.