Еще находясь в полусне, Эйнар резко дернулся, открывая глаза и... ему показалось, что время повернуло вспять, и он опять находится в Башне Круга, потому что над чародеем снова склонялся Грифин — тот самый храмовник, который и превратил его жизнь в кошмар. О том, что это не сон, говорил тот факт, что Эйнар чувствовал себя совершенно опустошенным — рыцарь уже успел выкачать из него всю силу, обезопасив себя. Но как он тут оказался?..

— Удивлен? — знакомый голос, от которого по телу пробежала дрожь, а страх зашевелился в душе, высушивая губы и выступая холодным потом над верхней губой. — Я тоже. Не ожидал увидеть тебя без мантии и так далеко от Башни. Но это приятный сюрприз, Эйнар. Я ведь собирался уже разыскивать тебя, мой остроухий друг. Хочешь знать — зачем?

Чародей опустил веки, давая понять, что хочет.

— Я скажу и даже уберу руки, тебе ведь трудно дышать, — мужчина и сам дышал часто и тяжело, — да и, не приведи Создатель, сожму пальцы сильнее и придушу тебя, а твой труп мне не нужен. А орать смысла нет — никто не услышит и не придет, помнишь, как было в Башне? А тут... тут я сам себе хозяин, — с этими словами Грифин отпустил горло и убрал руку с лица эльфа, но тот, прикованный к месту ужасом, и не думал двигаться.

— Вот молодец, — осклабился мужчина, на котором сейчас не было храмовничьего мундира, но в глазах сверкало все тоже вожделение, как тогда. Эйнар, даже лишенный силы, ощущал, как пульсирует желанием аура рыцаря. — Ты всегда был послушным.

— Как ты сюда попал? — выдавил эльф, пытаясь взять себя в руки и не поддаться панике окончательно.

— Очень просто. Это моя таверна, а значит, у меня есть ключ, открывающий любую дверь, ясно?

— Как?

— Ты любопытный, — шутливо погрозил пальцем Грифин, оглядывая эльфа жадным взглядом, — но я скажу. Тем более, все это стало моим благодаря тебе!

— Как? — повторил вопрос маг.

— Ты же помнишь ту миледи, что тебя нанимала? Вот на ее деньги я все это и построил. Я ушел из Башни сразу же, — бывший храмовник усмехнулся, — мне никогда не нравился ферелденский Круг, к тому же, я хотел жениться и жить как все, но ты... ты все испортил!

— Я? — Эйнар попытался отползти дальше, но Грифин подался вперед и схватил эльфа за плечи:

— Ты! — выдохнул ему в лицо мужчина. — Ты, остроухое чудовище! Я собирался жениться, но... из-за тебя я не чувствую влечения к женщинам! Я хочу только тебя, слышишь? Я пытался... ходил в бордель, покупал шлюх обоих полов, и ничего не помогало! Но стоило мне вспомнить о тебе, и все становилось твердым, как меч! Ты, проклятый колдун, привязал меня к себе!

— Неправда, — покачал головой Эйнар, — я не...

— Заткнись! — ладонь впечаталась в щеку эльфа. — Не смей врать! Я знаю, что это так, и что снять приворот такой силы может только тот, кто это сделал. И ты его снимешь, а взамен получишь вот это, — из кармана камзола Грифин вытащил... филактерию. — Твоя. Та женщина... я пообещал ей уничтожить это, но... сам Создатель не дал мне этого сделать, я успел только забрать ее из Церкви, а потом... — голос мужчины становился громче, а в глазах все ярче загоралось безумие, — а потом я подумал, что это мой шанс всегда тебя находить. В любой момент, как только пожелаю, если пожелаю.

— Зачем? — выдавил Эйнар, из последних сил удерживая себя в руках. — Ты же хотел... жениться.

— Да, хотел, пока не обнаружил, что неспособен на это!

— Но я не... — начал было маг и осекся.

Эйнар вспомнил, что Грифин впервые взял его силой, когда он еще не умел толком контролировать свои способности. И, вполне возможно, привязка тогда и произошла, неосознанно он приворожил храмовника, ведь все к этому располагало: слезы, кровь, боль и ненависть с его стороны и желание, чтобы страсть длилась как можно дальше — со стороны храмовника. Невольная привязка? Все может быть, всех возможностей любовной магии не знал никто, слишком новым для Круга магов она была.

Но, если этот приворот не утратил силы до сих пор, есть только один способ его снять. Тот, который они с Лианом применили к Коре. Смерть одной из сторон. Третьего не надо. Кто-то один должен умереть: или он сам, или Грифин. Эйнар похолодел от мысли, что выбора у него просто нет. А может...

— Послушай, Грифин, — начал он, глядя на мужчину, — но я же не смогу ничего сейчас сделать, ты же лишил меня силы. Мне нужен лириум...

— Не-ет, — протянул бывший рыцарь, — неужели я похож на дурака? Как ты умеешь усыплять мне известно, до сих помню ту таверну... К тому же... снять мы всегда успеем, неужели ты думаешь, что я смогу просто уйти, снова прикоснувшись к тебе? — пальцы сильнее вцепились в плечи эльфа. — Я хочу снова пережить то, что было в Башне! Мне ночами снилось, как ты становишься на колени и ласкаешь меня! — глаза мужчины пугали своей затуманенностью. — Ты так хорошо это делал, никто не сравнился... И потом... Я помню, какой ты там, внутри. Я столько времени мечтал о том, как снова поимею тебя, как услышу твои стоны... Так что сначала я сделаю с тобой все это, а потом — отдам филактерию и лириум, чтобы ты снял свой приворот, — горячий и практически бессвязный поток слов пугал Эйнара, наводил на мысль, что Грифин попросту сошел с ума, потому что сам не знает, чего на самом деле хочет: стать нормальным, забыть о порочных желаниях или снова окунуться во все это с головой.

Зато сам чародей прекрасно знал, чего хочет он: освободиться раз и навсегда от этого невольно привязанного, почти потерявшего разум человека. Сейчас магии в Эйнаре не было совсем, оставалось только одно:

— Хорошо, — негромко сказал он, заставляя себе улыбнуться мужчине, — я сделаю то, что ты хочешь. Только... я сам, хорошо? Мне не нравится, когда больно, Грифин, ты сам знаешь, какой я там... узкий, — слово-маяк, после которого глаза храмовника впились в лицо чародея, а руки разжались, отпуская плечи. — Мне было очень больно, когда ты...

— Прости... — буркнул Грифин, расстегивая пряжку ремня. — Ты сам виноват, нельзя быть таким, нельзя привораживать... если бы я сказал об этом рыцарю-командору, тебя бы казнили, как малефикара...

— Даже так? — Эйнар старался не смотреть на увитую венами плоть мужчины, которой столько раз касался губами. — Тогда я тебе должен быть благодарен?

— Да, и доказать это делом. Давай, хватит болтать, ночь не такая уж длинная, а я собираюсь показать тебе, как сильно соскучился.

— Ладно, — шумно выдохнул маг, отбрасывая в сторону одеяло, — ты же любишь, когда я стою на коленях?

— Да, — односложно ответил Грифин, неотрывно глядя, как чародей, на котором сейчас было только белье, встает с постели и опускается на колени между его раздвинутых ног. — Давай же, демоны бы тебя побрали, — рука храмовника схватила Эйнара за волосы, так же, как это было тогда, и наклонила голову юноши. Грифин прикрыл глаза, ожидая продолжения, но вместо ласки в бедро вонзилось что-то острое, похожее на тонкую иглу.

— Твою мать, ты что это задумал, — заорал мужчина, сильнее сжимая в руке темные пряди и хватая эльфа за горло, — что за штучки? Давай открывай рот, выродок!

— Нет, — процедил Эйнар, не отводя глаз. Страха больше не было, маг был готов защищаться, драться за себя, но не допустить, чтобы это тело снова осквернили. Теперь оно принадлежало не только ему самому, но и Лиану. Чародей молился, чтобы яд Вейлора оказался действенным, ведь в противном случае его шансы ничтожно малы. — Отпусти меня.

— Только после того, как ты... — Грифин вдруг осекся, прислушиваясь к себе, глаза мужчины округлились, а пальцы разжались, отпуская волосы эльфа. — Что ты со мной сделал... я не чувствую ног!..

Пользуясь так внезапно появившейся свободой, Эйнар шарахнулся назад, подальше от Грифина, и процедил:

— Я же просил не трогать меня. Еще там... в Башне, помнишь? — эльф понял, что начинает срываться в истерику, и до боли сжал руки в кулаки, чтобы справиться со страхом и яростью: — Мне это никогда не нравилось. Слышишь? Никогда!

— Вре-е-шь, — протянул мужчина, чувствуя, что онемение поднимается выше, оно уже охватило бедра и не собирается отпускать, — ты стонал как лучшая бордельная шлюха!

— От боли, а ты слышал то, что хотел... И ты прав... я тебя приворожил, сейчас я это вижу, — магическая сила стала возвращаться к Эйнару, и первое, что он увидел — багровые нити, протянувшиеся от паха мужчины к его паху. — Это вышло случайно, но снять приворот я не смогу. Слишком сильно я тебя ненавидел, а ты — меня хотел. Затянуто намертво, разрубит смерть.

— Твоя? — Грифин ощутил, как холодеет все, что расположено ниже пояса.

— Или твоя, одного из нас, — сообщил эльф, поправляя на пальце кольцо, которому рыцарь не придал значения, не уловив в нем магии. — Мне жаль, Грифин, но я не могу позволить тебе касаться меня. Никогда. Совсем скоро твое сердце остановится, и все закончится. Не бойся, это не больно, зато ты освободишься от меня. А пока — поспи... — знакомые слова заклинания, и полные ужаса глаза Грифина закрылись, а тело упало на кровать. Как бы то ни было, а любоваться на последние мгновения жизни своего мучителя Эйнар не собирался, боялся, что просто не выдержит всего этого.

Не тратя лишнего времени, он вытащил из кармана Грифина свою филактерию и швырнул амулет в огонь, сопровождая усиливающим пламя заклинанием. Тот вспыхнул и исчез в жадных огненных языках, навсегда освобождая Эйнара от власти храмовников. Затем маг быстро оделся, забрал свои вещи, радуясь тому, что сундук с одеждой не такой уж тяжелый, и запер дверь снаружи, оставляя спящего последним сном Грифина в комнате.

Потом Эйнар отыскал кучера и разбудил, велев немедленно выдвигаться. Пояснять что-либо маг не счел нужным, да и времени на это не было. Немного усилив свое заклинание, эльф погрузил в магический сон тех слуг, что еще бодрствовали. Этот сон был недолгим, но его как раз хватило, чтобы карета, в которой Эйнар усердно пытался успокоиться, покинула таверну, оставшуюся без хозяина.

***

Дрожь не стихала, а перед глазами по-прежнему стояло лицо бывшего храмовника и мучителя. Тот взгляд... за несколько мгновений до того, как глаза мужчины закрылись. Он был удивительно похож на взгляд Эдмона, когда в него втискивали проклятие. Осознание того, что смерть неизбежна... Неужели теперь и этот теперь будет преследовать чародея?

Эйнар обхватил себя руками за плечи, пытаясь согреться — почему-то ему было очень холодно, будто и себя он заморозил, убивая Грифина. Убивая. Теперь и он сам стал убийцей, как Лиан. Сначала — косвенно отнял жизни, спасая антиванца, потом — проклял Эдмона, спасая Мелиссу, теперь — своими руками убил храмовника, спасая свое тело и душу.

И тот факт, что другой возможности избежать насилия у него не было, почему-то чародея не утешал. На душе было тяжело и больше всего на свете хотелось, чтобы все случившееся в таверне ему просто приснилось. Но нет, ночь за окнами кареты — лучшее свидетельство того, что это не сон. И тут Эйнару впервые пришла в голову мысль, что его магия — это действительно проклятие.

Ведь не проявись способности — никто не отнял бы его у родителей, не запер в Башне, и никогда не узнал бы он, что такое боль, ненависть и чужое вожделение, разрывающее тело. И не попытался бы убежать, не встретил Лиана... А вот это уже было не так и хорошо. Или... хорошо? Ведь не будь этой встречи — он никогда не стал бы убийцей, не научился отнимать чужую жизнь и не сидел бы сейчас, погруженный в горькие и темные раздумья. Все было бы иначе.

Но что толку об этом думать? Изменить что-либо не в его власти, и магия останется с ним навсегда. Да и, если разобраться, не такое уж она и проклятие, ведь помогла же исцелить Лиана и спасти жизнь Мелиссы. Вспомнив о миледи, чародей невольно улыбнулся, хоть настроение и было не ахти. Он был рад, что сумел помочь, что теперь у Гордона будет настоящая семья. Смущало одно: сумеет ли Вейлор полюбить их обоих так, как они — его? Ведь если этого не случится, то рано или поздно все рухнет, ничто не удержит рядом двух чужих друг другу людей.

А если это произойдет, то где гарантия, что Вейлор не решит вернуть себе Денеримскую группировку и... Лиана? И если на первое чародею было совершенно наплевать, то за своего антиванца он был готов драться, вплоть до того, чтобы проклясть соперника. Изучая Школу энтропии, пытаясь найти способы спасти Мелиссу, он невольно погрузился в магию смерти, да и книги, которые покупал, остались у Эйнара.

Так что при необходимости он мог бы наложить на Вейлора смертельное проклятие, чтобы избавиться от соперника раз и навсегда, но... Не все зависит от желаний Вейлора и его самого. Лиан — вот у кого решающий голос, это он выбирает, с кем же остаться, а кого одним словом превратить в прошлое. Пока что Эйнар был настоящим, но как долго это продлится?

Совсем скоро они с Лианом увидятся снова, и какой она будет — эта встреча? За прошедшее время могло очень много всего случиться, и очень даже может быть, что Лиан и не ждет его совсем, успел забыть, вычеркнуть, заменить кем-то другим. Эти паскудные мысли, вскормленные неуверенностью в себе, являлись без спроса и навязчиво крутились в голове.

И самое гадкое состояло в том, что правду о том, что было или не было, Эйнар все равно узнает, научился уже считывать следы чужих аур. Скрыть такое Лиан не сумеет, даже если очень захочет, да и об этой своей способности он никогда любовнику не рассказывал. Они ведь действительно очень мало пробыли вместе и плохо друг друга знали, просто не было на это времени. Слишком много всего случилось за столь короткое время.

И как бы ни вышло так, что совсем скоро он пожалеет о том, что убил Грифина, не позволив коснуться себя, войти в тело, которое уже не считал своим... Если окажется, что Лиану он больше не нужен, исчезнет то единственное оправдание, которое не позволяло ему сейчас сорваться в истерику окончательно, проклиная себя самого и свой дар. Больше всего на свете чародею хотелось немедленно оказаться в Денериме, посмотреть в глаза Лиана и получить ответы сразу на все свои вопросы.