И почему ему раньше казалось, что управлять группировкой — просто? Может потому, что не вникал в это никогда? Делал свое дело и не интересовался другими, не волновала их судьба? Ответов на все эти вопросы Лиан не знал и не собирался их искать, времени на это просто не оставалось. Доказав, что занимает место главы по праву, эльф не сделал свою жизнь легче.

Ответственность за всех наемников лежала на плечах тяжестью, избавиться от которой не представлялось возможным. И все чаще он мечтал о скорейшем возвращении Вейлора и Эйнара. Вернуть первому бразды правления, забрать второго и уехать из Денерима и вообще из Ферелдена. Куда? Скорее всего — в Тевинтер, потому что Эйнар там будет чувствовать себя уютно, там к магам совсем другое отношение, да и сможет кое-чему научиться.

А ему самому все равно, где жить, с его умениями голодным не останется, этого Лиан не боялся. Главное — оказаться подальше от Ферелдена и от Вейлора, а там все обязательно будет хорошо. Иначе просто не может быть, ведь Лиан уже смирился с тем, что любить спокойно он не может, что всякий раз любовь захватывает его целиком, превращает почти в одержимого. Но что поделать? Каждый из нас приходит в этот мир таким, какой есть, с данной Создателем душой. И как бы ты ни старался — ничего с собой не сделаешь. Твоя настоящая суть все равно себя проявит. Так стоит ли пытаться что-то менять? Вряд ли.

Лиан обратил внимание, что после смерти Кайлера отношение наемников к нему самому изменилось. Если раньше они его просто терпели, воспринимая, как очередную постельную принадлежность Вейлора, то теперь его опасались и по-прежнему сторонились. Девушки перестали кокетничать и строить глазки, что было несомненным плюсом, но шепотки за его спиной и насмешливо-косые взгляды не прекратились. Наемники его по-прежнему не уважали, а просто боялись, памятуя, как Лиан поступил с Риани и Кайлером.

И все это привело к тому, что с каждым днем эльф ожидал возвращения Эйнара с все возрастающим нетерпением. Освободиться, уехать, жить так, как хочется ему, избавиться от ответственности и стать окончательно, по-настоящему счастливым. Единственный плен, которого Лиан желал, — плен золотистых глаз чародея. Единственное обязательство, от которого не отрекался, — хранить верность своему юному любовнику. Единственное тело, которого жаждал, — скрытое под мантией белокожее тело Эйнара.

К тому же, антиванца угнетало, что он понятия не имеет, как же идут дела там, в Хайевере, как Вейлор нашел общий язык со своим сыном? И главное — не зря ли он просил Эйнара поехать к больной женщине? Может, все же не стоило так рисковать? Не к месту вспомнилось, как послал его Зевран в Ферелден вместе с Евой, и чем все это закончилось. Невольно Лиан сам поступил точно так же, отправив вместе соперников, едва терпящих друг друга.

И слова той наглой девицы — Дейны — относительно остроты приправленной ненавистью страсти всё чаще возникали на задворках сознания. А что если очередная их ссора именно так и закончится? Лиан даже представлял себе это в подробностях отвратительно четких и жарких.

Вот Вейлор хватает чародея за руки и припечатывает к стене. Тела, глаза и губы оказываются слишком близко, и вместо удара — жесткий, грубый, ломающий волю поцелуй. Оба они уже достаточно измучены воздержанием, чтобы сопротивляться вспыхнувшему желанию. Разум? Не до него. Бал правит сорвавшаяся с цепи плоть.

И вот руки Вейлора уже срывают с Эйнара мантию, разворачивают чародея лицом к стене, а тот стонет, прогибаясь в пояснице, рассыпав по взмокшей спине темные волосы. А потом громкий вскрик, хриплое дыхание, смешавшиеся стоны обоих и...

Демоны побери, нет!

С силой саданув кулаком в стену, около которой в данный момент стоял, Лиан оборвал собственное разошедшееся воображение. Он и сам сейчас тяжело дышал, по лицу струился пот, а по сбитым костяшкам — кровь. Безумие. Темная иррациональная ревность, смешанная с собственным вожделением — вот что сейчас пульсировало в жилах эльфа.

— Tua madre! — вырвалось из пересохших губ. — Если это на самом деле случится — я убью их обоих.

Только так, это будет единственный выход. Слишком долго он делил любимого с кем-то еще, чтобы снова обречь себя на подобное. Зевран никогда не принадлежал Лиану всецело, и повторения истории эльфу хотелось меньше всего. Да и прощать Лиан не умел. Никогда и ничего: ни собственную мать, ни Кору, не простил бы и этого. В личном кодексе антиванца предательство занимало почетное верхнее место в списке подлежащих наказанию пороков.

Обмануть его у чародея не выйдет, врать Эйнар не умеет совершенно, и если у них с Вейлором что-то было — это сразу же станет ясно. Поморщившись, Лиан оглядел свою кисть — кровь продолжала сочиться, хоть сердце уже билось ровнее. Еще несколько глубоких вдохов, и спокойствие вернулось. Почти вернулось. Осталось только промыть и чем-то перевязать руку. Эйнара рядом нет, и практически мгновенном исцелении речи быть не может. Придется самостоятельно ликвидировать последствия утраты контроля над собой.

Вода и кое-какие бальзамы имелись в туалетной, примыкающей к спальне, куда Лиан и направился, надеясь, что этой его вспышки не увидел никто из слуг, не то не оберешься новой порции пересудов. Слуги и так его не очень жаловали, резонно полагая, что именно этот белокурый эльф и есть причина неприятностей, свалившихся на их хозяина в последнее время.

Закрыв за собой дверь туалетной, Лиан плеснул из кувшина в таз воды, ополоснул руку, промокнул полотенцем. Потом поискал глазами среди нескольких флаконов нужный — с заживляющим бальзамом, приготовленным Эйнаром, но его, как назло, не оказалось. Нахмурившись, Лиан попытался вспомнить, где же видел этот флакон в последний раз... Кажется, на тумбочке в спальне?..

Обмотав руку полотенцем, эльф поспешил в комнату, костеря себя мысленно последними словами за то, что сорвался на ровном месте. Накрутил себя, а все потому, что...

— Помочь? — голос, в реальность которого слишком сильно хотелось поверить, заставил Лиана выронить флакон с бальзамом и резко крутануться к двери.

В дверном проеме стоял Эйнар, только почему-то без мантии. На чародее была обычная белая рубашка, черный жилет и такие же брюки, а на губах чуть подрагивала та самая, виновато-смущенная улыбка.

— Да, — односложно обронил Лиан, делая шаг навстречу и не сводя с так сильно изменившегося мага глаз. — Ты мне снишься, carino? — спросил, сдерживая желание рывком притянуть к себе.

— Нет, — покачал головой Эйнар, подходя совсем близко. От ладони, которую он положил поверх руки антиванца, разлился уже знакомый обоим голубой свет. — Можешь даже меня ущипнуть.

— У меня есть вариант получше, — глухо сказал Лиан, запуская руку в шелковистые волосы чародея, притягивая того еще ближе и касаясь губ.

Ответ. Жадный, жаркий, истосковавшийся. И сильно стучащее сердце — его биение так хорошо чувствуется сейчас, когда тела плотно прижаты друг к другу. Сил и времени на слова просто нет. Слишком долгой была разлука, слишком давно они касались друг друга в последний раз...

Путь от двери до постели отмечен сброшенной и частично разорванной одеждой. Во всяком случае, эту рубашку чародей точно больше никогда не наденет — нетерпение Лиана не позволило расстегнуть пуговицы. Лезвие стилета просто рассекло саму ткань, не задев кожу. Но жалеть о рубашке некому, да и сдерживать стоны больше не нужно — тот, кого они могли разозлить, находится в нескольких сотнях миль отсюда. И больше нет мыслей, сожалений, сомнений и ревности. Есть страсть, сплетенная с магией, и жаркая, словно огненный шар...

— Я не позволю тебе покинуть ложе этой ночью, — сказал Лиан, переводя дыхание и любуясь бессильно распластавшимся на смятых простынях чародеем.

— А я и не собираюсь, — послышалось в ответ, — только тогда сам возьми в кармане моего жилета письмо.

— Какое?

— От Вейлора, — пояснил Эйнар, — он не вернется, Ли.

— Как? — изумление в голосе и глазах было слишком явным.

— Там все написано, у него же сын и... жена.

— Жена? Какого... — начал было Лиан, но осекся, — лежи, письмо я найду сам.

Поднявшись с кровати, антиванец прошелся по комнате, ища среди сброшенных вещей жилет мага. Нашел его под своей рубашкой, вынул из кармана запечатанное письмо и вернулся на ложе, вскрывая конверт. Эйнар не мешал любимому читать, молча наблюдал, как меняется выражение лица Лиана. Наконец тот положил послание на тумбочку и обескуражено повернулся к чародею:

— Ты опять соврал мне, preferito, на самом деле я все еще сплю. И все это — мой сон, в котором мы снова вместе, а Вей — женатый банн в Хайевере.

— Не спишь, — Эйнар сел на постели, — такое тебе не могло бы присниться. Хочешь, я расскажу тебе, как всё было?

— Si, только вино принесу, иначе, боюсь, не разобраться.

Чародей возражать не стал, просто кивнул и терпеливо дождался, когда же Лиан подаст ему полный кубок, возьмет второй себе, и только тогда приступил к рассказу. Когда маг замолчал, антиванец снова взял в руки письмо, прочитал его еще раз, по-новому осмысливая то, что было там написано. Потом протянул листок Эйнару:

— Прочтешь?

— Нет, это адресовано тебе, — совершенно серьезно сказал тот, отводя руку, — мало ли, что он тебе написал, вы же...

— Ну да, — механически кивнул Лиан, все еще переваривая услышанное и прочитанное, — значит, Вей не собирается возвращаться...

— Нет, во всяком случае, мне он сказал так, — Эйнар поставил на пол пустой кубок.

— А вы... — задать самый важный вопрос и не обидеть, не подвергнуть сомнению чистоту мага. Как же это сделать?

— Мы не стали друзьями, — по-своему понял любовника чародей, — но и не враги больше. Он просил написать, как приеду, чтобы не волноваться.

— За тебя? — изумленно вскинул бровь Лиан.

— Нет, — улыбка мага была совершенно искренней, — за себя, чтобы знать, что ты не приедешь мстить, если со мной что-то случится.

— Ясно, — наконец-то сообразил Лиан и только теперь заметил на пальце чародея знакомое кольцо. — А это у тебя откуда? Это же...

— Перстень Вейлора... с ядом, — улыбка тут же погасла, поникли плечи, и куда-то исчезло сияние из глаз. — На всякий случай.

— И? — Лиан заметил столь резкую перемену в поведении Эйнара, положил руки на вздрогнувшие плечи. — Оно тебе пригодилось, так?

— Да, — едва слышно ответил тот, — я убил им Грифина.

— Кого?

— Грифина. Так звали того рыцаря из Башни... — начал маг и уже не смог замолчать, пока не рассказал все. Только вот заканчивал он свой рассказ, крепко прижимаясь к груди Лиана и рассеянно повторяя пальцем узор татуировки.

— Забудь об этом, carino, — как можно мягче сказал антиванец, когда Эйнар замолчал. — У тебя не было выбора.

— Я знаю, — тяжело вздохнул тот, — я не мог позволить ему снова... Потому что это, — чародей бросил взгляд на свое тело, — только твоё.

«Только твоё» — слышать эти слова Лиану было безумно приятно. Они стали ответом на все незаданные вопросы, но самого Эйнара нужно было срочно успокоить. Лиан видел, что для мага это убийство стало слишком тяжелым испытанием и до сих пор камнем давило на плечи. Теперь, когда первая волна страсти схлынула, боль снова подняла голову, и чародей казался совсем поникшим.

— Эйнар, — осторожно начал Лиан, — если бы этого не сделал ты, его убил бы я, — и продолжил, отвечая на полный недоумения взгляд. — Если бы ты не убил его, он получил бы желаемое, а скрыть это от меня ты бы не сумел, ведь так? — Маг кивнул. — Ну вот, а узнав об этом, я убил бы его сам, и не так милосердно, как это сделал яд. Есть вещи, которые нельзя прощать, preferito. Так что ты все сделал правильно. Это не убийство, всего лишь плата за то, что это скотина вытворяла с тобой в Башне. Не забивай себе этим голову, — губы мягко коснулись губ чародея, — позволь, я утешу тебя по-своему...


Губы болели, ныло измятое жадными руками тело, но останавливаться Эйнару не хотелось. Слишком сладко это было — принимать ласки Лиана, который, казалось, не знал усталости. Да и вся горечь отступала, растворялась в стонах, в горячем шепоте, таяла во вскриках. И вскоре её не осталось совсем, а в комнате воцарилась тишина, которую нарушало только глубокое, ровное дыхание мага, уснувшего на груди Лиана.

Обнимая своего любимого, антиванец ощущал восхитительную легкость во всем теле, приятную боль в мышцах и... смутное беспокойство, причину которого осознал только спустя несколько часов, проведенных в полудреме.

Вейлор не вернется, группировка теперь окончательно принадлежит ему, равно как и этот особняк, а значит — нет необходимости куда-либо ехать! Зачем снова пускаться в утомительное путешествие, если можно преспокойно жить тут, в Денериме? Вдвоем с Эйнаром они прекрасно со всем справятся, а что до наемников — удерживать кого-либо насильно Лиан не собирался. Не желают выполнять его приказы? Тедас большой, места хватит всем.

Но об этом он поведет разговор позже, когда проснется Эйнар, когда его легкие поцелуи снова пробудят в крови страсть, и когда они оба окончательно убедятся в том, что время одиночества и боли действительно закончилось.
 

Эпилог

Как Лиан и предполагал, далеко не все наёмники с восторгом восприняли известие о смене руководства. Давать клятву верности новому главе решились немногие. Собственно, половина наемников пожелала уйти. Препятствовать Лиан не стал, холодно пожелал удачи, а с оставшимися долго беседовал. К его неудовольствию Дейна и Риани почему-то не ушли, хоть этого эльф от них не ожидал. Впрочем, он никогда не был знатоком женской души.

И если мотивы Дейны, все еще мечтающей заполучить его в свою постель, были антиванцу более-менее понятны, то Риани, которую он чуть не убил, поставила Лиана в тупик. Но, как бы то ни было, девушки остались, присягнув новому главе. Из мужчин группировку покинули те, кто так и не простил Лиану смерть Кайлера, но таких было немного.

Оставшихся наемников было вполне достаточно, чтобы продолжать начатое Вейлором дело. В том, что он с этой задачей справится, Лиан больше не сомневался. Не давал этим колебаниям поднять голову теплый янтарный взгляд чародея, сидящего в кресле у окна. Эйнар верил в него, в то, что у них все получится, а значит — так тому и быть.

Новое письмо от Вейлора Лиан получил год спустя. Банн сообщал, что жив-здоров и стал отцом еще раз — у Гордона родился брат. От каждой строки короткого послания веяло теплотой и покоем, которых Вейлор заслуживал ничуть не меньше, чем они с Эйнаром.

Лиан прочитал чародею это письмо вслух. Тот внимательно выслушал, улыбнулся, вспомнив Гордона, а потом спросил, глядя в глаза антиванца:

— Ли... скажи, неужели ты действительно никогда его не любил?

— Нет, — спокойно прозвучало в ответ, — хотел и только. Вей был средством. Это странно, но это так.

— Но... почему тогда ты любишь меня? Я до сих пор так этого и не понял, — вздохнув, сознался чародей.

— Потому что ты мой, — ответил Лиан, бросая на столик письмо и притягивая к себе того, кто сумел околдовать его без магии, исцелить без бальзамов и вернул желание жить, подарив всего себя...