Бабетта читала заклинание и улыбалась. Хотя я бы назвал это не улыбкой, а оскалом.

Воздух перед нами сгустился, превратившись в огромный шар, по которому бежали искорки, и из небытия явился давно покойный Осведомитель Черной Руки собственной персоной.

– Веди меня, сестра, – звучным потусторонним голосом обратился он к вампирше.

Или мне показалось, или Лашанс специально упорно не смотрел в мою сторону? На Цицерона-то он бросил взгляд, как и на Бабетту.

– Здравствуйте, Люсьен. Сегодня, к сожалению, ваш клинок нам не понадобится. Но вот за вашей спиной устроился… Кто бы вы думали? Ваш праправнук!

Девчонка вся подобралась, ожидая услышать от Лашанса то, что она хочет. Ясен пень, вампирша надеялась, что призрачный ассасин возопит, что знать не знает никаких данмеров, внучков не имел, и вообще, он имперец и его хата с краю.

Лашанс чуть повернул в мою сторону голову, причем вид у него был такой, будто все его зубы разом заболели, да ещё до кучи геморрой вылез размером с кулак. Короче, выглядел он неважно.

– Здравствуй, Хаэльвандир.

Вначале я думал, что у меня слуховые галлюцинации, но нет, это произнёс сам Лашанс! В голове у меня зазвучал голос Матери:

– Не стой, как идиот! Подыграй Люсьену. Слезу пусти, обними. Я твою данмерскую задницу спасаю, между прочим!

– Деда! – я раскрыл объятия и бросился к Лашансу, наблюдая чудную картину, как при каждом моем шаге его глаза всё больше наполняются ужасом и увеличиваются в размере.

Я ухватил его в охапку, спрятав лицо в складках полупрозрачной брони и изображая бурные рыдания.

– Когда Ситис призовёт тебя, эльф, не думай, что я не потребую сатисфакции за подобный позор, – прошипел мне на ухо ассасин.

– Что?.. Как?.. – Бабетта потеряла дар речи и растерянно топталась на месте, разглядывая нас с «дедулей».

Цицерон наоборот, был очень доволен:

– Я же говорил, кусака, я же говорил!

Мне надоело изображать рыдания, и я отступил на шаг.

– Мой внук очень похож на свою прапрабабку, – с некоторой брезгливостью констатировал Люсьен, когда я вытер шмыгающий сопливый нос собственной ладонью. – Ты вызвала меня, сестра, чтобы показать внуку? – он обернулся к растерянной Бабетте, смерив девочку недовольным взглядом.

– Я… Ох, ладно. Прости, данмер. Я тебе верю. Ну, раз уж призрачный ассасин вызывается на целый день, то можете поговорить. А мы с Цицероном можем уйти, если хотите.

– Нет! – завопил Лашанс в ужасе, но тут же исправился. – То есть, я хотел сказать, у вас много дел, мои братья и сёстры. С внуком я ещё встречусь. И не раз. Но сейчас меня призывает Отец Ужаса.

Мгновенно вытащив из-за пояса кинжал, он вонзил его себе в грудь и исчез.

Чёрт, это обидно! Убить себя, лишь бы не торчать рядом несколько часов? Да вы, Люсьен Лашанс, хамло!

– Мне родственники говорили, что я внешне пошел в прапрабабку. Наверное, мой вид причиняет дедушке боль. Он ведь так её любил, так любил… – я вздохнул и убрался восвояси. Лучше погуляю по холодному бережку, а то придумывать новые подробности из жизни моих предков я был не в состоянии.

Хорошо, что Цицерон мне верил. И от Бабетты защитил. Приятно, черт возьми. Я не совсем теперь один.

***

Погулять-то я погулял. Только про пароль совсем забыл. Пришлось снова вопить под дверью и звать Цицерона. Угрюмый шут, которого я оторвал от приготовления обеда, дал мне лёгкий подзатыльник и назвал кодовую фразу.

Бабетта успокоилась и теперь проявляла любопытство. Возможно, конечно, что она примеривалась, как бы прокусить мне шею, но по виду это был обычный интерес. И всё-таки я старался не часто попадаться ей на глаза, тем более, дел мне хватало.

Шут с девчонкой обсуждали, как им восстановить связи со шпионами и осведомителями покойного ныне Назира, и где лучше искать новых рекрутов. На меня напал приступ чистоты, так что целый день я посвятил тому, что таскал воду и вычищал жилые комнаты. Надежда на то, что я смогу купить дом в Солитьюде или Маркарте была так же призрачна, как и мой дедуля. А это значит, что убежище теперь можно смело считать моим домом.

Наскоро проглотив обед, я снова занялся уборкой. К вечеру ноги меня не держали, а руки тряслись как у запойного алкаша. Я вяло отмахнулся от предложения Цицерона поесть, и потопал к своему лежаку.

В голове роились разные мысли – от сожаления по поводу отсутствия зубной щетки, до фантастических мечтаний о том, как я подниму Братство и стану королем Скайрима. Сквозь дрёму я услышал какой-то подозрительный шорох и поднял голову.

На пороге комнатки, из которой я соорудил себе спальню, стоял Цицерон. Был он без своего колпака и голый по пояс. Я немного удивился, но спросил:

– Что–то случилось?

Он ничего не ответил, только посмотрел на меня.

Была бы на моем месте какая–нибудь девчонка – умерла бы на месте. Что говорить, если уж меня проняло… В конце концов, отбросить все стереотипы, включить зрение художника и отличить настоящую красоту от посредственности я могу.

Свет горящих факелов набросил на его лицо тень, отчего глаза словно светились в темноте горячим чайным цветом. Губы, изогнутые в легкой улыбке, были будто выточены из какого-то металла: настолько четко и совершенно они смотрелись.

Так, не стоит забывать, что Хаэльвандир питает к парням определенную слабость. Я это принял как данность. В конце концов, я в другом мире, никто не узнает. Только это не значит, что я собирался вовсю экспериментировать и спать с мужиками.

Цицерон неслышно двинулся в мою сторону, продолжая улыбаться.

Запахло жареным, но я будто окаменел и не мог двинуться. Представляю, какие у меня сейчас испуганные глаза.

Честно, мне хотелось нервно заржать, потому как шут, который медленно ползет по моему лежаку, не отрывая от меня взгляд, это какое-то странное и психоделическое действо. Это настолько выбивалось из привычной картины мира, что я полностью потерял ощущение реальности.

Когда Цицерон навис надо мной, уперевшись руками в мою подушку, появилось ещё одно желание – ущипнуть себя. Черт, если он сейчас достанет кинжал и начнет перерезать мне горло – я буду счастлив, потому что это будет более привычным и вероятным!

Но вместо этого он наклонился к моему лицу и чуть потерся своей щекой о мою. Мне хотелось заверещать, но вместо этого я просто замер, как кролик перед удавом.

Холодные губы коснулись моей шеи, чуть прикусили кожу, и я почувствовал, что в общем-то, данмерское тело совсем не против подобных действий.

Хм, а если я буду лежать бревном, будет считаться, что я не при чем? Точно, я невинная жертва и мной воспользуются… Вот сейчас начнут пользоваться… Оу… Какие, оказывается, чувствительные у эльфов кончики ушей…

Цицерон заглянул мне в глаза, отстранился и вдруг произнёс голосом Бабетты:

– Эй, Хаэль-как-тебя-там-дальше?

– Ч-чего?

Я зажмурился, помотал головой, и снова открыл глаза. В комнате, кроме меня и заглянувшей в приоткрытую дверь Бабетты никого не было.

– Что значит «чего»? Утро уже, иди завтракать. Сегодня с Цицероном отправитесь по делам на благо Братства, – произнесла девчонка и скрылась из виду.

Я нервно сглотнул, для чего-то заглянул под шкуру, которой укрывался (можно подумать, Цицерон смог бы там спрятаться!), и окончательно убедился, что это был сон.

Вот только я так и не смог решить, хорошо это, или плохо.