Это было прекрасное, самое прекрасное время! Я и думать забыл о главаре, которого надо было пристукнуть, и просто наслаждался жизнью. Несколько раз ребята-охотники брали меня собой. Приятно было есть мясной суп, зная, что к поимке оленя, ароматные кусочки которого плавали в густом бульоне, ты сам приложил руку. Освальд продолжал давать мне уроки скрытности, Гро–Вал делился знанием местного не очень приличного фольклора, а кузнец Вавек мне радовался, как родному сыну – не знаю, как, но я наловчился так точить мечи и кинжалы, что ими можно было камни рубить. Возможно, потому что я, в отличие от других жителей лагеря, пил в меру, и руки у меня почти не тряслись.

Пока Люсьен отсиживался по кустам и прочим местам, разведывая обстановку (можно подумать, мне было это нужно!), я просто наслаждался. Что ж, три недели беззаботной жизни – довольно неплохо, верно? А вот потом началось…

Вернувшись в лагерь, на этот раз с рыбалки, я отправился в свою палатку переодеть мокрые штаны. Ребята-охотники посмеивались надо мной, но один, Игнациус, признался, что и сам в свою первую рыбную охоту не справился с крупным лососем и полетел на скользких камнях в прохладную водичку. Так что настроение у меня всё равно было прекрасным. Эллерель к обеду сварит из наловленного лосося наваристую уху, и я уже предвкушал, как это будет вкусно.

– Люси, я дома! – я по привычке радостно поприветствовал восковую голову Изгойки, но ответом мне была тишина. То есть, безусловно, Люси и не отвечала никогда – я ещё недостаточно сошел с ума, чтобы ожидать такое от трупа, но на привычном месте её не оказалось, за что и зацепился мой взгляд.

Что за ерунда?

– Люсьен! Люсьен! – я постарался не слишком громко позвать Лашанса, чтобы не привлечь ненужное внимание.

– А, Слышащий, вернулся, – кусты возле входа в палатку зашелестели и оттуда высунулась спектральная голова. – Наконец-то решил отправить нашему отцу несколько душ? Веди, брат!

– Нет-нет, рановато ещё. Ты не видел Люси?

– Эту мерзость? Не понимаю, зачем она тебе? Безусловно, я и сам не брезговал трофеями. Один раз, в Рифтене, один воришка стащил у меня кошелек…

– Да знаю я, а ты забрал его глаза и это была честная сделка. Ну же, скажи, видел?

– Видел, – неохотно кивнул Лашанс и как-то странно усмехнулся, – полчаса назад сюда прокрался привратник. Как его зовут, Балинг, кажется? Он и забрал это восковое чудовище.

– Что-о-о? – от гнева у меня даже в глазах помутилось. Этот старый извращенец-некрофил украл мой первый трофей и единственную подругу?! Убью!!!

Дальнейшее я помню смутно. Сначала я бегал по лагерю, что-то вопя. Как потом рассказал Люсьен, такого отборного мата и в таком количестве он прежде никогда не слышал. Потом на глаза мне наконец-то попался весёлый Балинг, вышедший из своей палатки. При виде его довольной рожи я совсем потерял голову и вознамерился подлеца задушить.

В общем, мне запомнилось только то, что кто-то меня оттаскивал от хрипящего тела привратника, я не сдавался, и норовил хотя бы оторвать обидчику моей ненаглядной Люси нос или уши.

В конце концов, в голове у меня потемнело, и я свалился в пустоту.

***
Очнулся я от щедро вылитой на меня ледяной воды. Я рывком сел и несколько секунд находился в прострации, пытаясь отплеваться и вытереть лицо. Первыми, кого я увидел, более или менее придя в себя, были охранники верхнего лагеря. Мда-а-а… Вот я и нарвался. Не думаю, что меня за попытку убийства похвалят. Крепкие ребята хмуро глядели на меня, а я всё больше съеживался, мечтая стать невидимым. Надо было просить Лашанса обучить меня невидимости, он полдня может проходить под одним заклинанием. Теперь, пожалуй, будет поздно…

– Выкинуть его взашей! – донесся до меня чей-то сердитый голос, и я совсем пал духом. – Он уже всех достал, а пользы – никакой. Плевать мне, кто за него просил! Да хоть сам Талос! Я сказал – вон!

Я чуть было не расплакался. Ведь всё было так хорошо! Ну и фиг бы с этим Балингом, да и с Люси тоже. Чего я вообще так пекусь из-за чьей-то отрубленной головы?! Она даже некрасивая, а уж теперь, после купания в воске и лишь немного приостановленному тлению, вообще скоро станет похожей на Мать.

Обладатель голоса приблизился к стражникам, и те вежливо посторонились. На меня воззрился норд, лет тридцати пяти, не больше. Впечатление он производил довольно зловещее: светлые, почти белесые волосы, затянутые ниже затылка в хвост, такие же альбиносные брови и ресницы, и до кучи холодные светло-серые глаза, так и пронизывающие меня с ног до головы. Одет мужчина был в тёмную кожаную броню, что отнюдь не прибавляло ему обаяния, а вот зловещести – очень даже. Такому типу горло перерезать – что воздух вдохнуть, а всё Тёмное Братство в свои лучшие годы по сравнению с ним – так, дворовые ребята, играющие в убийц.

Ох, чёрт, это что, и есть Главарь?.. Мать моя Матрона, да вы там совсем спятили?..

– Как зовут? – норд уставился на меня своим колючим взглядом, и я поспешно вскочил.

– Хаэльвандир.

– Хмм. Ясно. А ну-ка, иди за мной.

Он повернулся и направился к своей палатке, а я как тень поплыл следом. Боже, что теперь будет? Он же собрался меня выгнать, зачем же в палатку-то? Оооой, неееет… Он будет меня насиловать, точно будет! Чёёёрт… Спрыгнуть с моста, что ли? Метров двадцать есть, чтобы сломать шею хватит.

Стражники снова вернулись на свои места, и несколько из них – на пресловутый мостик, так что пути к безболезненному самоубийству были отрезаны. Я покорился судьбе. За что, за что? Бедный я и бедная моя задница…

Палатка главаря по размерам больше напоминала шатер. Внутри стояли несколько сундуков, большая кровать, накрытая шкурами, стол, два кресла, несколько журнальных столиков, на которых валялись кошельки вперемешку с разнообразным оружием, и комод.

Главарь почти доброжелательно кивнул на куцый, кое-как выстроганный из цельного бруска дерева табурет, стоявший у самого входа (вот же гад, специально для посетителей поставил!), и я покорно примостился на него, готовясь получить немалую порцию заноз. И не только заноз…

Сам он устроился за удобным креслом, взял со стола бутылочку с мёдом и небрежно её откупорил.

– Будешь? – он вопросительно потряс бутылкой, а я от шока даже согласно кивнул, потянувшись к предложенной выпивке. Напиться, чтобы не помнить? А что, неплохая идея.

За первой бутылкой последовала вторая, а главарь всё так же молчал, прихлебывал мёд и смотрел куда-то в угол.

– Хаэльвандир. Заковыристое имя.

Я был в таком напряжении, что от звука его голоса аж подскочил. Первый десяток заноз благополучно вошёл сквозь штаны в кожу.

– Данмер, надо же. А кто ещё был в роду? Очень забавный результат получился.

– Ну… – я сглотнул, стараясь унять дрожь в голосе и придумать, чего бы соврать, – прапрабабка была босмеркой с какой-то примесью, потому что бледная и черноволосая, прапрадед – имперцем. А потом прабабка за данмера вышла, ну и пошло всё в темноэльфийский уклон.

– Да? Интересно. А у меня в роду только альтмеры и норды. Ты не находишь интересным то, что на кого рёбенок от смешанных браков больше похож, ту расу ему и приписывают?

Сказать, что я растерялся – ничего не сказать. Где изнасилование и жестокость? Нет, я не хотел этого, я не извращенец! Но разговор про расы – это как-то странно.

– А… – я осмелился спросить, – почему вы меня не выгоняете?

В ответ главарь уставился на меня немигающим взглядом, а потом расхохотался:

– О чём ты? Это привратника нашего взашей выгнали – хуже горькой редьки он нам надоел со своими странными пристрастиями. Да и у шахтеров подворовывал.

– Но…

– А ты ни в чём не виноват. Всё же он твоё добро забрал, в палатку влез. Так что ты, Хаэльвандир, в своём праве.

– Спасибо…

– Не за что. Голову ребята отмыли и в палатку тебе отнесли. А кем для тебя эта Изгойка при жизни была? Только не вешай мне на уши эльсвейрское фондю, что возлюбленной. Эта девка тебя лет на пятнадцать старше, да и страшна, как ворожея.

– Это мой трофей, – признался я.

– Первая убитая?

– Что? Нет! Я... Эээ… Я много кого убил! И даже караваны грабил!

–Ага, – Главарь усмехнулся и сделал вид, что поверил мне. – Ладно, иди, скоро твоё дежурство. Последнее, кстати. Завтра с утра ко мне зайдешь, придумаем, что с тобой делать.

Отлично, а я-то уже обрадовался, что меня не выгоняют и не насилуют. Господи, с такими нервотрепками я поседею через месяц, а нервные клетки закончатся и того раньше.

– Хаэльвандир! – окликнул меня норд, и я почувствовал себя Штирлицем, которого вот-вот попросят «задержаться». – Меня зовут Эрик. Иди.

Я ошалело кивнул, неловко поклонился, и вышел из палатки.