Фрейя еще раз провела пальцем по тускло мерцающим граням флаконов и с тоской посмотрела на дверь. Последние полчаса она то бестолково перекладывала принесенные Йорветом эликсиры и мази из одного угла сумки в другой, то вскакивала с места, намереваясь открыть телепорт и оказаться как можно дальше от Вергена. Останавливало то, что она не имела ни малейшего понятия, куда теперь податься. Разговор с Йорветом вышел ужасно странным, щемяще-грустным и удивительным образом привел Фрейю в чувство.

      «Он прав, — думала Фрейя, с силой стискивая в руках бутылек темного стекла. — Конечно же, прав. Все могло бы закончиться гораздо хуже. А так… ну подумаешь, раненая в сердце пешка убирается с доски, открыв королеве свободу маневра. В конце концов, я должна быть даже польщена — меня разменяли на свободу целого королевства. Не стоит об этом думать сейчас. Я жива и практически невредима благодаря Эскелю. Эскель, ох, Эскель… об этом тоже не нужно думать. Точно не сейчас… А что, если отправиться в Элландер? В храме Мелитэле всегда примут чародейку-целительницу. Можно вернуться в Горс Велен, а оттуда попытаться открыть портал поближе к Ковиру, думаю, в Дубках меня еще помнят. А если… если Бремервоорд? Там есть целитель, но этот болван способен только на то, чтобы заговаривать чирьи. С небольшой протекцией вар Ароо запросто можно получить патент на лечение нильфгаардских офицеров. Йорвет прав, хватит распускать сопли, чародейка, пора действовать!»

      Она затянула шнурки на сумке, подхватила посох и решительно вышла.

      Кобылка, которую привел Йорвет, меланхолично что-то жевала, привязанная рядом с Васильком. Фрейя бросила взгляд вправо, но на давешнем валуне Эскеля видно не было. Она тихонько вздохнула, пообещав себе придумать какой-нибудь декокт, снижающий привлекательность ведьмаков для чародеек.

      Она уже поставила ногу в стремя, когда рядом раздался спокойный голос Эскеля:

      — Тебе некуда ехать, — в своей обычной манере сообщил он.

      Точно решившая отправиться в Бремервоорд Фрейя прикусила язык и скорбно промолчала в ответ.

      — Одной на большаке опасно.

      Она медленно повернулась. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, она увидела прислонившегося к стене хижины ведьмака: он стоял, скрестив руки на груди, и внимательно смотрел на нее. Пока Фрейя лихорадочно соображала, надо ли что-то сказать или, следуя совету Коралл, лучше промолчать, дабы казаться умнее и загадочней, Эскель подошел совсем близко.

      — В Каэр Морхене всегда холодно, и в бане нет механических краснолюдских штучек, но там достаточно места. Если… если ты захочешь поехать со мной, конечно.

      Фрейя изо всех сил прикусила щеку изнутри, чтобы не крикнуть: «Да!» Коралл учила никогда не отвечать на предложение мужчины сразу. Ибо это недостойно чародейки. Достойным, по мнению Литты Нейд, было неспешно досчитать до пяти, непременно при этом потупив взор, и только после давать туманный ответ. Громко выражать эмоции категорически не рекомендовалось. Фрейя прилежно старалась следовать ее советам. Она честно досчитала до пяти, разглядывая носки сапог Эскеля, после чего, встав на цыпочки, схватила его за отвороты куртки и с силой впилась в губы.

      Поначалу он, опешив, отступил на шаг. Но спустя мгновенье ответил так, что мир вокруг перестал что-либо значить, сузился до вспыхивающих на обратной стороне век цветных кругов. Спиной Фрейя ощутила неровные доски, из которых была сколочена хижина. Она мимолетно удивилась, как оказалась около стены, но в этот момент ведьмак подхватил ее, приподнял, прижимая к себе. Отросшая щетина слегка царапала нежную кожу между ключиц, но губы у него были до того горячие и требовательные, что Фрейя совершенно позабыла про Бремервоорд.

      Они даже толком не разделись. Это было абсолютно неважно. Как не важна была эта хижина, грубо сколоченная из досок лежанка, налипшие на куртку Эскеля перья, мелкий камушек под правым коленом Фрейи. Ведьмак казался ей огромным, яростным, будто грозовая туча. Его прикосновения разрядами молний отдавались во всем теле. Невыносимо. Прекрасно. Она пыталась устоять перед напором этой стихии, но раз за разом сдавалась, покорно выгибаясь ему навстречу. Их сплетенные руки, смешавшееся дыхание разрешили все разногласия, развеяли обиды и недопонимание. Этого всего не существовало, пока они были единым целым.
 

      Утром пошел дождь. Хлесткий летний ливень серой пеленой накрыл Долину Понтара. Эскель, выбежавший, чтобы завести под хлипкий навес Василька и безымянную кобылку, мгновенно промок до нитки. Фрейя с этой неприятностью справилась щелчком пальцев и коротким заклинанием. И хотя ведьмак был уверен, что для этого ему вовсе не требовалось полностью раздеваться, он не стал возражать. Против последовавшего тщательного осмотра и растирания с целью профилактики простуды он тоже не сказал ни слова.

      — Вот теперь ты точно будешь в порядке! — улыбнулась она чуть позже, довольно потягиваясь.

      Эскель молча хмыкнул, решив пока не расстраивать ее тем, что ведьмаки не болеют в принципе. Чуть прищурившись, смотрел, как она одевалась: прошептала заклинание, на мгновение засеребрившись, словно освещенная вспышкой света; знакомо запахло озоном и ромашкой, Фрейя, удовлетворенно кивнув самой себе, провела рукой по распушившимся волосам и нагнулась за снежно-белой рубашкой. На взгляд ведьмака, это все было совершенно излишним, но чародейки, как он знал из опыта ежедневного таскания ведер воды для Йеннефер и Трисс в Каэр Морхене, были просто одержимы вопросами чистоты. Фрейя наконец натянула сапоги и принялась сосредоточенно копаться в своей сумке. Что-то капнуло ему на плечо. Эскель поднял глаза: то тут, то там по потолку расплывались мокрые пятна.

      — Вот дьявол, — пробормотал ведьмак, спрыгивая с кровати.

      — Ну-ка, отойди, будь добр.

      Фрейя резко воздела руки ладонями вверх, как бы поднимая что-то невидимое. Капель над кроватью прекратилась.

      — Магия должна служить человеку, а не человек магии, — явно передразнивая кого-то, сказала она скрипучим басом. — Впрочем, неважно… Я взяла кое-что из гостиницы. Здесь совсем немного, на завтрак должно хватить, но я не предполагала, что… что все будет так. Наверное, ты ждешь объяснений, и…

      — Не надо, — покачал головой Эскель, застегивая куртку.

      Фрейя вопросительно приподняла бровь.

      — Не надо? Вот так просто?

      Эскель взял из ее рук сверток.

      — Ты сама не хочешь об этом говорить, — мягко сказал он.

      Фрейя молча улыбнулась. Улыбка получилась не очень радостной.

      Для еды пришлось оккупировать кровать. Жесткая деревянная лежанка без тюфяка отлично подошла на роль стола и к тому времени осталась единственным сухим местом во всей хижине. Эскель никак не прокомментировал два яблока и полдюжины крохотных пирожных, которые Фрейя почему-то назвала завтраком. И даже мужественно предложил обменять одно свое пирожное на яблоко, заметив полный невыразимой тоски и вожделения взгляд чародейки.

      — Знаешь, Эскель… — Фрейя покрутила в руках флягу с вином, откинувшись на спинку кровати. — Учитывая специфику ведьмачьей работы, я считаю, каждому ведьмаку нужна чародейка. Если бы мы с тобой встретились раньше…

      — Если бы мы встретились раньше, то, учитывая специфику характера чародеек и скорость, с которой ты влезаешь в неприятности, я точно не дожил бы до сегодняшнего дня.

      — Опять ты про характер! Я хотела сказать, что это ведь прекрасное сочетание: ведьмак и чародейка, сталь и магия в борьбе со злом. — Она мечтательно прикрыла глаза.

      Эскель перестал жевать.

      — Нет, — сказал он резко.

      — Но…

      — Даже не думай. Никакой стали и магии в борьбе со злом.

      — А по-моему, мы прекрасно справились на Танедде, — надула губы Фрейя.

      — Это только по-твоему, — пробурчал Эскель, с подозрением глядя на нее.

      — О боги, ведьмак, ты бы видел себя сейчас! Я же пошутила! — Фрейя фыркнула, делая глоток из фляги, а потом коротко рассмеялась. — И не надо снова про характер и природу чародеек, пожалуйста.

      Эскель промолчал.

      — Если серьезно, то дождь рано или поздно прекратится и мы покинем эту гостеприимную развалюху. Представь, — она прищурилась и немного подалась вперед, — сталь и магия на большаке по колено в грязи. Сталь и магия в лесу отбиваются от комаров. Сталь и магия за трактиром блюют после несвежего жаркого.

      — У меня крепкий желудок, — вздохнул ведьмак. — И никогда не кусают комары. Но я тебя понял.

      — А я поняла тебя на мосту перед Локсией.

      Эскель чуть заметно поморщился. За последнюю пару десятилетий он порядком отвык от серьезных разговоров с женщинами. Тех самых, в которых вопросом выживания было умение давать правильные односложные ответы в паузах, а высшим мастерством являлась способность понять, о чем вообще в каждый момент времени идет речь.

      — Кхм… — многозначительно выдавил он.

      — Даже не сомневайся.
 

      Судя по замедлившейся дроби по кровле, дождь был уже на исходе. Погруженный в медитацию ведьмак ощущал изменение ритма падающих капель за окном как что-то само собой разумеющееся: все меняется, переходит из одного состояния в другое, вовлеченное в вечный круговорот. Он не размышлял ни о чем, просто давал волю чувствам, пропускал через себя весь окружающий мир, сам пребывая в состоянии полудремы.

      За спиной зашуршало, легчайшее движение воздуха, чуть усилившийся теплый запах ромашки. Фрейя. Эскель открыл глаза. Чародейка лежала тихо, дыхание ее почти не изменилось, но он чувствовал внимательный взгляд, от которого ужасно захотелось потереть шрам на щеке. Эскель немного повел плечами, облокотился о край кровати, вытягивая ноги — все-таки сидеть на полу было не очень удобно.

      — Если хочешь спросить — спрашивай, — проворчал он.

      Но Фрейя задала вопрос совсем о другом:

      — Как мы попадем на ту сторону Понтара, ведьмак? Мост на север находится в Тиле, но туда придется идти через Верген или зайти на территорию, занятую нильфгаардской армией. Второе мне нравится не больше первого.

      Эскель вздохнул с облегчением и аккуратно поднял мечи.

      — Вернемся и переправимся у Хагги.

      — Там сидит гарнизон Саскии, — покачала головой чародейка. — У меня есть идея получше. Я телепортирую нас с одного берега на другой! Главное, чтобы было хорошо видно, куда открывать портал.

      — Вечно ты все усложняешь.

      — Это я-то усложняю? Что может быть проще, чем мгновенно переместиться через реку, да еще в пределах видимости?

      За окном окончательно посветлело. Фрейя раздраженно скомкала одеяло и засунула его в сумку. Эскель неторопливо застегнул перевязь с мечами и вышел на порог, впуская прохладный воздух, насыщенный после дождя свежестью и влагой.

      — Я не люблю порталы.

      — А я не люблю, когда приходится идти в полную очень злых на меня краснолюдов крепость. И там наверняка есть пара десятков скоя'таэлей, которые bloede dh’oine подстрелят просто из развлечения.

      — Ты слишком драматизируешь.

      — Мы потеряем не меньше двух дней!

      — Ты куда-то спешишь?

      — Эскель!

      — М-м-м?

      — Мои порталы абсолютно безопасны, поверь.

      Ведьмак молча наклонился, проверяя копыта у приведенной Йорветом флегматичной лошадки. Как-то раз Геральт рассказывал ему про то, как из безопасного портала появилась только половина человека. Вторую так и не нашли. За последнее время в его жизни было более чем достаточно колдовства, и это… беспокоило. Но тащиться к переправе у Хагге, теряя световой день, а потом еще один до Бан Глеана, тоже не хотелось.
 

      Солнце слепило, бесчисленными искорками дробясь о водную гладь. Приложив козырьком ладонь ко лбу, Фрейя внимательно рассматривала противоположный берег. Эскель не торопил ее. Скинув сапоги и закатав штаны, он стоял по колено в реке и неторопливо брился, лишь изредка поглядывая на свое отражение. Понтар казался обманчиво безобидным и безмятежным, будто спящий вампир.

      — Я готова, — с улыбкой сказала чародейка, подходя к самой кромке воды. На ярком солнце ее глаза казались совсем прозрачными. — Мы можем переправляться, если ты тоже готов.

      Эскель стряхнул остатки мыльной пены с бритвы, тщательно прополоскал ее, вытер о рукав и бережно спрятал в кожаный футляр. Выбрался на берег, с удовольствием ступая по мягкой сочной траве. Наклонился за небрежно брошенными на землю рядом с Васильком курткой и сапогами.

      — Подожди… — Фрейя подошла вплотную и провела пальцем по его щеке около уха. — Вот тут… осталось немного мыла… Ох, как же ты эманируешь…

      Эскель ничего не ответил. Он понятия не имел, что это значит, но, глядя в ее расширившиеся зрачки, слушая участившееся сердцебиение, очень надеялся, что удастся эманировать как можно сильнее и дольше. Где-то плеснула рыба. Фрейя вздрогнула, быстро отступила на шаг назад, почему-то смутившись. Он с сожалением вздохнул и поднял перевязь с мечами.

      — Успокой их Знаком. — Чародейка кивнула на Василька и безымянную кобылку. — Я открою два портала. Сначала для тебя с лошадьми, потом для себя.

      Она воткнула посох в землю перед собой и застыла, положив обе ладони на голову змеи. Трава вокруг начала желтеть, потянуло холодом, медальон начал раздражающе сильно и ритмично дрожать, так что Эскелю пришлось придерживать его рукой. Но одурманенные Аксием лошади все же стояли спокойно, изредка отгоняя хвостами мошкару. Чародейка медленно подняла руки, и перед ней зажегся оранжевым овал портала, на другом берегу появился второй такой же овал. Эскель с сомнением оглянулся на Фрейю, сглотнул ставшую вязкой слюну и, крепко ухватив поводья, шагнул в мерцающее ничто.

      Как ни странно, вышел из телепорта он целиком. Постоял пару мгновений, прикрыв глаза, прислушиваясь к себе, борясь с дурнотой и отголосками иррационального страха. Василек настороженно заржал, сильно дернув его за руку, — в камышах рядом послышалось ворчание и кряхтение. Эскель прищурился и хищно оскалился, вытаскивая из ножен серебряный клинок.
 

      Фрейя устало опустилась подле Василька, прямо на подсушенную летним солнцем траву. Недоуменно огляделась по сторонам и не успела как следует удивится отсутствию ведьмака, как он появился из близлежащих зарослей. Эскель, заляпанный грязью, но довольный, тащил за собой что-то тяжелое.

      — Эскель? О боги, что это?

      — Водяная… — ведьмак плюхнул серое, уродливое, покрытое белесыми пятнами и какими-то наростами тело прямо перед Фрейей, — баба… или водяница. В народе, кстати, водяницы ошибочно считаются женами утопцев.

      Он вытащил из-за голенища сапога кинжал, присел на корточки перед по-паучьи распластанной на земле тварью. Подкинул кинжал, перехватывая поудобней рукоять, и, уже замахнувшись, посмотрел на чародейку.

      — Пожалуй, тебе лучше отвернуться. Это не займет много времени.

      — Шутишь? — неожиданно оживилась Фрейя. — Подожди! Я возьму инструменты!

      Эскель опустил кинжал.

      — Это водяная баба, — после недолгого молчания произнес он.

      — Ты только что это говорил, — кивнула чародейка, засунув в сумку руку по плечо. — Ну где же это все? Ага!

      Фрейя скинула куртку, оставшись в белой рубашке, закатала рукава и быстро надела тяжелый, казавшийся необъятным кожаный фартук, потом натянула тонкие лайковые перчатки и, подхватив футляр с медицинскими инструментами, подошла к нему. Эскель скривился.

      — Это водяная баба, — терпеливо повторил он таким тоном, будто говорил с ребенком.

      — Да! И это отлично! Мне никогда не приходилось вскрывать водяную бабу! Я даже никогда их не видела! Потрясающе! Ну, так что ты там хотел? Зуб? Язык? Ой, я совсем забыла!

      Она резво вскочила, чертыхаясь, кинулась к сумке, выудила оттуда небольшую книжицу в темном переплете и перо. Установив его над раскрытой страницей, прошептала заклинание. Книжица зависла перед ней, слегка покачиваясь. Эскель молчал.

      — Итак, четырнадцатое июня тысяча двести семьдесят второго года. Три часа пополудни. Вскрытие существа под названием водяная баба, она же водяница. На вскрытии присутствует ведьмак Эскель из школы Волка. Наружный осмотр. Ну, приступим. — Она наклонилась вперед. — Труп свежий, трупное окоченение не наблюдается, по всему телу имеются бородавки и обширные гнойники грязно-белого цвета. Кожа слабо эластичная, серого цвета, целостность кожи многократно нарушена: колотая сквозная рана между… гм… между пятым и шестым ребром, два глубоких пореза на левом боку. Волосы… волосы жесткие, плохо удерживаются в волосяных луковицах. Подкожный жир слабо выражен, серо-желтого цвета, студневидной консистенции. Рот открыт, язык находится вне ротовой полости, зеленый, примерно двенадцать дюймов, по всей длине покрыт наростами неизвестного назначения. Челюсть выпирающая, верхняя доминирует, целостность зубов не нарушена.

      Фрейя осторожно взяла длинную лапу, потянула за каждый коготь, ощупала фаланги. Потом приподняла ногу, пару раз согнула в колене, пробежалась пальцами по тощей лодыжке вверх к бедру. Прищурилась, рассматривая отвисшие мешочки грудей:

      — Интересно, зачем этой твари грудь? Часть репродуктивной системы? Маловероятно — ни следа половых органов. Даже клоаки нет. Попытка мимикрии под человека?

      Эскель молчал. Со странным чувством наблюдал за тем, как чародейка споро и со вкусом разделывала водяницу, раскладывая на траве рядом пористые комки плоти, скользкие, истекающие темной вонючей слизью. Монотонно проговаривала свои действия, шелестели страницы, перо едва слышно скрипело по бумаге, то и дело перескакивая со строчки на строчку.

      — Странно. — Фрейя отложила скальпель, обеими руками вытащила из живота водяницы что-то маленькое, сморщенное и растерянно посмотрела на Эскеля. — Задница Мелитэле, это же… матка? Но зачем? Она же никуда не ведет! Просто… болтается внутри?!

      Она замолчала, задумчиво уставившись куда-то за плечо ведьмаку.

      — Как… как они появляются? — спросила чародейка медленно.

      Эскель вздохнул, отворачиваясь.

      — Никто никогда не видел. Они просто есть.

      — Я не понимаю. Зачем существу, у которого вместо легких и сердца какая-то губка, пищеварительная система вообще состоит из одного желудка… ну, во всяком случае, я думаю, что этот огромный мешок — это желудок… и нет ни одной, прости мою грубость, дырки, кроме рта… зачем ей матка? Если только это не…

      Эскель молчал.

      — Это что, действительно раньше было человеком? Женщиной?!

      — Не знаю, — буркнул ведьмак.

      — Но Сопряжение…

      — Я же сказал, не знаю. Кто-то говорит, что они появились из-за Сопряжения Сфер, а кто-то — что это эксперимент очередного безумного чародея. Только без магии тут не обошлось, сама видишь.

      — Чародея? — тихо спросила Фрейя. — Значит, так тоже говорят?

      — Говорили. Раньше. Теперь уже некому. — Эскель пожал плечами, склоняясь над водяницей.

      Сделал надрезы от уголков пасти до мочек ушей, вставил кинжал между зубов и с силой надавил. Нижняя челюсть с хлюпающим звуком отвалилась. Ведьмак придирчиво осмотрел ряд кривых острых зубов, постукивая по каждому рукоятью кинжала, примерился и выбил один из самых крупных, вытер о штаны и спрятал в карман. Потянул за кончик покрытого бородавками языка, довольно хмыкнув, аккуратно вырезал его у самого корня. С языка капала тягучая черно-зеленая слизь. Эскель неспешно нацедил немного в чистый флакончик и, плотно закупорив, взболтал. Содержимое на глазах начало светлеть.

      — Что это? — Фрейя подняла по-прежнему сочащийся слизью язык, растерла между пальцев одну каплю, принюхалась.

      — Мутаген. Для эликсиров, — неохотно ответил ведьмак.

      — Серьезно? Просто нацедил, и ничего более?

      — Нет, конечно. — Он отвернулся, убирая склянку в седельную сумку.

      — Эскель?

      Он ничего не ответил. Фрейя стянула перчатки и кинула их на тушу водяницы, следом полетел фартук.

      — Просто обычное любопытство.

      Эскель молчал, старательно не обращая внимания на пристальный взгляд чародейки.

      — А вот это уже просто невежливо. И на твоем месте я хотя бы вымыла руки.

      Она сердито щелкнула пальцами — останки водяной бабы загорелись ярким синевато-белым огнем, мгновенно обращаясь в пепел. Пошевелила серую кучу носком сапога, отряхнула от золы оставшиеся совершенно невредимыми фартук и перчатки. Не проронив ни слова, сложила все в сумку и, не дожидаясь ведьмака, тронула кобылку.

      Ведьмак нагнал ее спустя дюжину минут. Они ехали бок о бок в напряженном молчании. Фрейя смотрела в другую сторону. Эскель чувствовал себя в чем-то виноватым, хотя вроде бы было не из-за чего.

      — В Каэр Морхене… — начал он.

      — Оставь свои замшелые секреты себе, — прервала она. — Я не собираюсь на них покушаться. Считай, что я ни о чем не спрашивала.

      Эскель стиснул зубы.

      — Мутагены бесполезны для людей. Слишком ядовиты, — буркнул он.

      — Догадываюсь. Достаточно посмотреть на тебя после эликсиров. — Она нахмурилась. — Но дело в том, что ты мне не доверяешь даже в мелочах. Я понимаю причины… но меня это задевает. Если уж мы путешествуем вместе…

      — Сталь и магия на большаке? — уголком рта улыбнулся Эскель.

      — Именно, — сказала Фрейя с горечью. — Ты мне небезразличен, да, дьявол тебя задери, ведьмак, ты мне более чем небезразличен, и я действительно стараюсь заслужить твое одобрение и твою симпатию, но… но неужели ты не мог просто ответить на вопрос?

      Он посмотрел вверх, на легкие пушистые облачка, плывущие по небу, перевел взгляд на напряженно застывшую в седле чародейку и озабоченно потер шрам на щеке.

      — Не мог. И не могу. Я понятия не имею, как из этой жижи получается мутаген. И никто из нас не имеет. Все, что мы знаем — последовательность действий, но не их суть. Да, мы на свой страх и риск чуть изменяем рецептуру, только это нисколько не приближает к пониманию. Так что это не вопрос доверия.

      Фрейя растерянно моргнула.

      — Вы что, пользуетесь своими эликсирами, ничего о них не зная? Но это же...

      Она не успела договорить, остановленная резким жестом ведьмака, натянувшего поводья Василька.

      — Тихо. Смотри. — Он указал на дорогу. Там, у очередной петли, на пригорке, перегораживая тракт, валялась разбитая телега. Фрейя напрягла зрение, но никак не могла разобрать, были ли борта телеги покрыты кровью или просто засохшей грязью.

      — Ты видишь, что там? — беспокойно спросила она.

      — Вижу. Работа для ведьмака, — мрачно ответил Эскель.