Оливия в очередной раз перевернулась с живота на спину, пытаясь поудобнее устроиться на жесткой, неуютной кровати своего нового обиталища. Она ощущала усталость, чувствовала, как мышцы расслабляются, но сон все не приходил. Непонятная тревога окутывала разум, она все время оглядывалась, каждый раз, когда где-то из-за стены раздавалось гудение или стрекот. Воображение рисовала нечто жуткое, но, в то же время, не имеющее определенного очертания. Она вновь чувствовала себя той маленькой девочкой, оставшейся одной, посреди темного, непроглядного леса. Протяжные, еле различимые звуки, доносятся откуда-то из клубов тумана, который, в свою очередь, длинными щупальцами хватает за ноги, обволакивая землю под ногами. А в руках предательски дрожит фонарик, его тонкий луч режет темноту, как острые ножницы портнихи режут ткань. И где-то там, куда не достает свет фонарика, раздается ее имя, еле различимое в этой тишине: «Оливия, Оливия… Оливия…»
- Оливия Картрайт, пройдите в блок C. – Металлический голос вывел ее из начинающейся дремы, возвращая в реальность. С удивительным упорством и с абсолютно той же интонацией он повторял вновь и вновь. - Оливия Картрайт, пройдите в блок C.
Девушка села на кровати, измятая многочасовыми кувырканиями в попытках заснуть, простыня сползла немного вниз, и ее край свисал с противоположной стороны. Производители подобных кроватей обещают какие-то ортопедические примочки, но ни один из них не может пообещать здорового сна. Вообще вся комната словно сошла с брошюры о новомодных интерьерах. Высокая кровать, без спинок или бортиков, кругловатая тумбочка, на которой, нежно-голубым светом, электронные часы показывали шесть утра. На противоположной стороне во всю стену шкаф-купе, в который, при желании, она могла запихнуть все вещи из своего дома на Земле. Встроенное в одну из раздвижных дверей зеркало, отражало в темноте ее заспанное, окутанное свечением от часов, голубоватой дымкой. Хоть и маленькая, но светлая и ухоженная комната, навевала мысли о недоступном комфорте. Всю жизнь Оливия прожила в тесных, низких комнатушках, в которых и свет-то работает с перебоями, заменяя их более просторным домом с условием полного отсутствия личного пространства, а теперь вот…
Настойчивый голос все повторял и повторял сообщение, заставляя девушку слезть с постели и, подойдя ко входной двери, активировать панель.
- Я слышу, Николас, что там случилось? – Оливия переминалась с ноги на ногу, проклиная себя за то, что по лени своей не потрудилась взять из-под кровати тапочки, теперь ощущая ступнями холодный пол.
- Доктор Вейл зовет вас, миссис Картрайт. – Тут же выдал Николас своим ровным, глубоким голосом.
- Я мисс. – Буркнула она в панель, потирая кончиками пальцев веки. – По крайне мере скоро буду…
- Принято. – Оповестил он ее. – Мне внести изменения в протоколы?
Оливия не ответила, она уже направлялась к шкафу. Вообще, вид такого большого и громадного предмета меблировки выявлял в ней какие-то потаенные женские инстинкты, присущие каждой женщине, девушке, девочке. Такой огромный и довольно пустой, он словно олицетворял ее новую жизнь. Жизнь за пределами Солнечной системы. Она подписалась на этот проект не из-за желания к приключениям, которые ведут многих, не из-за льгот, которые предоставляются всем новым колонистам. Но из-за возможности начать все сначала. Правда, нужно еще закончить работу здесь…
Станция «Марена», расположенная в одной из тех крохотных систем, куда открыл им путь ретранслятор, эта огромная махина, со светящейся сферой в центре. Вокруг небольшой звезды Варун вращаются несколько планет: Пушан, Сурья, Савитан и Вишну. Именно на Сурье расположилась «Марена», врывшись в покрытую вечным льдом оболочку планеты, уходя вниз, глубоко под землю, которая, увы, никогда не почувствует на себе теплых лучей солнца. Над ними тонны льда и земли, которые обязаны скрывать их надежно. Правда, Лив так и не поняла, от кого им нужно скрываться. Ей бы хотелось узнать побольше, природное любопытство тянуло ее к закрытым файлам, которые перечеркивала жирная надпись «засекречено». Но, в порыве необузданного страха, она вновь и вновь убирала руку от консоли, отступая на несколько шагов назад, борясь с природным любопытством и убеждая себя, что ничего интересного для нее там нет. И успокаивало лишь то, что не смотря на довольно большие размеры станции, люди здесь никогда не заставляя ее почувствовать себя одиноко. Холод и закрытое пространство заставляло их собираться всем вместе, говорить, или же просто, молча заниматься бездельем. И лишь во время служебных обязанностей, разлучаться, уходя в свои отсеки, бросая тоскливые и жалобные взгляды, словно побитые псы, которых выгоняют из дома. Страх одиночества здесь велик как никогда. Да и сама Оливия, так привыкшая к одиночеству, мечтающая о нем как заплутавший в пустыне мечтает об оазисе, чувствовала себя неуютно, находясь одной. Все казалось, что кто-то незримо смотрит за ней, скользит своим взглядом по ее телу, практически дышит в спину. Но женщина в очередной раз трясет головой, говорит старое-доброе дедушкино «Малышка Лив, твое воображение уже отправляет тебя на Сатурн» и, успокаиваясь, возвращается к работе.
Кстати о работе. Впрыгнув в комбинезон с нашивкой Adenium Ind. красующейся поперек фигурного изображения красно-белого цветка, Оливия, наспех затянув волосы в хвост, выбежала из своей комнаты. Отъехавшая в сторону дверь свела изоляцию на нет. Где-то за углом, как раз в комнате отдыха, раздавались громогласные крики и бодрый голос диктора, комментировавшего начавшийся чемпионат по футболу. «Вперед Англия!» - гулким эхом пронеслось по коридору с привычным для британцев гундосым произношением. Удивительно, но даже такая занятная штука, названная одним из умельцев инструментроном, служившая как техническим, так развлекательным и познавательным устройством, переводила речь с налетом небольшого акцента. Известное Вавилонское проклятье было разрушено, но даже в мире, где все друг друга понимали и без тысячистраничного словаря под мышкой, случались казусы. Она и сама была свидетельницей того, как бортмеханик Ковалев, стукнувшись головой о неудачно подвернувшуюся балку, заставил шипеть и плеваться помехами инструментроны всех находящихся рядом, лишь потому, что умное устройство так и не смогло найти аналогий сказанных им слов. Оливия потерла руку, на которой находился ее инструментрон. Как и каждое, удивительное, порой необъяснимое и, в то же время, простое изобретение, оно пришло из прошлого. От той загадочной, удивительной и покинувшей их расы. Может, они все еще находились где-то в космосе, странствовали, изучали глубины необъятных вселенных. По крайне мере, такие догадки вновь и вновь пробуждали в ней старый, давно заснувший интерес.
У доктора Вейл не было кабинета, собственно, никто здесь себе не позволял личного пространства кроме той комнаты, в которой они спали. Длинные коридоры соединяли блоки A, B, C и D, создавая подобие ромба, в центре которого находился лифт, ведущий ниже еще на один уровень, в бойлерную, склады и центр системы жизнеобеспечения. Попасть на поверхность было куда сложнее. Три длинных шахты, сменяющая одна другую на разных слоях грунта, заставляли сделать как минимум три пересадки с доскональным сканированием, что бы попасть внутрь. Этакая неприступная крепость, в которой их заточили по обоюдному согласию и контракту.
Оливия нашла доктора стоящей у консоли, Вейл не обратила на нее внимание, продолжая перебирать тонкими пальцами по голографической клавиатуре. Доктор Софья Вейл была одной из тех людей, чего уважения тебе хочется добиться. Ты просто делаешь свою работу, делаешь ее хорошо, что бы она одобрительно кивнула головой. Красивая, даже слишком, до той неодобрительной зависти, в попытках найти в собеседнице досконально много изъянов, доктор Вейл легко могла бы стать одной из тех, кто красуется на обложке популярного ежемесячника. Услышав шаги, она подняла глаза на Оливию, впившись в нее этим цепким, льдистым взглядом, который чего-то ждал от нее. Лив непроизвольно опустила плечи, как под давлением тяжелого пресса.
- А, мисс… - Она хотела добавить приставку, но вовремя осеклась, проглатывая конец слова. – Картрайт… Оливия. Мне как раз нужна ваша помощь здесь.
- Правда? – Женщина удивленно вскинула брови. Блок C, обычно, предназначался для знатоков компьютерных технологий, не для нее. Заставленный высокими, равномерно гудящими шкафами, он казался таким тесным по своим размерам.
- Конечно. – Софья вышла из блока, приглашая Лив следовать за ней. Что-то ее смутило в этом жесте, какая-то властность, словно это было не приглашение, а мягкий приказ. – Скажите… у вас ведь две специальности, не так ли?
- Абсолютно верно. – Утвердительно кивнула Лив собеседнице. До ее слуха донесся радостный крик болельщиков из комнаты отдыха. – По молодости я мечтала стать археологом, даже пару лет работала при музее в Вероне, но потом… в общем, мы с… с моим мужем решил, что в колонизируемом мире ботанические знания куда более нужнее, нежели умение копаться в старых костях.
«Копаться в старых костях», Оливия поморщилась от этого словосочетания. Точно так же говорил Эрик, уверенно разводя руками и убеждая, что доход в семье куда важнее мечты и каких-то призрачных надежд на успех. И она послушала его… впрочем, она всегда его слушала. Сейчас женщина ненавидела себя ту, безвольную тряпку, повисшую на плече у мужа, которой он так любил смахивать пыль. Ненавидела собственную глупость и недальновидность.
- И то верно. Но знаете, Адениум позвал вас именно из-за ваших удивительных способностей к… лингвистике. Прошу не удивляйтесь, ваша работа о проведении параллелей среди разных языков, выстроение алгоритма читки письмен до сих пор является предметом гордости профессора Гейбла, при разговоре с ним он рьяно рекомендовал именно вас, как знатока лингвистики. В общем, прочитав, даже я оказалась под впечатлением.
Они зашли в высокий грузовой лифт, который, гудя, медленно поехал вниз по шахте, на панели, отсчитывающей время до прибытия, красовалась цифра 20.
- Я бы хотела сразу вам напомнить, что все эксперименты и находки не должны быть обнародованы или даже упомянуты без соглашения Адениум индастриз. – Коротко кинула Вейл, ее глаза зажглись, словно у азартного игрока, которому повезло при игре в рулетку. – Сурья хранит при себе не только окаменелые залежи кустиков, но и куда более… важные вещи. Будет намного лучше, если об этом будут знать как можно меньше человек. Не то, что бы я не доверяла им, но… вопросы безопасности, установленные контрактом не должны обсуждаться.
Оливия кивнула головой. Вся эта секретность, которой была окутана станция, наводила морок. Порой, во время работы она то и дело отвлекалась, что-то странное, леденящее, заставляющее холодеть, проносилось мимо с еле ощутимым ветерком, которое обычно списывалось на сквозняки, гулящие вдоль шахт. Софья вела ее вглубь помещений, мимо складов, все дальше и дальше, покуда впереди загорался свет, вспыхивали лампы, изредка подмигивая, словно с полудремы.
- Я верю только в то, что вижу своими глазами, я могу судить только тех, с кем общалась лично. Когда мне прислали материалы с Сурьи, я не поверила ни единой строчки, пока лично не удостоверилась в происходящем. – Широким шагом пересекая такую длинную комнату, уставленную стеллажами с контейнерами, они, наконец, уткнулись в дверь. Оливия никогда не была здесь, признаться, она не любила эти большие и темные склады, да и делать ей здесь было абсолютно нечего. Дверь на противоположном конце оказалась для нее сюрпризом. С уже знакомым шипением, она отъехала в сторону, пропуская их во владения мрака. Лампам понадобилось две секунды, что бы вспыхнуть, освещая пространство.
- Не может быть. - Оливия вздохнула, делая несколько шагов назад, ее и так большие глаза раскрылись еще больше, язык прилип к небу. Яркий прожектор врезался в довольно твердую породу, из которой, словно зубья, торчали темные плиты, испещренные тонкими линиями.