Лаура простояла около закрывшейся за дреллом двери несколько очень долгих минут. Потом медленно развернулась, шагнула к столу, бессильно упала на один из стульев. Одна... Снова одна... Тишина в опустевшем доме была просто звенящей и давила на нее своей многотонной тяжестью. Девушка даже не могла себе представить, что отъезд Кейна так по ней ударит. Казалось бы, ей нужно радоваться, что эти дни никто не будет ее муштровать и требовать выполнения приказов, но радости не было. Душу охватила тревога за него: сможет ли Кейн выполнить эту работу? Ведь он целый год возился с ней здесь и, вполне мог утратить сноровку и навыки, если с ним что-то случиться — виновата будет она. Да и что ей самой тогда делать? Одна в чужом доме и на чужой планете?

— Что это я его хороню? — одернула девушка сама себя. — Ничего с ним не случится. Кейн — самый лучший, и для него это задание — пара пустяков! Через неделю он вернется, и мы все выясним. Тоже мне, умница, сразу нюни распустила. Разве ассасины так делают? Ни-ко-гда! — последнее слово Лаура произнесла громко и по слогам, бросая вызов давящей со всех сторон тишине.

Девушка решительно поднялась и принялась очищать плиту от залившего ее кофе, напевая себе под нос какую-то бравурную песенку:

— В конце концов, что такое неделя? Всего семь дней! Я даже не замечу, как они пролетят. Оглянуться не успею, как Кейн вернется. Кстати, вот бы он как раз на мой День рождения приехал! — Лаура вдруг вспомнила, что через восемь дней ей исполняется семнадцать лет, — отлично вышло бы: приехал, отдохнул, а на следующий день — праздник! Я всякой вкуснотищи наготовлю, вот и отметим заодно и его успех, и мой день рождения!

Эта мысль очень понравилась ей и, приведя плиту в порядок, девушка решила поискать в экстранете новые интересные рецепты и заказать недостающие продукты. Ей очень хотелось испечь большой и сладкий торт, удивить дрелла своим кулинарным мастерством. Настроение улучшилось, и она отправилась в его кабинет, чтобы воспользоваться экстранетом. Она села на место Кейна и включила терминал. Первое, что бросилось Лауре в глаза, было его письмо к ней, оно так и называлось — «Лауре». Девушка открыла файл и начала читать, чувствуя, как бешено колотится ее сердце:

«Лаура! Я пишу это потому, что не знаю, смогу ли вернуться. Это непростой заказ и мои шансы на успех — „пятьдесят на пятьдесят", как говорят люди. Но, в любом случае, ты не останешься без крыши над головой и средств к существованию на чужой для тебя планете. Если через десять дней я не введу пароль в соответствующей директории, ты получишь доступ к моему имуществу и банковским счетам. Этой суммы тебе хватит на первое время, да и с домом можешь поступать, как хочешь. Тебе ведь никогда не нравилась Садона?

P.S. Вместе с доступом, ты получишь еще одно письмо. Я хочу, чтобы ты его тоже прочла.
Увидимся. Кейн».

Последние строчки вдруг расплылись, а зрение утратило резкость — слезы хлынули из глаз обжигающим потоком:

— Идиот! На кой ляд мне твой дом и твои деньги! Ничего мне от тебя не надо, кроме тебя самого! — Лаура плакала долго и горько, как плачут дети, у которых грозятся отнять самое дорогое для них: — Как ты мог оставить мне это послание? Пятьдесят на пятьдесят — ерунда какая! Ненавижу тебя, чурбан бесчувственный! — она выкрикивала свои угрозы и обвинения, глядя на текст его письма. — За кого ты меня принимаешь? Имущество, средства — не надо мне ничего! Вот вернешься, все тебе выскажу и сама уеду... в самый дальний и темный угол Галактики! От всяких там дреллов подальше! Я теперь могу и сама о себе позаботиться...

Постепенно слезы иссякли, Лаура успокоилась или думала, что успокоилась, хлюпая носом, вытерла покрасневшие глаза, и пробормотала:

— Ладно, но, перед тем, как уехать, я все-таки испеку тебе большой и сладкий торт. Чтобы до конца своих дней запомнил — кого потерял! По собственной глупости! — девушка перешла на кулинарные страницы и принялась искать подходящий рецепт.

Время тянулось медленно, делать не хотелось ничего, и, чтобы убить время, Лаура принялась заново просматривать те файлы, которые они использовали на занятиях. Прочитывала знакомые статьи о разных расах, но почему-то все время открывала страницу, на которой говорилось о дреллах. Ей захотелось побольше узнать о его народе, ведь Кейн так мало говорил о своей расе. Лаура узнала много интересного об истории Раханы и гибели цивилизации дреллов, о трагедии всей расы, которая и сохранилась по сей день, только благодаря своевременному вмешательству ханаров. Прочла она и о синдроме Кепраля и поняла, от чего так рано умер отец Кейна. От этой страшной болезни лекарства не было до сих пор. Любой из дреллов мог заболеть проклятым синдромом и медленно угасать, зная, что дни его сочтены и живя только воспоминаниями.

Лаура изо всех сил пыталась понять, что такое совершенная память — благословение или проклятие? И склонялась к тому, что для Кейна это было проклятием. Жизнь жестоко обошлась с ним, лишив отца и матери еще в детстве, и, вероятно, боясь новой боли, он так и продолжал оставаться один, без жены и детей. Лаура обхватила себя руками — внезапно ей стало холодно от той бездны одиночества, в которой Кейн находился постоянно, каждую минуту своей жизни. Так же нельзя! Ведь невозможно, из-за прошлых потерь, лишать самого себя настоящего и будущего! Он приговорил себя к одиночеству, не будучи ни в чем виновен...

Лаура просидела у терминала почти до вечера, ненадолго прерываясь, когда голод напоминал о себе урчанием и спазмами в желудке. Наскоро перекусив, девушка вернулась в кабинет Кейна, в котором он, казалось, продолжал незримо присутствовать. Обстановка кабинета соответствовала личности дрелла — минимум вещей, которые говорили бы о пристрастиях владельца, только коллекция оружия на стене. Диван, на котором он спал с той поры, как Лаура оккупировала спальню, шкаф для одежды, стол с терминалом и все... никаких фотографий на стенах и милых сувениров.

Девушка подошла к шкафу и распахнула его дверцы: одежды тоже было немного, в основном — черного цвета, не бросающаяся в глаза. Лаура провела рукой по одной из его рубашек — что-то странное происходило с ней, такого еще никогда не случалось. Ей казалось, что-то неведомое ранее заставляет ее сердце биться сильнее и чаще. Она закрыла дверцу шкафа, села на его диван, а затем и вытянулась на нем, зарывшись носом в подушку, чувствуя, что слезы почему-то снова просятся из глаз и вот уже текут по щекам:

— Мне плохо без тебя, слышишь? Я не хочу оставаться одна. Уж лучше ты гоняй меня, как зайца, муштруй, как салагу, но только не оставляй одну... Я не смогу без тебя... — она все-таки расплакалась, да так и заснула на его диване с мокрым от слез лицом.

Недаром говорят: «Привычка — вторая натура». Хоть ее никто и не будил, Лаура проснулась именно в то время, что всегда пробуждалась по его приказу. Она встала с дивана, выключила терминал, посетила ванную, позавтракала безо всякого аппетита, просто потому, что так было надо. Ей все время казалось, что Кейн вернется с минуты на минуту, хотя она прекрасно помнила сказанное дреллом: «Вернусь не позже, чем через неделю».

— Хватит киснуть! — приказала Лаура сама себе, заталкивая в горло остатки завтрака. — Кейн явно не обрадовался бы, если бы меня сейчас увидел. Мокрая курица! Кисейная барышня, а не ассасин! Да любой враг со смеху помрет на меня, такую, глядя. Нечего тут слезы проливать — пора заниматься!

Девушка решительно встала, взяла оружие и отправилась на свой «персональный» завод. «Лучший способ убить время — потратить его на дело!» — думала Лаура, стремительно шагая по знакомой дороге. Она легко взлетела по той самой лестнице, прыжок, переворот, тонкая стена — дорога в один кирпич шириной на высоте второго этажа, а внизу — каменные плиты заводского двора. Но Лаура уже научилась владеть своим телом достаточно, чтобы грациозно и быстро пройти по периметру полуразрушенного корпуса, легко соскочить вниз и перебраться в следующий цех по вентиляционной шахте... снова — прыжок и переворот в воздухе, кошачье приземление на ноги, пистолет оказывается в руке еще до того, как ноги коснулись пола, очередь — перекат — очередь — заряды ложатся точно в цель, биотическая волна — мгновенная перезарядка — снова серия выстрелов с моментальной сменой укрытий.

Сейчас Лаура полностью сосредоточилась на тренировке и забыла о терзавших ее вчера мыслях. Если бы Кейн мог ее  видеть — остался бы доволен: собранная, подтянутая, двигается легко и свободно, контролирует свое тело достаточно хорошо для девушки, год назад даже не представлявшей себе всего этого. Остановилась она только когда почувствовала, что вымоталась, да и солнце начинало изрядно припекать. Лаура быстро пошагала обратно, почти не утратив легкости, с которой шла сюда.

Дома девушка первым делом приняла душ, отправила в стирку запыленные вещи. Проверила терминал на наличие новых сообщений и обнаружила... пустоту. Экстранет молчал, Кейн словно растворился в необъятной Вселенной и даже не подал ей никакого знака, что с ним все в порядке. Лаура не могла знать, что дрелл специально не выходил с ней на связь, что бы никто не сумел отследить ее местоположение, и не смог найти девушку, если с ним что-то случиться и его контакты каким-то образом станут известны. Поэтому Кейн и не подавал ей никаких весточек, хотя ему очень хотелось сообщить девушке, что с ним все в порядке, успокоить, но — делать этого было нельзя.

А Лаура растерянно смотрела на совершенно пустую голограмму:

— Значит, ему безразлично, что я волнуюсь и не нахожу себе места? Ну, конечно, избавился от меня и радуется... Ну что же, наслаждайся свободой! — девушка пыталась отгородиться от боли и обиды несправедливыми словами, но получалось плохо.

Мысли о Кейне преследовали ее. Пока Лаура истязала себя занятиями — все было нормально, но, стоило оказаться без дела и все — думать о чем-то другом она не могла. Перед глазами постоянно вставал ее учитель, без которого, как оказалось, мир стал пустым и прекратил ее интересовать. Больше всего Лауре хотелось сейчас увидеть Кейна, и пусть он ругает ее, критикует, пусть даже снова отвесит ей подзатыльник, но только бы он БЫЛ СНОВА РЯДОМ.

Истина, открывшаяся девушке, была древней, как мир — она поняла, что просто напросто, любит Кейна... Любит всей душой, всем сердцем, что ей плохо и одиноко, когда рядом нет его. Что она желает всегда видеть его бездонные глаза — такие красивые и такие разные: непроницаемые, холодные, сверкающие, горящие и... любимые.

Кейн был первым мужчиной в ее жизни, который не разглядывал Лауру с похотливой ухмылкой. Дрелл не старался прикасаться к ней, не говорил ей потасканных, сальных комплиментов — он не видел в ней женщины, но успел дать девушке больше, чем кто-либо. Он спас ее от батарианцев, занимается с ней, тратит на нее свое время и деньги и НИЧЕГО НЕ ТРЕБУЕТ ВЗАМЕН. Лаура перебирала в памяти все дни, прожитые рядом с дреллом, все моменты, когда он прикасался к ней, и не находила в них ничего, что говорило бы о его заинтересованности в ней, как в женщине:

— Я люблю его! — три коротких, простых слова впервые открылись девушке во всей своей чистоте и пронзительной ясности. — Люблю, и никто другой мне не нужен... Плевать на то, что он — дрелл, а я — человек, ведь это не главное... Главное то, что я люблю его... Кейн вернется и я скажу ему все. Пусть знает и решает, что нам делать дальше. Я должна знать, сможет ли он смотреть на меня не только как на ученицу.

«Я вернусь, и мы поговорим», — он нежно гладит ее по щеке и целует в эту щеку — единственный раз за год. Это его письмо, перемены в его поведении в последнее время...возможно, это не отвращение, а...

— Нет! — Лаура тряхнула головой, — не стоит строить иллюзии и воздушные замки. С чего бы Кейну интересоваться мною? Я же ничего из себя не представляю... никто... А он не может полюбить ничтожество, куклу с журнальной внешностью, таких, как я — тысячи, — девушка встала и прошла в спальню, уставилась на свое отражение в зеркале — смазливая девица, но этого мало, чтобы Кейн воспринимал ее, как женщину, которую можно желать и любить...

Лаура вернулась в его кабинет, бросилась на диван и снова расплакалась. Это были первые слезы, которые породила не боль, а любовь... Вволю наплакавшись, она решила отложить решение этого вопроса до возвращения дрелла:

— В конце концов, к чему гадать и сомневаться, если можно просто спросить, чувствует ли Кейн что-то ко мне? А пока я буду усердно заниматься. Иначе — просто сойду с ума, — она поудобнее устроилась на его диване и уснула.

Никогда еще семь дней не тянулись так долго. Лаура вставала каждый день до восхода солнца и буквально истязала себя упражнениями и тренировками. Она пережидала жару на заводе и продолжала занятия вечером, возвращаясь в пустой дом, когда на небе загорались звезды. Девушка принимала душ, ужинала и без сил падала на его диван. Так было легче, некогда было думать о проснувшихся в ней чувствах. Она считала дни, до его возвращения, но, когда седьмой день подошел к концу, а Кейн не вернулся — внутри у Лауры все заледенело:

— Это — конец....Пятьдесят на пятьдесят... Я БОЛЬШЕ НИКОГДА его не увижу, — эти два слова разрывали сердце  на миллионы кровоточащих кусочков. — Он не справился... И во всем виновата я! Тратил время на бездарную идиотку и заплатил за это жизнью... — она свернулась калачиком на диване Кейна и решила больше с него не вставать: — Зачем дальше жить? Знать, что ты виновата в смерти того, кто единственный был тебе дорог? Что его смерть — на твоей совести? — она пыталась заплакать, но не могла, слез не было, в душе образовался вакуум и постепенно захватывал все ее существо.

Широко открытыми, пустыми глазами Лаура смотрела прямо перед собой, но не видела ничего. Вокруг была пустота, и пустота была в ней самой.