В субботу даже мисс Бишоп пришла посмотреть, как проходили первые, пробные конкурсы. Дворник, который казался сначала монстром, умел, казалось, все сразу. Он, вместе с женщиной-конюхом показывал, как нужно залезать на коня, как им управлять. После его инструкций страшными на взгляд городских парней животными управляла только та самая женщина, которая водила коней по кругу, пока малолетки млели от ужаса.

Гаррет тоже не прочь был бы покататься, но боялся. Боялся и самого коня, потому что он был большой и жуткий, боялся и того, что его примут за такого же малолетку, как остальные, кто катался. Поэтому он предпочитал стоять возле дворника, когда тот объяснял, что делать со шпагами, одетым в фехтовальные костюмы старшеклассникам. Те были в шоке, правда, но это быстро проходило, никто и не заметил, кроме учительниц, как быстро из забитых и злобных монстров сироты превращались в обычных детей, которым больше не было резона строить вокруг себя каменные стены. А с появлением кучи развлечений жизнь вообще стала интереснее, чисто мужской инстинкт лидера взыграл почти в каждом, кроме Ясмина и Кермита. Первый просто боялся лезть во все эти ужасы, а второй предпочитал теорию, а не практику. Брэд с Эриком вообще отправились стрелять тупыми стрелами в мишень на дереве. Это было не так уж сложно, но не менее увлекательно.

Гаррет стоял недалеко от места, где вполне прилично что-то изображал Лайам. Узнать его в белом, закрывающем все тело костюме для фехтования было сложно, но Андерсен просто видел, как он надевал костюм, а потому был уверен. И когда Лайам почти победил выделывавшегося капитана Марсов (а узнать его по длинным патлам было не трудно), мазохист не смог удержаться…

- А! – рявкнул он совсем рядом, Лайам дернулся от неожиданности, выронил шпагу и оказался побежден, практически прижат направленным на него кончиком чужой шпаги к дереву. - …така справа, - закончил Гаррет и вздохнул, покачав головой. – Пропустил, идиот.

- Не хочешь попробовать? – вполне добродушно улыбнулась женщина в красной бандане, которая незаметно подвела огромного черного коня прямо к нему. Парень аж побледнел, когда повернулся и увидел перед собой мощную, здоровенную грудь этого чудовища. Раньше он лошадей видел только по телевизору и совсем редко – на площади, куда их вывозили всем приютом.

И то, они были мирными кобылками, а этот был просто мустангом, судя по виду.

- Да о чем вы, он не боится только выкобениваться, - заметил ехидно Кермит, который до сих пор таил белую злобу на манчестерского умника за его победы в давних олимпиадах.

- Вот и нет, - Гаррет прищурился и повернулся к женщине. – Хочу. Только не умею, - это признание далось ему тяжело, но даму не удивило. Кто из городских вообще умеет кататься на лошади?

- Не лезь сразу, - посоветовала она. – А то он умный, конечно, но может взбрыкнуть, если не понравится что-то. Погладь его сначала…

Гаррет завис, глядя на коня. Тот косился на него большим карим глазом. В этих умных глазах не было вообще ничего доброго, это и ежу ясно было, а Гаррет был немного умнее ежа, поэтому сильно сомневался, стоит ли коня трогать.

- Ну? Давай, погладь, ему будет приятно.

Лайам остановился рядом с наблюдающим за этим очкариком, снял фехтовальный шлем, поправил свои вьющиеся на кончиках за неимением геля волосы и уставился на картину «Манчестерский умник и сурово деревенский мустанг».

- Да, давай. Погладь, ему приятно будет. Подумай, сколько еще раз в жизни тебе пригодится эта фраза… - Лайам засмеялся глухо, Кермит не понял, посмотрел на него, парень пояснил. – Ну, он же гомик, эмансипация, все такое…

- Да, господи, боже мой, что тут страшного, - женщина закатила глаза, взяла парня за запястье и прижала его ладонь к мощной шее коня, так что у Гаррета по телу аж дрожь прошла от ладони до пяток. Шея у коня была горячая, почти раскаленная, но шкура мягкая, почти бархатная.

- Погладь… - еще раз попросили его, Гаррет провел рукой вдоль по шее, потом еще раз, хотел руку убрать, но не успел ее опустить, как конь ткнулся мордой прямо в ладонь. Глаза у Нептуна округлились, женщина довольно улыбнулась. – Ну вот, ты ему нравишься.

- Это он из жалости, - откомментировал Кермит.

У Гаррета в самом деле было такое чувство, будто конь над ним издевался и дался только из жалости. Зато он застыл, как статуя, пока парень пытался на него забраться. Дважды он чуть не сел задом наперед, поставив в стремя не левую, а правую ногу, так что женщина от смеха умирала. Но конь даже не шелохнулся, когда нога пролетала перед его мордой, хотя мог бы взбеситься и ускакать. В третий раз парень от усталости просто рухнул поперек седла, улегшись на него животом, так что свисал по бокам от мощного конского тела.

- Да блин… - вздохнул он, когда наконец получилось, и с облегчением выдохнул. – Ну все, можно ехать, - выдал он, фыркнув и сдув с лица мешавшую прядь, улыбнувшись.

- Ну чисто император… - Кермит согнулся от смеха, Гаррет на него даже не обиделся, он был счастлив, что хоть сесть получилось.

- Ты и того не умеешь, - отозвался он и показал язык, огрызаясь. Женщина поспешила его успокоить, взяв коня под уздцы.

- Не бойся, я отходить не буду, он не взбрыкнет, только держись покрепче.

Говорить было легко, а вот в реальности парню было круто не по себе на такой высоте, без страховки на случай, если он свалится. Поэтому он постарался максимально расслабиться, разбудить в себе дух дикой свободы, услышать зов природы, которая на острове была такой роскошной. Получилось неплохо, учитывая вечно предгрозовую погоду, вид гор, туч, леса и озера. Он вдохнул полной грудью и начал получать от поездки только удовольствие. Дополучался до того, что не сразу обратил внимания, как женщина испарилась, остались только они вдвоем – он и конь.

- Твою мать, - нервно прошептал он, посмотрел по сторонам – никакой женщины в красной бандане и близко не было. – Блин! Блин-блин-блин!! Как тебя повернуть?! – обратился он риторически к коню и потянул за поводья машинально. Конь встал.

- Отпад… - Гаррет мрачно прищурился. – Просто зашибись.

Потом ему в голову пришла мысль вспомнить, что он читал о лошадях… Достаточно было потянуть левой рукой за поводья, а потом чуть нажать ногами на бока коня, чтобы он мирно развернулся и пошел назад. Гаррет от радости чуть не застонал, но в то же время хотелось победно орать.

Вернулся он, к сожалению Лайама, Грэга, Кермита и всех прочих, кто его не любил, в целости и сохранности, даже с гордым видом, восседая на коне. Красная Бандана его даже похвалила, правда он на нее злобу затаил за то, что та пошутила и бросила с жутким конем тет-а-тет.

Вечер прошел позитивно, не считая гудящих мышц и вообще тел, городские сироты совсем не были похожи, как поняла мисс Бишоп, на покойных воспитанников Стрэтхоллана. А может, все дело в постоянных тренировках… К ним еще все придет, конечно, но завтра, хоть они и не знают, им будет очень плохо. Болеть будет абсолютно все.

К ночи, после ужина, у активной малышни уже все заболело, а старшекурсники еще бодрились изо всех сил. Лайам, к примеру, вернулся в спальню, когда все уже валялись на кроватях и занимались своими делами. Он из душа вышел последним, проторчав под прохладной водой и остужая тело. Ну… И не только, конечно. Можно же иногда воспользоваться тем, что никого в душевой нет? Ведь девушка-красотка осталась так далеко… Печально. Неделя для Трампера была испытанием именно в этом смысле, он не мог терпеть, ему очень и очень хотелось. Так что его можно было понять.

В спальню он вошел, когда там еще горел основной свет, Эрик с Брэдом играли в карты, Кермит как раз снял очки и протирал уставшие глаза, Ясмин листал какой-то комикс для относительно взрослых, а Гаррет завис за умной книжкой. Ну, всем казалось, что она умная, потому что вид у него был серьезный, а лежал он на животе, так что лицо было не рассмотреть – волосы мешали.

Дверь распахнулась, снова закрылась, и Лайам, убрав второе полотенце от головы, принялся его закручивать в жгут, одновременно пританцовывая. Большинство шмоток он уже опрометчиво загрузил в машину в прачечной, и теперь оставалось надеяться, что к завтрашнему дню хоть что-нибудь высохнет.

- Заходит телка, кожа как из шелка, и каждый, кто увидел, ловит кайф! – заявил он, кинув полотенце на спинку верхней полки, так что оно хлестнуло Гаррета по ноге, и он ее согнул недовольно. Сам Лайам, радуя публику, продолжал балдеть от самого себя, красуясь и любуясь собой в отражении темного окна. Кермиту просто нравился позитив, который от него исходил, малолеткам доставлял текст песни, а Ясмин завидовал телу. Тело было еще мокрым, одет Трампер был только в полотенце, обернутое вокруг бедер. Оно норовило сползти, поэтому он придерживал его спереди рукой и продолжал дурить.

- Глазки, зубки, попки, губки – это кайф! – выдал он в конце и плюхнулся на свою кровать, так что вздрогнула вся двойная конструкция вместе с Гарретом на ней.

- Ты можешь тащиться от себя потише, фанат расчлененки?.. – уточнил он, свесившись вниз, но продолжая держать книгу одной рукой, чтобы страница не перевернулась.

- Это почему это расчлененки? – отреагировал Ясмин.

- Потому что звучит страшно, - Гаррет вздохнул, а потом басом, совсем непохоже на Лайама, но эффектно передразнил его. – «Глазки, зубки, попки, губки…» - он поморщился и сделал вид, что его тошнит.

- Если тебе не нравятся телки – ты гомик. Хотя, мы это и так знаем, - Лайам фыркнул и встал снова. Гаррет повернулся на бок и открыл рот, чтобы огрызнуться, но тут Кермит выключил основной свет, оставив гореть только личные лампочки над кроватью каждого, а Лайам эффектно сдернул с себя полотенце.

- О, боже… - Гаррет закатил глаза и отвернулся. – Выставляют себя напоказ только малолетки. А в нашем возрасте за это запирают в психушку, - сообщил он, не видя, что Лайам уже натянул пижамные штаны и передразнивает его, корча морды.

Кермит похихикал, Эрик даже не обиделся, что в адрес малолеток выдали обидное. Было так жарко, что Лайам не стал надевать даже футболку, а просто завалился на кровать, поправил, не глядя, подушку, и закрыл глаза. Его лампочка над головой была выключена, постепенно выключились и у Эрика с Брэдом, и у Ясмина. Кермит читал учебник до последнего, но и он сдулся. Остался только Гаррет.

- Выключи свет, - Лайам задрал ногу и пнул верхнюю полку.

- Окей, - неожиданно быстро согласился мазохист и убрал книгу под подушку, щелкнул выключателем, и спальня погрузилась в голубоватую темноту ночи.

Долго спать Лайаму не пришлось, часа через три он перевернулся на бок, вытянул руку, закинув ее на тумбочку, и чуть свесился вместе с подушкой из-за жары.

Ему сначала на руку, а потом и на лицо что-то капнуло. Что-то со знакомым хлорко-гнилым запахом, еще теплое. Трампер поморщился, провел ладонью по щеке, стирая эту каплю, но на ее место упали еще две, потом еще одна…

Парень дернулся и откатился на середину кровати, включил лампочку над головой, уставился на руку. Рука была измазана красным, следовательно, и лицо тоже, поэтому Лайам выругался и полез в тумбочку за салфеткой. Только через минуту, когда он оттер от щеки красные следы, ему пришло в голову посмотреть наверх.

Гаррет мирно спал, лежа на животе, свесив с кровати правую руку, так что она болталась в воздухе. Свежие порезы именно на правой руке разошлись, не заклеенные пластырем, а только протертые перекисью, и струйки крови потекли к ладони, капли падали с пальцев.

«Господи, ну не может жить спокойно», - Лайам чуть не застонал, он встал с кровати и принялся трясти спящего мазохиста, ущипнул за костлявый бок, и Гаррет недовольно вздохнул, поднял голову с подушки, отреагировал, не открывая глаз.

- Ммм?..

- Убери свои грабли подальше от моего лица, - злобно попросили его, Гаррет посмотрел сначала на левую руку, где все раны уже были заживающими, багровыми, потом на правую, где два пореза открылись.

- Да блин… - он вздохнул и сел по-турецки, вытащил из-под подушки ту самую футболку.

- Потом слезешь, пол вытрешь, - сообщили ему, чтобы добавить счастья в жизнь.

- Сам вытрешь, раз так хочется, - спокойно ответил парень, все же заклеивая руку пластырем, хоть и не хотелось.

- Зачем ты вообще это делаешь?! – разозлился Лайам.

- Хочу и делаю.

- Зачем, я спрашиваю.

- Хочу и делаю, - Гаррет спрыгнул и все же оттер от пола несколько капель, залез обратно и решил уже спать, отвернувшись к стене.

- Нахрена?! Тебе приятно, что ли, потом ждать, когда это все заживет, чтобы снова резать?

- Хочу и делаю, тебя это вообще не касается.

- Если бы не касалось, я бы и не лез. Еще раз хоть случайно капнешь на меня этой дрянью, я тебя сам придушу, быстрее будет и надежнее.

- Отвали.

Трампер помолчал минут пять, а потом понял, что никакого уютного сопения не слышит, по крайней мере, с верхней полки. Ясмин с Кермитом и мелкие явно спали, а вот мазохист продолжал бодрствовать.

- А реально, в чем прикол? – он вытянул ногу и пнул верхнюю полку. Реакции не последовало никакой, Лайам насупился и снова приложил полку так, что вся конструкция дернулась. Сверху послышался вздох.

- Дай поспать.

- Скажи, а то не усну, - в этот момент Лайам напоминал любопытного малолетнего идиота. Он в третий раз ударил ногой полку, и тогда Гаррет перекатился к краю, выглянул сверху, поставив подбородок на собственную руку и глядя на такого пафосного в дневном свете Трампера.

- Какая тебе разница? Да, блин, мне пипец, как приятно это делать, мне кайф доставляет. Тебе «попки и губки» - кайф, а мне – резать руки. Доволен?

- Нет. Почему так? Блин, всем нравятся задницы и сиськи, но находятся дебилы, вроде тебя. В чем фишка? Это же больно.

- А может, я мазохист.

- Это все и так знают. Тебе реально в кайф?

- Не знаю я, отвали! – он усунулся и исчез, но потом снова выглянул, заправил волосы за левое ухо и усмехнулся. – Попробуй, может тоже понравится.

- Еще чего, я не больной.

- Ты боишься, что понравится. Это не голубизна, придурок, если не понравится, больше не будешь.

- А с голубизной не так, что ли?

- Нет, если с мужиком трахнешься, больше никогда не забудешь, еще захочется, - сделав страшные глаза, заверил его Гаррет. Лайам застыл.

- Реально?

Парень засмеялся и откатился к стене, продолжая трястись от веселья.

- Ой, не могу. Видел бы ты свою рожу.

- Мудак. Извращенец. Дебил. Мазохист. Гомик.

- Я не гомик, - Гаррет снова выглянул и свесил правую руку со свежими порезами. – Правда. Честное слово.

- А ведешь себя, как педик, - Лайам выключил свою лампочку и закинул руки за голову.

- Нифига. У меня девушка есть. Ну, была, в смысле. Там осталась, - Гаррет от нечего делать болтал правой рукой в воздухе, неосознанно пытаясь дотянуться до чужой ехидной морды и щелкнуть по носу.

- У меня тоже, - вздохнул Лайам, лицо у него стало не таким улыбчивым, глаза так и не открылись, так что у Гаррета была возможность понаблюдать.

- Скучаешь?

Лайам глаза открыл, глянул на него подозрительно, с сомнением, не пытается ли мазохист его подловить на этой сентиментальности. А потом поднял ногу и упер ступню в верхнюю полку.

- Трахаться охота. Без нее никуда, - он фыркнул, Гаррет закатил глаза разочарованно и скрылся наверху, скинул одеяло и обнял подушку. Он не скучал, но не мог понять такого отношения к человеку. Даже к той некрасивой девице, что была с ним последней, он относился куда нежнее, чем Трампер к своей любимой девушке. В конце концов, без любви никуда, а трахать можно и руку.

- А, я забыл, ты же борец за эмансипацию, - Лайам захихикал через пару минут, потому что ему стало скучно в тишине. Но тишина продолжалась.

- Кончай придуриваться.

Тишина не отступила.

- Я знаю, что ты не спишь, гомик.

- Я не гомик! – Гаррет разозлился и опять свесился, вытянул руку и неожиданно сам для себя почти достал до ехидной морды – Лайам аж дернулся и руку эту перехватил. Правда неудачно – опять в том месте, где были порезы. Впрочем, парень об этом знал, потому и не отпускал, решил, что раз мазохисту это нравится, надо ему показать, что это неприятно на самом деле.

- А ты-то скучаешь по своей телке? Какая она?

- Некрасивая, - Гаррет фыркнул. – Ничего особенного, обычная девчонка. Но без нее дерьмово совсем.

- Короче, на нее не стоит.

- Когда как, - Гаррет закатил глаза и попытался ненавязчиво устроиться поудобнее, но Лайам руку не отдал, он продолжал как бы случайно давить большим пальцем на порез под пластырем.

- А, типа, когда припрет, так и все – зашибись телка?

Гаррет засмеялся тихо.

- Ну, да.

- А мне повезло, завидуй, - Лайам прищурился и откинул его руку, парень ее тут же убрал наверх и тоже положил кисть под подбородок. – Моя – просто жесть. Маленькая, тоненькая… - дальше он продолжать не смог, потому что вспомнилось совсем не пошлое. – С длинными такими волосами, с карими глазами.

Гаррет поднял бровь и сообщил ему ненавязчиво.

- А я думал, ты скажешь, какого размера у нее грудь.

- Грудь у парней. У телок – сиськи, - поправил его Лайам, а сам задумался о том же самом. – Ой, иди ты со своим феминизмом, а? – он повернулся на бок, лицом к тумбочке и снова закрыл глаза. Теперь уже ему стало стыдно.

- Значит, ты ее все-таки любишь, дебил, - сообщил Гаррет. В темноте, в тишине его голос шепотом не казался таким мерзким, как днем, на высоких интонациях. Он был где-то на грани нежности и мужественности, когда вот так шептал, хотя если бы заговорил нормально, то это был бы обыкновенный, сломавшийся несколько лет голос. Не грубый, но не писклявый.

Его девушка тащилась от его голоса, особенно, когда он шептал.

- Тебе-то что?

- Мне – ничего, - фыркнул Гаррет и тоже решил спать. Лайам не выдержал минут через пятнадцать и снова пнул полку.

- Слушай, умник. А реально, может, у тебя в родне был кто-то с Чукотки? Или из Китая? На крайняк – из Японии? Скажи что-нибудь по-японски?

- Отвали, урод, - отозвался парень со вздохом.

- У тебя рожа странная.

- Это у тебя рожа, а у меня – лицо. И оно у меня нормальное.

Он был прав, лицо у него было нормальное, даже очень красивое, брови – красота, форма лица – айс, нос остренький… Только разрез глаз сильно длинный. Глаза-то совсем не узкие, самые обыкновенные. И вообще, насколько Гаррет помнил, раньше, совсем давно воспитательницы ему говорили, что миндалевидный разрез – это красиво.

- Тебе даже зеркало врет.

- Я сплю.

Лайам закатил глаза и тоже решил спать.