- Я умоляю тебя, ОТВАЛИ, - просил Ясмин, закатывая глаза и вздыхая тяжко, он сидел, держа одной рукой кошку, а другой – ветчину. Одновременно он умудрялся отнекиваться от стоявшего перед ним и курящего Марса. Он не отставал от него после ужина ни на секунду, он ходил и нагнетал обстановку, вынуждая беситься и психовать.

- Лучше бы меня так накормил, - Марс хмыкнул, глядя, как кошка отказывается принимать подношение. Она и так растолстела стараниями эмо, а он все продолжал ее жалеть.

- Ты голодный, что ли? Два подноса, как в бездну. У тебя солитер, - сообщил Ясмин безжалостно.

- А ты следил, сколько я ем? – капитан Марсов моргнул якобы удивленно.

- Машинально. Люблю смотреть, как люди едят. И не только люди, - признался парень.

- Да я заметил.

- Ты чего ко мне пристал? Я не голубой, правда. Это просто так произошло, я же неудачник, со мной постоянно какая-то лажа случается.

- В смысле?

- Ну, типа… Если на дороге лежит камень, я стопудово о него споткнусь, если говорят, что весь класс написал контрольную хорошо, за исключением одного человека, то этот человек – стопудово я. Если есть шанс, что кого-то из тысячи учеников интерната спутают с Гарретом и трахнут в кладовке, то этим парнем буду, конечно, я, - Ясмин вздохнул. – Ничего не поделать.

- Мне знаешь, что интересно? Честно.

- Ммм?

- Как ты лишился девственности? Я про телку.

Эмо помолчал, потом округлил глаза, улыбнулся и тем же тоном веселого лузера пояснил.

- Если есть шанс, что кто-то на Рождество накачается дешевым портвейном, а на утро даже не вспомнит, как заправлял самой страшной корове приюта, то этот кто-то…

- Боже… Бедняга, - пожалел Рассел довольно искренне.

- Без вариантов. Я неудачник. Мне даже эмо-девочки не давали, они предпочитали кого-то, типа Трампера…

- Да он бесит, смазливая харя. Еще и педик, к тому же.

- … или тебя, - закончил Ясмин. – Ты не лучше, поверь мне. Он хотя бы не делает вид, что его не любят телки, он знает, что они его любят, и пользуется этим. А ты делаешь вид, как будто тебя все обидели, а сам прекрасно в курсе, что они по тебе прутся. По тебе даже Сэнди с третьего курса прется, ты об этом знаешь?

- Кто?.. – Рассел сдвинул брови и поморщился.

- Сэнди. Сэнди Блуверд, он учится с нашим Эриком и вашим… Как его там… А, неважно. В общем, ему почти пятнадцать, выглядит старше, похож на девчонку. По-моему, он из Ливерпуля, и я тебе клянусь, его стопудово там имели. И не раз. И не два. И не всегда только один человек. И он от тебя в экстазе.

- А ты откуда знаешь? – Рассел фыркнул.

- Слышал, как он о тебе говорил. То есть, сначала он говорил о Трампере, но вчера увидел, как Гаррет на него орал, все понял, и решил, что дороже выйдет.

- Это да, Андерсен у вас полный придурок, отмудохает за своего красавчика – мама не горюй.

- Они просто любят друг друга, - отмахнулся Ясмин. – Исключение из правил, такие тоже бывают. Везет кому-то, - он вздохнул. – А Сэнди теперь балдеет по тебе. Он сегодня с утра пялился на тебя в музыкальном классе, ты бы видел его выражение лица.

- Боже. Пацан, да еще малявка…

- Не скажи. Ты его точно видел, он то ли из Венеры, то ли из Сатурна, такие белые кудряшки, веснушки, большой рот и глаза… Ну, глаза…

Ясмин задумался, как бы выразиться покультурнее, а Рассел переспросил нарочно.

- Что с глазами?

- Как у бляди, короче. Ты узнаешь его из тысячи, - с долей сарказма заверил эмо, встал с камушка, отряхнулся и скрестил руки на груди. – Ну, я пошел. Знай теперь, что гомиков у нас хватает, свежих, маленьких, юных, опытных и на все готовых.

- А мне, может, только ты и нужен?! – крикнул ему вслед Марс, ухмыльнувшись. – Взрослый, неопытный и бэ-ушный?!

- Сам ты бэ-ушный! – обиделся Ясмин. Рассел засмеялся, но не зло, просто так.

Сэнди, сидевший на подоконнике второго этажа, открыв окно и выставив туда руку с сигаретой, просто опешил. Он так и застыл, округлив глаза, приоткрыв свой большой рот с тонкими, бесцветными губами и не веря своим ушам.

- Сам ты блядь, чучело, - прошептал он, выкинул сигарету, закрыл окно и решил спать. На него не обращал внимания теперь уже даже капитан Венеры, который понял, что спорить с озабоченной, потасканной и потертой малявкой – только нервы себе портить.

Вот, значит, как оно все получалось. О нем знали даже старшекурсники… То есть, сначала о нем никто не знал, он вел себя тихо, думая, что Стрэтхоллан ничем не отличается от обычного приюта, где найдутся страшные, уродливые боссы на его честь или что там от нее осталось. Но потом осмелел, понял, что все совсем не так, что здесь можно делать (в плане отношений между учениками) все, что заблагорассудится, и принялся бузить. Он был очень высоким для четырнадцати лет, метр семьдесят пять там точно был. Впрочем, ему через две недели должно было исполниться пятнадцать. Веса в этом росте не было никакого, кости торчали во все стороны, а всему виной – быстрый обмен веществ, таким людям по жизни везет. Белобрысый, с воздушно-легкими волосами, вьющимися крупными кольцами, он воспитательницам старого приюта напоминал ангелочка. Первые десять лет жизни. А потом стал напоминать дьяволенка, получив нагоняй, по шее и в зад от старшекурсников. После этого он понял, как можно добиться желаемого, от кого надо добиваться, и какую власть, собственно, имеет он сам со своей внешностью над уродливыми боссами, обделенными вниманием девчонок.

Расселу он не нравился, спорить и бороться за него Сэнди тоже не собирался. Трампер занят. Что же делать? Не оставаться же одному? Ему, в отличие от большинства умных малявок Стрэтхоллана, уже давно не интересны были порно-журнальчики и все подобное. Он повзрослел куда раньше, чем они, и он действительно был умным, он вырвался из Ливерпульского приюта с надеждой, что после Стрэтхоллана жизнь превратится в сахар. Вот только как этот сахар заработать здесь, если он по-прежнему никому не нужен? В четырнадцать лет, с таким неприятным, но огромным опытом он даже не знал, что такое «любить», он мог только по бартеру давать в обмен на что-то, что ему было нужно или даже необходимо. И он был в шоке, узнав, что между двумя совершенно нормальными, обычными парнями из Нептунов началась какая-то реальная романтика. Он не мог поверить, что любовь между парнями существует, что вообще возможно втюриться в такого же, как он. Андерсен, на его взгляд, совсем не был красавцем, в нем просто была изюминка, он был необычным, привлекательным, обаятельным, хитрым до обращения на себя внимания. Ничего более, но Трампер на него запал. Не сразу, но все же.

Этот костлявый эмо вообще оборзел в конец, за ним бегает настоящий «мальчиш-плохиш», которого присмотрел Сэнди себе на второе блюдо, а Ясмин еще и нос воротит. Какой он натурал? Какой он «нормальный»? Теперь Блуверд знал, что и как, между кем и когда произошло в кладовке, но рассказывать никому не собирался, он решил просто знать это, приберечь для самого себя, учесть, принять к сведению. В конце концов, он уверен был, что рано или поздно Ясмин сдастся, ведь он – туповатый романтик, которого стоит лишь приласкать, наврать ему, как девчонке, и он расклеится. А Рассел не настолько грубый и агрессивный, насколько пытается таковым казаться, он вполне способен нежничать с парнем, как с капризной целкой. И он будет это делать, потому что тоже хочет тепла и любви, которого в интернате всем так не хватает.

Сэнди хотелось, чтобы его опекали, любили, о нем заботились и никогда не давали в обиду. Но так не бывает, поэтому он решил подумать, что делать дальше, к кому же пристать, привязаться, приклеиться, чтобы ни о чем не париться. Влюбиться он не рассчитывал совершенно. Он был просто мальчиком с глазами морального урода, большим, буквально разработанным ртом, воздушными, ангельскими волосами и комплексом побитого щенка, который готов растерзать любого, вставшего на его пути к солнцу. Такие встречаются один на миллион, потому что бывают либо красивые и тупые, либо уродливые и умные. У Сэнди все в порядке было и со внешностью, и с мозгами, проблема была только со внутренним миром, который ни во что не верил.

Без пафоса. Но Сэнди не помнил, когда в последний раз плакал. И не собирался вспоминать, зачем ему это? Плачут люди тогда, когда им плохо и грустно, а он счастлив, он перманентно в экстазе от себя и своей жизни.

* * *

- Мужик, прикинь, - Рассел плюхнулся на свою кровать, потянулся и улегся, закидывая руки за голову. Грэг на него взглянул лениво, он вытряхнул из уха один наушник и поднял брови.

- Э?

- В меня по уши влип малявка с третьего курса. Эй, мелкий! – рыжий поднял ногу и пнул полку над собой. –Дэни?

- Что? – недовольно отозвались сверху.

- Что там за блядь на букву «Б» у тебя учится?

- Блуверд, - сразу усмехнулся Дэниэл.

- Во, он. Мне наш Дохлик Нептунский сказал, что он балдеет по мне. Сначала балдел по Трамперу, но потом там нарисовалась фея Рукорезка, и он теперь тащится по мне. Прикинь? Что делать? – Рассел захихикал.

- Пойди и дай в лоб ему. Нефиг плодиться, задрали гомики, - посоветовал Грэг. – Ты думаешь, Трампер с этим пугалом реально мутит?

- А ты думаешь, нет? – Рассел чуть не сорвался и не ляпнул про кладовку, Лайама и Ясмина, но удержался вовремя.

- Да мне до транды, в общем-то. Просто мерзко. А что за Блуверд там? – он глянул наверх, на Дэни.

- Чмо то еще. Выжучивается постоянно, - тоном, соответствующим человеку из команды Марс, пояснил парнишка. – Училки его обожают, а он обожает выпендриваться, смотреться в зеркало, плескаться в душе, и от него постоянно воняет жвачкой. Он то жует жвачку, то курит свои сигаретки, а у них даже дым воняет клубничной жвачкой. Розовые такие. Короче, бэ-э-э… - Дэни поморщился. – Такое чмо.

- Это такой, у него рот, как у пылесоса раструб. Когда зевает, гланды видно, - вспомнил вдруг Эктор, отвлекшись от учебника. Он был на год старше, как и Брэд из Нептунов, так что не очень хорошо знал малолеток.

- Точно.

- Боже, - Грэг с Расселом переглянулись, сделали мрачные, отрешенные лица и поморщились.

- Сочувствую, - искренне сообщил здоровяк, а капитан задумался всерьез.

- А что, может и попробовать? Само в руки идет.

- Фу-у-у… - хором протянули все малолетки команды.

- А, типа, Дохлик Нептунский сойдет, а этот – нет?

- Дохлик хоть не воняет жвачкой, - сообщил Дэни. Он тоже презирал гомиков, но если уж выбирать не из чего, то он выбрал бы эмо.

- Всралось тебе с мужиком трахаться, - грубовато буркнул Грэг, покосившись на капитана.

- Да больше не могу, уже заколебал стояк. Каждое утро одно и то же. Видел Трампера? Летает последние два дня, а до этого ходил, как чмо ударенное. Сейчас-то ему клево, они оба, как под кислотой, зашибись, какие активные. Надавали друг другу сначала по шеям, потом по всем остальным частям тела, дружно кончили и радуются. И сегодня видел, как перлись с утра на музыке? Мне бы сил не хватило так жечь. Они точно трахаются.

- А ты завидуешь. Интересно, кому… - Дэни не сдержался.

- Слышь, ты, икринка спермозавра? Хабальник закрой, а то носком заткну.

Дэни захлопнулся.

- Так вот. Я никому не завидую из них конкретно, я завидую тому, что у них все так удобно и клево устроилось. А вот если бы мне ежедневно, регулярно по утрам какой-нибудь воняющий жвачкой молокосос…

- Я тебя понял, - заверил Грэг. – Все равно мерзко. Он-то знает о твоих мечтах?

- Мне до транды, что он знает.

- Дохлик не втупит, я тебя уверяю. Если ты решил с ним всерьез мутить, хоть это и тупизм полный, то лучше не надо лезть к Блуверду. Он в тебя вцепится, как пиявка, не отцепишь, он такой, - Дэни опять влез.

- И что, мне теперь подогнать ему вагон фиалок и петь серенады под дверью?

- Можно и так. А можно просто перестать наезжать на него с конкретными требованиями. Делай, как Трампер.

- А как делал Трампер?

- А то никто не знает… Человек десять мимо конюшни проходили позавчера, все прекрасно видели, как он этого психа отпыжжил, - Эктор вставил свою лепту. – Весь третий курс ходил смотреть, причем на полном серьезе. Но училки не заметили, и никто больше. И никто не обсуждает. Но это было клево. В общем, либо вагон с фиалками, либо просто иди и бери, но кончай уже с этими предложениями «пойти в кладовку».

- Ох, какие все умные, образованные… Сами-то чего дрочите по ночам? Типа я не слышу, - капитан фыркнул.

- Ну, просто ни у кого больше тут не стоит на мужиков, - отозвался Грэг за всех, на него вякать рыжий не стал, сравнив объем бицепсов.




Репетировать любимые песни после уроков было весело, учитывая, что Трампер сумел договориться с обоими Марсами и успокоить одновременно мазохиста, который долго возмущался, почему это Рассел с Грэгом сильно выделываются. Ясмин прочно поселился вместе с капитаном Нептунов на подоконнике, глядя, как они мучают инструменты и пытаются вытворить что-то адекватное. Гаррет чисто риторически предположил, что лучше всего было бы написать собственную музыку и собственные слова, но Лайам вздохнул и уточнил, кто конкретно это будет делать. Андерсен притих, не собираясь взваливать все на себя, а мега-талантом и поэтом он совсем не был.

- Глянь, как пырится, - Ясмин качнул ногой, свисавшей с подоконника, пнул легонько Рассела, сидевшего за установкой. – Да не так откровенно смотри, сделай вид, что смотришь в окно.

Рыжий Марс эффектно потянулся, зевая так, что любой хищник позавидовал бы. Он посмотрел в указанную сторону и в самом деле увидел, что малолетний третьекурсник на него уставился, как на подарок. Он сидел на закрытых крышкой клавишах пианино, рядом с Дэни, которому это соседство совершенно не нравилось, и смотрел в упор. Поймав же взгляд Марса, Сэнди улыбнулся, медленно растянул губы в этой сладкой улыбке.

- Боже, - парню стало даже не по себе.

- Да давай, оторвись, - Ясмин издевался, подбадривая его, хихикая.

- Это тот, который жвачкой воняет? – Грэг тоже покосился в нужную сторону, подвинувшись к подоконнику и говоря тихо-тихо.

Сэнди от такого внимания чуть не покраснел, но оставался бледным, стыда в нем не осталось ни на грамм. Четверо старшекурсников на него уставились, изучали, обсуждали между собой. А ему было фиолетово, он принялся разглядывать мазохиста, терзавшего гитару чисто ради собственного удовольствия. Он тряхнул волосами, так что они завесили лицо, Сэнди позавидовал. Ему так не удалось бы, он не увлекался музыкой всерьез, он вообще был лентяем. В этом мире были две вещи, которые он делал хорошо – уроки и минет.

Грэг тоже задумчиво изучал длинные, кажущиеся непропорциональными ноги, обтянутые белыми джинсами, рваными на коленях. Блуверд ими покачивал в воздухе, опирался руками о крышку над клавишами, наклонился вперед и смотрел куда-то по своим интересам, в своем направлении.

- А он офигеть, дылда, - заметил Кермит, поморщившись, но усмехнувшись.

- Больше не вырастет. Таким и останется, стопудово. Просто мелкие еще растут, они, может, как Грэг будут, а он вырос, а дальше уже не будет ничего, - пояснил Ясмин, вспоминая слова биологички.

- Слава богу, а то дальше ему уже тупо будет расти. И так сойдет, - Рассел хмыкнул. – Прикольные патлы.

- Ну, да, красивые, - эмо интерпретировал этот «комплимент» по-своему, искренне признав, что волосы у мальчишки просто супер. Светлые от природы, пушистые, с легкой ровной челкой. Она отросла, лезла в глаза и делала взгляд таким масляным, томным, неприятным. Россыпь светлых веснушек на бледном лице выглядела вульгарно, а уж рот, открывавшийся, когда он говорил с однокурсниками, вообще производил впечатление. – Реально, пойди, поболтай с ним. Не думаю, что он будет выламываться долго. Это же не Гаррет.

- Что? – мазохист отреагировал на свое имя, обернувшись и мрачно на него взглянув, неприязненно, холодно, прищурившись.

- Ничего, - Ясмин спохватился. – Играешь, говорю, хорошо. Продолжай в том же духе, - Гаррет посмотрел на него еще раз с подозрением, но вернул все внимание к Лайаму и продолжил обсуждать что-то музыкальное.

- И не ты, - Рассел хихикнул. – Ты-то задрал уже ломаться.

- Я не гомик, запомни и усвой это, - с таким же юмором, стараясь все свести в шутку и делая вид, что это не всерьез, напомнил Ясмин. Грэг не прислушивался, чтобы не забивать себе мозги этой голубой ерундой.

Учительницы, к счастью, не было, так что капитан Марсов встал, перекинув ногу через длинное сиденье скамьи, развернулся к подоконнику и наклонился к сидящему там костлявому Нептуну.

- А нахрена мне какая-то малявка, если есть ты? Может, я именно тебя хочу? – он и сам не знал, шутит или говорит всерьез. То есть, если бы Ясмин ответил согласием, то Рассел признал бы – это не шутка. Но раз уж эмо упирался всеми конечностями, то можно и сделать вид, что он просто прикалывается, так, ради смеха.

Шептал он тихо, прямо в ухо, поэтому ни Кермит, ни Грэг ничего не разобрали, решив, что они обсуждают третьекурсника.

- Да достал! – Ясмин оттолкнул его посильнее, а потом выпрямил ногу, выставив ее воинственно в сторону рыжего, чтобы тот больше не подходил. – Или бери, что дают, или иди знаешь, куда?

- Я бы с удовольствием, - капитан Марсов опять заржал по-дурацки, Грэг покосился на Ясмина и тоже начал трястись от глухого смеха.

Отсмеявшись, выслушав передразнивание обиженного эмо и наговорившись, они заметили отсутствие двух Нептунов еще не скоро.

- А где Трампер с Андерсеном?.. – Рассел не понял, оглянувшись и не обнаружив их поблизости. Гитары стояли на своих местах, будто парней рядом и не было никогда, а сами они пропали, испарились.

Был уже четверг, и Гаррет больше ждать не мог, он не вынужден был терпеть, конечно, Лайам был только «за», но мазохист играл с самим собой в гордость. С самим собой – потому что хотел доказать себе, что он еще немного нормальный, что это в порядке вещей – заниматься сексом с парнем. Подумаешь. Это же приятно, почему нет?

Красавчик от такой смены обстоятельств слегка опешил, он застыл, когда Гаррет затолкал его в кабинет технологии и прижал к изрезанному, обляпанному старыми пятнами краски столу. Более того, он буквально повис на его шее, с тихим стоном прикоснулся губами к уголку его рта, только после этого наклонил голову поудобнее и практически подставился под поцелуй. Лайам радостно предложение принял, схватил, пока горячо, пока предлагают. Но долго удерживать инициативу ему не удалось, Гаррет будто куда-то торопился и спешил, хотя дверь он, помнится, закрыл на обычный гвоздь. Патрик, единственный мужчина в интернате, никогда особо не беспокоился за сохранность рубанков и напильников, а потому дверь снаружи не запиралась, ее можно было только подпереть чем-то изнутри или вот так, просто повернув гвоздь в косяке, преградить вход.

- Что с тобой?.. – успел выдохнуть Лайам удивленно, потому что парень на него напал, завалив на стол и, не отстраняясь ни на секунду, продолжая целовать, принялся раздевать. Он почти порвал рубашку, дернув ее полы в разные стороны, а с себя стащил футболку. Трампер со стола ненавязчиво встал, чтобы чисто случайно не оказаться «снизу».

- Все нормально, - быстро ответил Гаррет, бешено сверкая глазами, он даже облизнулся. – А что? Что-то не так?

- Все так, - с огромной дозой юмора, с позитивом заверил его Лайам, схватив и развернув лицом к столу, нагнув вперед. Джинсы расстегивать – дело нехитрое, особенно, когда человек, на которого они надеты, не сопротивляется, а выкручивается от нетерпения.

- Не могу больше ждать, - признался Гаррет, сам удивляясь, в какого извращенца он постепенно начал превращаться.

Патрик ушам не верил, сидя в маленькой комнатке, где хранились все инструменты не слишком широкого пользования, вроде пистолета с силиконовым клеем или вроде того. Он выглянул, вытирая руки тряпкой, поднял свои широкие брови и решил, что рано или поздно в Стрэтхоллане все равно появляются «такие» парочки. Парням постарше, вроде этих, хочется постоянно заниматься чем-то большим, чем просто поцелуи и обнимашки, и вот, результат на лицо, прямо на его глазах. Гаррет предусмотрел все, чтобы никто не вошел в мастерскую, но он забыл о том, что кто-то из нее может выйти. Патрик решил не мешать, в конце концов, это было совершенно не его дело, за почти сотню лет он привык видеть, слышать и терпеть эти кошмары настолько, чтобы не обращать внимания.

Но эти двое были ужасно страстными, особенно тот, что оказался «снизу» и был прижат к столу. Лайам в основном молчал и был сосредоточен, у него было зверское выражение лица, удовольствие просто сквозило во взгляде, он периодически наклонялся и прикусывал мазохисту то шею, то подставленное плечо, а тот не выдержал напора и рухнул, громыхнув локтями по поверхности стола. Ноги он и без того широко расставил, край стола давил на живот, а голову пришлось просто свесить, подметая волосами деревянную стружку на столе. Он вздыхал, мычал, рычал и постанывал, так и держа руки сцепленными, вытянутыми чуть вперед, будто на запястьях были наручники.

«Неутомимые, черт их побери», - вздохнул Патрик в своей комнатке, протирая от нечего делать тусклую лампочку на столе. Ему было уже очень не по себе от того, что он слышал.

Лайам отобрал у Гаррета одну его руку, заставив упереть ее ладонью в стол, его пальцы протиснулись между пальцев мазохиста, и две руки сжались во впечатляющий кулак. Гаррет же второй рукой просто хватался безуспешно за стол, ногтями сцарапывал пятна краски и засохшего клея. По позвоночнику то и дело скатывались капли пота, то у него, то у разгорячившегося Трампера.

- Ммм!.. Еще! Сильнее!

Лайама аж дернуло, он решил не сдерживаться, появилась злость, какое-то извращенное желание побыть садистом, так что Гаррет выгнул спину, застонал сквозь стиснутые зубы и откинул голову ему на плечо, жмурясь. Лайам остался в восторге от своих стараний и реакции на эти старания, он посмотрел на неадекватное выражение лица, замер на пару секунд, издеваясь и дразня, а потом принялся целовать выгнутую шею, кусая ее и прихватывая губами. Второй рукой, которую Гаррет не стискивал так зверски своими пальцами, он обхватил парня поперек живота, выгибая, как нужно, чтобы проникать сильнее и глубже. И Гаррет прекрасно знал, что чем сильнее они это делают, тем сложнее ему потом будет делать вид, будто ничего не случилось, но в данный конкретный момент было все равно, по-настоящему плевать, потому что это доставляло невероятное удовольствие.

Патрик все же сорвался. Так бывало очень часто, когда он становился случайным свидетелем любовных игрищ старшекурсников. Мисс Бишоп об этом ничего не знала, сдавать несчастных ребят дворник, трудовик и единственный мужчина интерната не собирался, но сам сдерживаться в таких ситуациях просто не мог. Обычно он начинал крутить роман с одной из учительниц, самой непривлекательной, чтобы не было искушения устроить многоженство среди женского коллектива… Но в этот раз ни одна дама на него пока не запала, а тут представилась такая возможность посмотреть и послушать.

Поучаствовать Патрик не отказался бы, особенно, когда услышал высказывания сильно распалившегося «нижнего» Нептуна. Он совсем не был похож на его племянника. Патрик думал раньше, что с ума сойдет и просто убьет рыжего нахала, аристократишку, который покусился на сына самой директрисы и его родного племянника. Но он сдержался, потому что вечно холодный и тоскливый Ромуальд с этим аристократишкой был по-настоящему счастлив. Теперь же мысли мужчины сводились только к одному – Нептун, прижатый к столу, просто нарывается на все, что с ним происходит. А как хотелось выйти из комнатки и уточнить: «Вы еще долго?» Или того хлеще, заставить его что-нибудь сделать, угрожая тем, что сдаст обоих директрисе.

Патрик одергивал себя, вспоминая, что он взрослый. ДАЖЕ ЧЕРЕСЧУР взрослый и опытный мужчина, а они – всего лишь малолетние, пафосные, с кучей амбиций мальчишки.

Но он так сладко стонал, так наслаждался тем, что с ним делали, что не возникало даже сомнений на тему «по собственному ли желанию он этим занимается?»

Мужчина посмотрел на собственную ширинку, натянувшуюся под влиянием одних лишь звуков и вскриков, вздохнул тяжело и решил не лезть. Но хотелось зверски. Он придумал кучу вариантов, которые со вздохом отвергал один за другим. Можно было подождать, пока тот что «сверху» уйдет, оставив своего «возлюбленного» одеваться, а потом уже просто принудить Нептуна к «этому самому». Можно было выйти прямо сейчас и высказать им, что они крупно попали, зато стоит этому сильно страстному сделать кое-что своим разговорчивым ртом…

Патрик чуть не умер от ужаса, когда об этом подумал и понял, о чем вообще думает.

- Так, давайте, дуйте отсюда, герои-любовники, - он выглянул, вытирая руки полотенцем. Оно было достаточно длинным, чтобы прикрыть зону ширинки.

Лайам с перепугу забылся, толкнулся слишком сильно, Гаррет вскрикнул, одновременно понимая, что за ними кто-то наблюдал…

Патрик побагровел, увидев, как весело подстегнуло мальчишек его появление.

Лайам практически сразу, как только пришел в себя, отстранился и принялся застегивать штаны, Гаррет отвернулся, тряхнул волосами, откидывая их с лица и тоже разбираясь с ремнем на джинсах. У него тряслись руки, а скулы превратились в горящие помидоры.

- Извините, - буркнули они почти хором, не глядя не то, что на Патрика, а даже друг на друга. Лайам вылетел первым, мазохист – за ним.

- Замечательно, - Патрик вздохнул. Будто ничего и не было, не считая следов спермы на полу. А шанс был такой великолепный…