С утра все было еще хуже, язык у Гаррета был в норме, он даже мог говорить, зато при каждом движении разрывался болью, поэтому парень предпочитал молчать. Молча он встал, слез с кровати, отправился в душ вместе со всеми, молча намылился, молча собрался уже уходить, как Лайам решил воспользоваться аж двумя возможностями. Ведь мазохист сам решил подыграть ему в этой веселой бредятине с голубизной, да еще и говорить теперь не мог.

- Сладкий мой, потри спинку? – он сунул Гаррету губку и повернулся спиной. Сзади заматерились шепотом, Кермит, видевший лицо Трампера, не сдержался, улыбнулся при виде этой дьявольской рожи. Гаррет с таким нажимом провел мыльной губкой по чужой спине, что Лайам еле сдержался, чтобы не дернуться.

- Нежнее.

Следующим движением с него чуть не сняли кожу заживо, но потом Гаррет заметил, как на них брезгливо смотрит Рассел, и понял, что все в его руках. Буквально.

Губка намылилась второй раз, стала куда нежнее, да и старательнее, усерднее, Лайам в самом деле словил кайф от такой заботы, так что даже не успел дернуться, когда к нему еще потянулись и поцеловали в шею. Точно так же, как прошлым вечером, целомудренно, но все равно это вызывало нервную дрожь. Мужик же.

- Спасибо, солнышко, - он повернулся и забрал губку, блистательно улыбнулся. Гаррет тоже расплылся в фальшивой улыбке, играя на публику, и шепеляво ответил.

- Пожалуйста, сладкий.

«Сладкий» у него получился, как «Шладкий», что произвело еще большее впечатление.

За завтраком стало совсем отвратительно, мазохист в шоке уставился на бутылку йогурта перед собой. Лайам заботливо сунул в горлышко бутылки еще и соломинку.

- Издеваешься, да?.. – шепотом уточнил Гаррет, чтобы не нарушить произведенное на «Марсов» и «Плутонов» впечатление гомо-парочки. Он сел и тронул соломинку пальцами, покосился на полные подносы остальных, вздохнул и снова уставился на йогурт.

- Если думаешь, что я вру, можешь попробовать съесть что-нибудь. Но не советую. Попадет в рану, сгниет и…

- Заткнись, ради бога, - Гаррет вздохнул и сунул соломинку в рот, подальше от прокола, к горлу, чтобы даже не коснуться сладкой массой раны.

- Ты же хотел боли, теперь наслаждайся, - Лайам ласково улыбнулся.

Вся столовая выглядела безупречно, учителя не могли налюбоваться, особенно Магда. Она вообще умилилась, увидев всех в форме, все такие черно-белые, изящные, официальные и красивые. Никаких джинсов-труб, никаких модно-рваных футболок и небрежностей. Сплошной деловой стиль. Все же, мисс Бишоп была права, во время уроков они обязаны носить форму, а уже после шести, в свободное время могут одеваться, как хотят. Вот как раз это устраивало Гаррета на все сто процентов, ему просто нравилось смотреть на себя в форме, ему она шла.

Впрочем, и Лайаму она шла, правда он так совсем не думал, а потому рубашка не была заправлена, пиджак вообще стеснял движения. Гаррет с Ясмином и Кермитом обошлись без пиджаков, предпочитая все же заправить рубашки и натянуть жилеты. Мелочь повторила пример Трампера, теперь мучаясь с пиджаками и жесткими рукавами.

- Вкусно? – он усмехнулся, глядя на мученическое выражение лица соседа по столу.

Гаррет отвернулся, не желая даже видеть эту рожу.

- Наслаждайся, любитель пирсинга ты наш, - Лайам до полноты эффекта еще и потянулся к нему, положил свою здоровую ладонь на шею сзади и поцеловал в челюсть. И она вовсе не была колючей, как он думал. В принципе, она и не могла быть колючей, Гаррет не брился с тем упорством, с каким брились «пафосные» мужики Стрэтхоллана. Они и сами в курсе были, что совершили крутую ошибку пару лет назад, решив, что чем раньше начнут, тем взрослее будут смотреться.

Гаррет подавил силой воли желание плюнуть в него йогуртом и вздохнул. Выглядело так, будто вздохнул от удовольствия, поэтому что Грэг, что Рассел дернулись от брезгливости и уткнулись в свои тарелки взглядами, перешептываясь о том, как это омерзительно. Но здоровяку и то понятно было, что это всего лишь шуточки. А вот капитан Марсов странно был озабочен этой темой, так сильно ненавидел гомиков, что постоянно косился на костлявого эмо из Нептунов, хотя тот не давал на то никаких причин.

Из-за стола «парочка» вышла тоже одновременно, Лайам едва успел поставить поднос на железный стол, как сразу же схватил «любимого», обхватил талию рукой и прижал мазохиста к себе поближе.

- Пусти, шизик, - Гаррет начал прихихикивать истерически, понимая, что не сдержится и засмеется. Его это не волновало, как девчонку, он вообще не чувствовал никакой романтики и интима, его это просто дико смешило. Два совершенно нормальных парня, которые тащатся по девчонкам, которые сами так ходили с девицами, теперь идут в обнимку. Лайам тоже был на грани припадка, но сквозь зубы прошипел убедительно ему прямо в ухо.

- Только попробуй заржать, - и вытащил в коридор. Гаррет закрыл рот рукой и начал «кашлять» чисто по инерции, Марсы вышли следом за этим кошмаром, и Лайам не удержался, ударил плечом в чужое плечо, так что мазохист шарахнулся о стену и остановился. Он старался дышать ровно, язык дико болел, смех грозил все же вырваться, а Лайам отодвинул его волосы и опять принялся ему шептать в ухо.

- Сделай умное лицо. Как твоя телка делала? Вот так и делай.

Гаррет постарался сделать невероятно балдеющее выражение лица, подумал, что это не то, подкорректировал, и получилась кокетливая ухмылка. Еще подумав, он добавил смущения.

Получилось идеально, незнакомый человек решил бы, что они и впрямь болтают о чем-то голубом, романтичном, зажимаясь у стены. Да еще и Лайам приставил ладонь рупором к своему рту, чтобы никто не расслышал, что именно он шепчет. Он начал рассказывать пошлые анекдоты, которые понимали только настоящие парни. Гаррета начало трясти от смеха, Рассел сдержался, чтобы не плюнуть на пол, прошел мимо. Нептуны уставились ему вслед, глянули друг на друга с уважением, расцепились из фальшивых объятий и пошли дальше.

Ночью Гаррет спал, как убитый, язык о себе даже не напоминал. Но это продолжалось недолго, Лайам проснулся из-за шорохов, открыл глаза и увидел, как его сосед по кровати сидит на коленях перед тумбочкой и роется в ящике.

- Ты лунатик?

- Фигня приснилась, - отмахнулся Гаррет.

- Вены резать будешь? – Трампер с интересом приподнялся на локте и уставился на него.

- Нет, просто проснулся, теперь еще и язык болит. Ищу таблетку.

- Понятно, - Лайам посмотрел, как он нашел выданный медсестрой аспирин, запил водой из графина на подоконнике и собрался ползти обратно.

- А что за сон?

- Да, лабуда какая-то, - мазохист удалился наверх и решил дальше спать. Лайам тоже отключился, обняв подушку, но через полчаса опять проснулся от метаний на верхней полке. Он вытянул ногу и пнул чужую кровать пару раз от души, так что Гаррет проснулся, сев и схватившись за лицо. Ему снилась такая ерунда, что переходило за грани адекватности, а больше всего на свете Гаррет боялся испортить свою внешность, свое лицо. Именно лицо, тело его не очень волновало.

- Достал, - пожаловался Лайам снизу.

- Ну извини, не мои проблемы, а твои.

- Сны снятся тебе, а спать ты не даешь МНЕ, - парень закатил глаза, взбил подушку получше и улегся удобнее в надежде, что сможет уснуть хоть так.

- Я же не виноват.

- Что ты за неудачник такой? Все у тебя не так, руки режешь, язык болит, нервы сдают, сны страшные… - Лайам продолжал издеваться.

- Уж какой есть. Сладенький мой, - Гаррет мерзко похихикал, свесившись и прищурившись.

Лайам на него посмотрел надменно, фыркнул и наконец предложил.

- Ложись сюда.

- А ты наверх, что ли?

- Нет, я отсюда не собираюсь уходит. А то тебя пустишь, потом хрен выгонишь.

- Иди в задницу, - Гаррет отвернулся, его стало не видно.

- Я в том смысле, что наверх не полезу. Иди сюда сам, может сниться перестанет. Вдруг у тебя там карма плохая? – Лайам начал смеяться тихо, ему про карму и ауру девчонки долго мозги трепали раньше. – Ты же там вены резал, там все хреново. А у меня тут один позитив.

- Ты там дрочишь под одеялом, сплошной позитив, как же, - отозвался Гаррет с таким же смехом.

- Я предложил.

- А я не откажусь, - из принципа, чтобы сделать «НАЗЛО» согласился мазохист и слез со своей полки, посмотрел на нижнюю. – Вторая подушка влезет?

- Вряд ли. Падай так, у тебя вариантов нет. Впрочем, можешь спать там, - Лайам отодвинулся к стене и отвернулся к ней же, почти уткнувшись в обои носом, натянул одеяло посильнее. Гаррет лег рядом, но на расстоянии максимально возможном при всей узости кровати, вытянул ноги, накрылся одеялом и уставился в тумбочку.


- Сильно язык болит? – ехидно осведомился Лайам.

- Сильно.

- А чего не пойдешь к медсестре?

- И что скажу? «Мне прокололи язык вчера, сами, просто так, иглой обычной»?

- А что она сделает?

- Нет, спасибо, больше не хочу с этой грымзой ругаться, с директрисой.

- Ну вот, теперь она у нас «Грымза».

Гаррет похихикал и закрыл глаза, обнял край подушки, повел плечом, скидывая одеяло. Вдвоем на кровати чисто из физических соображений стало жарко, чужое тепло создавало дополнительный обогрев, это Лайама устраивало. Он повернулся спиной к стене и уставился в темно-русый затылок. Непривычнее некуда было лежать на одной кровати с парнем.

Обычно, в старом приюте он спал один, а если и случалось удачно остаться вместе со своей девушкой, то она выглядела совершенно не так. Или смотрелась не так. В общем, были соблазнительные изгибы под одеялом, которое облегало впадину талии и красиво натягивалось на круглой пятой точке, переходящей в аппетитное же бедро.

Сейчас с этим видом была беда, совсем беда, серьезные неполадки. Гаррет на девушку не был похож телом даже чуть-чуть, а лица не было видно. Красивое лицо его всегда делало привлекательным, но затылок этим обаянием не отличался.

- Мордой повернись, а то мне скучно, - Лайам его толкнул в плечо. Парень нехотя повернулся, но приподниматься на локте, как и Трампер, не стал, просто лег на спину и продолжал лежать с закрытыми глазами, чтобы отключиться, не смотря на разговоры.

- Я тебе клоун, что ли?

- Похож, - заметил Лайам.

- Сам урод.

Совершенно плоская, достаточно для почти восемнадцати лет широкая грудь, нормальные плечи, осиная талия. Ну совершенно не девочка. Беда. Лайам в очередной раз задумался о гомиках, которых раньше видел, о которых слышал. Они что, всерьез могут возбудиться при виде парня? У них встает на мужское тело? Оно же… Ну некрасивое. Оно такое же, как у них самих, как у него, у Лайама. Как можно дрочить на самого себя? Или тут что-то другое?

- Все? Развеселился? Можно спать? – Гаррет недовольно сдвинул брови, а потом опять начал отворачиваться, но его вернули обратно, дернув за плечо. Мазохист тяжело вздохнул, так что грудь поднялась, футболка натянулась, потом он выдохнул, все стало по-прежнему.

- Не мешай спать. Или ты так решил меня от страшных снов лечить? Типа, просто тупо спать не дашь? – он открыл глаза и фыркнул.

- Дрыхни, мне-то что, - Лайам подождал, пока он снова закроет глаза, и продолжил изучать, как подопытного кролика.

«А может, если в темноте, то и не так заметно?.. Нет, нифига, на ощупь еще хуже, чем на вид, стопроцентно. В чем кайф лапать мужика? Ну в чем?»

Он посмотрел наверх, на раскинувшегося на верхней полке Ясмина, на длинные, выкрашенные иссиня-черной, дешевой краской волосы, рассыпавшиеся по подушке. Брюнет был ничего себе, если сравнивать с девчонкой, он был относительно женственный, но очень уж костлявый, там совсем никаких ассоциаций. Ни с мужчиной, ни с женщиной.

Лайам не мог рассмотреть ничего красивого ни в эмо, ни в мелких, ни, тем более, в Кермите. Про Гаррета совсем молчать хотелось, потому что с ним конфликты были изначально.

Мазохист окончательно отрубился, новых страшных снов не предвиделось, поэтому Лайам наклеил на лицо ухмылку, успокаивая сам себя, и продолжил эксперименты. Свободной рукой потянулся к его лицу и коснулся щеки, провел пальцами по линии челюсти, спустился на шею.

Никаких изменений в положении собственного достоинства он как-то не ощутил, потому что их и не было. Эксперимент показал, что геем стать невозможно, даже если очень нужно. А Лайам уже начал думать, что ему ОЧЕНЬ нужно, потому что так долго без девушки – это не нормально. В конце концов, можно же на время побыть геем, позаниматься этим с мужиком, а потом завязать? Запросто, это не наркотик. В конце концов, дело даже не в том, как именно это делать, ведь с девчонками он пробовал все, что угодно. Дело просто в том, с кем это делать, ведь надо смириться, что под ним не мягкая красотка, а совершенно такой же пацан.

«Пацана» никто, как бы, не спрашивал, Лайам не задумывался о том, в курсе ли сам Гаррет о планах, которые насчет него теоретически строили. Он в курсе не был, а потому безмятежно спал и не чувствовал чужого взгляда. Зато на прикосновение отреагировал улыбкой, что Трампера бросило в веселье. Пальцы погладили по шее, по месту под самым ухом, затем нежно, с легким нажимом большой палец прошелся по ключице в круглом вороте футболки. Гаррет повернул голову так резко, что Лайам застыл, испугавшись, будто он сейчас проснется. Вдруг все не так поймет? Вдруг подумает, что он вообще гей?! Не дай бог. Но Гаррет только повернул голову к нему, откинул одеяло до пояса и согнул одну ногу. Лайам моргнул, подумав, что ему показалось, но вышло, что это не было галлюцинацией – в такой позе соблазнительные очертания начали вырисовываться. Он осторожно, постоянно косясь на лицо мазохиста, задрал его футболку, уставился на плоский, подкачанный живот, на котором видны были очертания мышц. Вниз от пупка если и шла знаменитая дорожка, то ее не было так видно, как у самого Лайама. Он был брюнетом, в конце концов, а Гаррет – всего лишь темно-русым. От этих манипуляций он опять зашевелился и повернулся на бок, сложил руки вместе, поднял их, будто скованные наручниками, лицом уткнулся во впадины локтей, волосы мешали рассмотреть лицо.

Лайам вздохнул, почувствовав себя полным кретином. Нет. Ничего соблазнительного даже в спящем Андерсене точно не было. Его не хотелось. Ну, разве что, притягивали взгляд ноги, шея и лицо. Четкие, но в нужных местах сглаженные черты могли вызвать какие-то мысли. Особенно при взгляде на губы становилось хорошо, при взгляде на их форму и вообще вид. Возможно, если долго смотреть ему в глаза, можно начать терять башню… Но лицо было закрыто волосами, поэтому ничего не получалось, Трампер рухнул на подушку, даже не стараясь действовать аккуратно, чтобы не разбудить. Гаррет не проснулся, но одну руку закинул ему на плечо, вторую оставив лежать на подушке.

- Ммм… - Лайаму лень было вслух говорить, он просто повел плечом, пытаясь руку сбросить, она упала, скользнув согнутыми пальцами ему по груди, и сложилась в локте. Гаррет свернулся в максимально возможный на этой кровати клубок и ткнулся носом в собственное запястье, пахнущее пластырем и кровью. Если бы руки не было, он уткнулся бы носом Лайаму в грудь, но тому было совершенно все равно.

Утром Лайам уже точно не вспомнил бы, как миллион раз они переворачивались, крутились на кровати, устраиваясь удобнее, пока не остановились на идеальной позе. Да, точно, он не помнил бы всего этого, не проснись они именно в этой позе от загремевшего в коридоре звонка. В ногах Трампер в ужасе чуть не запутался и помолился богу, что сам был в пижамных штанах, в отличие от мазохиста, одетого только в черное подобие на шорты, обтянувшие задницу и все остальное тоже. Ни сантиметром голой кожи, не считая рук, они не соприкоснулись, но близость лиц друг к другу уничтожила напрочь, эти обнимания выглядели странно. Сначала Лайам дернулся и выпутался из чужих рук-ног, сел на кровати и собрался вставать, но потом увидел, как все просыпаются. Как ни странно, с утра у него самого проблем со стояком не было. У Андерсена, как можно было заметить, вроде тоже. Одно из двух – либо он тоже занимался рукоблудием в душе, когда все свалили, либо его «красавчика» тоже пугала близость мужского тела. Над последним Лайам похихикал, но медленно лег обратно, приподнялся только на локте, глядя, как сползают с верхних полок Ясмин и Эрик, как садятся сонные Брэд и Кермит… Когда все начали относительно адекватно передвигаться по комнате, он все же решился прервать крепкий сон пригревшегося с непривычки спать вдвоем мазохиста.

- Сладенький мой, просыпайся, - он наклонился к нему, отодвинул пальцами нежно-нежно прядь волос и шепнул это прямо в ухо. Но шепнул так, чтобы слышно было на всю спальню. Кермит закатил глаза и улыбнулся, Ясмину тоже стало веселее, малышня покосилась с выражением лиц «брови домиком, взгляд скептический».

- При нас необязательно, все равно не похоже, - заверил капитан.

- Я и не для вас стараюсь, - с фальшивой серьезностью отозвался Лайам. – Я, может, ему приятно хочу сделать. Проснись, любовь моя, солнце встало. Ну, солнца нет, правда, - он посмотрел в окно. – Тучи кругом, но уже рассвело, вставай, открой глазки, - он разошелся и играл уже на публику, прихватил губами край чужого уха, теплого после сна, вдохнул запах чего-то необычного. Ему стало даже интересно, от него самого так же пахло утром? Должно быть, так же, приятно и уютно.

Гаррет начал возвращаться в реальность, когда почувствовал, что одеяло само уползает вниз, оголяя не закрытые штанами ноги, что к поясу прикасается чужая рука. Лайам утверждал себе, что это дикие театральные способности, что он просто гений актерского мастерства, а потому ткнулся носом соседу по кровати в шею под челюстью и прикоснулся к ней же губами.

Гаррет чуть не заорал от ужаса и брезгливости, но вспомнил, что он небрезгливый, понял, что происходит, осознал, что в комнате находятся все сразу, что сейчас утро, и что Трамперу охота поиздеваться над людьми. А раз скучно, и никому не хочется идти в душ, то почему бы не развеселить народ? В конце концов, если как следует вдолбить себе в мозг, что это шутка, то и не противно.

Он пересилил себя, повернулся на спину и правой, ближней к Лайаму рукой обнял его за шею. Правда не так, будто делал захват, а вывернув ее по-другому, положив ладонь на шею сзади, наклонив парня к себе.

- Доброе утро, любимый… - протянул он сонно, нежным, но громким шепотом, еще не до конца открыв глаза.

Кермит опешил, он не ожидал такой реакции от вечно орущего борца за эмансипацию. Брэд покосился на мазохиста подозрительно, ведь тот только что проснулся, не могли же они вечером еще договориться? Или такое взаимопонимание?

Ясмин был в шоке.

- Поцелуй меня, - шепотом, глядя, как Ромео на Джульетту, попросил Лайам.

- Ммм… - Гаррет приподнялся на локтях и почти закрыл глаза, потянулся к его губам. Правда за пару сантиметров до цели он все равно отвернулся, свесился с кровати и захохотал, закрывая лицо рукой.

- Фу, бли-и-и-ин… - он слез, не поворачиваясь, и пошел к шкафу за выстиранной и отглаженной формой, собираясь с ней топать в душ.

- Ну у вас и шуточки, - Кермит вздохнул с усмешкой.

- Да я чуть не поседел от страха, думал, реально засосет! – поделился Лайам, еще держа ладонь у сердца, забившегося быстрее от такой нагрузки на психику.

- Да меня бы стошнило, - не переставая смеяться, отозвался Гаррет. – Проснулся, думал инфаркт будет, а этот придурок притерся и мацает.

- Я не мацал, я же просто так! – Лайам возмутился и встал с кровати, тоже принялся собираться.

- Почему вы вообще спали вместе? – Эрик выдал вопрос, про который временно забыли, на него уставились все, а потом четверо мастеров по рукоблудию уставились на пару приколистов.

- Реально, почему? – Кермит надел очки и вопросительно поднял брови. Гаррет посмотрел на Лайама, тот взгляд поймал и вдруг осклабился, то же самое повторил и мазохист.

- Потому что мы безумно любим друг друга… - Гаррет в два шага приблизился и повис на «любимом», обняв его за шею, спрятав лицо, просто отвернув его Лайаму за плечо, и закинув ногу, будто они танцевали танго.

- Фу, гадость, - Брэд не выдержал и отвернулся, все же улыбаясь, Ясмин с Кермитом похихикали.

- Сахар мыслей моих, сироп моих снов, мед моих эротических фантазий, - стонал Лайам, подумав секунду, посомневавшись и прогнав брезгливость, он подхватил чужую ногу, как и ожидалось, а потом еще и запечатлел на случайно оказавшейся рядом шее поцелуй.

- Идиот!! – Гаррет сразу шарахнулся, отряхнулся, вытирая с бедра прикосновение руки, а с шеи едва влажное ощущение губ. Лайам рот тоже вытер, поплевался.

- Думаешь, мне в кайф? Помни: Глазки-зубки-попки-губки. Ни того, ни другого, ни третьего у тебя нет. Хотя, насчет четвертого можно подумать.

- Зубы тебя чем не устроили? – Кермит хмыкнул, открывая дверь в коридор и выпуская всех.

- Дареному коню вообще в зубы не смотрят, - выдал Ясмин, но получилось не совсем удачно, хохот грохнул такой, что проснулись в соседних спальнях те, кто еще спал.

- А глаза? Глаза у него красивые, - продолжил защищать эмо.

- Мы сейчас так и до задницы договоримся, - Лайам вздохнул и доверительно поделился этим наблюдением с капитаном, тот фыркнул, оба покосились на означенную часть тела мазохиста, он шел перед ними. И тут же обернулся, услышав это все, возмутился.

- Пяльтесь на свои задницы, гомики.

- Нет, я буду смотреть только на твою, - заверил его Лайам неожиданно, подскочил и схватил за пояс, дернул к себе, так что парень вытаращил глаза в шоке. Но когда его отпустили, понял, что мимо прошли Марсы, это стоило того.

За завтраком йогурт уже не удивил, но так разозлил, что лицо у мазохиста было обиженное на весь мир. От фальшивой нежности он отмахнулся, уже начиная угадывать, в какой момент Лайам полезет с шуточками. Той же Магде даже не казалось, что это всерьез, женщины, вроде нее и остальных учителей, отлично видят, когда отношения настоящие, а когда малолетним придуркам просто нечем заняться. В конце концов, у них тактильный голод, хочется обнять кого-нибудь, а девчонок нет. Друг друга не обнимешь, это надо как-то обосновать, вот они и обосновывают.

Все просто.

Лайам занимался ерундой, ему и правда нечего было делать, он только лез и лез, не переставая. И он четко осознавал, что мазохиста это бесит, он видел, что Гаррет готов сорваться и заорать в любой момент, что шутки немного переходят границу шуток…

Но было два «но». Первое – говорил Андерсен редко и с жутким «акцентом», второе – Трампер, как известно, невероятно балдел, когда ему сопротивлялись. Кажется, он начал улавливать прелесть ухлестывания за мужиком.


Мужику это Не нравилось, но он не хотел портить комедию, а потому напирал по привычке на брезгливость, он давил на рефлексы и инстинкты, а Лайам упорно с ними боролся, охотно соглашаясь на все. На этом фантазия Гаррета оказывалась в глубокой яме, он паниковал и решал все очень просто – игнорировал. И на французском, когда Трампер будто случайно его доводил, он тоже старался не обращать внимания. Рассел с Грэгом переглянулись пару раз, пнули стул сидящего перед ними Марса, и он тоже уставился на вторую парту возле стены. Они сидели вместе из соображений успеваемости, потому что у мазохиста была беда с произношением, а у Лайама – с грамматикой. Выглядеть тупицами не хотелось, приходилось друг другу помогать. Правда в данный момент Лайам не помогал, он скорее мешал из вредности, строил из себя влюбленного голубя, готового ворковать и пушиться, выпендривался от души.

- Ты мой сладкий… Красавчик, - он давился смехом, глядя, как Гаррет сводит брови, потом закатывает глаза, вздыхает тяжело, с горячим «а-а-ах», но очень раздраженно. Он как раз читал главу в учебнике, как назло попался не стишок, не абзац, а сплошной текст.

- Знаешь, Гаррет, у тебя отличное произношение. Удивительно, ты еще на прошлой неделе так не говорил, - заметила сухопарая швабра-учительница. Кермит фыркнул, мол, с чего бы это вдруг. Конечно не из-за проколотого языка, который все еще сильно болел.

Парень дождался, пока его хвалить перестанут, испытал странное ощущение от этого пристального внимания справа от себя и тяжело вздохнул снова. У Ясмина, сидевшего за спиной Лайама, появилось чувство, будто парень пытается скрыть волнение, сам не понимает, откуда оно взялось. Он боится глубоко дышать, а потому вбирает и выдыхает воздух маленькими порциями, что чтению мешает, поэтому он периодически громко вздыхает.

- Молодец, продолжай, - кивнула учительница, следя по тексту за тем, где он читал. Гаррет выход практически нашел, он заправил волосы справа за ухо, облизнул пересохшие губы, поставил локти на стол, но кисти свесил с его края. В таком положении не видно было, что у него дергается правый мизинец, это все просто нервы. Он начал спотыкаться через слово, француженка удивилась.

- Устал? Может, хватит, остановимся на восьмерке?

- Да нет, все нормально, - заверил ее парень, уничтожающе глянул на соседа по парте, тот на него даже не смотрел, просто пялился в свой учебник, слушая бесконечное проглатывание окончательных «с», картавое «р», множество «у» и «э».

- Вот гомики, - не выдержал Рассел, глянув на них в очередной раз, Ясмин на него посмотрел надменно, что было свойственно всем Нептунам, и фыркнул шепотом.

- Это почему это гомики? Не гомики.

- Заткнись, страшила, - капитан Марсов раздраженно поправил вьющиеся патлы грязно-рыжего цвета, потеребил серьгу в ухе и наконец не выдержал, вырвал из тетради лист, скомкал и кинул в эмо.

- Ты… - Ясмин возмутился, кинул лист обратно, учительница взглянула на третий и задний ряды с чересчур сильным вниманием. Брюнет с главным Марсом присмирели, зато это спасло Гаррета, который повысил голос и сменил интонацию на злобную, скинув неожиданно оказавшуюся на его колене руку. Он хотел рявкнуть шепотом: «Ты что, в самом деле гомик?!» но не мог, не хотел портить шепот, идущий по классу. Как он наслаждался всеобщим вниманием, пусть даже это и был довольно черный пиар. Это стоило того, это даже не было слишком неприятно, это было обычно, но не на уроке же. Не во время того, как он пытается не запутаться глазами и языком во французских фразах.

Лайам на него смотрел так, что большинству казалось - сейчас съест взглядом, это было нарочно. По крайней мере, сначала это было нарочно, надуманно, но потом мозг начал плавно отключаться, и Трампер смотрел уже на автомате, без зверского усиления эффекта, не играя на публику. Его смешило до трясучки, как нервничает психушник-мазохист, как он постоянно убирает за ухо волосы, хотя логичнее было бы именно с правой стороны оставить их завешивать лицо, чтобы Лайам не смотрел. Его смешило, как сосредоточенно он пытается выговорить слова, не сделав ошибку, как заметно стучит по нижним зубам шарик сережки. Его убивали эти раздраженные «ах», переходящие в «аргх», но самым главным, что его убило, стал резкий, агрессивный жест, которым Гаррет скинул его руку со своего колена. Это было веселее, чем с девчонкой из старого приюта, чем со всеми бывшими девчонками, потому что они сбрасывали и злились не всерьез, а у Гаррета на лбу написано было, что он вот-вот заорет и полезет в драку.

Лайам мигом нарисовал себе, как набил бы морду этому самоуверенному чукотскому красавчику с нежными губами. Да, это было бы весело, схватить его за воротник белой рубашки, швырнуть на парту, чтобы она опрокинулась, а потом перелезть через нее и врезать ему по лицу пару раз.

Глава наконец закончилась, француженка оглядела класс и решила отомстить мешавшему вести урок Лайаму. Следующая глава была на нем, до конца урока оставалось десять минут, парень принялся быстро читать, потому что у него с произношением таких сильных проблем не было. Гаррет с облегчением вздохнул, снова распустил волосы, чтобы они завесили лицо, чтобы можно было скрыться от чужих взглядов, потом посмотрел назад, на брюнета. Затем он оглянулся, нашел взглядом капитана, повернулся с невероятно сладкой улыбкой снова к Лайаму и начал мстить от души. Стараться пришлось тоже не сильно, он заставил себя смотреть и не отрываться, наигранно фанатеть, с ума сходить и балдеть по лицу, по выбритой челюсти, на которой все равно осталась серая «тень» щетины. У Лайама были потрясающие волосы, густые, темные, достаточно жесткие, они не секлись и даже на вид были здоровыми. Вьющиеся кончики, тщательно начесанная прическа «Фрэнки-стайл». У него были плоские, бледные губы, на которые при желании можно было долго смотреть, у него были длинные ресницы, светлые глаза с расширенными зрачками. Это бесило, но от усердия Гаррет почти зафанател по-настоящему, он начал подвигаться и сюсюкать еще усерднее, чем это делал мерзкий Трампер.

- Старайся-старайся, солнышко, - просюсюкал громким шепотом, по классу пронесся смешок, француженка подняла взгляд от учебника и одернула его.

- Гаррет.

Он смирился и куда тише, совсем беззвучно положил руку Лайаму на бедро. Тот улыбнулся, поняв, что ему так весело мстят, но от текста не оторвался, только ногой качнул, намекая, что можно руку и убрать. Рука не поняла, продолжая двигаться по направлению вверх, к ширинке. Гаррету самому было интересно, как это выглядит со стороны, потому что омерзения он не испытывал. Что такого? Это почти то же самое, что трогать самого себя, это такое же мужское тело, как у него. Это не смущало, как прикосновения к девчонке, потому что в данной ситуации он точно знал, что чувствует и как реагирует подлый сосед. И он знал, что ничего такого у него в мыслях точно нет, ему просто смешно. Гаррет в конце концов вообще разлегся на парте, поставив левый локоть на нее, а ладонью подперев голову, запустив пальцы себе в волосы. Он повернулся так, что практически загораживал обзор француженке на читающего Трампера, а правую руку так и оставил висеть между чужих ног. Он сосредоточенно смотрел на губы, шевелящиеся при чтении, практически заглядывал в рот, так что Лайам ощутил все прелести пристального внимания, глянул на него без раздражения, замолчав на секунду, отметил, что смотрит мазохист отнюдь не в глаза, потом поймал его взгляд и хмыкнул. Ну ничего, сейчас они узнают, кто тут менее брезглив и истеричен.

Рассел в упор пялился со своей задней парты на костлявого и дико раздражающего любителя животных и очень удивился, когда тот округлил глаза, глядя куда-то перед собой. Капитан Марсов проследил его взгляд и тут же поморщился, сделал страшные глаза и больно ткнул Грэга в бок локтем.

- Вообще ошизели, педики!

Гаррет пытался вырвать свою руку, но Лайам, продолжая веселым, почти ровным голосом читать, крепко стискивал его пальцы, сжимая до хруста в «лодочку». И эту лодочку он опустил себе на ширинку, прижав плотнее и глядя на невообразимое выражение лица соседа по парте. Тот пытался руку отобрать, пытался расправить пальцы, но чем яростнее ими шевелил, тем шире становилась улыбка на лице подлого Трампера. Ему-то было очень даже, его даже в тот момент не волновало, что рука мужская, ему нравилось, что это НЕ нравилось Гаррету. Ему безумно доставляла его паника, его нервы, его раздражение и неприязнь, его злость и бесплотные попытки сделать по-своему.

- Гаррет, ты не мог бы повернуться ко мне лицом? Твой затылок мне тоже очень нравится, но все же… - учительница внимательно на парня посмотрела, он оглянулся через руку, которой подпирал голову и нервно улыбнулся.

- А? Да, конечно, как скажете, - он повернулся и сел удобнее, но правая рука осталась на неположенном для нее месте, он аж побагровел от злости, еще раз дернулся, от усердия вздохнул, опять получил внимательный учительский взгляд и перестал морщиться, потрясающе улыбнулся и сел спокойно.

Лайам читал, время текло медленно-медленно, Ясмин давился смехом, Рассел боролся с тошнотой, Грэг наслаждался зрелищем злого лица Гаррета в профиль. Ему было ясно, как день, что это всего лишь прикол, а не настоящие игрища гомиков. Кермит надеялся, что баллы им за все это не снимут. Лайам с усилием разжал «лодочку» из пальцев, протиснул между них свои собственные пальцы, переплел руки и ненавязчиво так поправил содержимое ширинки, будто обычным жестом.

Правда не только своей рукой, вот это заставило Гаррета побелеть от ярости и стиснуть зубы.

Прозвенел звонок, все застыли, не решаясь сорваться с мест, чтобы не получить замечание, но как только учительница убрала учебник в стол и вышла за дверь, Гаррет руку вырвал и принялся тоже собираться.

- Да тебе же понравилось, солнце, - подколол его Лайам нежно и уж совсем не ожидал, что ему на развороте дадут в челюсть. Она аж хрустнула, парень схватился за лицо, повернулся снова к психованному Гаррету и пошевелил челюстью. Она сразу начала ощутимо болеть.

- Ты больной совсем?! – он разозлился и вскочил.

- Я больной?! Думай, что делаешь! Вообще мозги отшибло?! Вот педик… - Гаррет застонал от отвращения, шарахнулся к двери вместе с книгами, а Лайам крикнул ему вслед точно так же злобно.

- Первый полез, не я же тебя лапал, дегенерат! Урод! Придурок! Извращенец, педик, баба!!! – он заорал под конец уже из-за того, что Гаррет ушел и не мог его услышать, к большому сожалению.

- Голубки поругались, - хихикнул Рассел, проходя мимо под охраной Грэга и не рискуя получить по шее.

- Пошел ты, - его толкнул в спину Ясмин, получил испепеляющий взгляд, проигнорировал его и вышел в коридор.

- Вы же почти помирились? Нормально вроде все было, - Кермит обратился к Лайаму, который все еще держался одной рукой за челюсть, а второй сгреб учебник и тетради.

- Он вообще тронулся, за что по роже-то?!

- Да, действительно, за что?! Ты же всего лишь почти подрочил себе его рукой! – засмеялся очкарик «удивленно».

- Он сам полез, у него же шуточки. У кого еще границы нарушены, так это у него, мозгов вообще нет. Ему можно, значит, лезть ко мне, а мне сразу по морде?

- Бабская логика, - пожал плечами Кермит.

- Вот-вот.

Уже выйдя в обычной одежде из спальни и направляясь со всеми в столовую, Лайам подумал, что именно сейчас ему больше всего на свете хотелось двух вещей. Точнее, одной вещи из двух: либо надавать мерзкому паникеру по шее, либо отделать его в другой физической форме, не менее болезненной, но куда более привлекательной для самого Лайама. В конце концов, во втором случае он бы по роже не так сильно получил, а вот Гаррет отхватил бы по полной программе. Впрочем, он же мазохист, ему, скорее всего, это даже понравилось бы.

С такими мыслями Лайам и за стол сел, и уставился на упивающегося йогуртом через соломинку предателя. Он нарочно, издеваясь, постанывая от удовольствия, как и большинство сидящих в столовой старшекурсников, напихался вкуснейшим обедом. Повариха показала себя в лучшем свете, такого она еще и сама никогда не делала, а теперь стояла, смотрела и гордилась. Все же, в виде обедающих особей мужского пола было что-то завораживающее, звериное, диковатое. Это было сексуально.

Только Гаррет сидел и смотрел в стену, мучаясь от голода.

Он не выдержал, сорвался с места, подлетел к внушительной даме в поварском колпаке, взглянул на все представленное великолепие с таким голодом, что она умилилась и отдала ему полный поднос.

Стону, который он выдал, лишь проглотив один кусочек, позавидовала бы профессиональная порно-актриса. Правда голос у него был совсем не женский, он был менее дерзким и хулиганским, чем у Лайама, зато ниже, ровнее, с придыханием.

- Господи, как хорошо, не могу, сейчас кончу… - сообщил он, закрывая глаза, но Лайам успел заметить, как радужки со зрачками закатились наверх, обнажая белки. Гаррет облизнулся, выдохнул и чуть не умер от удовольствия, ощущая только наслаждение, наполненность голодного желудка и дикую боль в языке. На последнее ему было практически плевать, сейчас удовольствие мешалось с болью, как в эксперименте с собаками Павлова.

Последним его извращением стал банан, показавшийся таким сладким и вкусным, что видок был тот еще, наслаждающийся. Гаррет откинулся на спинку стула, поймал на себе улыбку на грани смеха от Магды и решил больше так не делать, а то закончится ожирением. Но один-то раз, после голодовки можно!

- Как с голодного острова, честное слово, - заметил Лайам издевательски.

- Заткнись, извращенец. Мне супер, ничего приятнее в моей жизни еще не было.

- И не будет, - заметил Кермит с усмешкой.

- Это почему это не будет?..

- Потому что так бывает один раз в жизни, - пояснил Лайам. – Сейчас ему хорошо, а потом привыкнет, перестанет получать удовольствие. Это же логика, - он воздел палец к потолку, малышня на него покосилась, потом посмотрела на свои тарелки и решила, что это – миф, еда всегда утешает в трудную минуту. Лайам добавил задумчиво. – Это вам не секс, от него всегда кайф ловишь.

- Брехня, - возразил Гаррет, глянув на Кермита. – Не верь ему, не всегда.

- Не умеешь, не берись, - посоветовал Лайам.

- А ты умеешь? – с сомнением на него покосились и фыркнули.

- А ты проверь, - Трампер пожал плечами.

- Ну конечно. Он просто пользуется тем, что никто здесь не может проверить, вот и выкобенивается.

- Я серьезно, давай проверим, - Лайам сам не верил своим ушам, не верил тому, что нес. А может и верил, просто боялся осознать, что это он сам говорит. Все же, мужская баранья натура его подводила, он всегда обязан был поспорить и не согласиться, отстоять свою точку зрения.

- Уволь, мне и так хорошо, - посмеялся Гаррет.

- Кто из нас еще пользуется тем, что никто ему ничего не сделает. Ты же просто знаешь, что никто не польстится, вот и корчишь из себя педика, - грубо заметил Лайам, не глядя на него, соседний стол захихикал согласно, надзирательницы поджали губы.

- Это почему это никто не польстится? – Ясмин поймал его на слове. – Сам только что предложил.

- Так я же в шутку, идиот, - Лайам закатил глаза, допивая чай с лимоном, а Гаррет потянулся еще к ломтику белого хлеба, намазал его маслом, любовно глядя на нож, сверху украсил вареньем и опять застонал от удовольствия, откусив кусочек.

- Смотри, не лопни.

- Не парься, не лопну, - мазохист отмахнулся.

- Куда в тебе все девается, глисты, что ли?

- Здоровый образ жизни.

- Трахайся больше, жира вообще не будет.

- У тебя на уме только трах.

- А то. Мне-то он нужен, я нормальный, я вторую неделю без телки, а тебе до транды. Вот и отрицай после этого, что ты гомик.

- Да, блин, я офигенный гомик, - Гаррету было так хорошо, что он саркастично улыбался, глядя на еду в своих руках и на подносе вообще, ему лень было ругаться и возражать. – Люблю мужиков, прусь, тащусь и волокусь за каждым.

- Вафля, - совсем уж грубо по смыслу, но ласковой интонацией назвал его Лайам.

- Кстати, вафли, - Гаррет взял одну и откусил.

Лайам к нему наклонился, пользуясь тем, что был выше на пару сантиметров, облокотился о стол, надвинулся и зашипел, выразительно двигая губами.

- Строишь из себя нормального, делаешь вид, что это все шуточки, а самого прет и колбасит при виде голых мужиков, ты же даже из душа уходишь первым, раньше всех, чтобы не смотреть, тебя разносит, а сегодня спал со мной, постоянно прижимался, извращенец. Вафля мерзкая, хрен вообще знает, чем ты там занимался в своем Манчестере, двуличный лох, по глазам видно, кто ты.

Эрик от таких откровений подавился, Брэд округлил глаза, а Ясмин застыл с открытым ртом. Кермит Лайама тронул за локоть, так что тот злобно на него глянул.

- Отвали.

- Перестань, на нас уже пялятся, - капитан указал взглядом на учителей за дальним столом, но Гаррет хмыкнул, двинув бровью.

- Тебя это так невероятно волнует потому, что тебе этого искренне хочется, ты просто мечтаешь, чтобы это было правдой, но это только твои голубые фантазии. Потому что прет меня только от сисек, как ты говоришь. А при виде девчонок я просто дохну, стоит только представить, как они стонут от кайфа и раздвигают мягкие, потные ляжки, потому что можно, блин, взять и вставить ей до желудка, а она только будет лежать, дрожать и пищать, понял?.. – выражение лица у него при этом было такое зверское, что Эрик отодвинулся, опять наслушавшись много нового, Брэд ощутил легкие изменения в штанах, Ясмин уставился на вечно приличного и воспитанного мазохиста в глубоком шоке.

- Неплохие воспоминания, - задумчиво протянул Грэг из-за соседнего стола. – Кому-то тут очень повезло.

- Это просто он размечтался, как сам бы под мужиком балдел, - коротко оборвал все восторги Лайам. – Потные ляжки, блин, - он фыркнул.

- Быстро ты свою телку забыл, раз уже на меня стоит, - Гаррет на него смотрел, не отрываясь, пытаясь уловить нотку поражения. И он ее почти уловил.

- Она не телка, а девушка.

- Это почему это все телки, а она девушка? – мазохист усмехнулся, звонок прозвенел, и почти все сразу встали с мест, захватывая подносы.

- Потому что я ее люблю, - заверил Лайам скорее себя, чем его.

- Ну конечно… - скептически протянул Гаррет в ответ и первым отправился на выход. Спектакль рушился, но Расселу эти двое все равно не нравились, он уверен был, что оба – гомики настоящие, просто поссорились временно.

* * *

Ссора продолжалась до четверга, пока не приехала комиссия. Вот в этот день мисс Бишоп особенно зверствовала с утра, когда объявила линейку перед интернатом для проверки внешнего вида. И все были, как и приказано, в форме, стояли ровно, не сутулясь, руки буквально по швам.

- Ну, вы же умные мальчики, покажите, как вам здесь нравится, какой здесь уровень. Не хотите же вы, чтобы нас считали самым худшим интернатом? – уточнила она вкрадчиво. Все почти одновременно покачали головами, директриса удовлетворенно кивнула и разрешила идти на уроки.

И Лайам совсем сошел с ума по мнению Гаррета, когда принялся донимать его прямо на уроке, опять на французском, не смотря на то, что на задних партах сидели три женщины из комиссии. Француженка стреляла в них уничтожающими взглядами, Гаррета даже не спрашивала, Лайам читал ровно, разговаривал позитивно и весело, без проблем, будто это было очень легко. Женщины что-то записывали в свои блокноты, шепотом обменивались впечатлениями и не замечали каких-то движений на второй парте крайнего ряда. Гаррет клялся себе, что убьет мерзавца непременно, но только завтра, вне интерната, когда они сбегут от автобуса и Магды.

Бедная-бедная Магда, но им все же хочется повеселиться, а два часа – слишком мало для веселья.

Он стоически терпел и то, что к нему лезли, и то, что его трогали, и то, что над ним откровенно ржали в кулак.

Последний звонок с уроков показался райским звуком, потому что дамы, лишь пять минут посидев на культурном обеде, удалились в кабинет директрисы на деловой разговор.

Ужина все ждали, затаив дыхание, что ученики, что учителя, что даже дворник и садовницы. А когда две машины комиссии увезли строгих дам, мисс Бишоп зашла в столовую перед ужином и остановилась так, что все моментально заткнулись. Даже не замолчали, а будто потеряли дар речи и уставились на нее.

- Ну, что я могу сказать… - она выдержала эффектную паузу, глядя в пол, так что все решили, будто жизнь кончена. Лайам неожиданно почувствовал, что возвращаться в свой приют уже не хочет.

- Вы оправдали мои ожидания и даже превзошли ожидания комиссии, - директриса улыбнулась так широко, что желание называть ее грымзой отпало напрочь у всех. Крик и ор поднялся такой, что она закрыла ладонями уши и отошла к учителям, чтобы поделиться деталями разговора, высказать кому-то особые благодарности.

Ясмин же забыл про все и повис на вредном Трампере, запрыгнув на него с ногами, обняв за шею. Лайам и сам был не настолько пафосен, как обычно, его сорвало от радости и он даже дважды подпрыгнул вместе с костлявым эмо на себе, обхватив его руками поперек узкой спины, потом покружил на месте, и Ясмин спрыгнул. Он резко вспомнил, что как бы не любит парней, но просто очень хотелось кого-нибудь обнять, не на Кермита же запрыгивать, не выдержит.

Лайам мысленно обозвал себя дебилом, потому что ему хотелось именно Гаррета. В том смысле, что хотелось бы, чтобы именно Гаррет на него запрыгнул, вопя от радости и стискивая в объятиях. Хотелось его покружить и взвыть на ухо, что жизнь – зашибатая штука, если ты с правильной стороны струи. Правда потом Лайам обязательно сказал бы, что Андерсен – гомик и дебил, но момент того стоил бы. Это было странно.

Гаррет вообще радовался относительно тихо, всем казалось, что ему вообще по барабану и фиолетово, так спокойно он ко всему отнесся. Улыбнулся и все, покосился на крутившихся с визгом Ясмина и Лайама, отвернулся и увидел Кермита, прыгающего рядом с Эриком. Только Брэд разделял его смущенное молчание. Поэтому Гаррет первым ушел в спальню, просто захватив положенный ему мерзкий йогурт. Он опять почувствовал себя одиноко, это раздражало, ему просто не хватало той легкости, которая была у Ясмина, он не мог налететь на кого-нибудь с визгом радости.

Зайдя после ужина и после душа в спальню, Лайам поймал себя на отвратительной вещи. Он зашел и сразу покосился на верхнюю полку, за что чуть не попытался остановить собственное сердце. Это было неправильно – смотреть на мужика машинально, автоматически, не отдавая себе в этом никакого отчета. Гаррет сидел там, как всегда, распушившийся после шампуня, одетый в футболку и боксеры, ничего больше. Сидел по-турецки, положив на ноги книгу.

- Привет, любовь моя, - весело поприветствовал его Лайам, повернувшись к шкафу, открыв дверцу и сдернув с себя полотенце эффектным жестом.

Гаррет не ответил, парень натянул штаны и плюхнулся на свою кровать.

- Я с тобой, вообще-то, разговариваю.

Тишина начала превращаться в затягивающее варенье, дверь открылась, вошли остальные, еще очень позитивные от таких новостей. Первую комиссию они прошли, а это значило, что все впереди, им здесь учиться еще до лета, а затем снова комиссия.

Кермит болтал с Брэдом, Ясмин на радостях согласился поиграть в карты с мелким, только двойная кровать у стены хранила молчание, Лайам слушал тяжелый металл в плеере, так что грохотало на полкомнаты. Гаррет молча читал книгу, порядком подзадолбавшись от рычания в чужих наушниках, которое тоже прекрасно слышал.

- Что-то случилось? – капитан уточнил у него, мазохист поднял на него взгляд, а потом удивленно поднял брови.

- У меня? Нет, у меня все в порядке.

- А у него? – разговаривать с временно глухим Трампером было бесполезно, проще спросить у кого-то еще.

- Меня не интересует, так что понятия не имею, - пожал плечами Гаррет. – Возьми и спроси, - он посоветовал с сарказмом, Кермит не стал лезть. Основной свет вскоре погас, остались лампочки Кермита и Гаррета, поэтому все начали засыпать. Мазохист скоро не выдержал и слез, наклонился к нижней кровати и выдернул из уха борзого красавчика один наушник. Тот недовольно дернулся и открыл один глаз.

- Чего тебе надо? – грубо и очень неприветливо отозвался он, так что Андерсен даже удивился.

- Звук потише сделай или выключи вообще, спать мешает.

- Мне пофиг.

- А мне – нет, - Гаррет дернул за плеер, так что наушники выдернулись из него, Гаррет закинул вещичку к себе на кровать и собрался полезть следом, но Лайам возмутился в конец и тоже вскочил.

- Ты не оборзел ли?

- Мне мешает спать музыка, поэтому ты не будешь ее слушать, понятно? Никто тут, кроме тебя, не борзеет, - заверили его спокойным голосом. Лайам неожиданно ухмыльнулся, глядя на эту суровость, покивал согласно, пока Гаррет говорил, а потом уточнил.

- Все? Закончил?

- Да, а я что-то забыл?

И он точно не ожидал, что взбешенный молчанием и игнором Трампер схватит его, обхватив лицо ладонями, наклонится и заткнет его рот своим, целуя сразу глубоко, чтобы не успеть испугаться и поддаться брезгливости, здравому смыслу. Его челюсть четко обрисовалась, когда он просунул язык между чужих губ, по-хозяйски исследовал приоткрытый рот, наткнулся на раскаленный шарик штанги, почувствовал соленый вкус раны, молочный вкус йогурта, который Гаррет недавно домучил. Он чуть не увлекся, но целовался резко, грубо, чтобы не задумываться, а просто делать.

Так обычно заканчивают жизнь самоубийством – быстро, как только мысль о суициде пришла в голову, лучше сразу сигануть из окна или порезать вены, потому что потом начнут подкатывать сомнения, и ничего не получится. Вот так же и Лайам решил сделать мазохисту неприятно. Нет, он совсем не хотел его целовать, не хотел ничего подобного, это не было исполнением его желания или фантазий, это просто был способ напакостить. В конце концов, у Гаррета болел прокол, поэтому он через секунду после ступора ударил мерзавца кулаком поддых, а потом еще и толкнул.

- Твою мать, опять рот полоскать, - он закатил глаза, сунул ноги в кеды и вышел в коридор, захватив бутылку с голубой, мятной жидкостью. Просто не хотелось цеплять чужие бактерии. Когда дверь за ним захлопнулась, Кермит и Ясмин, да и не только они уставились на инициатора концерта.

- Фу, - Лайам перестал довольно ухмыляться, чувствуя, как мерзко сейчас Гаррету, он встал и открыл окно, достал сигареты из тумбочки. – Лучше уж сразу покурить, чтобы сбить эту гадость.

- Это почему это гадость? – Ясмин прищурился, он лежал на животе на своей кровати, болтал согнутыми ногами в воздухе и наблюдал за стоящим боком к нему красавчиком.

- Потому что мужик, - пояснили ему популярно.

- И хрена ли ты вдруг на него кинулся? – уточнил Брэд. Эрик умолчал, решив, что в его возрасте на бывших боссов лучше не наезжать, дороже выйдет.

- Да взбесил просто. Пусть пойдет, прополощется, расслабится хоть.

- Так ты из вредности? – Кермит фыркнул.

- Ну. Ты видел, как его переколбасило? – Лайам засмеялся, повернулся спиной к окну, облокотился о подоконник, так что затылок и спину холодило ночным воздухом. Руку он отвел назад, чтобы стряхнуть пепел. – Нехрен выкаблучиваться, достал уже.

- А что случилось? Недавно вы просто мега-друзьями почти стали. Когда его грымза поперла.

- Временная жалость. Больных лечат, а не калечат, - он пожал плечами.

Дверь снова открылась, Гаррет вошел и ткнул в его сторону пальцем.

- Я тебе еще в конюшне говорил, что мне твоя жалость нахрен не сдалась. Понятно? Не забывай об этом, спаситель сирых и убогих. Без тебя бы обошелся, - заверил он и полез наверх. Сразу отвернулся лицом к стене, накрылся до подбородка и выключил свет. Он об этой выходке придурковатого соседа по кровати решил просто не думать. Мало ли. Он не отвечал на эту фальшивую провокацию, даже не отреагировал на псевдо-поцелуй, так чего париться?

- Всем спокойной ночи, - пожелал Кермит, чтобы сменить тему, тоже выключил свет и лег, комната погрузилась в темноту, Лайам докурил, закрыл окно и вернулся на кровать, нырнул под одеяло. Он согнул руку в локте, положил ее под голову, потому что подушка стала плоской, а взбивать ее было лень. Он уставился в тумбочку и подумал, что очень интересно было бы узнать мысли мазохиста в этот и в тот, когда он его засосал.

Это не было мерзко, он наврал Кермиту, Ясмину и остальным. Это совсем не было мерзко, просто Гаррет не ответил, он не сделал этого даже машинально, он не сделал ничего, а это значило, что жизнь – дерьмо. Да, действительно, в чем-то Лайам на него запал, может и немного. Может, он сам себя в этом убедил, буквально заставил запасть на этого придурка, но все равно теперь машинально вычислял его голос даже в шумном классе или столовой, он обращал на него внимание больше, чем на остальных, оглядывался и косился, донимал и мучил, доводил до злости и истерик, делал все, чтобы только спровоцировать ответную реакцию.

В конце концов, он его поцеловал, пусть и грубо, как мужика. Гаррету было до транды, что называется, а это все равно, что если бы он надел футболку с надписью «Я точно не педик».

Гаррет же вытащил из-под подушки чужой, отобранный плеер, вставил в него свои наушники, но заранее убавил громкость на самый минимум. Среди орущего рэпа про «глазки-зубки-попки-губки», металла и прочей жести, нашлись и нормальные песни, поющие о чем-то романтичном. На рок не тянуло, а парню интересно было послушать то, что слушал этот кретин с неадекватными реакциями. Ему было интересно представить себя рядом, будто они лежали на одной кровати. Официально это так и было, но фактически полки были разные. И самое главное, что взбесило Гаррета – музыка, которую слушал Трампер, ему понравилась. Это уже что-то значило. По крайней мере, это значило совпадение вкусов.

* * *

С утра последний день учебы, предвещающий адский вечер и такую же ночь в Толлум-Тауне, начался мерзко. Просыпаться в пятницу вообще не хочется, а Гаррет еще и проснулся от того, что Лайам начал орать.

- Нет, вы посмотрите!! Ему музыка спать мешает! А сам, козлина, тратит мою батарейку! Ее, между прочим, в классе информатики заряжать надо, а эта крыса не всегда разрешает там торчать!

В его словах был резон, учительница была строгая и не хотела, чтобы ученики валяли дурака в интернете. Пусть все порно-сайты и были блокированы, но проводить время в соц-сетях тоже было глупо, Лайам практически с руганью уговаривал ее разрешить зарядить плеер.

- Да не ори ты… - Гаррет проснулся резко, открыл глаза и сонно, раздраженно уставился на мечущегося психопата. Он понял, что заснул с плеером, он разрядился полностью, а наушники пришлось вытащить именно сейчас. – Попрошу сам ее, она разрешит, расслабься, не ори.

- Да ты забодал! – Лайам, почему-то злившийся на всех и на все с утра, метнулся первым в коридор, хлопнул дверью от души.

- Вот, где черти-то водятся, - протянул Кермит.

- Да просто не выспался, - Ясмин выгородил красавчика, а Гаррет на него взглянул впервые с неприязнью.

- А тебе до всего есть дело, да?

Эмо опешил, уставился в шоке на мазохиста.

- В смысле?

- В прямом. Не твое дело – не лезь, какого хрена ты его защищаешь? Больше всех надо?

- Да что я сказал?! – парень просто не понимал, в чем дело, Кермит, если честно, тоже. Брэду пришла в голову мысль, что это как-то связано со вчерашней выходкой Трампера, он попробовал провести причинно-следственные нити, но потом решил, что это бред и бросил идею. Ровно, как это сделал и Эрик, которому понятнее всех было, что происходит. Так просто обычные друзья или даже враги друг на друга не злятся.

Если кто-то взял чужой плеер и разрядил его, отключившись ночью, ему дают по роже, а не будят криками.

Гаррет молча ушел следом за «другом», так что эмо остался с очкариком и мелкими.

- Я не понял, что я сделал не так, - сообщил он честно.

- Забей на обоих, реально не лезь. А то еще окажешься виноватым. Они-то помирятся, а вот с тобой точно разговаривать не станут.

- Думаешь, помирятся? – Брэд поднял брови.

- Ой, как будто ты Гаррета не знаешь. Килограмм самоуверенности, центнер гордости, тонна комплексов и вагон сентиментальности. И бесконечное желание показаться жестче, чем он есть. Когда надоест строить из себя снеговика, тогда и помирятся.

- Ты так хорошо разбираешься в гомиках, - не выдержал Эрик и хихикнул.

- Насмотрелся в своем приюте. Я же вам говорил про две парочки. Не совсем то же самое, конечно, но похоже.