- П-п-п-пусти меня-я-я!!! – Сэнди давился словами, а когда втягивал воздух, горло издавало такой жуткий звук, похожий на рычание медведя, потому что глотка от крика была уже ободрана и пересохла. Блондин закашлялся, вырываясь, сидя на полу в раздевалке перед душевой, Рассел его держал одной рукой поперек тела, осторожно сжав запястье пальцами и не давая дернуться, чтобы не повредить еле намотанные бинты. Сэнди колотило, он то пытался отползти, то почти отключался, теряя сознание, орал и рыдал, зажмурившись, пару раз назло себе ударившись затылком о железную дверцу чьего-то шкафчика.

- Да тихо ты! Ш-ш-ш-ш-ш… - капитан Марсов проклял уже и капитана Венер, и всех бессердечных уродов, что спокойно завтракали в столовой, пока несчастный, униженный третьекурсник чуть не вывернул себе лезвием мясо на руке. Нет, он не хотел умереть, он не хотел даже причинить себе боль, но это был единственный способ содрать ненавистное имя с кожи, не оставить от него даже следов. Косые полосы теперь покрывали всю руку от локтя до ладони, от слова не осталось ничего. Рассел в душ вломился тогда, когда не нашел рыдающего малявку в туалете, а тот уже не знал, что делать с кровью, которая не останавливалась, а текла и текла. Марс вытащил из аптечки в шкафчике бинты, подавил на несколько минут дикое сопротивление, относительно осторожно и аккуратно все это упаковал, а потом у Блуверда началась настоящая истерика. Самым прекрасным моментом стал тот, когда он в очередной раз провел рукавом по глазам и вскрикнул – истончившаяся за почти сутки рыданий и побагровевшая нежная кожа содралась, оставив под ресницами ранки. Сам же Сэнди был белым, как мел, почти серым, с жуткими подглазниками. Он выл, как зверь, но наверное, даже не из-за любви, а из-за унижения, из-за предательства, которое пережить очень сложно и почти невозможно. Одного Гаррет добился – Сэнди теперь от собственного фанатизма был свободен, никаких розовых очков относительно Нептуна не осталось, осталась только ненависть к нему и тупое желание убить на месте. Но все вытеснила жалость к себе и бесконечное разочарование в жизни. Стоило ему взглянуть на собственную руку, тонкую, еще недавно белую, как и правая, а теперь замотанную в пропитавшиеся кровью бинты… Истерика начиналась снова, ему безумно хотелось умереть, он орал что-то про проституток, шлюх, потаскух, жвачку, гребаных боссов, урода, мерзавца, тварь, дрянь, предателя, суку, много, про что еще. Орал про самоубийство, про смерть, про кровь, про боль, рычал и психовал, выкручиваясь. Рассел быстро уловил, что истерика связана со зрительным образом перебинтованной конечности, так что закрыл блондинке ладонью глаза, благо ладони у него были того еще размера… Если уж ступни были сорок последнего, то ладони тоже не подкачали, не смотря на внешнее изящество тела. Он сидел на полу, не жалея формы, среди полотенец, сваленных со скамеек, среди всякой ерунды, которую потом поставит на место уборщица. Он сидел, раздвинув ноги, между которыми сидел припадочный малявка, Рассел его по-прежнему обнимал одной рукой поперек живота, а второй закрывал глаза и равномерно раскачивал, шепча что-то в затылок, касаясь губами волос. Он мало знал про детство Гаррета, совсем не знал про Сэнди, но его так успокаивали, стоило начаться истерике по любому поводу. И в этот раз тоже помогало, рычание и крики прекратились, остались всхлипы, жалобный скулеж и нытье. Сэнди только повторял постоянно: «За что, ну что я такого сделал, что я кому плохого сделал, почему мне так плохо?..»

Потом у него началась тема никому-не-нужности, полного уродства и тотального самоуничтожения. Он обещал отрезать себе «гребаные проститутские патлы» и больше никогда не поливаться этими «помойными духами», «сжечь нахрен все шлюшные шмотки».

Рассел его мнение о смене имиджа теоретически разделял, но совсем не был сторонником ПОДОБНЫХ методов. Поэтому он наклонился, так что Сэнди чисто физически стало невозможно выгибаться и выкручиваться, его держали крепко, закрывая глаза ладонью, так что темнота успокаивала, хоть и болели царапины под ресницами. Рассел ему зашептал в волосы.

- Изменишься, не парься, обязательно изменишься. Нахрен он тебе сдался, этот козел, он тебя просто использовал, а ты его использовал. Тебе же хорошо с ним было? Хорошо, а теперь стало плохо, ну так брось его, и снова станет хорошо. Вокруг столько людей, столько нормальных девчонок или парней, найдешь себе еще лучше.

- Я урод, никого я не найду!!!

- Нифига ты не урод, сам он урод, пусть в зеркало посмотрит. Мне ты очень даже нравишься, хоть и не люблю малолеток, правда. Но ты – исключение, честное слово, клянусь. Будь ты немножко другим, втюрился бы по уши, - Рассел нес белиберду, а сам вдруг понял, что не врет. И правда, он бы втюрился по уши. И не пришлось бы Сэнди меняться, просто стоило узнать его лучше, ближе. И третьекурсник уже не казался безмозглой, шлюхоподобной пустышкой, его было так жаль, что наконец показалась настоящая личность, настоящий Сэнди Блуверд, а не картонная блондинка, которую из него сделали боссы.

- Каким «другим»?! – заныл Сэнди.

- Каким хочешь. Каким ты сам себе понравишься. Ты себе нравишься?

- Ненавижу себя!!! Чертов убогий урод, ненавижу себя!!! – Сэнди опять начал выкручиваться, но недолго. Тепло, шепот и темнота успокаивали просто замечательно.

- Так изменись. Стань таким, каким тебе хочется быть.

- Не хочу больше, чтобы шлюхой звали… Я не шлюха…

- Не будут.

- Будут!! Как бы я себя ни вел, все равно зовут! За спиной и в глаза даже! Я просто ничтожество, я никто…

- Ты намного лучше, чем он, чем все здесь. Чем мисс Бишоп, она вообще просто тупая базарная баба, равнодушная стерва, строит из себя умную…

- Надо мной все равно все будут издеваться… Не могу больше, я не знаю, как нормально жить… Я не знаю, как любить, почему меня не любят? Я его любил, правда любил, а ему не нравилось… А как надо?!

- Ты все правильно делал, только он не способен это оценить. Люди разные, он в этом тоже не виноват, просто не может, не подходит ему это. А ты хороший, очень хороший, красивый, умный, никакая ты не шлюха…

- Ты просто так говоришь, чтобы утешить!!

- А с какого хрена я, по-твоему, приперся тебя утешать? Мне больше всех надо, что ли? Или я в монастырь решил после выпускного податься? – Роз усмехнулся, так что Сэнди замолчал.

- А чего тогда?!

- А может, ты мне нравишься?

- Тебе Тэкер нравится!! Ты его вчера целовал, все знают!

- Ну и пусть.

- А он нормальный!

- Я знаю. Мне плевать, кто нормальный, а кто фрик, я не буду кидаться на человека, если он точно «ненормальный», и не буду обходить, если «нормальный». Захочу, пойду и возьму.

- А я-то тут причем?!

- Ну, может, тебя захотел. Пришел и взял, вот, сижу, успокаиваю…

- Поня-я-ятно… - Сэнди опять заныл. – Успока-а-а-аиваешь… Тебе Ясмин нравился! Все знают! А этот козел и тебе все испортил!

- И я об этом не жалею. Нафиг мне сдалась эта кошка драная, пусть он сам им подавится, они отлично друг другу подходят, два долбанных лицемера. Оба сильно на эмоциях. Тебе не казалось, что Андерсен – эмо? Он же вены режет, плачет, истерит, психует, патлы эти… А когда ты его накрасил, вообще вылитая телка…

Сэнди захихикал согласно, но надрывно от усталости.

- Я знаю, кто во всем виноват. Во всех моих несчастьях здесь, - выдал он наконец шепотом, загадочным и вкрадчивым, будто заранее предупредил, что Расселу эта личность не понравится.

- И кто? – Роз на провокацию попался, он откинулся назад, прижимаясь спиной к шкафчикам, а третьекурсника перестав наклонять, просто держа теперь уже двумя руками поперек худощавой фигурки.

- Ты, - выдал Сэнди, открыв глаза и повернувшись, чтобы на него посмотреть.

- А я-то тут при чем? – Марс не понял. Он вообще иногда тупил.

- Это же ты мне сначала сильно нравился. И я тебе предложил встречаться. И если бы ты не отказался, я бы не пошел к Трамперу, не нарвался бы потом на этого козла, и сейчас мне не было бы так больно.

- Всему свое время, значит, - рыжий вздохнул. Он в тот момент вообще в людях ничего не замечал, только внешность. И не слышал их самих, слышал только сплетни о них, поддаваясь общественному мнению. А после того, что случилось у него с красавчиком, появилось желание, чтобы его самого узнавали намного серьезнее, и самому захотелось узнавать людей лучше.

- Ты уже на урок опоздал, - заметил Сэнди.

- Ты тоже.

- Ну, я скажу, что мне было плохо. Думаешь, мисс Бишоп станет возникать? Она даже не узнает, я медсестре скажу, она предупредит училок.

- Ну, а я скажу, что у меня болела голова, она тоже поймет.

- А ты не часто прогуливаешь? – удивился Блуверд совершенно искренне.

- Бывает. Но не часто, - Марс пожал плечами. Он хотел отстраниться, но посмотрел на рукава своей рубашки, на рукава чужой и понял, что они все в крови если не насквозь, то прилично. Поэтому он решил подзадержаться на насиженном месте. – Как он мог тебя бросить, не понимаю, - поделился он мыслью.

- У него и спроси. Хотя, он уже все сказал.

Рассел и сам уже засомневался, что Гаррет говорил искренне. Скорее всего, обидеть Сэнди он не так уж и хотел, просто искал возможность оттолкнуть его подальше, заставить себя возненавидеть. И у Андерсена неплохо получилось.

- И вообще, вы от этого вашего эмо вообще все тащитесь. Что в нем такого?..

- Да не знаю. Что-то есть. Что-то… - Рассел не знал, как объяснить, посмотрел на шею блондинки, открытую сзади воротом рубашки. Сэнди сидел, согнувшись, одной рукой прикасаясь к чужим ладоням на своем животе, а второй трогая разваленные на полу полотенца. От нечего делать он провел ими по каплям крови, стирая их с кафеля. Волосы у него сзади разделялись и спадали вперед, по плечам, так что отлично видно было выпирающий позвонок. Он был светлый, как все тело, очень четко выступающий и едва тронутый обычным телесным пушком.

Рассел поддался порыву, наклонился, коснулся этого позвонка сначала кончиком носа, а потом губами. В этот момент он и правда не понимал, зачем отказался тогда встречаться с Сэнди. Наверное, причина была в том, что и сам Блуверд не был настоящим, он был «картонной потаскушкой», как выразился Гаррет. И Гаррет же его изменил, убил при этом огромную часть его души, конечно, но изменил. Да и Рассел изменился. Робин просто вылетел из головы, пришла мысль о том, что Тэкера он совершенно не знает, новенький вообще нормальный, судя по реакции на безобидный поцелуй в столовой. Да и момент был такой удачный, что просто грех так реагировать. А Сэнди был знаком уже довольно давно. И Рассел постоянно завидовал Гаррету, что его кто-то ТАК сильно любит.

Вот только он не думал получить от Сэнди ПОДОБНУЮ реакцию на свою выходку.

- Значит, Гаррет был прав, - Сэнди уже даже решил не обзываться, он сдался и решил, что все происходит так, как должно происходить. Если ему плохо, значит, ему и должно быть плохо. Но рано или поздно придет в его жизнь белая полоса.

- В смысле? – Рассел смотрел на его волосы, а от заветного позвонка далеко не отодвигался, так что шепотом его касался.

- Он же сказал, что я к любому пойду, если поманят… - всхлипнул малявка опять.

- Тебя никто и не манит, - Рассел поспешил его успокоить, заверить, что насиловать его никто не собирается. Еще как-то не время. Но ведь можно немного приласкать, утешить?.. Не из жалости. Из собственного желания. – Неприятно, что ли?

- Приятно, - Сэнди опять шмыгнул носом, рукой убрал волосы с шеи, подставив ее удобнее. Рассел решил, что это – приглашение, и потому согласно, увлеченно, но очень и очень мягко принялся эту шею целовать. Просто легко касаться губами, прихватывать ими тонкую кожу, в этот раз не пахнущую мерзкими духами. Сэнди просто забыл надушиться из-за волнения, и теперь от него пахло чем-то собственным. Телом, мылом, шампунем, свежестью, которую духи обычно забивали.

- А знаешь… Знаешь, почему я тебе разрешаю? – у Сэнди начался припадок пафоса, Рассел был не против. Он любил, когда девушки и такие мальчишки, как Блуверд, кокетничали.

- Почему?

- Нет, ну я не буду всем подряд теперь разрешать. Я и раньше не разрешал всем подряд, просто они не спрашивали же. А этому придурку разрешил по глупости. Я не такой, как все думают, правда.

- Я тебе верю, - согласился Марс.

- И я не разрешил бы, будь мне просто плохо, так себя утешать. Потому что я верю в любовь, хоть ты тресни, - самоотверженно заявил Сэнди, говорил он гнусаво, в нос, но Марсу было только если смешно, он не раздражался, как психанул бы Гаррет.

- И хорошо, что веришь. Андерсен не прав, любовь существует. Он и сам в нее верит, просто несет, что попало, и только потом думать начинает.

- Ага… Так вот! Я тебе разрешаю только потому, что мне ты приятен. Ну, именно ты, если бы вот Мафферс ваш дурацкий полез, я бы его так послал…

Рассел засмеялся тихо. Да уж, это откровение было приятным для него, отрицать невозможно. Когда тебя выделяют среди толпы и подчеркивают, что ты – избранный, это приятно.

- А я и лезу не потому, что считаю тебя… Эм… Ты понял, каким, - заверил он на всякий случай.

- А почему?

- Потому что мне хочется сделать тебе приятно. Нет, не только, мне и самому приятно это делать. И совсем не обязательно, что я тебя при этом хочу использовать, - Рассел даже фыркнул, так тупо это звучало «использовать».

- Понятно… Значит… - до Сэнди ВНЕЗАПНО дошло. – Я тебе нравлюсь, что ли? Раз тебе хочется сделать мне приятно? И раз тебе тоже от этого приятно? И раз ты не хочешь меня…эм…использовать?

Рассел задумчиво посмотрел в скамейку перед ними.

- Ну, значит, так. Немного. Бывает. Может, просто раньше не замечал этого.

- Да ты вечно бегаешь. То за кем-то, то от кого-то… То за Ясмином бегал, потом от Трампера, теперь за Робином метнулся. А я тебе с самого начала не нравился.

- И я тебе – тоже. Ты же просто так подошел, из принципа?

- Ну… - Сэнди даже смутился. – Тогда – да. Но сейчас я так больше не буду. Я не такой, я не хочу быть с кем-то просто ради того, чтобы быть с кем попало. Я буду только с тем, с кем захочу. И разрешать буду только ему.

- Вот и правильно.

В Сэнди проснулась та самая нотка, которая позволила ему превратиться в гламурную «потаскушку».

- Хотя, ты просто знай. Робин нормальный, очень нормальный, он все равно тебе ничего не разрешит. И ты ему не нравишься, он просто хочет дружить со старшекурсником. Потому что это круто.

- Это да, это круто, - Рассел вздохнул, вспоминая свое постоянно стремление тусоваться с боссами. – А ты, значит, не хочешь?

- Мне уже хватило старшекурсников, - буркнул Сэнди. – Мне все равно, кто он будет. Пусть хоть первокурсник. Пусть хоть дворник наш.

- Нет, с дворником ты переборщил, какой психопат станет влюбляться в этого громилу.

- Ну, я так, для примера, - Сэнди пожал плечами. – И покрашусь. И вообще.

- Уверен? Такая смена имиджа?

- Мне хочется. Теперь я буду делать только то, что я захочу. И то, что мне понравится, а остальное меня не касается.

- Не будь таким, - Рассел поморщился, Сэнди обернулся и посмотрел на него, неожиданно найдя внешность Марса отличной, не такой холодной, какая была у Гаррета. Андерсену можно было податься к немецким режиссерам хоть триллеров, хоть порнографии, везде бы взяли с его выражением лица и самим лицом, вообще. А с его осанкой «палку проглотил» - тем более.

- Почему? Мои желания не имеют право сбываться, что ли? – Сэнди обиделся немного.

- Имеют. Просто не стань уродом, как Андерсен, а то для него его желания – прежде всего.

- Разве это не правильно? – Блуверд усмехнулся.

- Если влюбишься, будет неправильно.

- Я уже влюбился. Я делал все, что он хотел, и он не станет отрицать, что ему было приятно. И все равно, его что-то не устроило.

- Дело не в тебе, а в нем. Ты умеешь любить, а он – нет. Он-то научится, может, а вот ты не разучись случайно. Пойдем уже, может, еще успею на технологию с французским, - Рассел поднялся, подал ему руку, Сэнди тоже встал. Только пришлось закидывать измазанные рубашки в стиральные машины и искать другие. В комплекте их было три, к сожалению Марса, так что отвертеться от уроков не получилось. Сэнди он оставил у кабинета медсестры с опаской, прищурился напоследок и этим получил удивленный, немного кокетливый взгляд.

- Чего стоишь? Иди уже, - Сэнди шаркнул ножкой.

- А вдруг ты снова пойдешь заканчивать начатое? – Роз вздернул подбородок гордо, как обычно, у него это было фирменное – взгляд с высоты, очень наглый и надменный.

- Не пойду, не беспокойся.

- Вот когда зайдешь, тогда поверю, - Марс был непреклонен, так что Сэнди открыл дверь, шагнул в кабинет, развернулся, чтобы эту дверь закрыть… И не удержался, показал язык. Рассел округлил глаза и ничего высказать не успел, дверь закрылась перед его носом, так что пришлось идти на только что начавшуюся технологию.

* * *

На технологии творилось черт знает, что. То есть, все было в порядке, напильниками никто не кидался, драки тоже не было… Но извращаться старшекурсники умели и без мордобоя. Гаррет с Ясмином тихо, почти не разговаривая, стояли за одним из столов и занимались тем, что заканчивали проект. То есть, они были примерно на середине его исполнения, до конца было еще далеко. Гаррет старался даже ни на кого не смотреть, но если взгляд поднимал, то он был холодным и спокойным, совсем не запуганным. Нептуны, Марсы, да и вообще просто все смотрели на эмо удивленно, ведь он собирался с Гарретом поссориться и без этого бойкота, а сейчас был единственным, с кем мазохист общался.

Когда вернулся Рассел, он просто поразил всех. Он подошел к Гаррету со спины, пока тот рассматривал деревянный квадрат, только что выпиленный и зажатый в тисках.

- Э-эй, - рыжий хлопнул его по плечу, мазохист сразу обернулся, готовый огрызнуться и даже дать сдачи, весь подвал на них тоже уставился, но шум машин не стих.

- Чего тебе?

- Спасибо тебе огромное, - показушно, на «зал» сработал капитан Марсов, поклонившись парню от души, почти до пола достав кончиками волос.

Гаррет завис в ступоре, вот уж такого он не ожидал, а Ясмин вообще отключился, продолжая на рыжего смотреть.

- Все в порядке? – наконец уточнил он. Рассел разогнулся с улыбкой, даже ухмылкой, но не злой и не ехидной, просто дружески-подкалывающей.

- Слава богу, ты его отшил.

Гаррет просто дар речи потерял, глядя на остальных, которые сверлили взглядами спину Марса.

- Чего?..

- Теперь он весь, целиком и полностью достанется мне, - гордо хмыкнул Рассел. – Это же я ему с самого начала нравился. Просто я тупил, не врубался, а вы, сволочи, у меня его быстро увели. Хех… Да это же просто чудо настоящее.

- Тебе не нравятся малявки, - напомнил Ясмин, подняв брови удивленно.

- А он и не малявка. Он поумнее многих тут, - повел плечом Роз, вытаскивая из шкафа коробку с заготовками прошлого урока и тоже собираясь работать.

- Ишь ты… Как быстро сориентировался. Он тебе уже дал, что ли? Тогда все ясно. Но это ненадолго, это просто благодарность, она мужикам свойственна, Роз, - Гаррет не удержался. Нет, он не ревновал, ему было даже приятно, что Сэнди один не остался. Он действительно вначале влюбился в Рассела за его внешность «сильно хулиганистого босса».

Просто мужикам свойственно психовать, когда на их бывших кто-то западает. Причем кто-то, кто ничуть не хуже их самих.

- Нет, не дал.

- Это ты не хотел? – ехидно уточнил Андерсен.

- Нет, он не дал.

- Надо же… Какие новости.

- Да ты расслабься не ревнуй.

- Мне он не нужен, можешь забирать, ради бога. Склей его разбитое сердце, подлатай душу, все такое, сплошная романтика, - Гаррет улыбнулся, но Ясмин и в его улыбке тоже не уловил ничего злого. Атмосфера в подвале ненавязчиво потеплела после начавшегося было бойкота. Рассел просто развеял опасения всех старшекурсников, что малявка с горя покончит с собой. Роз – сплошной позитив, он не способен позволить человеку лишить себя жизни или просто пораниться нарочно.

- О, да. Я заберу. Просто, блин, козлы вы какие-то, ребят… Влюбился он в меня, я затупил, а Трампер – тут, как тут. А потом ты, ты вообще – побочный эффект, - Рассел ухмыльнулся, глянув на Гаррета, тот тоже ухмыльнулся. Побочным эффектом его еще не называли. И он подумал, что мисс Бишоп была не права. Или права, что не исключила его? Она просто думала, что он сам себя этим поступком наказал, и не рассчитала, что у Гаррета были собственные планы. Он сделал это не со зла, и потому Сэнди не было так уж плохо. Гаррет не хотел сделать ему больно из принципа, он хотел, чтобы счастлив был и он сам, и тот, кто ему по-настоящему нравился, и тот, кто этого просто заслуживал – Сэнди. А пока Блуверд любил его, это было невозможно. И стоило уничтожить его морально, чтобы он это понял.

- Эх… Эти стройные ножки, аппетитные ляжки, хрупкие ручки, длинные пальчики, красивые глазки, нежное личико, гладкая шейка, роскошные волосы, сладкие губки… Все – МОЕ, - Рассел балдеть от собственного «имущества» умел, так что все невольно позавидовали, а потом поняли, чему завидовали, и опомнились.

- Ты, кажется, не Блуверда описываешь, - Трампер глянул на него с веселым «хэ-хэй» в глазах. Он вообще стоял, засучив рукава, как следует, и просверливал отверстия в маленьких деталях, которые недавно обрабатывал наждачкой.

Рассел удивленно на него глянул, красавчик осклабился и указал взглядом на новенького, который увлеченно клеил. Точнее, он собирался клеить, сидел за столом на высоком стуле, прилично сдвинув коленки, и колотил бутылкой по столу от души. В колпачке застрял засохший клей для дерева, так что выдавить хоть каплю было нереально, потому Доминик и мучился, отбивая дробь по столу.

Роз похихикал со стоном, надрывно, поняв, что описанием попал прямо в яблочко. Причем описывал он искренне и в самом деле Сэнди, а получилось, что и Энферни это все отлично подошло. За исключением хрупких ручек, конечно, что Гаррет и не упустил возможности отметить.

- У него лапы – лопаты. Пальцы нормальные, но лапы…

- Я – мужчина, - крутанувшись на стуле и повернувшись к нему боком, заметил Доминик. – Мне можно. Просверли? – он подставил клей под сверло дрели, которую держал, периодически нажимая на кнопку, Трампер. И начал сверлить красавчик машинально, только потом уловил веселье самого момента. Сверло дважды сорвалось из-за его хихиканья, Доминик разозлился.

- Ну ты косой, что ли?! Попасть не можешь?

- Подставляй лучше, - посоветовал Лайам таким голосом, что стол у стены с инструментами отреагировал резким вниманием. Что мазохист с эмо, что капитан Марсов и его заместитель, что Кермит – все уставились на этот важнейший в мире процесс. Лицо у Трампера было сосредоточенное, у Доминика – еще сосредоточеннее, он второй рукой тоже за бутылку взялся, чтобы она не дрожала и не уходила из-под сверла. Лайам на его лицо посмотрел, подняв взгляд, рассмотрел опущенные ресницы, круто выгнутые брови, которые обычно придавали томности брошенным взорам. Особенно Лайама заинтересовали красивые, круглые скулы и постоянно будто надутые губы с бусинкой штанги, похожей на родинку. Припухшие уголки рта вообще были почти женскими, так что Трампера хорошо вставило, и он не заметил, как сверло прошло в отверстие флакона с клеем.

- Ну наконец-то, - Доминик вздохнул, закатил глаза. – Вытаскивай.

- Быстрый какой, - Трампер издевался. – Нихрена ты не понимаешь в этом. Это вставлять надо резко, а вытаскивать – медленно.

Доминик ощутил себя идиотом, не поняв, в чем смысл этого уточнения, но все так начали усердно покашливать и рычать, прочищая горло, что появились смутные сомнения.

- Пипец, меня возбуждает… - Трампер себя почувствовал конченным извращенцем, вынув сверло и на всякий случай вставив его еще раз. Вдруг не получилось?

- У тебя стоит на клей? – уточнил Гаррет, решив заговорить и проверить почву отношений первым.

- У меня стоит на один конкретный клей. Он меня склеил, а я бы его просверлил, - Лайам извращался от самого сердца, ухмыляясь. Доминик только в этот момент понял, что он-то сидит, а красавчик все делает стоя. И край стола как раз находится на уровне его ширинки, именно на том же уровне Лайам и держал дрель, методично просовывая ее в узкое горлышко флакона, снова вынимая и опять просовывая.

- Ага, - он усмехнулся, покосившись на стол ржущих Марсо-Нептунов. – Просверли мой клей, - вздохнул томно, нарочно, но Трампер чуть не выронил дрель. Женский голос, вздохнувший, да еще сказавший подобное – это было сильнее его.

- О, да, о, да, - он захихикал, двинув рукой резче, так что флакон дернулся, сверло вошло до упора, Доминик приоткрыл рот, изображая потрясающие страдания, «ужаснулся» и охнул. – О, боже, у тебя такое большое сверло. Сейчас умру.

Лайам чуть не заплакал, Гаррет швырнул на стол напильник и посмотрел в стену, стараясь не поддаться порыву и не убить кого-то из них. Или обоих, что лучше всего.

- Нет, я так не могу… - он не мог справиться с ухмылкой. А еще у него была богатая фантазия. И картинка вызывала сначала жестокий хохот, затем задумчивое поднятие настроения, потом возбуждение и только под конец – ужас. Ведь это был Доминик, а его Гаррет ненавидел.

- Можешь-можешь, все так могут, - заверил его Лайам. – Боже, какой кайф.

- О, детка, о, детка, - заверил всех Доминик, стиснул флакон в кулаке, из горлышка наконец потек клей.

- Экстаз, - отметил Лайам, медленно вытащив сверло и вытерев его. Правда предварительно на всякий случай отключил дрель, а то мало ли…

- Хватит сверлиться, - Рассел строго гавкнул, но тут вошел технолог, все мигом заткнулись. Ясмин ненавязчиво побагровел, Гаррет это заметил, покосился на мужчину и побелел от злости, стиснул зубы. Поверить не мог, что этот старый, похотливый козел посмел лезть к ученику. Да пусть к ученику, пусть бы он хоть четыре часа подряд «сверлил» Энферни, Гаррет бы только обрадовался… но Ясмин?!

- Отлично получилось, Гаррет, - заметил мужчина покровительственно, уже начав догадываться о причинах такого лояльного отношения мисс Бишоп к Нептуну. Парень сдержанно кивнул, но решил не думать о плохом. Он вообще отвлекся, потому что красавчик от своего «клеящегося» напарника по работе не отставал ни на секунду. Стоило Энферни встать, отряхнуть штаны и пойти к огромной машине, чтобы подправить не до конца отпиленную деталь, Лайам метнулся за ним.

- Осторожно. Вдруг ты себе палец отпилишь?

- Я похож на идиота?

- Нет, просто палец жалко, - Трампер мог бы встать рядом, но он просунул руки между боками и локтями новенького, встал прямо за его спиной и все сделал сам. Гаррет на это все смотрел и практически чувствовал шок и ступор бывшего друга. Он точно знал, что раньше к Доминику ТАК никто не лез. То есть, его пытались грубо схватить и нагнуть, таскали за волосы, наматывая их на кулак и пытаясь ткнуть носом в ширинку, заставить ее расстегивать и работать, как следует. Его мучили, но помогать и просто ухаживать за ним никто не пытался. Поэтому Андерсена безумно веселила растерянность, заметная в выражении лица и неловких, сдержанных, зажатых движениях «друга». Доминик к такому не привык, а потому растерял в этот момент большую часть своего ехидства.

Лайам отодвинулся, парень повернулся, держа деревянную трапецию размером не больше куска мыла, и кивнул.

- Спасибо, - он запустил руку в волосы, чтобы не свисали на лицо, «причесал» их пальцами, но пряди все равно рассыпались так же. Лайам не удержался, оглянулся – технолог увлеченно спорил с Плутонами и Сатурнами, поэтому красавчик подался было к новенькому, чтобы его поцеловать, Гаррет напряженно на это уставился, болея за друга…

- Дебил… - Доминик не просто шарахнулся, он отклонился назад резко, к столу с машиной, свободной рукой отпихнул гладко выбритую морду красавчика. Почти дал пощечину, но нет, просто прикоснулся и оттолкнул, выкрутился, отошел подальше, пошел искать напильник, брошенный Гарретом.

- Неуда-а-ачник, - пропел Рассел, посмотрев на стол перед собой и дунув на него, чтобы стряхнуть на пол мелкую деревянную пыль.

- Заметь, я не дебил. Я просто неудачник, - хмыкнул красавчик, Доминик на него покосился и улыбнулся.

- Ну, пусть не дебил. Но неудачник.

- И не хам.

- Ну, не хам, - парень пожал плечами. Он стоял у стола слева, Гаррет – у стола справа. Лайам завис посередине, остановившись возле той же машины, сравнивая их. Нет, Энферни был просто божественным. Никакого выражения Снежной Королевы, как у Андерсена, да и тело совершенно другое. Про длинные волосы Лайам вообще готов был часами говорить, это был его главный фетиш, не говоря уже про лицо, напоминавшее ему о кошках. Кошки всегда гуляют сами по себе, но если кошкам нравится общество, они будут наслаждаться им и дарить себя по полной программе.

Поймать бы эту кошку.

Трампер предпринял еще одну попытку через четверть часа, когда Энферни взялся за дрель.

- Не трогай, я аж боюсь, что ты себе что-нибудь просверлишь.

- О, он привык сам себе сверлить, - Гаррет ухмыльнулся, сверкнув глазами.

Доминик оглянулся, передразнил его, состроив гримасу «сильно пафосного».

- А ты сам себе клеишь, по-моему. Не видел, но уверен.

- Ну, клеить-то это нормально…

- А тебя моя жизнь не касается.

- Аллилуйя, - мазохист пожал плечами, а Лайам отвлек новенького от этого разговора, который ему не нравился. Гаррета все уже простили, и он это кожей ощущал, не было холода и неприязни, поэтому он снова оборзел, стараясь реже смотреть на Ясмина. Тому казалось, что это – плохой знак, но все было совершенно иначе. И ему только предстояло узнать, что на самом деле за фрукт был Гаррет.

Лайам взял чужую руку в свою, так что Доминик не успел убрать ее от рукоятки дрели, красавчик мягко прижал его палец своим, нажимая на кнопку. Левой рукой новенький держал склеенный куб, полый внутри, а Трампер левой рукой его приобнимал, но еще прилично – за плечи. Чуть ниже плеч, а рука ненавязчиво сползала на талию. Совсем не такую, как даже у Ясмина, как даже у Сэнди.

Стоило Доминика отпустить, он вывернулся и отошел, сдувая пыль с куба, постучав им по столу, чтобы вытряхнуть пыль еще и изнутри.

- Не трогай меня, - он глянул на Лайама так, что того передернуло. И передернуло в хорошем смысле, «не трогать», конечно, не хотелось. Хотелось догнать, поймать, зажать и… Уломать. Не заставить, не сломать, а уговорить, убедить.

- А что так?

- Можете собираться, - Патрик вздохнул, оставалось еще десять минут, но он не мог слушать эти бредни романтичных старшекурсников. Особенно сложно было смотреть на новенького, ведь даже если Ясмин мужчину привлекал, до сих пор заставлял стыдиться сделанного, то Энферни с его голосом и странно сидящими брюками, рубашкой, жилетом, вообще выводил из кондиции. Или вводил. Но в другую.

- Ну не лезь, - парень ответил красавчику и убрал все, что было на их столе, в их же шкафчик, закрыл его, поправил табличку с именами.

- Ну почему? – незаметно передразнил его Трампер. Гаррет готов был валяться от смеха, падать и умолять красавчика не останавливаться, не переставать к этому идиоту лезть. Ведь смотреть на то, как заклятый враг, казавшийся таким невозмутимым и хитрым, кокетничает, улыбается смущенно и не знает, как подобрать слова, было просто экстазом.

- Отвяжись, не хочу я с тобой разговаривать, - он засмеялся, понимая, что его провоцируют. Лайам улыбнулся, увидев этот смех, веселое выражение лица, сверкнувшие глаза, совсем не тот яд, который обычно сочился из каждой фразы.

- А объяснить, почему нельзя? Это же не разговор, просто скажи, почему? – он протянул к нему руку, чтобы взять за локоть и притянуть к себе, Доминик сделал шаг назад, отклонившись.

- Сам догадаешься, не буду я тебе ничего говорить, - он независимо тряхнул волосами и пошел на выход. Вышли все, Гаррет нервно прихихикивал, готовый еще весь французский и час за обедом передразнивать это: «Сам догадаешься, отвяжись, не хочу, не буду, хи-хи». Рассел с ним был, в принципе, согласен, потому что новенький разительно менялся, стоило отнестись к нему непривычным для него образом. На грубость он отвечал ухмылкой, на просто доброе отношение обычных парней – гламурными издевками, на хамство отвечал ядовитыми подколами. На приставания (а такое тоже случалось) отвечал агрессией и ответным насилием, готовый защищаться ценой собственной жизни. Но на ухаживания отвечать не то что не умел, просто не привык, а потому делал это искренне, спонтанно, все заключалось в импровизации. И вот она-то поражала.

Лайам выходил последним, он задержался, чтобы выключить свет, а Патрик выглянул из подсобки и уточнил.

- Новая жертва?.. – усмехнулся даже, думая, что понимает и видит красавчика насквозь.

Лайам задумался, молча выключил свет и вышел за дверь. Патрик подумал, что ошибся. Ведь он не видел, как Нептун бегал за своими прежними «победами», не мог сказать, похоже ли это было на прошлые домогательства. И почему-то надеялся, что в этот раз красавчик не будет говорить за спиной «экс» что-то, вроде «Бесит, псих».

На литературе случился полный провал. Точнее, Гаррету-то было смешно и весело, Ясмину, Кермиту и остальным – тоже, но вот несчастному Энферни – не очень.

Пришло время Ромео и Джульетты, нежно любимых учительницей, маленькой пышкой с не слишком привлекательной внешностью, но и не слишком запредельным возрастом. И она явно мечтала о настоящей любви, как у Ромео с Джульеттой. Главные роли распределялись сразу, второстепенных женщина решила подобрать позже, по ситуации.

- Так. За автора – мистер Друри…

Гаррет прыснул.

- Мистер Андерсен будет Ромео…

Парень подавился смехом, вытаращив глаза, Ясмин застонал, издеваясь над ним. Они сели вместе, так что Лайаму представилась возможность пересесть к Доминику и насиловать его несчастные мозги еще сильнее.

- Нет! За Ромео будет мистер Трампер, - передумала литераторша, улыбнувшись и даже умиленно хлопнув в ладоши. Гаррет сначала собирался с ужасом на лице отказаться от роли романтичного самоубийцы, но когда его ее лишили, едва подарив, сразу возмутился и опешил от обиды.

- Почему это он-то?!

- Потому что у меня голос адекватный, - Лайам показал ему язык, обернувшись. Доминик тоже оглянулся, он трепал собственные волосы, свесив их с левого плеча и наглаживая, чтобы не было никаких некрасивостей и неровностей. Правая половина лица была открыта, как и шея, как и правое плечо, а учитывая, что сидел он к Лайаму правым боком, красавчика колбасило. Ему даже показалось, что Энферни делал это нарочно.

- А с твоим только в армию, - новенький осклабился, одарив заклятого друга пафосным взглядом, намекая на то, что Гаррет отлично командовал бы ротой солдат, ему пошла бы форма и фуражка, но вот за Ромео читать таким голосом – как-то не фонтан. Слишком страстно получится, зная его темперамент. Даже чересчур. И с Гаррета станется самостоятельно переврать финал трагедии в стихотворной форме, выставив все в собственную пользу. Шекспир перевернется в гробу.

- Мистер Энферни – за Джульетту, - решила учительница, выбрав парня следующей жертвой. Он еще не успел обернуться, и Гаррет с Ясмином увидели изменившееся выражение его лица – глаза округлились, улыбка сползла, удивление поселилось на физиономии… Мазохиста порвало, он согнулся буквально над партой и зарыдал.

- Ой, не могу… - Гаррет ударился лбом о парту и зажмурился, задрожал. – Джульетта…

- Почему я? – Доминик уставился на учительницу просто с интересом, а не обиженно и не возмущенно.

- У нас в классе больше нет такого красивого голоса, - выкрутилась женщина банальной лестью. Нельзя же было сказать, что больше всех похож.

- Ладно…

- Мистер Андерсен развеселится еще больше, я думаю, если почитает за Меркуцио.

- Ой, мама… Ладно… Ага… - парень вытер выступившие на глазах слезы счастья и сделал умное лицо.

Правда на французском ему уже не было так смешно и весело. Он просто опешил от новостей, которые были просто трагичными.

- Что значит «не получится»?.. – вкрадчиво уточнил он, полкласса сразу осознали, что это – затишье перед бурей.

- Мисс Бишоп сказала мне, что перед отъездом в лагерь вас четверых пригласили на прослушивание в студию. Вашу группу, которую вы так усердно создавали, - пояснила француженка довольно спокойно, холодно, серьезно. – И я бы рада вас всех отпустить, но это еще учебное время, я не могу жертвовать уроками в угоду мифическому шансу.

- Но это – единственный шанс! – Рассел не выдержал. Лайам додумался уточнить.

- А что Мисс Бишоп сказала? Она согласилась отпустить нас или нет? Это же всего несколько дней, туда-обратно и пара дней там?

- Она предоставила учительскому совету решать, учитывая ваши оценки.

- У меня нормальные оценки, - Рассел расслабленно откинулся на спинку стула и выгнулся, Грэг расслабленно зевнул, кивнув согласно. У него с учебой все тоже было относительно нормально. У Лайама если и было не мега-фонтан, то хотя бы стабильно.

А вот у Гаррета случился абсолютный провал. Беда была в том, что его оценки зависели только от него самого, от его настроения, а не от умственных способностей. Если Лайам, Рассел и Грэг просто не могли учиться лучше, чем учились, и катились на шестерках-семерках, то у Гаррета был график падения-подъема валюты, а не учеба. Стоило напрячься, постараться, просидеть всю ночь за учебниками, лишившись здорового сна, и он взлетал до десятки с плюсом, а когда настроения не было, он забивал свое, так сказать, сверло на все уроки и получал логическую пару. Если не кол. Но чаще ехал на пятерках, еле переползая с одной главы учебника на другую.

Проблема случилась с французским, с которым у него изначально были непонятки.

- А мистер Андерсен, я думаю, может остаться. Лучше подучить еще, чтобы сдать экзамен.

- Я же все равно в следующем году буду тут учиться, какой смысл вообще в экзаменах?

- С твоей логикой получается, что учиться вообще не надо, ты же все равно тут останешься? – она пожала плечами.

- Но мы без него не поедем! – Лайам возмутился, Доминик на него покосился и позавидовал такой дружбе. Ее не сломала даже выходка Гаррета с утра, стоило только Расселу дать всем понять, что мазохист ничего страшного с малявкой не сделал. И это тоже доказательство дружбы с Розом.

- Значит, не поедет никто, - заключила француженка. – Переходим к уроку.

- Нет, не переходим! Как это «никто не поедет»?! – Гаррет психанул и вскочил. Ясмин взял его за руку незаметно, потянул вниз.

- Успокойся, она передумает…

Гаррет руку отобрал и вцепился ей в край стола.

- Они-то в чем виноваты? Почему они не поедут?

- Потому что мы без тебя – не группа, - Рассел тоже возмутился. – Почему вы его не отпускаете? Сколько у него неудовлетворительных?

- Французский.

- И все?! – Лайам возмутился.

- А сколько точно? – Мафферс решил уточнить, вдруг там кол, и ничего поделать нельзя.

- Четыре, восемьдесят шесть – средняя оценка.

- Это почти пять! – Гаррет вообще обалдел от такой несправедливости.

- «Почти» не считается. Четыре, восемьдесят шесть – почти пять. Три – почти четыре, а четыре – почти пять. Так что, получается, двойка – теоретически десятка? Гаррет не едет.

- Вы с ума сошли?! Такой шанс появляется один раз в гребаной жизни!

- Не выражайся!

- А какого хрена?! Мы несколько месяцев парились, порвали всех нафиг на этом концерте, нам дали шанс, а мы не поедем из-за долбанного французского?!

- Вам нужен второй язык!

- А чего не голландский или не испанский?! – мазохист заорал, Доминик на него оглянулся, уже привыкая, как его друг изменился за проведенные в Стрэтхоллане месяцы. Он стал просто монстром, в самом деле, серый кардиган, начищенные сапоги со шпорами, штаны в обтяжку, фуражку со свастикой – вперед, на покорение мира.

- Пока я здесь учу французскому, я буду решать, едешь ты или нет! Шанс тоже нужно заслужить! – учительница сорвалась.

- Я его уже заслужил!

- Мы все вместе его заслужили! – подтвердил Рассел. – Почему вы не можете понять? Ну, да, он останется, мы все останемся, получит он вашу пятерку, сдаст экзамен, а потом что будет?! Полный провал, что ли? Мы же упустим шанс, а французский никуда не денется!

- Я сказала – нет, - женщина взяла учебник и собиралась начать урок, Гаррет опять заорал.

- Ты дура, что ли?!

- Как ты меня назвал?.. – она просто остолбенела.

- Да сколько тебе лет, овца?.. – парень засмеялся надменно. – Кто ты такая, чтобы запрещать мне что-то. Мать, что ли?!

- Я сказала – ты никуда НЕ ЕДЕШЬ! Пока не сдашь экзамен хотя бы на пять!

- Плевал я на твой экзамен! И что, значит, только из-за одной гребаной оценки мы все не поедем?!

- Значит, получается так.

- Ты сама отсюда скоро поедешь, поняла? – он хмыкнул, прищурившись.

Женщина закрыла глаза, вдохнула, выдохнула, пытаясь успокоиться, сдержать злость и обиду на подобное отношение, полное неуважение.

- Что это значит, Гаррет?

- Ты плохо слышишь? Вот увидишь, кто куда поедет, - он скинул учебники в парту, захлопнул ее и спокойно пошел на выход из класса.

- Я тебя не отпускала! – женщина возмутилась, он остановился, развернулся и прищурился.

- Если я захочу, ты сама отсюда свалишь. И не будет никакого французского.

- Посмотрим, - она улыбнулась снисходительно, понимая, что это просто юношеский максимализм и ничего не значащие угрозы.

- Посмотрим, - он двинул бровями, вышел в коридор и тихо-тихо закрыл за собой дверь, хотя хотелось хлопнуть. И это тихое удаление произвело куда большее впечатление, чем если бы он вылетел с криками.