- Объясните мне, пожалуйста, какого черта вы решили с этим прослушиванием?! – психованно начал Гаррет, ворвавшись в кабинет директрисы без стука. Точнее, он пару раз пнул дверь перед тем, как войти, но стуком это считать было сложно. Мисс Бишоп подняла на него удивленный взгляд, выгнула бровь и даже не смогла поверить, что парень не рыдает, не бьется в истерике от того, что ему объявили бойкот?

Неужели не объявили? Или он просто делает вид, что все в порядке?

- Во-первых, еще идет урок, - она посмотрела на часы. – Во-вторых, насколько я понимаю, ты с урока ушел. И последнее – почему ты считаешь возможным врываться в мой кабинет подобным образом?

- Прошу прощения. Можно сесть? – он уставился на кресло, потом снова на женщину. Шарлотта кивнула, Гаррет рухнул и сходу закинул ногу на ногу, так уж привык.

- Так вот, о чем я… С урока ушел потому, что не могу терпеть неуважения. Не знаю, почему все думают, что если у меня нет родителей, что если я вообще всем по барабану, то надо мной можно издеваться.

- Что ты имеешь в виду? Причем здесь урок? – мисс Бишоп подняла брови еще выше.

- Учителя у нас все замечательные, но учительница французского…

- Я знаю, что у тебя проблемы с французским. И мне кажется, что твое «неуважение» - твое же собственное преувеличение.

- Нет, это ваше неуважение меня беспокоит, - Гаррет прищурился, женщина опешила от такого обращения. Нептун пояснил очень даже охотно. – Нам сказали, что вам предложено было отпустить нас на полторы недели перед лагерем на прослушивание в студию. Ну, насколько я понимаю, продюсер, все такое, критики…

- Возможно, - она кивнула.

- И вы, конечно, понимаете, что такой шанс выпадает только один раз, да и то не всем? – Гаррета начало трясти от глупости этих старых баб.

- Могу себе представить.

- Так почему же нам высказывают, что мы никуда не едем только из-за моей оценки по французскому? Это же просто смешно!

- Нет, Гаррет, не смешно. Если ты не сдашь французский, ты не сдашь и годовой экзамен.

- И вы меня отсюда попрете?

- Ну… - она не знала даже, что делать.

- Попрете или нет?

- Нет.

- Тогда какой смысл? Мне вообще никогда не нравился французский, почему я его должен учить? Вы хотите второй язык? В Манчестере у нас был немецкий, с ним у меня проблем никаких не было. Так почему именно французский?

- В Стрэтхоллане всегда учили французский.

- Когда это «всегда»? Вы его купили недавно, мы тут вообще первые, - Гаррет не понял ее совершенно, а женщина опомнилась и решила поменять тему.

- Может, тебе и правда лучше остаться? Остальные могут съездить… - она закрыла глаза, поняв, что ляпнула не то, парень опять заорал, еще громче, чем прежде.

- Да вы с ума сошли?!! Мне ваш французский вообще не сдался! Захочу – выучу, когда надо будет! Но шанс-то один! Почему вы сначала даете его, покупаете все это, просите нас участвовать в конкурсе, мы тратим время на долбанные репетиции…

- Не выражайся.

- Не выражаюсь. Тратим время на репетиции, выигрываем! И вы говорите, что лучше поучить французский?

- Остальные могу ехать.

- Вы издеваетесь? Они без меня не поедут!

- Ты уверен? – мисс Бишоп прищурилась, она этим самым хотела проверить, объявили ли Гаррету бойкот.

- Они сами сказали только что, на уроке! Какая мы группа, если в ней кого-то не хватает?!

«Нет, не объявили», - удивленно установила женщина и принялась перелистывать лежавшие перед ней бумаги.

- Увы, Гаррет. Ничем не могу тебе помочь, таковы правила. Делу время, потехе – час, если ваши развлечения и шансы мешают учебе, придется от них отказаться. Можешь злиться, можешь на меня обижаться, но так оно и есть. Можешь идти. Ах, да. Не забудь передать всем, что завтра вы не учитесь, с утра приедут врачи, проведут медосмотр. Мы и так с этим опоздали, - она на него посмотрела вполне спокойно, не выдавая даже выражением лица, что медосмотр она решила устроить ради проверки одного интересного факта. И ей очень нужна была для этого именно его кровь.

- Ладно, - Гаррет встал, улыбнулся, дошел до двери. А потом все же не удержался от своего стандартного ехидства и укоризны на грани угрозы. – Я вам все объяснил, как мог, вы вроде поняли… Так что надеюсь, вы не пожалеете о своем решении. Наше будущее только в ваших руках. И я искренне хочу верить, что французский мне в жизни даст больше, чем шанс играть в группе, - он вышел, закрыл за собой дверь и усмехнулся. Ничего, еще не вечер.

Мисс Бишоп же подумала, что будь Ромуальд в свое время точно таким же, она бы его либо убила, либо стала уважать куда больше, чем уважала раньше.

* * *

Новостью о медосмотре он первым обрадовал Доминика, едва явившись в столовую. Все сидели такие культурные и веселые, что просто физически была необходимость их расстроить. Хотя, кого как.

- У меня две новости от нашей грымзы, - он подошел и сходу хлопнул по плечам сидящих рядом Энферни и Ясмина. Эмо вздрогнул, посмотрел на него с улыбкой, надеясь, что новости хорошие. Доминик же буквально по вибрации чужой ладони почувствовал, что именно ему эти новости не понравятся.

- Какие?

- Одна плохая, а другая очень плохая. С какой начать? – мазохист сел на свое место и решил рассмотреть, чем таким его Трампер решил порадовать, закинув на принесенный поднос. Видимо, поднос собирал Доминик, потому что там был шпинат, брокколи и прочая мерзость, которую Гаррет не переносил.

- Начни с очень плохой, - вздохнул Кермит.

- Она так и не отпустила меня с вами на прослушивание, но сказала, что вы можете ехать.

- Да вообще, что ли?! – Лайам психанул, Рассел услышал и тоже обернулся.

- Точно не отпустила?

- Стопроцентно, я пытался ее убедить, не вышло.

- А просто плохая?

- Завтра медосмотр. Всем скажите, - он махнул рукой. – Не учимся.

- Так это же хорошая новость, - Ясмин сдвинул брови, не понимая, что в медосмотре плохого, учитывая, что уроки отменяются.

- Ну, для кого хорошая, а для кого – не очень, - Андерсен так осклабился, взглянув на заклятого друга, что Доминик буквально побелел от злости.

- А в чем дело? – Эрик сразу привязался, Брэд промолчал, но вопрос задал бы и сам, будь помладше и потупее.

- Да ни в чем, - новенький отмахнулся.

- Просто есть кое-какие детали, которые кое-кому не хотелось бы афишировать, да? – Гаррет издевался от души, Ясмин вспомнил, о чем ему рассказал парень в спальне, заперев в шкаф… Он уставился на сидящего рядом Энферни огромными глазами, полными шока.

- Это правда?.. – шепотом уточнил он, а Гаррет кивнул, не переставая улыбаться.

- Правда, конечно. С чего бы мне врать? Я никогда не вру.

- Просто кое-кто не может держать язык за зубами и зарывается. Забывается, точнее, что я могу тоже много интересного рассказать, - Доминик злобно прищурился, глядя на него. Гаррет неожиданно притих, пожав плечами, мол, не было ничего. Лайам же отвязываться быстро не собирался.

- Что за детали? – он выгнул бровь вопросительно. – Я видел тебя в душе, все видели. Ничего такого, вроде, - он усмехнулся для позитива, Доминик тоже усмехнулся.

- Точно?

- Точно, - Трампер пожал плечами, посмотрел на всю команду, Нептуны покивали.

- Это если не знать, на что смотреть, - Гаррет опять не удержался.

- Слушай, заткнись, - Доминик швырнул вилку на тарелку звонко и мрачно на заклятого друга уставился. – Или мне рассказать, почему ты оказался несчастной сироткой?..

Мазохист заткнулся, но явно без особого желания. Энферни сидел с мрачным, чуть брезгливым лицом еще минут десять, все обедали в полном, гробовом молчании. Потом парень все же не выдержал.

- Ну правда. Так получилось. Но это было давно, мне уже восемнадцать, а сделали ее, когда мне было тринадцать, - он смотрел в тарелку, бессмысленно потроша вареник с вишней и размазывая начинку по тарелке.

- Кого «ее»?

- Операцию, - пояснил Ясмин красавчику раздраженно. – Ну и пусть. Какая разница? Ты отлично выглядишь, значит, все в порядке, - ему очень не хотелось вводить почти ставшего другом новичка в неловкое положение. Не хотелось смущать и вынуждать признаваться.

Доминик хмыкнул, взглянув на Гаррета. Андерсен вообще не способен был на нормальные чувства, он мог только использовать людей, хоть и не желал в этом признаваться. Он мог мстить и использовать, больше ничего, ведь единственным, кого он любил, был он сам. Самого себя он готов был хоть резать, до того любил. И Доминик об этом прекрасно знал.

- И врачей я не люблю, потому что у меня два шрама здесь, - Доминик пальцами провел по груди ближе к плечам. – Не сильно заметные, но врач-то все равно увидит.

- Может, просто не пойдешь? – предложил Ясмин, Трампер мучительно пытался вспомнить, видел ли эти шрамы. Вроде, видел, но не придал особого значения. Мало ли, откуда они взялись. Аккуратные светлые линии, почти похожие на зажившие царапины.

- Тогда грымза привяжется, докопается до причины, - неожиданно пояснил на бывшего друга Гаррет. – Так что пойти придется. Ну, наври что-нибудь, ты же офигенно это умеешь, - он не смог не подколоть, но советовал искренне.

- Упал с велосипеда, - Доминик засмеялся.

- Два раза, симметрично, - тоже усмехнулся мазохист, но усмехнулся невесело, смех Энферни тоже постепенно сдулся.

- Что-нибудь придумаю, - он отмахнулся, встал и пошел на выход со своим подносом.

- Что за операция, я не понял? – Трампер сдвинул брови.

- Боюсь, как бы ты не разочаровался в нашей кикиморе, - Гаррет ухмыльнулся, Кермит на него уничтожающе взглянул, и парень хохмить перестал.

- Ну, до тринадцати лет он был как бы немножко девочкой. И если бы не операция, он бы сейчас не знаю даже, где учился. Наверное, в Манчестере по-прежнему, потому что с третьим размером в мужской интернат вряд ли пустят.

У Лайам выкатились глаза из орбит и отвисла челюсть.

- А ты как думал? Почему он такой? Насчет третьего не знаю, но первый размер точно был бы без этого всего. Просто врожденная гинекомастия, выясняется еще в роддоме, вот его мамашка и кинула. Вот такая простая история. А наши дауны в приюте решили приколоться один раз, наша завуч баловалась эстрогеном, чтобы грудь побольше заиметь. И они сперли полбанки, подсыпали ему понемногу, чтобы незаметно было. Результат на лице, как вы все видите. Нарушение гормонов, вроде, все такое, они нормально перестали вырабатываться, но потом ему сделали оперичку, и все стало нормально. Ну, кроме… - Гаррет показал пространственным движением на свое лицо, провел по воздуху вдоль тела. – Так, общие черты. А так он у нас полноценный мужик, все такое. Он и есть мужик, просто это деформация какой-то фигни, я не знаю, что там точно. Он сам не знает. Откуда вообще это можно теперь узнать? Может, его дед трахал его мать, вот и получилось такое. Неудивительно, кстати, что он такой дегенерат… Гены. Наследственность. Его директриса терпеть не могла, потому что столько баксов угрохано на всю эту лажу. И все из-за боссов. В общем, все. Только врачам реально придется объяснять, что за шрамы.

- Это если спросят, - уточнил Брэд. – Я думаю, они все будут очень сосредоточены на Блуверде, даже слишком сосредоточены, чтобы замечать шрамы. Я не видел их в душе, например, правда.

- Это хорошо, - Ясмин кивнул, покосился на стол Венер, где сидел Сэнди. Гаррет туда смотреть не хотел, но все равно глянул – теперь уже экс-бойфренд сидел, скрестив руки на груди. Левый рукав был натянут, правый казался свободнее, ясно стало, что левая рука сильно обмотана бинтом. Медсестра на мальчишку сначала наорала, потом пожалела и успокоила, обработала порезы, наложила стерильную повязку и отправила обедать, а не заниматься ерундой. Под ресницами красовались стертые раны, намазанные прозрачным антисептиком, так что казалось, будто Сэнди до сих пор плачет.

Ему опять было плохо, от одиночества всегда плохо, поэтому он сидел, скрестив руки на груди и глядя в тарелку. Даже ни к чему не прикоснулся, игнорировал сочувственные взгляды соседей по команде и всей столовой в целом, игнорировал укоризненные и жалостливые взгляды учителей и надзирательниц, которые пока совершенно не разделяли мнения парней о том, что Гаррет в этом не виноват. Сэнди сам виноват, что так обманулся, Андерсен лишь вернул его с небес на землю. Пусть жестко, даже жестоко, зато действенно. Учителя же даже злорадствовали на тему отмены поездки на прослушивание из-за плохой оценки по французскому.

Ясмин вздохнул, отвернулся, перестал смотреть на блондинку, уставился в стол, думая о том, что будет очень больно, если Гаррет поступит с ним точно так же.

Мазохист это все заметил, вытянул под столом ногу и тронул ей ногу эмо, Ясмин на него посмотрел, Гаррет выгнул бровь вопросительно, парень покачал головой незаметно, поправил челку, будто отвечая, что все в норме. Причин для паники нет. Трампер глазам своим не верил, заметив этот безмолвный диалог, он покосился на Сэнди, Рассел тоже посмотрел в его сторону и вздохнул. Он встал, что-то шепнул, засмеявшись, Грэгу и пошел к столу Венер. Лайам не слышал, что он говорил, вообще никто не слышал, а Гаррет просто остолбенел, не ожидав подобного от капитана Марсов. Хорошо, что он не видел их разговор и вообще контакт в раздевалке, иначе бы понял, как и что надо было ценить в человеке. Неизвестно, что Рассел Сэнди сказал, но блондин встал послушно, взял с подноса какую-то пышку, посыпанную пудрой, и позволил себя взять за руку, вывести в коридор.

- А наша отморозь не совсем отморозь, я смотрю, - заметил красавчик.

- У него бывает, - закатил глаза Грэг, посмотрел на Ясмина просто случайно, но тут же отвернулся брезгливо – эмо взглядом застрял на Гаррете, который посмотрел выразительно тоже на выход, намекая, что неплохо было бы поговорить.

* * *

Доминик провалялся в спальне весь оставшийся день, загружая себе мозги проблемой признания. Это вообще было неприятно – рассказывать о своих недостатках, да еще и тех, которые были спровоцированы не только природой, но и тупым окружением. Он лежал на кровати и от нечего делать придумывал новую песню, примеряя то одну строчку, то другую, припев уже был готов. Вполне полезное занятие для человека, которому нечего делать. Месть Гаррету не отменялась, она лишь временно была отложена на некоторое время за неимением почвы для подготовки. Достаточно было немного подождать, выбрать самое слабое место и как дать по нему…

И все, здравствуй, прежний Гарри, закомплексованный, депрессивный зануда, борец за эмансипацию.

Ясмин весь вечер сидел на камушке, наглаживая любимую кошку, растолстевшую и распушившуюся после тщательного ухода. Гаррет стоял рядом, привалившись к стене, и пытался эмо склонить к чему-нибудь забавному. Сам Андерсен был по природе своей темпераментным, горячим, просто огнем, да еще и сексуально озабоченным. Причем, теперь, благодаря Лайаму, совершенно лишился комплексов и моральных намордников, не останавливал теперь уже ни пол, ни возраст потенциального любовника или любовницы. И Гаррет замыслил такую сладкую месть француженке, что самого трясло от удовольствия. Осталось только придумать, как вынудить директрису эту истеричку уволить.

- Ты чего ухмыляешься? Опять что-то задумал? – Ясмин усмехнулся, глядя на него немного с испугом, а мазохист расплылся в такой ухмылке, что дрожь пробирала.

- Да нет, что ты… Конечно же НЕТ… - он повернулся к эмо и улыбнулся по-нормальному. – Просто мысли. Фантазии. Как обычно, ничего особенного.

- Не ври, у тебя всегда такое лицо, когда ты прешься от чего-нибудь плохого, - Ясмин прищурился, а парень искренне удивился.

- А ты, значит, следил за выражениями моего лица?

- Может быть.

- И что успел выследить? Какое у меня бывает лицо?

- Вот сейчас очень ехидное. Минуту назад было такое, будто тебе подарили кабриолет. Даже боюсь представить, какое через пять минут будет.

- Хочешь посмотреть, какое у меня лицо бывает, когда я кончаю? – Гаррет двинул бровями, парень сначала опешил, а потом закатил глаза и оттолкнул извращенца, встал с камушка и хотел пойти обратно в интернат, но мазохист его поймал за руку мягко, не настойчиво.

- Да я шучу, - он развернул его будто в танце, так что Ясмин обнял себя своей же рукой, за которую Гаррет его по-прежнему держал, оказавшись у эмо за спиной.

- Так о чем ты там так задумался?

- Ты правда хочешь это знать?

- Хочу.

- Уверен?

- На девяносто девять и девять.

- Ну вот.

- Но рискнуть-то стоит? – Ясмин на него посмотрел, обернувшись, почти порезав взглядом на ленточки.

Андерсен сделал вид, что покорно сдался, он шепнул эмоциональной челке на ухо свою идею.

- Как ты думаешь, нашей француженке сильно не хватает сильного мужского плеча?.. Или еще чего сильного и мужского?..

Ясмин остолбенел, вытаращил глаза, освободился из объятий медленно, повернулся и уставился на парня в ужасе.

- Ты сошел с ума.

- Почему? Она еще довольно фапабельная баба. Сколько ей? Сорок?

- Тридцать семь.

- Ну вот. Еще очень даже персик. До кураги далеко.

- Ты у нее спросил?! – Ясмин засмеялся, не выдержав, толкнул его в грудь, Гаррет пошатнулся, схватил его за запястья и дернул на себя, усмехаясь, глядя сверху вниз на его губы, а потом заглянув в глаза.

- А никто и не собирается спрашивать. Им нравится, когда заставляют. А тебе нравится? Только честно.

Ясмин помолчал, а потом решил не говорить всей правды.

- Может быть. Скорее всего, нет. И не смей меня целовать.

- Я и не собирался, - Гаррет выкрутился, хотя именно это и хотел сделать.

Ясмин был прав изначально. Гаррет – долбанная спичка, чтобы разжечь из этой спички костер, нужно время, терпение и упорство. Он быстро влюбляется, запросто признается в этом и себе, и предмету своих чувств. Он способен на что угодно, чтобы в данную конкретную минуту получить желаемое и добиться своей цели. И он гордится своей честностью только потому, что на самом деле постоянно врет. В основном, себе, но на других его ложь тоже влияет. И он совершенно прав был в том, что сказал, будто отлично знает себя. Когда он что-то просит, ему это нужно дать, потому что если дать чуть позже, ему это окажется не нужным.

- Я ревную. Ты говоришь мне, что собираешься навставлять старой, страшной бабе.

- Она была просто секси лет пятнадцать назад.

- А сейчас?

- А сейчас секси – я, - Гаррет опять самодовольно ухмыльнулся. – И потом, это просто планы, я не знаю, как это сделать. Нет, чисто физически – запросто, но как это устроить?

- Надо, чтобы ее сразу уволили после этого. Хотя, ее и так уволят, если ты всем расскажешь, согласись? Она старше, ее могут даже посадить за совращение, - Ясмин и сам удивился, испугался, каким «нехорошим» он стал. И он даже не мог понять причину этой перемены, то ли всему виной был увеличившийся сексуальный опыт, то ли виной всему был один лишь Гаррет, девизом которого даже на технологии, во время работы с чем-то сложным было: «Я могу изменить мир!!!» Он говорил это, сжав кулак и так сверкая глазами, что невольно приходилось поверить, и Ясмин уже подозревал, что если не мир, то его Гаррет изменить вполне способен. Не подогнать под себя, но помочь раскрыть все отрицательные качества, которые мазохист в людях ценил больше всего.

Ведь отрицательные качества нельзя подделать.

- Мне уже есть восемнадцать, не посадят. Да и мисс Бишоп не поверит, она же знает, что я ее терпеть не могу. Скажет еще, что я ее изнасиловал, а мне оно надо?

- Ты же и собираешься ее изнасиловать?

- Ну, мисс Бишоп-то об этом знать не обязательно, - Гаррет фыркнул, сунул руки в карманы, Ясмин подержался легкомысленно за его футболку, а потом руки убрал, смутившись. И тут до Андерсена наконец дошло.

- Что ты там сказал про ревность? – он взглянул на парня высокомерно, вздернув подбородок, будто ему было совсем не интересно.

- Тебе послышалось, - заверил Ясмин и пошел без предупреждения обратно, к крыльцу.

- Ну конечно. Просто послышалось. И ты же разрешил мне ее вздернуть?

- Когда это?!

- Что?

- Я спросил: «Когда»?!

- Не слышу, говори четче…

- Урод ты.

- Нет, я красавчик, - Гаррет его догнал, обнял крепко за плечи одной рукой и встряхнул, чтобы взбодрить. И все равно, Ясмин сдаваться на милость его харизмы и постоянной хотелки не собирался.