Кермит просто потерял дар речи, Брэд вытаращил глаза, Эрик молча уставился на следы ремня на руках кикимора. Гаррет вообще делал вид, что все в норме, он вошел в спальню, радуясь, что по коридорам уже не бродили надзирательницы, остановился у двери, захлопнув ее ногой.

- Я не думаю, что он упал с лестницы, а ты его отнес в душ, а потом сюда, - протянул красавчик ехидно.

- Ты совсем долбанулся, да? Он что, умер? – Ясмин просто интонации потерял, голос стал бесцветным, глаза не могли отвести взгляд от такого нежного и милого в отключке кикимора.

- Если бы он умер, я бы его сюда не понес. Зачем? Показать, какой офигенный труп? – фыркнул Гаррет.

- Ты еще пьян? – эмо привязался, он ненавидел пьяных людей вообще. И сам не пил. Даже тогда, когда они сбежали и отжигали в караоке.

- Нет. Зато он – очень, - мазохист чуть подвинул руки, перехватывая парня поудобнее. – Мне тяжело, вообще-то. Он не перышко, так что наберитесь мозгов кто-нибудь, оторвите задницу от кровати и уберите покрывало, - он кивнул на кровать Доминика. Кермит сорвался первым, переживая за состояние подопечного кикимора, сдернул покрывало, сложил его аккуратно, отодвинул одеяло. Гаррет осторожно уложил «труп», поправил его волосы, заправил край полотенца так, чтобы оно не размоталось, накрыл тело одеялом.

- А теперь давай адекватно, по очереди, - Лайам приподнялся на локтях, вытряхнул из уха один наушник и выгнул бровь заинтересованно. – Вы помирились?

- Еще не знаю. Но было круто, - Гаррет с улыбкой, почти напевая попсу, принялся расправлять собственную постель.

- Ты точно уже не пьяный? – уточнил Ясмин.

- Да точно, точно, - мазохист закатил глаза. – Я в него почти полбутылки влил.

- ПОЛБУТЫЛКИ? – Ясмин вытаращил глаза.

- Полбутылки чего? – поинтересовался Кермит, как самый вредный и привередливый.

- Водки, - мрачно ответил эмо. – Этот урод нажрался водки и пошел спаивать его, - он ткнул пальцем в сторону Доминика. – Он спит или умер?!

- Он без сознания.

- Дай угадаю, вы опять прикалывались, - предположил Трампер, свесившись со своей полки.

- Он сам просил! – оправдался Гаррет. – Я тут ни при чем. Но было круто.

- А руки?

- Ремень, - парень пожал плечами.

- Кошмар! – Ясмин закрыл лицо руками. – Ты его изнасиловал!

- Если на то пошло, то мы друг друга изнасиловали, вообще-то! – Андерсен возмутился. – Ты бы видел, что это было! Хотя, нет, хорошо, что не видел, повредил бы свою детскую психику. Не смотря на то, что ты – шлюха, - он не упустил возможности нахамить. – Он по сравнению с тобой – просто антихрист. Трахается, как одержимый.

- Серьезно? – Лайам поднял брови, задумчиво изучая Энферни.

- Смотри в сторону, - мрачно попросил его Гаррет. – Он мне обещал, он вообще со мной договор заключал, и вы все это знаете. Так что даже не думай.

- Ремень – это круто, - поменял тему Лайам. Он отлично помнил, что Рассела тоже обезвредил ремнем.

- Я его потом почти сразу снял, потому что ему по мозгам бухло ударило, вообще спятил, - это звучало грубо и пренебрежительно, но с той интонацией, которой говорил Гаррет – просто нежнее некуда, восхищенно.

- И он тебе разрешил?

- Завтра сам у него спросишь, почему. Мне интересно будет узнать, - парень забрался под одеяло, хотя хотелось улечься с «другом». У него была удобная кровать, шире, чем у остальных, но черт знал, что ему взбредет в голову с утра, когда он протрезвеет, и ему станет плохо.

* * *

Расселу с утра стремно было смотреть вообще на всех Нептунов, но он их поначалу и не видел, он столкнулся с Сэнди и странно смутился.

- Привет, - третьекурсник улыбнулся солнечно, радостно, чуть сонно, протянул к Марсу руки, щурясь. – Спать хочу, пипец, - он как раз вышел из душа, еще был теплым и под одеждой угадывалось влажное тело, рыжему поплохело, он стоял у подоконника, дожидаясь его. А вот когда дождался, почему-то засмущался. Всему виной – долбанные извращенцы Нептуны, повредившие ему ночью мозги.

- Ага, - коротко отозвался он, быстро Блуверда обнял и сразу отошел. Сэнди не понял.

- Что случилось?

- Ничего не случилось, - парень дернул плечом.

- Нет, что-то случилось, - Сэнди хотелось заныть: «Я тебя раздражаю, да?!» но он не стал. Ведь если даже раздражает, то никакого кайфа от услышанного «да» не получит. А если не раздражает, то тут же начнет, хотя бы из-за этого вопроса.

- Да просто тоже не выспался. Не могу, заколебался уже дрочить, блин.

Сэнди засмеялся позитивно.

- Ничем помочь не могу. Нет, могу, конечно, но не стану.

Рассел закатил глаза, ухмыльнулся.

- Почему это? Дружеская помощь?

- Друзья друг другу не дрочат, - отрезал ставший куда приличнее и недоступнее Блуверд.

- Как скажешь, - Марс спорить не стал, но все равно смотрел на идущего перед ним по коридору до столовой малявку нехорошим взглядом. Он очень хорошо помнил, что ему не нравилось принуждение с Трампером, поэтому не стал бы грубо лезть и заставлять. Нет, у них еще были просто дружеские отношения. Но они длились уже довольно долго на взгляд Роза, так что пора было совершить что-то такое, что показало бы Сэнди – они не просто друзья, Рассел хочет стать чем-то круче для него, чем просто друг и жилетка для слез и жалоб. Он только не знал как.

Он разрывался между собственным неприятным опытом принуждения и сумасшедше сладким опытом этих двух манчестерских извращенцев. Ведь они намного дальше ушли, чем Трампер с ним, но оба словили безумный кайф. И Гаррет – понятно, он мазохист, а теперь еще и садистом оказался… Но Доминик? Неужели это так приятно? Рассел не знал, что делать. Он даже себя выругал мысленно за то, что все мысли о сексе, потом понял – ему восемнадцать, он учится в мужском интернате, о чем ЕЩЕ могут быть мысли?

Особенно после такого кино.

С утра Нептунам было весело, все дожидались, когда же Доминик проснется. Он сел на кровати, уронил полотенце, осмотрел почти черные следы на запястьях, потрогал шею, поморщился.

- Боже… - голос был хриплый, скрипучий, Гаррет ему услужливо подогнал графин с водой, вечно стоявший на подоконнике. Причем подогнал он его без стакана, но Доминик выхватил, запрокинул голову и выхлебал аж половину, зарычал с блаженным стоном, вытер губы рукой, поморщился. Губа тоже болела, трещина на ней горела. Но круче всего горели царапины, укусы и самая стратегическая часть тела, так тщательно и методично разработанная вчера никем иным, как ненавистным Андерсеном. Придерживая полотенце, он еле встал, Гаррет с умиленной ухмылкой на это все смотрел, слушал маты и шипение, Доминик скрылся за дверцей шкафа. Он убрал полотенце, осмотрел себя в зеркале, закатил глаза и вздохнул. Ну вот, практически возвращение в детство, только резче, круче, больнее, жестче. И приятнее. Натянул трусы, как приличный человек, накинул футболку, со стонами расчесал спутанные волосы.

- А как я вчера пришел сюда?.. – задумчиво уточнил он, выглядывая уже в приличном виде, только замученном, похмельном и грубо затраханном.

- Он тебя принес, - сдал Лайам с усмешкой, показав на Гаррета. Тому стало стыдно, он никогда не хотел бы, чтобы кто-то узнал, что он очень благодарный и нежный на самом деле, не смотря на внешнее хамство и браваду. Но врать Доминику было бесполезно, он и сам знал, что Андерсен добрый в душе, как котенок. Эмо не понимал, почему они смотрели друг на друга не смущенно, почему они ВООБЩЕ друг на друга могли смотреть. Ему бы было очень стыдно, хоть он и делал все это все три раза почти в темноте. А по рассказам Гаррета, в душе горел яркий свет. Но эти двое запросто смотрели друг другу в глаза.

- Классно было, - Доминик улыбнулся довольно, сыто, растянулся с удовольствием на кровати. Он двигался медленно и плавно, понятно было, что от боли, но не было резких дерганий, криков, ругани: «Из-за тебя у меня все болит, сука!!!» и гримас.

Он повернулся на бок, согнул ноги, убрал руки между них, сжав их коленями. Такой симпатичный и сладкий, что даже Трамперу захотелось с ним понежничать, не то что Гаррету. Тот только вздернул бровь и хмыкнул.

- Теперь понимаешь Ду Мортье, эту дуру?

- Отлично, - Энферни засмеялся. – Ты у нас офигенно натренировался. Сейчас бы на тебя наши телки висли.

- Пошли они в баню, - Гаррет отмахнулся, сел на его кровать, хотя уже оделся, вернувшись из душа, только галстук осталось надеть. Он хотел его тронуть за голую ногу, на которой все Нептуны в легком шоке рассмотрели множество засосов, но не стал. Особенно впечатлили Лайама именно те два – на щиколотке и под коленкой. Второй он видел, когда Доминик вставал.

- Охренительно оригинально ты подходишь к делу, - он заржал, хлопнув Гаррета по плечу.

- Он у нас такой.

- Я бы рассказал, какой ты, - Гаррет закашлялся выразительно.

- Потом расскажешь, - Лайам тихо ему шепнул. – На литературе все равно скучно будет, вот и расскажешь. С самыми грязными подробностями. Ты же не против? – он взглянул на Энферни.

Тот улыбнулся, не показывая зубов, покачал головой.

- Пусть делает, что хочет, - он зевнул. – Мне по барабану.

Все аж застыли.

Все думали, что Гаррет возмутится: «Не понял?! Какого хрена «по барабану?!» Так думал даже Ясмин, но Андерсен просек прикол и не стал заморачиваться. Они любили друг друга терроризировать, так что не нужно было воспринимать это всерьез. Доминик сам сказал, что ему было отлично.

- Не пойдешь сегодня?

- Не хочу, - Энферни отмахнулся. – К экзаменам я уже готов.

Он не сказал, что не может долго стоять из-за боли, но все и так поняли.

- А в столовую?

- А как я объясню Магде? – он фыркнул. – Типа, поесть я всегда готов, а учиться – болею? И не хочется. Тошнит.

- Ты залетел, - констатировал красавчик, заржав опять, даже эмо похихикал невольно.

- А то. Буду матерью одиночкой, - заявил кикимор «мечтательно», натянул на себя одеяло и решил спать дальше.

Гаррет потянулся пощекотать торчавшую из-под одеяла пятку, но она тут же спряталась, Доминик прищурился.

- Не трогай меня, - это было сказано таким мрачным и абсолютно серьезным тоном, что все опять вздрогнули мысленно. Что у них за отношения?

- Почему это? – Гаррет выгнул бровь. – Не ты ли вчера, пьяный в доску, отсасывал мне, а потом просил придушить, извиваясь на х… - вечно ему не давали договорить это слово, Доминик улыбнулся.

- Ну я. Ну и что? Я тебе обещал, что ни с кем, кроме тебя, не буду СПАТЬ. Я ни с кем, кроме тебя, и не спал. И не сплю, и не собираюсь спать. Но тебе же никто не говорил, что я с тобой буду?

- Секс – это секс? – уточнил Гаррет с усмешкой.

- Ага, - Энферни кивнул, а потом уставился на него в упор, ожидая реакции. Да и все ожидали.

- Как хочешь, - мазохист махнул рукой и, ничуть не расстроившись, ушел первым из спальни. По крайней мере, казалось, будто он не расстроился.

- А почему? – Кермит не удержался. Он не был фанатом гомиков, но стало интересно.

- Потому что он не заслуживает меня, - улыбнулся Доминик, как обычно, чуть надув губы капризно. – И он это знает.

- У тебя тело и душа друг друга не касаются, что ли? – Трампер хмыкнул.

- Касаются. Мне было клево, я же сказал. И я его люблю, - он вдруг признался, так что даже Ясмин потерял дар речи. – Очень люблю, вам такое даже не снилось, ваши влюбленности по сравнению с этим – просто фигня, слюни в сиропе. И я без него не могу жить, поэтому я здесь. Но с ним я не буду. Он недостоин ни Блуверда, ни тебя, Ясмин, ни меня. Ни даже тебя, Лайам.

- Что значит «даже» меня?! – парень возмутился.

- Ты его драл, а он так не любит. Он у нас любит быть сверху. Я это имел в виду, он не достоин даже того, кто хочет его.

- Какой ты жестокий. А вчера рыдал из-за него, - красавчик откровенно не понимал.

- Лучше пусть он меня иногда вот так трахает до тринадцатого, чем поддаться на его уговоры, а потом увидеть эту мерзкую поганую ухмылочку и услышать, что ему «надоело». Тем более, «это» он делает круто, - парень перевернулся на живот, обнял подушку и решил спать. Нептуны вздохнули, поняв, что тираду он закончил, и пошли рассуждать о сказанном в коридор, а потом и в столовую. Выйдя, Ясмин уточнил уже у Лайама.

- Ты тоже думаешь, что он не достоин?

- Он тебя изнасиловал.

- Ты тоже. Но я же на тебя не обижаюсь.

- Но я-то случайно. И я не хотел тебе ничего плохого сделать.

- А он по-другому не умеет, есть же люди, которым это в кайф. Вон, Энферни такое любит. Но правда, я не думаю, что он такой мерзавец. Он бывает циником, лицемером, но он просто развлекается. А сейчас, по-моему, это не просто развлечение.

- Он Сэнди тоже защищал ото всех поначалу.

- Это гордость, - Ясмин поморщился скептически. – Если у него что-то есть, будь это ты или кто-то еще, он всем надает люлей за это. А теперь он просто даже не претендует, а все равно взбесился вчера. Причем наорал НА ТЕБЯ, а ты его друг.

- Бывает, - но Трампер тоже задумался.

- Думаете, он не сдастся? Я про Доминика, - Кермиту тоже было интересно. – Он же сказал, что любит.

- Это плохо, - Ясмин покачал головой. – Раз сказал, значит признает и точно знает, что любит.

- И что плохого?

- Значит, даже не смотря на это, не сдастся.

- И покончит с собой? – недоверчиво фыркнул Брэд.

- Блин, вот идиот, - Лайам опять вздохнул. – Чисто баба. Стерва. «Я его люблю, но он меня недостоин, поэтому не буду с ним, хоть мне без него и безумно плохо и больно. Лучше уж я умру и сделаю больно еще и ему». И вся эта хрень при том, что можно быть просто вместе и балдеть друг от друга, - Лайам завернул в столовую и просто закатил глаза. – Я его не понимаю.

- А я понимаю. И Сэнди наверняка понимает, - шепотом, потому что они проходили мимо стола Венер, возразил эмо. – Представь себе, любишь человека безумно, он тебе отвечает, вы вместе, все хорошо. А потом он резко тебя посылает, отрубает все пути, да еще и унижает, опускает при всех. Ты видел, как он это делает, - Ясмин не знал, ненавидит он Гаррета за это или уважает. Ведь даже благодаря своему максимализму Андерсен был неспособен продолжать скучные, холодные, «семейные» отношения. Он не презирал быт, он бы запросто смог ужиться хоть с мужчиной, хоть с женщиной, причем любого возраста. Главными условиями были страсть, чувства, эмоции, буря в стакане, как бы. Если этого не было, он просто бросал, рвал все.

- Его не изменить. И вообще, Энферни его, по-моему, любит даже таким. Он просто боится, что Гаррет его разлюбит.

- Логично! – Ясмин хлопнул себя по бедрам. – Удивительно, блин, да? Конечно, боится.

- Посмотрим, сами разберутся, - Друри их одернул, сел за стол, Гаррет сидел мрачный. Из спальни он ушел весело, но сейчас погрузился в депрессию.

- Бесишься? – ухмыльнулся Ясмин впервые ядовито по отношению к нему.

- Что ему не нравится?

- А он тебе нравится?

Гаррет завис. Пора было признаться.

- Нет, блин, просто так его отодрал и утром полез, ага. Прикалываюсь я так.

- Кто тебя знает. Он стабильный.

- А я – нет, что ли?

- Ты придурок. А стабильные не любят, когда их обманывают и бросают придурки. Ты прикинь, НАСКОЛЬКО ты придурок, что он предпочитает просто иногда с тобой спать, обещает тебе больше ни с кем и никогда этого не делать и хочет тупо сдохнуть, а не связываться с тобой.

- Он тебя любит, - Друри пояснил эти грубые слова. Гаррет остолбенел, тупо приоткрыв рот и глядя то на одного, то на другого, то на третьего, то на малышню, тоже подло согласную со старшими.

- Вы гоните.

- Он сам сказал, когда ты ушел.

Гаррет чуть не вскочил, чтобы метнуться обратно, но Лайам его осадил.

- Расслабься. Он сказал, что лучше умрет, чем с тобой будет.

- Да почему?! – Андерсена затрясло от злости.

- Да уж, удивительно… - заметил ехидно Рассел из-за соседнего стола. – Ты же его чуть насмерть не за… Ну, ты понял.

- Так это ты там стоял, мудак! – Гаррет сверкнул глазами и ткнул в его сторону пальцем. – Я знал, что это ты… - он прищурился.

- Чуть не умер, вы конченные извращенцы.

- А ты бы ушел и не смотрел.

Нептуны заржали, Марсы тоже захихикали, Рассел смутился.

- Его устраивает все, кроме твоей тупости, - пояснил эмо злорадно. – И с тобой теперь никто не будет. По крайней мере, здесь, в Стрэтхоллане. Потому что теперь все знают, какой ты урод, как ты бросаешь и унижаешь. А он тебя знает еще дольше, чем мы, так что он тебе точно никогда не поверит.

- Я так делаю с теми, кого не люблю! – Гаррет возмутился, он еще пытался отстоять свою точку зрения, свой принцип, но уже понял, что попался. Просто влип, и теперь не работают старые конструкции. Больно понимать, что человек, который тебе нужен, тоже любит тебя, но просто не верит и поэтому не хочет быть с тобой. И нельзя этого изменить, потому что он знает тебя с детства, и его невозможно обмануть, не смотря на то, что он готов верить всем словам, всем нежностям и даже грубостям.

- Не нравятся собственные идеи, не высказывай их, - оборвал его Ясмин его же фразой. Гаррет подавился, сел обратно и успокоился, перестав быковать.

- Ну и что, - он буркнул, опять напомнив капризного мальчишку. – Ну и хрен с ним. Сам себе проблемы создает. Любит-не любит, хочет-не хочет. Пусть сначала сам разберется.

- Помочь ему не хочешь? – Лайам все же не удержался, он уже не был таким тупым циником, как раньше, а на примере этих двоих насмотрелся достаточно. Если человек не безразличен, его нельзя оставлять одного, самостоятельно разбираться с общими чувствами. Нужно помочь ему, сказать что-то, показать свои чувства, высказать свое мнение, поговорить по душам, признаться в чем-то. И тогда уже решать – нужно это все обоим или нет.

- Все еще думаешь, что любовь – самообман? – ухмыльнулся Ясмин издевательски, ему почему-то нравилось добивать тихо ломающегося мазохиста, который терял опору из своих дурацких принципов. – А взаимная – взаимный обман? Он-то не врет, хотя ты говорил, что ему верить нельзя. Это ты его врать научил, это ты во всем виноват вообще.

- Да, я мудак! Ну и что теперь?! – Гаррет огрызнулся.

- Ничего. Просто хотел узнать твое мнение о любви.

- Любовь – дерьмо, - буркнул Андерсен, глядя в тарелку. – Либо вообще нет, либо так хреначит, что лучше бы не было.

Рассел слушал их и пытался разобраться, нагулялся ли он, достаточно ли сделал в своей жизни ошибок. Ведь не хотелось оказаться, как Гаррет, сидящим у кучи разбитых сердец, которые он небрежно выкинул, растоптав, посмеявшись над ними. Причем сидеть возле этой горы прямо перед человеком, которого на самом деле любишь, который держит в руках твое сердце и решает – выбросить его или нет. Андерсену было еще хуже, его сердце просто не хотели брать. То ли Доминик не хотел его брать, то ли давно забрал, но спрятал куда-то в сундук и не трогал. Ни себе, ни людям, он тоже был эгоистом в какой-то мере. Но он не был виноват в том, что Гаррет любил своей извращенной любовью именно его.

Роз не мог никак понять насчет Сэнди – всего лишь симпатия это или что-то серьезное, это жалость смешанная с недостатком внимания и секса, страсти, нежности, или настоящее чувство. Может, все так и начинается? Может, у Гаррета с Домиником тоже так начиналось? Просто общение, все ближе и ближе, все лучше и лучше узнавая друг друга. Они знакомы были все восемнадцать лет, дружили лет пятнадцать, а теперь снова сошлись и оказались рядом. Но Доминик решил, что не вместе. Рассел не хотел, не хотел, не хотел быть на месте Андерсена, не хотел ненавидеть себя, а видно было, что мазохист именно себя ненавидит. Роз не хотел жалеть о сделанном, о своем имидже и образе, который все видели и уже не могли воспринимать его иначе. Он не хотел жалеть о нанесенных людям обидах, ведь с Лайамом у них все просто растворилось, почти не начавшись, к Ясмину была обыкновенная симпатия, смешанная с любопытством и желанием. А что было с Сэнди? Стоило ли решаться на что-то серьезное? Он же умрет, он младше, ему было больно из-за Гаррета, а если его предаст тот, кто практически утешил и вылечил от этой боли, Блуверд просто покончит с собой. Рассел не преувеличивал, просто он бы не пережил, предай его человек, который сам говорил, что будет все хорошо. В четверг они уже уезжали: Грэг, Лайам, Гаррет, Доминик и он сам, Рассел. И он то ли завидовал манчестерским придуркам, что они окажутся вместе на свободе, в городе, с деньгами, делая, что вздумается, то ли он им сочувствовал, ведь будет так досадно, если даже эта свобода не заставит их быть ВМЕСТЕ, а не просто «рядом». Он не хотел уезжать даже, но целая неделя без Блуверда помогла бы решить – стоит просто быть милыми друзьями или же собраться с силами, взять все в свои руки, проявить инициативу?

- Чего тебе так всралось, чтобы он с тобой был? – Ясмин не унимался, ему нравилось быть, как Гаррет, даже хуже, нравилось ковыряться в его ранах, причинять боль, смотреть на него.

- Тебя не касается.

- Ты же просто хочешь, чтобы он сказал «да», обрадовался, а потом ты посмеешься, поймешь, что победил, как обычно, и остынешь. Бросишь через какое-то время, когда наиграешься. Ты лицемер и ничтожество, ты же сам знаешь. И он знает, он нам это сказал, а все уже попробовали. Ты даже Лайама так же бросил, наигравшись, найдя новую игрушку. И игрушку бросил. И меня бы бросил, не пойми я все раньше. И Доминика бросишь.

- Откуда тебе знать, брошу или нет?!

- А ты скажи, что не бросишь, - эмо фыркнул. Гаррет прищурился.

- Если я это и скажу, то уж точно не тебе.

- Тебе никто не верит. Ты не любишь его, ты просто опять загорелся, а потом погаснешь. Лучше дай ему умереть, а? Он уже все решил, это же серьезно, ты его достал, он не может больше. Это тоже человек, ты не единственный живой тут! – Ясмин разозлился, он просто понял, как больно ему было, когда его считали тупой картонкой на бэк-стэйдже чьей-то жизни. Он же тоже был живой, у него были чувства.

- Да пошел ты знаешь, куда?! – Гаррет все же сорвался, заорал, наклонившись вперед, чтобы было выразительнее, но еще не вскакивая с места. – Если я над тобой поржать хотел, то это не значит, что хочу и над ним просто поржать! Он – не ты, ты просто тупая, ничтожная, дешевая шлюха! Тебе неизвестно, что такое «любовь» вообще, так что не смей рот раскрывать и мне диктовать, как жить!! Ты не понимаешь, что я к нему чувствую, что он для меня значит! И вообще, может, я просто хотел забыть про него! Потому что мне было стыдно, да, я урод, тварь и мудак, сволочь, скотина, ненавижу себя за то, что я так поступил! И потому что я слабак, трус, придурок, повелся на эту тупую овцу, а про него забыл! А он все равно не забыл… Он ни с кем мне не пытался отомстить, а ты сразу метнулся по мужикам, стоило Мафферсу тебя отшить! Потому что ты вообще никто, ты пустое место! Я ненавижу себя, и что мне теперь делать?! Вот на это ты можешь мне нормально ответить?! Я сам себя могу унизить и обхамить, но помочь-то мне никто не может! Друзья, блин, называется… Да, мне дерьмово, я скотина и козел, он мне не поверит, а я знаю, что не поверит. И его нереально получить, понимаешь ты это?! Ты не понимаешь, какой он! И какой я, ты тоже не понимаешь! Ты вообще ничего не знаешь о любви, - он орал тише, тише, пока не начал истерично шептать, закрыв лицо руками. Ясмин подавился своими ехидными словами, понимая, что в этот раз Гаррет прав, что обижаться не на что, но все равно было обидно.

Магда молчала, изредка косясь на мисс Бишоп, которая еле заметно улыбалась и делала вид, что ничего не слышит. Учителя решили, что ей лучше знать, и не стали возмущаться, концентрировать внимание. В конце концов, всплеск эмоций – не нарушение правил. Магда закашлялась неожиданно, чтобы ненавязчиво намекнуть Гаррету, что лучше заткнуться. Она сделала это не потому, что не хотела слышать его признаний, а потому что в арке застрял все же решивший пойти на уроки кикимор. Он стоял, скрестив руки на груди, слушал все это, два раза поправил волосы, стараясь не обращать внимания на то, что вся столовая пялится то на него, то на психованного мазохиста. Гаррет этого не видел, Нептуны вообще смотрели только на друга. А когда заметил Сэнди, он только вздохнул. Он уже не злился на Гаррета, но был впечатлен, он белой завистью завидовал Энферни. Нет, не хотел снова быть с Андерсеном, но завидовал настоящим чувствам, которые впервые сквозили в его истерике. Рассел смотрел на Блуверда, так что проследил его взгляд и тоже заметил Доминика в арке.

- Заткнись, - закашлявшись, как и Магда, посоветовал он.

- Я сошел с ума. И никто мне не верит. И я полное чмо, ничтожество, отстой и подонок, сука, мерзавец, тварь, предатель, - Гаррет чуть не заревел. – И, блин, сдалась мне эта дура тогда…

- Зачем ты тогда пытался забыть? Извинился бы.

- Думаешь, он простил бы? Он никогда не простит, ты его не знаешь, он никого и никогда не простит, он все зло помнит, которое ему сделали! И он мне вообще никогда не поверит. И сколько бы раз я, блин, не…

- ЗАТКНИСЬ, - Рассел подавился очень громко, рявкнув это слово.

- Сам заткнись! Сколько бы раз я его ни тра…

Столовая зашлась кашлем, будто была эпидемия гриппа, или все массово начали страдать бронхитом. Конец слова потонул в шуме, несколько надзирательниц заругались, но большинство только прислушивались, не собираясь упрекать двух парней, которые любили друг друга еще давно, еще в другом приюте, буквально в другом мире. Мисс Бишоп отстраненно показалось, будто в этом веке все перевернулось, будто биологическим сыном ее нового тела был Гаррет, но в нем жила душа совсем даже не ее настоящего сына. В нем была наглость, горячность, максимализм, жестокость, но доброта, искренность к настоящей любви. Будто в этой жизни Хэйдан вдруг решил оказаться ее сыном.

И однолюб, капризный тихушник, тайный садомазохист, ехидный любитель поиздеваться, честный, верный, самоотверженный и на все готовый ради любимого человека Доминик показался до боли знакомым. Он не способен только был переступить через свою гордость, прямо, как Ромуальд. И все равно любил.

- …Он все равно будет сам по себе. Он невероятный просто, - в голосе Гаррета засквозила легкая, сумасшедшая нотка фанатизма, она наконец прорвалась сквозь стены его равнодушного вранья. – И если не захочет, со мной не станет даже разговаривать.

Доминик ушел незаметно, так что Магда просто опешила.

- А чего он ушел?.. – она шепнула мисс Батори, та просто пожала плечами, не удержавшись, улыбнувшись. Пусть это извращение, но чувства искренние, а значит, это не нарушение правил. Любить никто не запрещал.

* * *

На репетиции после уроков, на которые шокированный Энферни так и не пришел, Гаррет делал вид, что ничего не случилось. Играл, послушно выслушивал инструкции мисс Батори, подстраивался под всю группу, просто дико мечтал о том, чтобы поездка не оказалась бесполезной. Потом он сел на подоконник рядом с Кермитом, потому что возле микрофона встал Трампер, второй взял и сел вместе с ним Доминик. Он вставать вообще не хотел и не собирался, а Магда с мисс Батори не хотели задумываться, по каким причинам.

- А классно он поет, - заметил очкарик, глянув на мазохиста. – Правда? Хотя, ты же ненавидишь французский, - они с Ясмином засмеялись.

Гаррет обиделся и ушел подальше, к Робину, который улыбнулся ему позитивно.

- Судя по всему, вчера совет про водку ты все же воспринял всерьез…

- Судя по всему, да. И хрен знает, зря или нет.

- По-моему, не зря, - Робин пожал плечами. – Я этого не понимаю. Ну, мужики, все такое… Но он странный, он не как тот же Трампер ваш. Так что, думаю, не зря.

- И откуда ты все знаешь?

- Ну, ты так орал сегодня, сложно было не понять.

- А, точно… Блин, вот тупой… - Андерсен был весь разбитый и никакой, он себя не мог заставить собраться.

- Он слышал, - сдал Тэкер вдруг, глядя на поющего с закрытыми от усердия глазами кикимора.

Гаррет вытаращил глаза.

- Ты гонишь.

- Нет, он стоял там. Тебе все шикали, говорили «заткнись», а ты не слышал.

- Твою мать… - парень закрыл лицо рукой, зажмурился. – Вот тупой… Боже… Ну за что я такой даун…

- Зато теперь он знает. Дай ему подумать, все такое. Не знаю, что в таких случаях говорят, но реально, все будет нормально. Вы же уезжаете послезавтра?

- Ну, да, с утра.

- Вот. Везет вам, - Робин вздохнул.

- Зато вы быстрее на море окажетесь, - Гаррет усмехнулся.

- Это точно, - парень улыбнулся в ответ, по-прежнему глядя на Доминика. – Он раньше так не пел. Ни на концерте, ни тут. Ну, я же слышал его в первый раз тогда. По-моему, он просто песни учил, а больше ничего. А сейчас как-то… Ну, искренне, наверное, - он обратил внимание Нептуна на это, и Гаррет вдруг сам понял – раньше Энферни не пел от души. Он мог проникновенно стонать в микрофон, заставляя плакать всех, кто слушал, особенно, если эти кто-то были женского пола. Но сам никогда не плакал, не улыбался всерьез на сцене. Сейчас же даже Трампер увлеченно смотрел на его лицо, подпевая, сексуально вздыхая во второй микрофон и тихо наигрывая мелодию. Картавое «р» французских слов, и то получалось у мерзкого кикимора просто отлично, половину окончаний он проглатывал, но слушать было приятно. И выражение лица у него было почти эйфорическое.

- Вас точно возьмут, - пообещал Робин Гаррету. – На прослушивании, я имею в виду. – Ты потрясающе играешь, у тебя голос необычный. У него еще круче голос, Лайам отлично поет, а без Роза и Мафферса вам никуда. Вас возьмут. Просто не могут не взять, - он вздохнул.

- Жаль, что я дерьмово знаю французский, - Гаррет вздохнул.

Сэнди, стоявший за спиной у Рассела, покосился на него, вздохнул, посмотрел на Марса и все же подошел к бывшему.

- А нефиг было сваливать на меня домашку.

Гаррет аж не поверил, что Блуверд с ним заговорил после всего. Они не смотрели друг на друга уже несколько недель после того припадка в коридоре, но тут Сэнди вдруг заговорил с ним.

- Слышал песню «Спаси меня», немецкую? – уточнил он, тоже рассматривая Энферни и думая, что не ненавидит его. Точно, уже не ненавидел ни того, ни другого.

- Слышал, - с немецким у Гаррета проблем точно не было.

- Там еще поется, типа «Сохрани меня, спаси меня, будь со мной»? – нахмурился Робин, пытаясь вспомнить.

- Ну, да, - Сэнди кивнул. – Вот это, считайте, французская версия той песни. Только прикольнее.

Гаррет усмехнулся.

- Охренительно объяснил.

- Как мог, - парень чуть обиженно пожал плечами.

- Нет, я серьезно. Намного понятнее стало.

- Ну ладно тогда, - Сэнди передумал злиться, неловко ему улыбнулся. – Хотя, все равно француженка ушла, теперь тебе французский не понадобится. Мисс Бишоп уже решила, какой язык будем учить на следующий год?

- Не знаю, - соврал Гаррет. – Но я думаю, что немецкий, - он ехидно осклабился, бывший блондин улыбнулся, закатив глаза. Он так и знал, что это Гаррет виноват был в уходе мисс Ду Мортье.