В спальне Турмалинов было относительно тихо без Фрэнсиса, все спали, никто не заметил, как открывалась дверь, никто не слышал шепота двух голосов и хихиканья.
Зато Эйприл проснулся и психанул, услышав охи-вздохи, еле слышные стоны и загнанное дыхание. Он подумал, что Глен с Диего вообще взбесились – заниматься этим прямо в спальне, при всех! Это же ВООБЩЕ! Как им наглости хватило?!
- Сезанн, ты вообще стыд потерял?.. – ехидно осведомился он. Глен проснулся, дернулся и хотел было возмутиться, но тоже услышал.
- Что?
- Опять переспрашиваешь?!
- Я спал!
Они «кричали» шепотом, стараясь больше никого не разбудить, но Диего тоже проснулся, слушал их разговор.
- Тогда кого трахает твой парень?!
- Его парень спит. Спал, пока ты не начал орать, - заметили сверху, с полки над Эйприлом. Кле не понял.
- Раппард, ты что, спишь?
- Уже нет.
- Вот видишь?! – Глен чуть не вытянул в его сторону указательный палец победным жестом «Ага!» - А теперь отвали и дай поспать.
Он отвернулся носом к стенке, Диего закрыл глаза…
Наконец, до всех дошло.
- Так я не понял, что за бред? – Эйприл сел и посмотрел наверх. – Вампадур! Ты, что ли, плачешь и дрочишь?!
- Нет, я тоже не понял, - немного растерянно отозвался Лукас.
- Очень смешно. Фон Фарте? Ты на два голоса там радио-спектакль репетируешь? – Эйприл просто пошутил, посмотрел наверх, но не влево, где был Лукас, а вправо, где по идее обязан был спать Тео. Тео на месте не было, зато что-то копошилось на пустующей полке Фрэнсиса. Нет, Фицбергер там не появился, зато там было целых две неподходящих на его роль кандидатуры, страстно занимающиеся тем самым, что Эйприла разбудило.
- Фон Фарте, кого ты притащил?! – Эйприл чуть не заверещал шепотом от брезгливости. Его не Тео смущал, не незнакомый парень под ним, а сам факт, что ему не давали спать какие-то бесстыжие идиоты. Совсем обезумели?!
- Он сам пришел… - выдохнул Фон Фарте, вытягиваясь, так что одеяло сползло до пояса, видна стала спина с задранной футболкой, в которой он обычно спал. Движения оказались недвусмысленными, останавливаться Тео не то что не хотелось, не представлялось возможным. Как можно остановиться, когда под ним такой парень?
- Еще чего придумаешь?! – Кле бушевал, но медленно краснел в темноте, понимая, чем и как конкретно эти двое занимаются. Глена это смущало не так сильно, он уже пробовал и понимал, что в этом нет ничего запредельного. А вот Лукас просто отвернулся к стене и стиснул зубы. Отпад. Значит, Фон Фарте нашел себе другого придурка для «секс-дружбы» в мужском интернате, где «просто нет других вариантов». А как же любовь? А пошла она. Любовь – миф, романтика – искусство строить «любовь» с нелюбимым, так он считал.
Глен приподнялся на локте и посмотрел на это все, удивленно думая, кто же согласился заняться этим с Фон Фарте, который и впрямь напоминал Венсана Касселя. А тот не был красавцем, это факт. Очень «на любителя». Но Тео сказал, что «он» сам пришел. Боже, да кто мог САМ прийти к ТЕО и пристать к нему, уломать заняться подобным прямо в спальне при всех?!
- Не спится? – вздохнул Диего, глядя на своего бывшего со своей полки.
- Ах ты крыса!! – Глен вскочил и метнулся было к кровати Фрэнсиса, но остановился и понял, то сделать-то ничего не сможет. А что делать? Разнимать их, что ли? – Вообще стыд потерял! Вот только вылези, я тебе точно…
- Можешь прямо сейчас мне, - противным голосом заверил его уже запарившийся, запыхавшийся, немного осипший Гвен. – Боже, как хорошо…
На самом деле, было так себе. Довольно средненько, ничего особенного, но не говорить же об этом? Тео был неплох в параметрах, но техника оказалась никудышной. Но Гвен не тот, кому позволено выделываться, он и так удивился, когда не пришлось слишком долго уговаривать этого высоченного Турмалина. Тео мстил Лукасу за бойкот. Гвен мстил всему миру и сам себе. Все было прекрасно.
- Заткнись, - попросил Диего, Лукас молчал, не собираясь вообще вступать в контакт с этими моральными уродами, умственно отсталыми и чересчур озабоченными кретинами. Глен кипел от злости, а Эйприл старался понять этого новенького. Главным вопросом было «ПОЧЕМУ», но ответа он не нашел, спрашивать не стал. Заняться ему нечем больше, что ли, этому извращенцу?
Раппард не удержался. Все же, ему изменял его бывший, официально не брошенный парень прямо у него на глазах.
- Когда ты имитируешь кайф, это выглядит лучше, чем когда ты в самом деле его ловишь.
- С тобой только имитировать и приходилось, остальное – простая физиология, - заверил Гвен, протянул руку вверх и щелкнул выключателем лампочки над кроватью Фрэнсиса. Тео дернулся и зажмурился от ударившего в глаза света, спрятал лицо в подушку, протянул руку и выключил лампу.
- Да дай людям посмотреть, хоть научатся.
- А давайте все заткнутся, отвернутся и будут дальше спать?! – Тео было стыдно, он снова выключил, Гвен снова включил, Фон Фарте переплел их пальцы, щелкнул выключателем еще раз, погасил свет и прижал руку новенького к подушке. Он мстительно дернулся очень сильно и резко, так что Диего уловил – последовавший за этим вздох был настоящим, а не наигранным. Гвен был прав. Все парни любят «это» делать, удовольствие на уровне физиологии они обязательно получат, но удовольствие именно от того, что его имеют туда, куда не положено, ловить может не каждый. И доставлять это удовольствие тоже не каждому под силу.
Диего ненавидел Гвена за эту откровенность, с которой тот высказывал, что Раппард далеко не хорош в этом смысле.
Всего через несколько секунд Тео уже начал думать, что кончить в таком положении невозможно. У него создавалось впечатление, будто он спал с девчонкой, Гвену было совершенно лень как-то стараться, ему было скучно. Но как только он подумал о том, что Диего предпочел ему какого-то красавчика, все стало интереснее и проще.
- Господи, всему надо учить, - услышали Турмалины его шепот.
И уже через пару мгновений Тео глухо стонал сквозь зубы, обнимая завернувшегося в одеяло новенького Граната. Фон Фарте просто усадили, устроились на нем сверху и, упираясь ему в плечо одной рукой, а в верхнюю полку – другой, буквально имели.
- Боже… О, Господи… Боже… О, черт… - ничего более связного пораженный такой активностью Тео придумать не смог, даже Диего понял, что его бывший в отчаянии. Так он себя вел только когда уже не знал, на какой крюк намотать веревку, чтобы повеситься.
Кровать тряслась, Фон Фарте стонал, отклонившись назад, опираясь на руку, а второй все еще придерживая не знавшего усталости Деорсу. Тот на него навалился, навис над ним, отвернувшись и зажмурившись, так что волосы щекотали Тео лицо. Руками Гвен вцепился в столбики кровати для пущей устойчивости, продолжал бешенствовать на Тео, будто тот был не человеком, а чем-то специальным для получения извращенного удовольствия.
Глен сидел и смотрел на это то ли с ужасом, то ли с завистью. Он уже совсем перестал понимать, почему Диего выбрал его. Потому что он и правда был не хорош, а Глен об этом не мог судить и говорить, в отличие от Гвена? Тот-то сразу все высказывал, и это должно было раздражать, конечно.
В комнате жутко разило потом и вообще какой-то смесью, называемой «запахом секса», Эйприл не мог заснуть, Лукасу это наконец удалось, Диего психовал, а Глен ненавидел. Он не ненавидел кого-то конкретного, просто так в пространство ненавидел.
Наконец Фон Фарте избавил их от необходимости выслушивать весь этот концерт, следом за его скромным вздохом послышался почти беззвучный, сдерживаемый стон новенького… Глен подумал, что окажись он на месте этой похотливой крысы, он бы свихнулся. И это точно было бы больно до смерти. Хотя, о чем он говорит, это же Гвен, он вообще ненормальный.
Сезанн решил, что кино закончилось, не заметил, как на него сверху смотрел Диего, и улегся с комфортом, накрылся одеялом. Тео полез к себе, получив смачный поцелуй в щеку, а не в губы, а Гвен натянул штаны, в которых пришел, надел футболку и пошел на выход.
- Спокойной ночи всем, - улыбнулся он очень позитивно.
- Спокойной ночи, - отозвались Фон Фарте и Эйприл, которые конкретно против Гвена ничего против не имели.
- Сладких снов, киса, - Гвен поднял у двери чей-то кед и швырнул им в Сезанна, попал по согнутой ноге. Глен хотел вскочить, но оказалось поздно – дверь уже закрылась с другой стороны.



- Пошел вон, - Анжело хотел отпихнуть Оуэна, но не вышло, как и прошлой ночью. Он снова оказался рядом, Мэлоун оскорбленно отодвинулся и притих.
Одри хотелось заботиться, хотелось показать, что он лучше Гаррета, он достоин, чтобы его любили. Ему больше не хотелось предавать, потому что он насмотрелся на жертв Андерсена. И Анжело, пожалуй, был единственным в Дримсвуде, кто его цеплял, заставлял издеваться над ним.
- А с кем ты хочешь встречаться? – язвительно спросил он, натянув на Анжело одеяло, накрыв его с головой и обняв, как мешок. Мешок негодовал, сгибался пополам, выпрямлялся и пытался затылком разбить ему нос.
- С этим мелким готичным придурком из Гематита?
- Очень смешно, - мешок захихикал.
- С ним? – Оуэн кивнул на спящего Рудольфа, Анжело высунул голову из-под одеяла и повернул ее, чтобы посмотреть на Брикстоуна, как на дебила.
- С ума сошел, что ли?
- С Эштоном?
- Ну, здравствуйте… И с Кле подраться еще.
- С чего ты взял, что у них что-то есть?
- А то не видно, - хмыкнул Анжело, а Гаррет, который не спал, мысленно вздохнул. Отлично, все «это» видят. Ну и пусть.
- Стоп, а где Гвен? – Мэлоун сел, но Оуэн его схватил за плечо и опустил обратно, обхватил, как плюшевого медведя. Анжело не хотел признавать это, но было приятно. Куда приятнее, чем спать одному.
- Пошли, прогуляемся?
- Чего?! – Анжело просто опешил. – Ты на часы смотрел?!
- Ну и что? Ты не выспался?
И правда, было уже около четырех, все спали, только отдельные личности шастали по коридорам с целью найти приключения на свою задницу.
- Завтра рано вставать, - заворчал Анжело.
- Приглашаю второй раз, третьего не будет. Пойдешь или нет?
- А не надо мне тут условий ставить, - фыркнул Мэлоун. – Мне тепло, хорошо, вылезать как-то не хочется. С какой стати мне куда-то идти? Еще и условия ставит… Очень надо.
Одри понял, что он пока не на столь высоком положении, чтобы командовать, а потому просто встал и начал одеваться.
- Ты куда, - это было просто мрачно и даже не вопрос.
- Прогуляться, - ехидно ответил Оуэн.
- Куда?
- По берегу. Может быть. А может и нет.
- Ладно, подожди, я с тобой. Только как мы выйдем, если дверь закрыта?
- Выйдем, - заверил его Оуэн, нацепив ставшую привычной бейсболку.
Пока они разбирались в темноте, крались по коридору и по лестнице на первый этаж, Лукас встал и отправился в уголок задумчивости. Спать расхотелось, шататься было лень, но делать все равно нечего, так что выбора никакого. Сразу за дверью туалета он остановился, как вкопанный. Внутри оказалось накурено, и слышны были жуткие рыдания, почти рычания и кашель. Лукас даже не знал, как так можно плакать, чтобы страшно было слушать, но завывания подтверждали, что это все-таки кто-то плачет, а не кошка пытается выплюнуть комок шерсти.
Вмешиваться не хотелось, а если и хотелось, то показалось страшным. Какой нормальный человек отважится заглянуть в кабинку к существу, которое плачет ужаснее, чем мертвые девочки в триллерах японского производства? Да еще ночью.
Бред сумасшедшего, а потому Вампадур тихо развернулся, бесшумно закрыл за собой дверь, вышел в коридор и метнулся обратно в спальню. Это был кошмар.
Зато Тео спалось прекрасно, и Лукас его за это ненавидел. Диего всерьез задумался о том, что его авторитет вот-вот пошатнется в глазах Глена, если еще не пошатнулся, благодаря бывшему. Гвен умел рассказывать о людях правду, да и сам Сезанн стал смотреть на бойфренда как-то иначе. Чуть свысока, надменно, порой даже слегка насмешливо. Это угнетало, но когда Диего мрачно спрашивал, в чем дело, Глен удивленно хлопал ресницами и переспрашивал. Это начинало бесить уже не только Эйприла.
Фрэнсис не мог заснуть. Во сне директор повернулся на другой бок, и Фицбергер, затаившись, свернувшись в позу эмбриона, за ним наблюдал. Это было подло, конечно, но он был такой красивый в ночной темноте, что становилось жутко завидно. Ежу понятно, что это пластическая хирургия натворила чудес, но каких чудесных чудес! Фрэнсис кусал свой зеленый палец своими острыми, почти треугольными зубами и смотрел на него, не моргая. Кровать была холодной, большой и слишком просторной по сравнению с полкой в спальне Турмалинов, поэтому Фрэнсис замерз. Удивительно, как мистеру Сомори было удобно спать на такой кровати одному. Или он обычно спал с мисс Ибас, а Фрэнсис ему все испортил? Нет, они не могли спать вместе. Они могли СПАТЬ, хоть и удивляло это, учитывая внешность директора. Но они не могли просто ночевать в одной постели, по Нэнэ видно было, что он не любит женщин. Он просто не любит с ними находиться в «таких» отношениях, ни за что не захочет пускать женщину в свою постель дольше нужного.
Вдруг в открытое окно влетело что-то шустрое, светящееся в темноте, и Фрэнсис вытаращил глаза. Это была та подлая Барби с крыльями, зеленый волшебный огурец. Она встала на подоконник, широко расставив ноги, подняла маленькие ладошки к голове, большими пальцами коснулась своих висков и высунула язык, дразня Фрэнсиса.
- Ах ты гадина! – он слетел с кровати и метнулся к окну. Пикси отлетела на метр, держась в воздухе, благодаря трепещущим крыльям. Ее поврежденное крыло было в полном порядке, и это угнетало, учитывая внешний вид самого Турмалина. – Верни меня назад, как было! – потребовал Фрэнсис, зверским голосом прошипев это в ночь.
Пикси заливисто засмеялась и стала опускаться, полетела вниз. Фрэнсис свесился за ней, перегнувшись через подоконник.
Нэнэ проснулся и уставился на это. Две длинные зеленые ноги стояли на носочках, верхней половины тела будто не было, подоконник упирался зеленому ученику в живот, а его пятая точка торчала над этим подоконником, оттопыренная и не закрытая длинной футболкой. Нэнэ вспомнил какую-то ерунду про орехи и грех, но отвернулся и решил дальше спать.
- Не выпади, - предупредил он, Фрэнсис дернулся и чуть не выпал, но тут увидел возвращавшуюся пикси. Она летала еле-еле, обнимая что-то обеими руками, но поднимаясь все выше и выше. Долетев до третьего этажа, она грохнула о подоконник какой-то флакон с водой в нем. Или это была не вода?..
- Ну и что это такое?!
Пикси явно не говорила по-английски, зато изобразила, будто пьет из бутылки.
- Мне это выпить?!
Она замотала головой, скрестила руки на груди, пальцами одной из рук пощипала себя за подбородок, выстукивая малюсенькой ступней ритм о подоконник. Ей в голову пришла идея, не хватало только лампочки над головой, которая вдруг загорелась бы. Она ткнула пальцем в сторону симпатичного на вид флакона, потом сделала вид, что вынимает пробку, проводит по горлышку пальцем и облизывает палец.
- Экономно использовать? – догадался Фрэнсис, который был совсем не тупым. Пикси чувствовала свою вину за его превращение, зная, что ее слюны было достаточно, чтобы заразить человека. Ну, подумаешь, крыло повредил. Так ведь она милая до ужаса, может, просто понравилась этим трем дуракам, а она одного укусила. И вот теперь у него проблемы.
Это был полный флакон слез пикси, которые стоило только лизнуть, перетерпеть соленый вкус, и… И человек становился пикси. Фрэнсис сделал это сразу же, открыл флакон, обвел горлышко пальцем и облизнул его. Помогло не очень, только кожа еще сильнее позеленела, он застонал.
- Не работает!
Пикси без приколов не могла. Она же была пикси. А потому ничего не стала объяснять. Только захихикала мерзко, послала ему воздушный поцелуйчик, решив, что в подобном виде он просто прекрасен, как парень для достойной пикси-девушки, вильнула задом и умчалась в ночь.
Фрэнсис чуть не умер, он схватил флакон размером с его ладонь, поставил его на столик с зеркалами и залез обратно под одеяло.
- И что это было? – голосом человека, впервые в жизни подсматривавшего за общением двух зеленых существ, уточнил директор.
- Она пыталась помочь. То есть, я так подумал. Но ничерта не действует, извините за выражение. Оно просто соленое и все. Черт… - он вздохнул, завернулся в одеяло и решил спать. Получалось не очень успешно, да и до звонка оставалось каких-то три часа, но он старался. В конце концов, ему-то со звонком вставать не придется.
* * *
Ильза с утра была такая мрачная и обиженная, что хотела мстить, но стоило ей сесть за ноутбук и проверить почту, как глаза полезли на лоб. Связи и деньги мисс Бишоп, которую Нэнэ уговаривал почти слезно, помогли стопроцентно. Да и сам Нэнэ нашел нужный журнал, который согласился бы даже выслать своих агентов в такую даль и глушь. Если Ильза Ибас и не прославится, то на обложку пару раз точно попадет, один раз даже на разворот, возможно.
Она не верила своим глазам, перечитала еще несколько раз и поняла, что не знает, что ей делать. Только что она была обычной учительницей музыки, а теперь ее портфолио оказалось каким-то образом у довольно модного, но маленького журнала. Должно быть, это тот журнал, в который она отправляла фото лет пять назад, она не помнила точно.
Это было не так, конечно, но что еще она могла подумать? Дримсвуд? Ну его к черту. Хотя, место хорошее… Но быть моделью! С ее внешностью это всегда было главной мечтой. Нэнэ? Он совсем не ценит ее, подонок.
«Подонок» вышел из ванной в безупречном состоянии, одетый с иголочки, как всегда, и Фрэнсис, притворявшийся спящим, понял, что их директор и впрямь идеален. Он сел за столик с трельяжем, взялся за весь кошмар, разваленный там, и принялся рисовать лицо.
Фрэнсис сел на кровати медленно, сам не понимая, почему ему так хочется обратить на себя внимание ДИРЕКТОРА, которого он немного побаивался, как и все ученики боятся директоров. Но «мистер Сомори», ночевавший с ним в одной комнате и в одной постели, оказался вполне земным существом, и хотелось привлечь его внимание. Мисс Ибас Фрэнсису не нравилась, а потому и ее отношения с директором он не воспринимал. Директор необычный. Ему нужно необычное, а не глупая красавица.
Можно ли считать необычным что-то безумно гибкое, тонкое, зеленое, с длинным носом и острыми ушами?
Нэнэ замер, перестал красить ресницы, завис с щеточкой для туши и проследил взглядом «пробуждение пикси» в отражении целых трех зеркал. Взгляд был настолько холодным и спокойным, а лицо настолько фарфоровым и идеальным, что Фрэнсис стушевался. По нему не было заметно, это уже радовало, он встал на четвереньки, нашел на полу пульт от телевизора и включил его сразу же на музыкальный канал. Нэнэ сам обычно смотрел либо клипы, либо показы мод, либо включал фильмы, которые покупал придирчиво или заказывал. В этот раз придется ехать в город, предварительно изучив ассортимент новинок в интернете, чтобы не купить гадость.
- Доброе утро, мистер Сомори, - огурец за спиной улыбнулся во все острые белые зубы, Нэнэ выгнул чуть подкрашенную карандашом бровь, опять на него посмотрел.
- Доброе утро.
Фрэнсис казался ему деревом, которое вот так взяло и расцвело на кровати. Молоденькое, зелененькое и тонкое, изящное. Раньше он в Фицбергере, которого жалел с первого дня из-за изнасилования, такой грации не замечал. Возможно, ему лучше остаться пикси.
«Боже, что я несу», - мысленно одернул себя Нэнэ, принялся рисовать губы.
Остаться пикси? Да он рехнулся. Им нужно любой ценой за две недели найти выход из этого кошмара.
Но время еще есть, так что можно полюбоваться. Будь проклята его любовь к экзотике. Он усмехнулся и посмотрел на темно-зеленый карандаш, лежавший в ассортименте других карандашей разных цветов.
- Может, тебе брови нарисовать, хотя бы? А то чего-то не хватает.
Фрэнсис смутился и помрачнел.
- Можно, - он повел плечами неопределенно, встал с кровати. Нэнэ вдруг тоже встал, отложив карандаш. Рядом они смотрелись, как деревенская душка и светская львица. Фрэнсис – встрепанный, сонный, мятый и теплый, Нэнэ – ледяной, отглаженный, чуть ли не блестящий, распространяющий запах одеколона, отрепетированный в жестах и манерах до малейшей детали.
- И челку сделать. Дуй в ванную, снимай это, - он дернул Турмалина за рукав футболки. Зеленый Фицбергер послушно отправился в ванную.
- А вы умеете челку делать?..
- Что там уметь.
- Нет, если не умеете, тогда не надо лучше.
- Да умею я, умею, - хмыкнул Нэнэ, выдвинул ящик, вытащил обычные ножницы, еще какие-то непонятные Фрэнсису и плоскую расческу с частыми зубцами.
Звонок на завтрак прозвенел, Нэнэ всегда опаздывал, ему было можно, а Фрэнсис по привычке дернулся.
- Не дергайся, нос отрежу. Серьезно, - хмыкнул директор, расчесывая его волосы, так что завесил ими лицо. Один только кончик зеленого носа торчал. Потом он собрал основную шевелюру в хвост, дал Фрэнсису подержать их, принялся стричь челку, решив сделать ее косой. Ну, моднее же, чем просто визуально отрезать бедняге полголовы ровной линией челки, как у пони. Радовало уже то, что Нэнэ знал – стричь мокрые волосы можно только на самой голове, в основной прическе, челку всегда стригут сухой, чтобы она, высохнув, не оказалась короче, чем задумывалось. И он додумался сунуть Фрэнсису в руки какой-то журнал, лежавший на полке возле ванны, чтобы не насыпать волос на пол.
Закончилась пытка через десять минут, когда Нэнэ остался окончательно доволен результатом.
- Ну вот, уже не так жутко.
- Я очень жуткий?.. – тоскливо проныл Фрэнсис.
- Нет, не в том смысле, - спохватился Нэнэ и поймал себя на том, что разговаривал с этим учеником… Не то чтобы как с равным, но не как с учеником, это точно. Ну и пусть, все равно сейчас это существо промежуточного статуса, точно не ученик. – Давай, смывай это все, - он кивнул на волоски, все же попавшие на ноги и на торс. – Скидывай шмотки, я отнесу бак в коридор, чтобы сюда не заходили.
Уборщица обычно вытряхивала содержимое баков в лифт, который прятался на каждом этаже за стенной дверцей. Раньше это предназначалось для транспортировки обедов и ужинов, но теперь лифтом пользовалась огромная женщина с мрачным лицом, но душой котенка. Она спускалась на первый этаж, выгребала из лифта горы одежды и на забавной тележке везла в прачечную. Но Нэнэ как-то не хотелось, чтобы уборщица вошла к нему в ванную, чтобы забрать бак, и увидела ЭТО. Все зеленое и теперь куда более симпатичное с челкой.
- А брови? – Фрэнсис хихикнул, пока директор выходил из ванной, разделся и спрятался в душевую кабину. Он как-то не уловил, что стенки полупрозрачные, и его силуэт, и цвет кожи прекрасно видно. Нэнэ поднял довольно легкий бак, ногой открыл дверь спальни и поставил его в коридоре, вернулся назад, отряхивая руки.
- Брови потом тебе нарисую, если хочешь.
- Хочу, - Фицбергер почему-то ощутил готовность душу продать, лишь бы побыть с этим «мистером Сомори» подольше. Он был не таким вредным, каким представлялись ему раньше директора интернатов. Он рыдал от страха, когда ехал в Дримсвуд, боялся злых учителей, но здесь их не было. Даже у него в обычной школе учителя были злее, а директриса – ведьма.
Нэнси Сомори был не таким, он был вообще потрясающим. А еще директор застрял в дверном проеме ванной, делая вид, что поправляет укладку, смотрит в зеркало, а на самом деле смотрел на силуэт за дверью кабины. Зеленый. Абсолютно весь нежно-салатового цвета, просто кошмар.
- Нарисую тебе брови, а потом мы тебя сфотографируем, и выставляй, куда хочешь, хвастайся, - Нэнэ хмыкнул, для профилактики провел по волосам расческой.
- Тогда смысла нет держать меня здесь, ВСЕ узнают, - ответил Фрэнсис.
- Ничего подобного, решат, что это грим. Даже обалдеют, я думаю. Я сначала уверен был, что это просто костюм, и вы решили меня выставить кретином. Но у твоих старых дружков и одноклассников не будет возможности тебя ущипнуть, на тебя плюнуть, потереть и проверить, не краска ли это. И за нос потаскать тоже.
- Это да, - Фрэнсис задумался. – А правда, можно?
- Можно.
- Только кто фотографировать будет. А можно Рудольфа или Жульена позвать?
В принципе, было можно. Но Нэнэ не хотел рисковать, чтобы никто не узнал об «этом» из посторонних, кроме троицы охотников на пикси. Да и ему самому хотелось заняться «этим».
- Нельзя.
- Ну… - Фицбергер начал ныть.
- Я тебя не устраиваю, как фотограф?
Фрэнсис завис.
- Вы?
- Я.
- Вы?!
- Я! – Нэнэ усмехнулся. – Подумай, я пойду, уже опаздываю. Не смей высовываться в окно, лучше вообще закрой его.
Фрэнсис послушно промолчал, потом услышал, как закрылась входная дверь. Он даже выключил душ на секунду, чтобы услышать, как повернется ключ в замочной скважине. Было извращенное удовольствие от этого звука, будто его держали в заложниках. О, да, конечно, директор взял его в плен и держит в своей роскошной спальне. И Фрэнсис не дурак, чтобы упустить возможность покривляться перед ним, повыпендриваться и показать все, что может, если уж он теперь воплощение экзотики, а мисс Ибас его достала своей красотой.
Фрэнсис думал, что он не «такой», раз ему не нравятся парни-ровесники. Даже те, кто старше на год. Про малолеток он и говорить не хотел, ему никто не нравился. Но что поделать, если при виде директора дыхание клинило, мозги отключались, хотелось вытворять ВСЕ, чтобы остановить его внимание на себе?